Оговорюсь сразу, что вначале я заглянула в комментарии и они настроили меня очень позитивно. «Ура, вот она – самая сильная работа конкурса!» — радовалась я, нетерпеливо листая страницу к началу.

Начало меня немного насторожило. Предположим, я читатель, который не знает, что этот рассказ написан на конкурс, посвященной Дикой Охоте. Первый кусок курсивом – что это, к чему это? Забегая вперед скажу, что в конце он смотрится превосходно. В этом рассказе вообще два хороших фрагмента – начало и конец. Но давайте, пожалуй, по порядку.

 

Дорогой автор. Я хочу попросить у вас прощения – заранее. Я терпеть не могу, когда мои беты начинают демонстрировать свое остроумие, я знаю, как это бесит и обижает. Но простите меня великодушно. Порой я просто не могла сдержаться. У вас очень хорошая идея и если бы не огрехи, которых так много, что руки опускаются, я бы присоединила свой голос к восторженным читателям. Да, это все можно поправить. Но так много! Признаюсь, с момента полицейского участка я уже стала через две-три их упоминать. Сил просто не было. Читайте сами.

 

Повествование начинается прекрасно. Хороший стиль, описания, завязка тоже не оставляет читателя равнодушным: он сразу же принимается сопереживать заболевшему герою. Упоминание гиперборейских широт обещает то ли параллельную реальность, то ли погружение в мифическое прошлое, то ли в альтернативную ветку истории. Чудесно.

 

Потом начинаются огрехи. Сперва мелочь, но чем дальше в лес, тем больше дров, как водится.

 

«Я вернулся в комнату и глотнул пару горьких тонизирующих пилюль». Глотнул воды. А пилюли – проглотил.

 

«От пилюль прояснилось, но я не без мучений облачился в уличное платье». Что прояснилось?

 

«Все мои вещи уже давно переместились на вешалку, но перчатки почему-то оказались в дорожной сумке». Не уверена, что права в данном случае, если бы было написано «перекочевали», не обратила бы внимания. А вот «переместились» почему-то царапнуло. Так и хочется спросить: сами? Но, повторюсь, может быть, я не права здесь.

 

«Я сложил бумажную полосочку во внутренний карман плаща, поближе к сердцу». Сложил вещи в чемодан. Сложил письмо. Сложил крылья. А бумажную полосочку во внутренний карман он положил все же.

 

«Ни на лестнице, ни в прихожей убогой мещанской гостиницы никто не встретился». А почему, собственно, герой поселился в такой гостинице? У него не было денег на хорошую, в городе вообще было мало гостиниц, поэтому пришлось брать, что нашлось, он хотел сохранить инкогнито? Вы сказали А, а Б – нет.

 

«Пахло сыростью и гнилью, и я поплотнее закутался в плащ». Зажал нос тут было бы уместнее.

 

«Проклятая лихорадка усиливала все раздражители». Раздражители – это в данном случае запахи, люди и тд. А у героя она все чувства усиливала.

 

«и иллюминацию нескольких центральных зданий вроде мэрии или суда». На освещение.

 

«где среди объедков и зловонной жижи радостно копошились жирные крысы». Несмотря на то, что мне очень нравится, как это сказано, вынуждена все же заметить, что ни одно животное не будет копошиться в жиже радостно ( ну разве что свиньи любят поваляться в грязи, а вот за крысами такого не замечается вроде бы. Просто «сновали», наверное.

 

«с благоволения». С благословения.

 

«Но Шимпан запросил с меня за лекарство баснословную сумму, какую мне не заработать за всю жизнь.». В данном случае надо «коей», а не «какую», чтобы не выбиваться из общего стиля рассказа.

 

После «измора» троеточие ни к чему – у вас законченная мысль. Следующее многоточие к месту. А это – нет.

 

«И ни единой живой души. Я вдруг понял, что по пути сюда не видел не только людей, но и крыс. Где они все?». В этом месте рассмеялась, извините, Автор. Такое впечатление, что для героя что люди, что крысы. «Все живое как будто вымерло».

 

Дальше. Если туман густо, как он так хорошо разглядел женщину на другом конце площади, ее одежду, ящики?

 

«Стремительно угасающее тело тумана подтвердило мою догадку — незримое солнце уже заходило». Это как вообще? Туман же не день, чтобы угасать.

 

«чуть ниже виднелись многочисленные уточняющие приписки от руки». Сразу стало интересно, а что там было приписано? Не пренебрегайте детальками. Раз уж вы их обозначили, это ничуть не повредит тексту, наоборот, сделает его ярче, красочнее.

 

«отворила немногословная докторская служанка Фрея». Служанка доктора.

 

«Я кивнул с сочувственно-бывалым видом». Он только что расписался в том, что не знает. о чем речь. Какой уж тут сочувственно-бывалый вид? «А, да, это все лихорадка, совсем не соображаю», мог бы сказать он, чтобы оправдаться. И прокатило бы.

 

«Сделал вид, что оцениваю содержимое». Так и вижу эту картину. Свинтил пробку, помахал над горлышком рукой с видом заправского оценщика микстур: Год… урожай… м-м-м…дубовая бочка… Это потянет на десяток золотых, пожалуй! Автор, простите меня, опять же, но это правда забавно  Самое логичное, что он мог сделать в тот момент: выпить микстуру.

 

«Я крутанул тумблер газовой люстры, но подачу горючего, видимо, перекрыли». Тумблер? Горючего?

 

«и быстро повыдвигал все ящики». Выдвинул.

 

«Страшный грохот оглушил меня, сверху посыпались осколки». «И вдруг» перед этим предложением было бы очень к месту.

 

«…подумал, что с размаху врежусь подбородком в край стола, но лакированная махина внезапно сдвинулась на добрый локоть вперёд.

Что за чертовщина?

Я стряхнул с себя доску и подскочил».

Вообще, если перед ним стоял стол, который внезапно сдвинулся вперед, герой должен был бы упасть, не успев среагировать на исчезнувшее препятствие. Или же он должен был руки вытянуть вперед, чтобы не удариться, но все равно запнулся бы как-то из-за этого сдвинувшегося стола.

 

«С растущим удивлением я наблюдал, как посреди комнаты закручивается вихрь вырванных из ящиков бумаг». Ну ладно, у человека лихорадка, температура, понятно, что реакция у него заторможенная, да и просто неадекватная, поэтому то, что должно изрядно шокировать и напугать, вызывает лишь «растущее удивление».

 

«Прикрыв лицо рукавом, я с нарастающей тревогой оглядывал комнату, боясь увидеть истинную причину происходящего…» Ну и это – туда же, к предыдущему комментарию.

 

Описанию дикой, невероятной, невозможной сцены не хватает динамики. Оно затянуто и, простите, скучно. Герой должен быть в шоке и панике (а вместе с ним и читатель), а читателю скучно. Впрочем, вашему герою тоже не страшно. Он не решается выбежать из комнаты. Вы смотрели «Четыре свадьбы и одни похороны»? Вот, когда там герой сидел в шкафу, не решаясь выйти, пока его друзья трахались на постели, это да, нерешительность была уместна. Можно не решаться перейти дорогу, стоя в безопасности на тротуаре. Но. когда ваша жизнь явно под угрозой, вы, например, можете от ужаса прирасти к месту, не понимая, что хуже – бежать или остаться? А тут ощущение, что он не в силах решить, справа ему обойти вихрь или все же с лева? А может, остаться и еще посмотреть? Хорошо, что хоть в конце он в ужасе бросился к двери под «этот звук».

 

«Представьте, что есть колебание воздуха, в той же степени внушающее ужас, в какой скрип нового мела по доске вселяет в вашу грудь зудящую дурноту». Есть люди, которым скрип мела по доске никакой дурноты никуда не вселяет, тем более – в грудь. И что тогда делать? Может, найти более подходящее сравнение?

 

И тут появляется обилие многоточий. Да, они могут быть оправданы полубредовым состоянием героя, но не проститутки. Она-то не больна!

 

«и эта кровь отжималась … в темноту». Как это? Опишите действие другими словами, пожалуйста? Как вы сами видите эту картину?

«Я побежал, споткнулся и ударился лбом о брусчатку, в глазах вспыхнули огни…». Самайна, вероятно  Искры?

 

«Чья-то твёрдая рука вторглась в мой мысленный ручеёк». Который тек где-то на уровне воротника или плеча, надо полагать. Иначе не представляю, как рука могла в него вторгнуться?

 

«Никогда я ещё не был так рад этим угрюмым людям в плащах блевотных оттенков!». Ну, наверное, доктор мог такое подумать – современный доктор, но доктор начала 19-го века, доктор, принадлежащий к хорошему обществу, судя по всему… Что-то сомнительно.

 

«По правде, мне даже не было интересно, за что меня задержали — лишь бы оставили всё как есть до утра. Но стоило мне беззаботно растянуться на деревянной койке, как дверь камеры с лязгом отошла в сторону. На пороге показался незнакомец в длинном чёрном облачении; я вообразил, что это священник, и насторожился». После такого происшествия он беззаботно растянулся – ничего себе, крепкие нервы у доктора! Даже если он думал, что все случившееся бред, я бы, как минимум, побеспокоилась бы, не повредит ли мне в моем состоянии холодное обливание, мокрые волосы, босые ноги и отсутствие хоть какого-то одеяла. И почему он насторожился, решив. что пришел священник? То есть, я-то могу догадаться об этом, но нельзя сказать А и не сказать Б. То есть можно. конечно, но не понятно тогда, зачем вы А сказали.

 

Нижний Готтланд? Южанин из Нижнего Готтланда?! Я запуталась в вашей географии. У вас есть Сицилия, вероятно, где-то там, где живет наш южанин-доктор. И это логично. Но Готтланд-то в Швеции! Хотя, должна сказать, что «чумной доктор из Нижнего Готтланда» – это звучит! И многое объясняет.

 

«и просунул себя в узкое окно. Еле поднялся на ноги и побежал прочь». Протиснулся. А за окном – что? Оно на уровне земли? Он не упал?

 

«Не веря своему счастью, я припустил ко входу трусцой и чуть не поскользнулся на влажных от конденсата ступенях». От конденсата? Правда?

 

«Он был лыс, лицо выглядело измождённым, но всё же настолько светлым, насколько это возможно в краях промозглых ветров и вечных дождей». А какая связь между дождями и светлым лицом? Первая мысль – вы имели в виду, что он не загорелый, что естественно при вечных дождях. Но вы ведь не о том, верно? Так о чем же?

 

«— Я не могу вообразить, какой страшный грех мог совершить человек, отдавший себя промыслу Божьему, — подбодрил меня отец Люциус.» Любой исповедник очень даже может себе вообразить и не такое. Безгрешен, как говорится, только папа Римский. Хотя и он не без греха, как мы понимаем. а вообще мне показался довольно резким этот скачок к вере. Надо бы, что ли, как-то в начале набожность доктора подчеркнуть, чтобы она не выглядела такой внезапной?

 

«— Мне не в чем исповедаться! Я не сделал ничего плохого! Клянусь! — мой голос сорвался на последнем слове, и у меня самого возникло чувство, будто я вру». Вот это верно. Любой верующий человек прекрасно знает, что исповедаться всегда найдется, в чем. Как минимум он обманул служанку аптекаря, то бишь, доктора.

 

«В голове вдруг возник очаг боли, и я схватился за неё обеими руками, громко простонав». Очаг возгорания может возникнуть. А боль вспыхнула. И у вас получается, что схватился он за боль, а не за голову.

 

«Не знал, что иезуиты забрались так далеко на север…». Я что-то пропустила в тексте или в легенде? Какая связь между иезуитами и охотниками?

 

«овечье смирение». Вообще-то, то, что делает бедолага Люциус на смирение ну никак не похоже.

 

«Удар. Ещё удар». Гол? Уберите это, оно лишнее. Без этих ударов отлично все сложится… ой, нет! Почему осклабился-то он?!

 

«Прямо передо мной на каменный пол с грохотом низверглась церковная люстра». Ожидаемо. В общем-то. Люстры там так и сыпятся с потолков. Странно, что в тюрьме не упала она ниоткуда. Или хотя бы лампочка какая.

 

«и ворвань потекла между скамьями, будто кровь распятых разбойников по вершине Голгофы». Я никогда не видела ворвань, не знаю, какого она цвета и консистенции, но гугл мне подсказывает www.florant.ru/book/105/ что другого, не очень похожего на кровь.

 

«Потому что я был там, где впервые обрушилась люстра». Почему?!!!

 

Собственно, мне нечего больше сказать. Мне было бы интересно прочитать текст еще раз, когда и если вы над ним еще поработаете. В любом случае – удачи вам.