Я так понимаю, что автору отзывы не нужны. Но я просмотрел уже несколько рассказов, и из всех он мне показался написан крепче остальных. Твердая рука автора ощущается. Но, о чем хотел сказать автор? Странная мешанина из пауков, проводников смерти, колдунов, королей, принцесс. Мир совершенно не прописан, висит в воздухе. Где все происходит, с кем? Какая иерархия у высшего сословия? Какая религия? Кто исполняет правосудие? Ничего непонятно. То есть, я так понимаю, перед нами в чистом виде фанфик по миру, о котором ведомо только автору.
Композиция рыхлая. Автор просто накидывает в кучу отдельные сцены, даже не удосуживаясь их продумать.
В самом начале ГГ кусает паук. При этом ГГ видит, что это самка (по каким признакам? читатель об этом не знает), но даже не удосуживается проверить, а не укусил ли его этот страшный паук, и не принять ли заранее каких-то мер. Нет. Он просто давит его каблуком и затем испытывает мучения. Для чего? Для того, чтобы автор мог познакомить читателя с Проводником смерти. Я бы писал это с большой буквы. Рояль номер один.
Затем автор скороговоркой выпаливает нам информацию о том, что есть некий Орден колдунов, который требует жертв. Почему король соглашается с этими колдунами? Он труслив? У него нет войска? Помнится король Утер Пендрагон сделал проще. Объявил магию вне закона и всех колдунов на эшафот. Какие проблемы? Нет, это просто очередной рояль.
Рояль номер три. ГГ решает спасти принцессу. Для этого он устраивает переворот. Каким-то другим способом он не хочет этого делать. Почему? Да потому что автору нужен рояль номер четыре. Чтобы у ГГ не получилось, и его бросили в темницу и казнили. Почему человека знатного, решают без суда и следствия казнить, да еще позорной казнью — через повешение, совершенно неведомо. Ну так вот захотелось автору. Опять же — для чего? А потому что это очередной рояль. Автор решил показать шаги ГГ до эшафота. Сильно я переживаю за ГГ? Совсем не переживаю. Во-первых, ГГ остался для меня большим серым пятном. Я так и не понял, кто он, что он, зачем он. Во-вторых, автор совершенно не смог описать ужасное состояние ГГ, который идет к эшафоту. Автор считает, что достаточно таких слов, как «Я на площади. Мне страшно. » и опа — читатель ощутит такой же леденящий ужас перед смертью, перед тем, как веревка захлестнется на шее и будет душить долго и мучительно. До тех пор пока не хрустнут позвонки. И он, простите, обделается под себя. Ну зачем автору эти подробности?
Ну и напоследок очередной рояль, тот самый король, чей характер совершенно остался не понятен, решает помиловать ГГ. Уф. Я могу выдохнуть.
Встряхнул рукой и… увидел, как на траву с рукава упала самка каракурта.
Самцы от самок чем-то отличаются? Чем? И зачем эта информация читателю?
— Милорд, что с вами? — закричал паж как издалека.
— Что случилось, Майрон? — встревоженно спросил подбежавший Юклид.
Кто все эти люди? Это один человек или два? Если два, почему паж без имени, а некий Юклид с именем? Почему вы так небрежно вводите в маленький рассказ героев? Хотя я пока даже не знаю ничего о ГГ, а вы уже представляете новых.
— Не нужен он! Пошли его к чёрту! — я хохотал, как безумный.
Я не понимаю, как можно хохотать, как безумный и говорить.
— Двадцать первого декабря, — ответила она, убедившись, что никто нас не слышит.
— В канун Нового Года? — я изумлённо поднял брови. — Вы собираетесь пригласить их на праздник?
Канун Нового года это 30 декабря. Канун Рождества — это 24 декабря. А 21-ое декабря — это чего? Это что такое государство, где 22 декабря начитается НГ?
Наши мечи свистели в воздухе, вспыхивали в свете факелов и лязгали в столкновении. Юклид бросился было на помощь, но люди Фанеса остановили его. Я рубил со всей силы и злобы, но Фанес был слишком хорошим бойцом. Он двигался гораздо быстрее, с лёгкостью парировал удары и бил сильнее. Ненависть исказила его лицо. Он уже успел не раз задеть меня. Его клинок просвистел у самого уха. Кровь потекла из пореза на щеке.Я в остервенении замахнулся, и в этот миг боль вонзилась глубоко в плечо. Я взревел и зажмурился.
Когда мужики дерутся, они порой не замечают даже страшных смертельных ранений. ГГ не просто заметил ранения (не смертельного), он зажмурился (sic!!!) и взревел! Он бы еще упал бы на пол и стал биться в истерике — бяка, бяка, не хочу с тобой дружить.
Я мелко задрожал от гнева, а челюсть сжал так, что заныли зубы.
ГГ — урод? У него одна челюсть? Обычно у человека две челюсти — верхняя и нижняя, и он их сжимает вместе.
Тэрон поднялся с кресла и дал знак толпе угомониться.
— Добрые граждане! — прокричал он так, чтобы его все услышали. — Слушайте меня! — нотки мстительного наслаждения прозвучали в голосе.
Тэрон, насколько помню, король. Высшее лицо в государстве. И у него должно быть куча людей, которые и должны утихомирить народ, чтобы король не горланил почем зря. И зачитать его указ. Не царское дело для короля орать на народ.
И почему у короля, чью дочь хотел спасти ГГ, вдруг возникли в голосе нотки мстительного наслаждения? Что это за мелкая душонка такая?
И тут в вены словно впрыснули жидкий лёд. Дети. Их было шестеро.
И что читатель должен делать с этой информацией? Повеситься или застрелиться?
В общем, могу сказать, очень небрежно написано. Как для своих. Свои знают и о мире, и о героях, придут — похвалят. Скажут — вау, как ты, автор [имярек] опять классно написал. Но я не свой. Я человек со стороны. Я вижу не прописанный мир, невнятных героев, сваливающиеся на читателя рояли.
И очень много штампов. То есть, порой даже продраться к живому языку трудно. Все из отдельных кубиков составлено. Кубик отсюда, кубик оттуда. Я не против штампов, потому что все написано до нас. Но все-таки, если автор совсем не удосуживается придумать что-то свое, мне становится скучно. Кроме того коробит смесь фэнтезийного с нижегородским, типа «давеча», «намедни», «лезть на рожон».
Извините, автор, мне почему-то кажется, что лесть ваших друзей (они, наверно, еще появятся в этом рассказе) вас разбаловала.
— Что случилось, Майрон? — встревоженно спросил подбежавший Юклид.
— В канун Нового Года? — я изумлённо поднял брови. — Вы собираетесь пригласить их на праздник?
— Добрые граждане! — прокричал он так, чтобы его все услышали. — Слушайте меня! — нотки мстительного наслаждения прозвучали в голосе.