трактуется«Гитлер не признавал никаких предшественников.
За исключением Рихарда Вагнера».
Герман Раушнинг. «Говорит Гитлер», 1941. [1]
Когда Гитлер родился, композитора Рихарда Вагнера уже 6 лет как не было в живых: он умер в 1883 году вдали от Германии, в Венеции, от сердечного приступа в возрасте 70 лет. И, тем не менее, в истории имена этих двух людей всегда стоят вместе, ибо, если и есть кто-то, кого можно назвать «отцом Холокоста», так это Рихард Вагнер, чье творчество неотделимо от его человеконенавистнического мировоззрения.
Известный исследователь истории антисемитизма Л.Поляков приводит в одной из книг свидетельство друга детства Гитлера, который уверял, что Гитлер «искал в Вагнере нечто гораздо большее, чем модель или пример; он буквально присвоил себе личность Вагнера, чтобы сделать из нее неотъемлемую часть собственной индивидуальности» [2]. Но если Гитлер – это Вагнер, то кем же в этом случае был Вагнер?
1
Казалось, клеймо любимого композитора Гитлера и провозвестника современного нацизма навечно врезалось в творческую и человеческую репутацию Рихарда Вагнера. Что можно добавить к сотням публикаций, после которых не осталось ни одной невыясненной детали, ни одной не прочитанной и не проанализированной страницы, ни одной еще не обнародованной архивной находки?
Однако уже в 1960-е гг. началась решительная попытка реабилитации Вагнера и борьба за снятие негласного бойкота исполнения его произведений рядом крупнейших музыкантов мира и всей филармонической сценой Израиля. Вновь разгорелись бескомпромиссные дискуссии, вновь мир оказался втянут в конфликт между «вагнерианцами» с их крайними проявлениями любви и их противниками с их крайними проявлениями ненависти к композитору, музыкальное величие которого при этом и те, и другие даже не пытаются отрицать. В прессе появилось огромное количество попыток «деиудизации критики Вагнера». Наиболее откровенно в последние годы бросились обелять антисемитскую репутацию Вагнера авторы крайне шовинистической прессы, не уступающие своему идеологу в злобности и лживости собственных публикаций.
Основным доводом тех, кто добивался пересмотра отношения мировой общественности к личности Вагнера, является утверждение, что композитор не отвечает за интерпретацию своего творчества потомками. Да, говорили «вагнерианцы», композитор безусловно выразил дух Германии, но любовь к нему лидеров Третьего рейха скорее характеризует сам Рейх, чем характер его творчества. Томас Манн даже утверждал, что в немецкой культуре Вагнер выполнил функции Диккенса, Золя и Толстого, то есть заменил собою социальный роман, в котором соседние с немцами народы в XIX веке себя познавали [3].
«Кто из композиторов эпохи романтизма и постромантизма хотя бы на долю не был антисемитом? – спрашивал советский пианист Станислав Нейгауз. – Может быть, Шопен, Лист, Скрябин питали какие-то особые филосемитские чувства по отношению к богоизбранному народу? Нет. Так за что же упрекать Вагнера?! Он был продуктом своей эпохи! А музыка-то – гениальная…» [4].
Споры продолжаются до сих пор, перебросившись с газетно-журнальных полос в Интернет. Пытаясь по возможности деликатно отделить личность Вагнера от его гениальной музыки, сторонники ревизии истории стараются доказать, что антисемитизм Вагнера не имеет никакого отношения к его операм и уж тем более к оркестровым произведениям. Обычно прямо или завуалировано используется известная формула: быть или не быть антисемитом – личное дело каждого, но быть глашатаем антисемитизма не имеет права никто. Естественно, при этом подразумевается, что творчество Вагнера никоим образом заряд агрессивной юдофобии в себе не несет. После чего обычно делается скрупулезный анализ либретто и мелодики его опер.
Позицию этой категории критиков «антивагнерианства» четко сформулировал бывший провинциальный израильский дирижер Леви Шаар в своих многословных «Письмах о Вагнере», размещенных в «Заметках по еврейской истории»: «Юдофобом Вагнер был. К сожалению. Но об этом нам лучше всего просто не вспоминать… [Нельзя] судить композитора за то, что он был плохим публицистом, сложной личностью и совсем не был общественным деятелем…» Далее г-н Шаар формулирует и критерии оценки личности Вагнера: «Говоря о Вагнере, нужно уметь отделять зерно от плевел… То, что прощается многим великим творцам – юдофобия – Вагнеру простить не желают, хотя плохо говорили о евреях многие и значительно больше Вагнера. Но там зерна от плевел почему-то охотно отделяют» [5].
Говорят, полуправда хуже лжи. Недоговаривает и г-н Шаар. Многие действительно говорили плохо о евреях, но никто из них не печатал при этом, подобно Вагнеру, о них злобных статей и не предлагал радикальных решений еврейского вопроса. И никто из великих композиторов, кроме Вагнера, не стал пророком Третьего Рейха и провозвестником Холокоста! [6].
Профессор Московской консерватории Г.В.Крауклис подходит к рассматриваемой проблеме, если можно так выразиться, чисто по-интеллигентски. Он совершенно искренне считает, что антисемитизм Вагнера должен быть достоянием лишь узкого круга специалистов, «а вот публично, для широкого круга (так сказать, для народа), следовало бы придерживаться более уважительного отношения к гениям, большего «целомудрия». Это было бы полезно для культуры, особенно для воспитания молодых поколений… Если он [Вагнер] стал знаменем человеконенавистничества, то пусть основной ответ держат защитники этого знамени».
Артур Штильман – публикатор этих мыслей московского профессора — логично ему оппонирует: «Вагнер не появился на свет вместе с нацизмом. Он был одним из его родителей… Знамя расистского национализма в искусстве и политической публицистике перешло к нацистам [от Вагнера], а не наоборот» [7].
Именно в этом – в «расистском национализме политической публицистики», большим мастером которой композитор Рихард Вагнер, к нашему несчастью, являлся – и заключается правда истории. Если бы все начиналось и заканчивалось музыкой, «вагнерианцы» были бы абсолютно правы, но историческое значение для судеб ХХ века имело как раз не столько музыкальное, сколько литературное творчество Вагнера, точнее его идеи пангерманизма и антисемитизма, яростным пропагандистом которых он был…
За исключением Рихарда Вагнера».
Герман Раушнинг. «Говорит Гитлер», 1941. [1]
Когда Гитлер родился, композитора Рихарда Вагнера уже 6 лет как не было в живых: он умер в 1883 году вдали от Германии, в Венеции, от сердечного приступа в возрасте 70 лет. И, тем не менее, в истории имена этих двух людей всегда стоят вместе, ибо, если и есть кто-то, кого можно назвать «отцом Холокоста», так это Рихард Вагнер, чье творчество неотделимо от его человеконенавистнического мировоззрения.
Известный исследователь истории антисемитизма Л.Поляков приводит в одной из книг свидетельство друга детства Гитлера, который уверял, что Гитлер «искал в Вагнере нечто гораздо большее, чем модель или пример; он буквально присвоил себе личность Вагнера, чтобы сделать из нее неотъемлемую часть собственной индивидуальности» [2]. Но если Гитлер – это Вагнер, то кем же в этом случае был Вагнер?
1
Казалось, клеймо любимого композитора Гитлера и провозвестника современного нацизма навечно врезалось в творческую и человеческую репутацию Рихарда Вагнера. Что можно добавить к сотням публикаций, после которых не осталось ни одной невыясненной детали, ни одной не прочитанной и не проанализированной страницы, ни одной еще не обнародованной архивной находки?
Однако уже в 1960-е гг. началась решительная попытка реабилитации Вагнера и борьба за снятие негласного бойкота исполнения его произведений рядом крупнейших музыкантов мира и всей филармонической сценой Израиля. Вновь разгорелись бескомпромиссные дискуссии, вновь мир оказался втянут в конфликт между «вагнерианцами» с их крайними проявлениями любви и их противниками с их крайними проявлениями ненависти к композитору, музыкальное величие которого при этом и те, и другие даже не пытаются отрицать. В прессе появилось огромное количество попыток «деиудизации критики Вагнера». Наиболее откровенно в последние годы бросились обелять антисемитскую репутацию Вагнера авторы крайне шовинистической прессы, не уступающие своему идеологу в злобности и лживости собственных публикаций.
Основным доводом тех, кто добивался пересмотра отношения мировой общественности к личности Вагнера, является утверждение, что композитор не отвечает за интерпретацию своего творчества потомками. Да, говорили «вагнерианцы», композитор безусловно выразил дух Германии, но любовь к нему лидеров Третьего рейха скорее характеризует сам Рейх, чем характер его творчества. Томас Манн даже утверждал, что в немецкой культуре Вагнер выполнил функции Диккенса, Золя и Толстого, то есть заменил собою социальный роман, в котором соседние с немцами народы в XIX веке себя познавали [3].
«Кто из композиторов эпохи романтизма и постромантизма хотя бы на долю не был антисемитом? – спрашивал советский пианист Станислав Нейгауз. – Может быть, Шопен, Лист, Скрябин питали какие-то особые филосемитские чувства по отношению к богоизбранному народу? Нет. Так за что же упрекать Вагнера?! Он был продуктом своей эпохи! А музыка-то – гениальная…» [4].
Споры продолжаются до сих пор, перебросившись с газетно-журнальных полос в Интернет. Пытаясь по возможности деликатно отделить личность Вагнера от его гениальной музыки, сторонники ревизии истории стараются доказать, что антисемитизм Вагнера не имеет никакого отношения к его операм и уж тем более к оркестровым произведениям. Обычно прямо или завуалировано используется известная формула: быть или не быть антисемитом – личное дело каждого, но быть глашатаем антисемитизма не имеет права никто. Естественно, при этом подразумевается, что творчество Вагнера никоим образом заряд агрессивной юдофобии в себе не несет. После чего обычно делается скрупулезный анализ либретто и мелодики его опер.
Позицию этой категории критиков «антивагнерианства» четко сформулировал бывший провинциальный израильский дирижер Леви Шаар в своих многословных «Письмах о Вагнере», размещенных в «Заметках по еврейской истории»: «Юдофобом Вагнер был. К сожалению. Но об этом нам лучше всего просто не вспоминать… [Нельзя] судить композитора за то, что он был плохим публицистом, сложной личностью и совсем не был общественным деятелем…» Далее г-н Шаар формулирует и критерии оценки личности Вагнера: «Говоря о Вагнере, нужно уметь отделять зерно от плевел… То, что прощается многим великим творцам – юдофобия – Вагнеру простить не желают, хотя плохо говорили о евреях многие и значительно больше Вагнера. Но там зерна от плевел почему-то охотно отделяют» [5].
Говорят, полуправда хуже лжи. Недоговаривает и г-н Шаар. Многие действительно говорили плохо о евреях, но никто из них не печатал при этом, подобно Вагнеру, о них злобных статей и не предлагал радикальных решений еврейского вопроса. И никто из великих композиторов, кроме Вагнера, не стал пророком Третьего Рейха и провозвестником Холокоста! [6].
Профессор Московской консерватории Г.В.Крауклис подходит к рассматриваемой проблеме, если можно так выразиться, чисто по-интеллигентски. Он совершенно искренне считает, что антисемитизм Вагнера должен быть достоянием лишь узкого круга специалистов, «а вот публично, для широкого круга (так сказать, для народа), следовало бы придерживаться более уважительного отношения к гениям, большего «целомудрия». Это было бы полезно для культуры, особенно для воспитания молодых поколений… Если он [Вагнер] стал знаменем человеконенавистничества, то пусть основной ответ держат защитники этого знамени».
Артур Штильман – публикатор этих мыслей московского профессора — логично ему оппонирует: «Вагнер не появился на свет вместе с нацизмом. Он был одним из его родителей… Знамя расистского национализма в искусстве и политической публицистике перешло к нацистам [от Вагнера], а не наоборот» [7].
Именно в этом – в «расистском национализме политической публицистики», большим мастером которой композитор Рихард Вагнер, к нашему несчастью, являлся – и заключается правда истории. Если бы все начиналось и заканчивалось музыкой, «вагнерианцы» были бы абсолютно правы, но историческое значение для судеб ХХ века имело как раз не столько музыкальное, сколько литературное творчество Вагнера, точнее его идеи пангерманизма и антисемитизма, яростным пропагандистом которых он был…