БезвременьеЗрачки привыкают к свету медленно, неохотно. После морской темноты свет ослепляет, лишает возможности разглядеть хоть что-то…
А потом зрение возвращается ко мне — и я вижу то место, где оказалась.
Оно точь-в-точь такое, каким его описывал Коул. Белая пустота — там, где должно быть небо, а вместо земли, заполняя всё, сколько хватает взгляда — разноцветное колышущееся марево, похожее на радужный океан. Спокойный, как ничего не отражающее зеркало, но непрерывно текущий.
Боли больше нет. Как и влаги в моей одежде. По правде сказать, я вообще почти не ощущаю своего тела: кажется, я вдруг стала лёгкой, как воздух.
Я опускаю взгляд: ноги в кедах будто стоят на тонком, прозрачном до невидимости стекле. Только вот марево под моими ногами не радужное, а чёрное. Похожее на тёмное масло.
А потом в этой черноте вдруг проявляется движущаяся картинка: большая, как плазменный экран.
Смотреть со стороны на саму себя, тонущую в полночно-синей воде, даже забавно.
— Это… безвременье? — я смотрю на Коула, стоявшего рядом со мной.
— Да.
Он так же призрачно прозрачен, как и в реальном мире. Хотя какой мир более реален — тот, чьё время теперь течёт под моими ногами, или этот?..
Я не представляю, что фейри должен чувствовать сейчас, когда я нарушила все его планы — но его лицо ничего не выражает. Ни разочарования, ни злости, ни отчаяния.
Возможно, мой последний поступок тоже оказался тем, что выше его сил…
Я снова опускаю взгляд.
Вот я дёргаюсь в тщетных попытках вдохнуть воздух — волосы растрёпаны вокруг лица, расползаясь в воде невесомым облаком; потом движения замедляются, и попытки становятся всё реже — а затем Коул, вдруг возникший рядом, хватает меня за руку, и мы оба исчезаем.
Какой-то миг под моими ногами ещё светится картинка морской толщи, а затем она вновь растворяется в масляной черноте.
— Я теперь… такая же, как ты? Тоже призрак?
— Да.
— И зачем ты затащил меня сюда?
— Это был единственный способ спасти тебя. Хотя не знаю, можно ли назвать это спасением.
Я оборачиваюсь и смотрю назад.
Моя жизнь похожа на струю тёмного течения. Там, где я исчезла, почти утонув — она растворялась, уступая место чистому радужному сиянию: жизни кого-то другого. Но там, позади, где я была ещё жива — чернота растекалась в стороны, расползаясь по радужному океану тёмной паутиной, вливаясь в чужие жизни, словно яд в вены…
А потом зрение возвращается ко мне — и я вижу то место, где оказалась.
Оно точь-в-точь такое, каким его описывал Коул. Белая пустота — там, где должно быть небо, а вместо земли, заполняя всё, сколько хватает взгляда — разноцветное колышущееся марево, похожее на радужный океан. Спокойный, как ничего не отражающее зеркало, но непрерывно текущий.
Боли больше нет. Как и влаги в моей одежде. По правде сказать, я вообще почти не ощущаю своего тела: кажется, я вдруг стала лёгкой, как воздух.
Я опускаю взгляд: ноги в кедах будто стоят на тонком, прозрачном до невидимости стекле. Только вот марево под моими ногами не радужное, а чёрное. Похожее на тёмное масло.
А потом в этой черноте вдруг проявляется движущаяся картинка: большая, как плазменный экран.
Смотреть со стороны на саму себя, тонущую в полночно-синей воде, даже забавно.
— Это… безвременье? — я смотрю на Коула, стоявшего рядом со мной.
— Да.
Он так же призрачно прозрачен, как и в реальном мире. Хотя какой мир более реален — тот, чьё время теперь течёт под моими ногами, или этот?..
Я не представляю, что фейри должен чувствовать сейчас, когда я нарушила все его планы — но его лицо ничего не выражает. Ни разочарования, ни злости, ни отчаяния.
Возможно, мой последний поступок тоже оказался тем, что выше его сил…
Я снова опускаю взгляд.
Вот я дёргаюсь в тщетных попытках вдохнуть воздух — волосы растрёпаны вокруг лица, расползаясь в воде невесомым облаком; потом движения замедляются, и попытки становятся всё реже — а затем Коул, вдруг возникший рядом, хватает меня за руку, и мы оба исчезаем.
Какой-то миг под моими ногами ещё светится картинка морской толщи, а затем она вновь растворяется в масляной черноте.
— Я теперь… такая же, как ты? Тоже призрак?
— Да.
— И зачем ты затащил меня сюда?
— Это был единственный способ спасти тебя. Хотя не знаю, можно ли назвать это спасением.
Я оборачиваюсь и смотрю назад.
Моя жизнь похожа на струю тёмного течения. Там, где я исчезла, почти утонув — она растворялась, уступая место чистому радужному сиянию: жизни кого-то другого. Но там, позади, где я была ещё жива — чернота растекалась в стороны, расползаясь по радужному океану тёмной паутиной, вливаясь в чужие жизни, словно яд в вены…