Не совсем так. Это описание ситуации после генной войны. А до неё — генмоды начали «обходить» людей, но ещё не получили подавляющего преимущества. Война стала попыткой скорее вернуть ускользающее в руки генмодов влияние, чем освободиться из уже тотально подчинённого положения. И люди натворили в ходе этой войны столько «хорошего», что отвращение и ужас по отношению к ним для генмодов стали вполне естественными. К тому же — это я, кажется, случайно выкинул при окончательной редакции — считалось, что модификация повышает рациональность поведения и уменьшает склонность к немотивированной агрессии. Поэтому немодифицированные считались у модов опасными и непредсказуемыми. А война это предубеждение блестяще подтвердила. Тот офицер кинулся на Марка не просто потому, что он — существо. Офицер считал его не потомком тех, кто убивал его друзей и близких, а одним из убийц.

 

Разумно предположить, что — особенно на первых этапах модификации — не всё было так гладко. Побочных эффектов было много, да и предрассудки тоже играли свою роль.

 

Отсрочки для «обычных». И личного неучастия в планируемом геноциде. Это был скорее акт протеста в действительно безвыходной ситуации, чем подвиг. А в том, что это будет геноцид и что договариваться всерьёз даже не попытаются (выдвигая, к примеру, заведомо неприемлемые условия), Марк убедился, конечно, не на корабле, а гораздо раньше. То есть, конечно, модифицированные будут считать, что пытаются вести переговоры. На деле будет диктат, поскольку немодифицированных («спасибо» войне и остальному) по умолчанию людьми не считают. И личность переговорщика тут ничего не изменит, поскольку он будет под тотальным контролем.

 

Словом, это была попытка сказать: иногда предубеждения и предрассудки могут завести настолько далеко, что хорошего выхода из ситуации уже не остаётся. Сознаюсь, попытка не слишком удачная. Мягко говоря.