Салфетки № 420. 2-ой тур. Голосование.

Заклинанье для Артема

Сухая ветка громко захрустела, нагоняя жути в лесной тишине. Я поплотнее затянула шарф и, стараясь не поддаваться эмоциям, зашагала вперед. «И зачем только Светку послушала! — злилась я сама на себя. — Давай! Вдруг, поможет! А что поможет — какой-то непонятный листок с абракадаброй? Найденный Светкой, фанатеющей от магии и пророчеств, на каком-то сайте? Который надо прочитать, наклонившись к белке? Полный бред!»

Но бред или не бред, а мы поспорили. На мои красные туфли. Хотя, я сильно подозревала, что вся эта ерунда была изначально затеяна из-за них. Я же не захотела – «одолжить»! А у Светки просто талант разводить меня на всякую ахинею! Обойдя заросли каких-то кустов, я заметила большое дерево с раскидистыми ветками, увешенными шишками. Надеюсь, подойдет! Подпрыгнув, кое-как зацепилась за ветку (хорошо, что моя физическая форма позволяет делать такую акробатику), подтянулась, пытаясь подобраться к темнеющему отверстию на стволе. И чего только не сделаешь для моего любимого Артемки! Отдышавшись, я забубнила заклинание, которое заучивала целый день, а рукой начала ощупывать сухие листья в дупле. Неожиданно раздался резкий визг и острые зубы впились в палец…

***

А Артемка в желтоватом свете одинокой гаражной лампочки, вожделенно посматривал на бутылки пива. Не то, чтобы он был законченный алкоголик, но в выходные, после суматошной рабочей недели, так хотелось насладиться тишиной и холодненьким пивком. Жена Ксюха громко выражала протест поэтому поводу, и их семейная жизнь теперь все больше напоминала дебаты перед выборами. Взяв пузатую бутыль, Артем взглянул на старое, потертое временем зеркало, висевшее на стене, собираясь подмигнуть своему отражению, и вздрогнул: перед ним был… он сам, но с рыжими ушами! Артем зажмурился и потряс головой. Потом осторожно приоткрыл один глаз. Из-за его головы выглянула рыжая мордочка с глазами Ксюхи, грозящая наманикюренным коготком.

— Ксюха?! — ошарашенно прохрипел Артем, пятясь к двери.

— Да, — проскрипела белка. — Давай, наливай что ли!

Брякнув поржавевшими петлями, железная дверь гаража громко хлопнула…

А в дупле, свернувшись калачиком и закрыв нос пушистым хвостом, спала Ксюха. Вдыхая терпкий запах прошлогодних листьев, она блаженно улыбалась — сегодня высплюсь! И черт с ним, с Артемом, работой…

Яркая луна освещала Призрачный лес, вековые сосны тянули свои верхушки к черному бархату неба. Они стояли напротив друг друга, их выбрали Старейшины, объясняя, что они помогут справиться со Злом, которое проснулось и обрушило гнев на все королевство.

Девушка тихо смотрела на мага, сев на холодный мох, спросила:

— Почему я здесь?

«Обычная», — подумал маг, облокотился о дерево, скрестив руки на груди и внимательно изучал девушку

Неожиданно поднялся резкий ветер, нещадно срывая листву с деревьев, поднял их в воздухе, девушка закрыла глаза, а юноша склонился на колени. Перед ними возникла призрачная тень, постепенно она приобрела облик пожилой женщины. Ее холодный взгляд остановился на девушке, уголки губ тронула легкая улыбка.

— Встань и поклонись, — резко сказал маг. – Перед тобой глава Старейшин.

— Не нужно, юное дитя. Ошибаешься, Карсан, она не обычный человек. В ней есть знания и сила, которая давно была позабыта – магия Духа

— Что? – маг удивленно подошел к девушке и коснулся ее, та дрогнула и отодвинулась. – Я не вижу в ней ничего

— Ее сила скрыта. Она не просто носит в себе магию, но и твоя сестра, которую ты годами искал.

Девушка посмотрела на нее, она встала и подошла к женщине, ее взгляд был наполнен гнева и боли:

— Как вы можете так говорить? Мой старший брат погиб, так моей семье сообщил генерал Маон, он друг моего отца…

Девушка не могла скрывать слезы, они текли по ее лицу, она небрежно вытирала их рукавом.

Карсан выпрямился, его спина вытянулась, как тугая струна, в глазах застыли удивление и раздражение:

— Как она может быть моей сестрой?

Женщина улыбнулась.

— Ты можешь не знать ее внешности или имени сейчас, но есть то, что может быть только у твоей младшей сестры?

Карсан молча смотрел на нее.

— Да, на спине татуировка в виде Дракона, он покровитель нашей семьи.

Ее невозможно свести или нанести, она сделана с помощью древней магии.

Для девушек нашего клана, к этой татуировке добавлен цветок. У Улунь был багровый пион.

Девушка почувствовала боль, невозможно, такая же татуировка была у нее на спине, Белый Дракон, а вокруг него обвитый багровый пион…

— У меня есть точно такая же татуировка, — девушка повернулась спиной, судорожно рукой развязала тугой узел на парчовом халате, обнажив плечи и спину, на мага смотрел Белый Дракон.

Женщина спокойно ждала, на глади озера с помощью магии создала Зеркало Памяти, древний артефакт, способный на несколько дней поменять жизни, воспоминания, вернуть память. Девушка пошла первой, следом за ней Карсан.

— Как моя сила может помочь? – девушка очнулась в теле молодого мага.

— Улунь, мое тело сильнее, и ему подвластно разбудить и подчинить твою силу, сестра. Мы должны с тобой объединиться, я знаю, ты боишься меня.

— Я готова, что мне нужно делать

Карсан кивнул.

— Повторяй каждое движение и каждое слово, что я буду тебе говорить. В Затерянной Пустыне я нашел заклинание, способное запечатать Зло, но моих знаний и силы было недостаточно, теперь я понимаю почему.

— Хорошо.

В течение трех дней Улунь наблюдала за братом, повторяя каждое его движение и слова, магия чувствовала силу, сплетая заклинание, сполохи кружились вокруг них, создавая мелодию…Яркая вспышка ослепила их, густой туман скрывал за пеленой, а пустота, что вокруг создавала трещины… Заклинание приобретало облик Огненной птицы, похожей на Феникс, она вырвалась из Зеркала, чувствуя Зло, видя сквозь, направилась туда…

Все произошло внезапно, как и предупреждали гадалки. Я поменялась сознанием со своей кошкой. Поначалу даже не поняла. Проснулась, все вокруг как в черно-белом кино, габаритное и обширное. Не верила, а зря. Несколько раз повторяли: «Переселение случиться этой ночью». Сумасшедшие. Однако случилось.

Я огляделась, надеясь, что снится сон. Попыталась встать, но не тут-то было. Ноги… точнее лапы. Разъехались в разные стороны. Боже, как она, ходит? Пришлось собрать мысли в кучу, слава богу, что я в своем уме… Хотя какое там. Решила передвигаться на четвереньках. Стало легче. Поплелась. А куда? Захотелось ущипнуть себя за… лапу, но не вышло. Только когти вылезли, а толку? Отметила, что надо сделать маникюр.

Тут услышала из спальни нечто, похожее на крик чайки и бегемота одновременно. Поняла, что кошка проснулась в моем теле. Как могла поскакала на крик.

Мурка… Точнее я… Ну то есть Мурка в моем теле сидела на диване, озиралась с диким видом. Бедная. Она видила мир с кучей цветов, не то, что я ее глазами. Какая я огромная! Прям великан с тридцатиэтажный дом. Мебель как дома, потолка не видно вообще. Вот что значит быть в чужой шкуре. Ужас – это самое малое, что можно сказать.

Тем временем Мурка освоилась и… Принялась лизать руку и этой же рукой тереть лицо. А мне как быть? Как могла попыталась лизнуть лапу, но, почувствовав шерсть на языке, чуть не стошнило. Надо как-то включить кран, помыться… А как? Лапы это сделать не дают. У меня были знания, но не было возможности. А у Мурки в моем теле были возможности, но не было знаний.

Тут кошка, закончив нализываться, стала кувыркаться на диване, заваливаясь набок. Она вытягивала ноги и хаотично махала руками. Что это она делает? Боже, как же все страшно выглядит. Огромная детина корячится, раскидывая непомерно длинные конечности в разные стороны. Но вот раскорячившись, Мурка потянулась к… Туда, где должен быть хвост. Да она задницу пытается лизать!

— Мурка, не смей! – Заорала я, но получилось: «Рррмяууууу! Шшшмайййй!»

На этом я осеклась, испугавшись результата. Да и Мурка уставилась на меня испуганными глазами. Сознание человека, а органы-то все кошачьи. Ну не получается говорить. В то же время кошка могла бы говорить, но у нее такого в голове нет. Как договариваться будем? Быстрей бы все это кончилось.

Тут Мурка решила спрыгнуть с кровати. Точнее я. К моему телу она еще не привыкла, да и совладать с новыми руками и ногами вместо лап не получалось. С ужасным грохотом костей об пол она растянулась на всю комнату, едва не задавив меня. Я отпрыгнула в сторону. Ну я вам скажу! Думала в космос улечу. Пол попросту исчез из поля зрения, потом какое-то время невесомость и чувство свободного падения. Приземлилась на четыре подушки лап, тихо, без удара. Тело само все сделало без моего участия. А вот Мурка так и осталась лежать, раскидав конечности. Хорошо хоть я в ночной рубашке была. Правда, задница все равно торчала. Тут она попыталась встать. На всякий случай я, как могла, залезла под шкаф. Там было безопасней. Сижу и думаю, что если соседи снизу придут на грохот, тогда… А что тогда? Мурка им не откроет, а я не могу. А дверь закрыта? Если они войдут, то…

Я почувствовала как на хребтине шерсть дыбом встает. Обернувшись, увидела распушенный хвост. Надо быть поосторожней с мыслями.

Тем временем Мурка, издав боевой клич: «Маарррркураааа!!!», загрохотала в коридор. Я за ней. Вот что ей надо? И тут поняла: ее понесло в туалет. Ужас, охвативший меня, перешел в панику. Я аж на задние лапы встала, но потеряла равновесие. Кошка же, неистово хлопая ладонями об пол, продвигалась к туалету. Я за ней. Боже, что будет, если она… Точнее я… Она же не на горшок сядет… А снять с себя ничего и в голову не придет. А если кто-то в квартиру зайдет, взломав замок? Тогда они увидят меня на кошачьем лотке, а кошку… Да на кошку никто и внимания не обратит. Ладно, Мурку отвезут в психиатрию, а кто меня кормить будет? А чем? Кошачьим кормом? Господи, верни все обратно.

Неожиданно Мурка повернула в гостиную к дивану, вытянула руки и стала его драть, стоя на коленях.

— Мурка, ногти сломаешь! – Крикнула я, но получилось:

— Мурррр! Мягшшшшш!..

И это были лишь первые минуты после переселения душ. А впереди сутки чертового полнолуния.

— Малыш, давай меняться.

— Давай. Ты же знаешь — я за любой движ!

— Я вот как раз об этом. Так ли уж нам нужно завтра к Алябьевым? Ты же их даже не знаешь… «Привет-пока» на лестничной клетке не считаются.

— А что ты предлагаешь? Сидеть дома, смотреть пластиковый сериальчик под пластиковый поп-корн?

— Почему бы и нет? Ты ведь будешь смотреть его со мной. Неужели соседи за стенкой тебе интереснее моего общества?

Ната долго молчала, Дэн ждал, нервно дёргая край растянутого свитера, поглядывая на часы за её спиной.

— Да, — обречённо выдохнула девушка и сразу же прикрыла ладонью рот, словно сморозила глупость, за которую будет стыдно.

— Я не ослышался?

— Нет, Дэн, ты не ослышался. Больше того, это ты захотел перемен, но не подумал, что я могу захотеть того же самого от тебя.

— Но…

— Но это неправильно, нечестно, я так не играю… Дэн, тебе тридцать! Чёрт побери, ТРИДЦАТЬ! Как ещё тебе это объяснить? Я — не твоя мамочка, не девочка в песочнице, которой ты даришь свежесорванный цветочек и предлагаешь поиграть в куличики! Я — твоя жена! Ж… Е… Н… А! Хочешь — тебе на лбу помадой напишу? Может, хоть так дойдёт?

— Дойдёт что?

— Ты безнадёжен! Что я здесь делаю?

— Но я же люблю тебя! Я…

— Ты не меня любишь, а резиновую куклу, поддакивающую в нужный момент, смеющуюся над твоими тупыми шутками, подносящую пиво и орешки… Дэн, я — не предмет мебели и не прислуга. Мы же даже не разговариваем! «Привет-пока» у двери не считается.

— Туше. Но… Наташ, я не телепат. Могла бы сказать, что тебе не хватает общения.

— И? Это что-нибудь изменило бы?

— Вряд ли. Но тогда я тем более не понимаю, что может изменить визит к Алябьевым?

— Успокойся — не будет никакого визита. Я соврала.

Теперь в недоумении застыл Дэн. Всё, что он смог выдавить из себя через некоторое время: «Зачем?».

— Просто так, — холодно и расчётливо ответила Ната. — Так какой ты там сериал хотел посмотреть?..

Мы поменялись

Началось всё с того, что мы поменялись игрушками в детском саду. Ему понравилась моя Барби, а мне его синяя машинка. Так мы и подружились. Потом была школа, где мы поменялись местами за партой: когда у меня начало падать зрение, он услужливо уступил мне своё место отличника в первом ряду. Учительница была только рада, что кто-то сам вызвался. А потом мы обменялись подарками на день святого Валентина и как-то естественно стали парой. Ещё позже был ЗАГС, где мы обменялись обручальными кольцами и наконец поменялись ролями, когда стали родителями. Ведь я больше зарабатывала, а он намного больше любил детей и возню с ними. И только когда малышка первым словом произнесла «папа», а не «мама», меня кольнуло сомнение. Но лишь на мгновение, ведь наш ребёнок был счастлив и это и только это было самым главным.

— Что ж, папа, так папа, и до мамы дело дойдёт, — вздохнула я, поцеловав радостного мужа.

Мы поменялись, но так вышло, что всё всегда было на своём месте. Вот так сложилось, а чего ещё желать?

Кошмарный сон крокодила

Крокодил Геша выполз из продолговатого искусственного водоема, взобрался на теплый камень и с грустью уставился в небо. Голубое, с пушистыми белыми облаками, оно словно магнитом притягивало взгляд и манило улететь в далекое путешествие.

Большую часть своей крокодильей жизни Геша провел в террариуме зоопарка и в целом был доволен. Просторный террариум с корягами и камнями, еда по расписанию причем вполне приличная. Не какие-нибудь сверчки и лягушки, которыми по слухам кормят в других зоопарках, а неплохие кусочки мяса. Да к тому же из своего террариума он мог видеть краешек неба. В этом-то и было все дело. Когда он смотрел как пролетают ласточки, с Гешей начинало твориться что-то непонятное. Ему хотелось сбросить тяжелую кожу, взмахнуть лапами как крыльями и взлететь. И вот однажды он так размечтался, что не заметил, как глаза сами закрылись, и он провалился в сон.

Спускается на его корягу ласточка и говорит:

– Везет же тебе, Геша, лежишь тут себе ни о чем не беспокоишься! Пищу добывать не надо, гнездо вить не надо, прятаться ни от кого тоже не надо.

– Это тебе везет, ласточка, – вздохнул крокодил, –летаешь где хочешь и куда хочешь. А я тут сижу и скучаю.

– Слушай, а давай с тобой на три дня поменяемся телами, – предложила ласточка. – Если понравится так и останемся. А если нет, то вернем обратно.

– А так можно? – удивился крокодил.

– Конечно, если чего-то очень сильно захотеть, то можно, – заверила его ласточка.

Крокодил крепко зажмурился и вдруг почувствовал резкий толчок. Геша открыл глаза и обнаружил, что он уже летит, махая вместо лап откуда-то взявшимися крыльями.

–Ух ты! – крокодил в восторге перевернулся в воздухе и посмотрел вниз.

Прямо под ним лежал родной зоопарк. Он немного снизился и увидел, что в его террариуме на обычном месте лежит крокодил похожий на него самого. Геша от удивления сложил крылья и чуть не рухнул камнем вниз. А этот новый крокодил неторопливо двигал челюстями, прожевывая кусочки сырого мяса и похоже урчал от удовольствия. Геша в последний момент расправил крылья и восстановил равновесие. Он хотел по привычке щелкнуть зубастой пастью, но вместо этого только клацнул клювом. И тут Геша вспомнил: Они же с ласточкой телами поменялись!

«Теперь я ласточка! Ласточка!» – повторял как заклинание ошеломленный крокодил, выделывая пируэты в небе. Но скоро ему это наскучило, и он захотел есть. Геша завертел головой, по привычке высматривая служащего, который приходил его кормить. В животе урчание раздавалось все сильнее, а никакой еды в ближайшем обозрении не наблюдалось. А тут еще мимо него пронеслась стая птиц. «Опасность! Берегись!» – кричали они. Геша едва успел отскочить в сторону, как мимо него пролетел огромный грозный орел. В клюве он держал трепыхавшуюся мышь.

–Караул! – пискнул Геша, прикрывая голову крыльями. Потеряв равновесие, в этот раз он свалился вниз, и сильно ударился о какую-то серую корягу. Коряга оказалась крокодилом, который счастливо спал в родном террариуме Геши.

–Ласточка! – заорал на ухо крокодилу Геша, – давай скорее обратно меняться телами!

– Фиг тебе! – ответила ласточка и открыла зубастую пасть. – Не буду я с тобой меняться. Мне здесь нравится. Меня сегодня неплохо покормили, но все равно тебя, дурень, я оставлю на десерт.

В этот момент что-то холодное шлепнулось Геше на нос. Он открыл глаза и обнаружил, что лежит на своей любимой коряге, а служащий принес ему сырое мясо, кусочек которого и свалился ему на нос. Геша почувствовал такой прилив счастья, что ему тут же захотелось взлететь, но лапы и тяжелый хвост не позволили ему оторваться от земли.

Мара

– Кис, кис, кис, ну, где же ты бродишь? – Мара вышла на веранду и проверила одинаковые нетронутые тарелки: с водой и кормом.

– Опять ты что-то бубнишь под нос, – сказал раздраженно муж, поднимаясь по ступенькам, – не водятся здесь коты, только болота, туман да эти гадкие твари, – со всего размаху ударил себя по щеке, придавив ночную бабочку с крыльями, похожими на полинявшие осенние листья. Он докурил сигарету и бросил окурок в наступающий туман:

– Выключай свет, скоро они налетят, – поторопил он жену, уходя в дом.

Старый деревянный дом у самых болот был не самым лучшим вариантом, но Маре были противопоказаны гаджеты и сухой воздух. Она с удовольствием поселилась бы на берегу моря, но это было далеко и многолюдно. А для будущего ребёнка волны ЭМИ были вредны, и молодые решили максимально оградить себя. Мара поглаживала заметно округлившийся живот и в задумчивости смотрела, как во влажных лапах болотного тумана один за другим исчезали тронутые желтизной деревья. Тут ей послышалось «мяу». Чёрно-белый кот, вальяжно потянувшись, медленно приблизился к тарелкам и даже дал себя погладить:

– Хороший, хороший, – ласково мурлыкала Мара.

– Ах ты, шельмец окаянный, – неожиданно выросла перед ней сгорбленная старуха, – так вот где тебя носит?

Мару застал врасплох и заставил вздрогнуть старчески дребезжащий голос.

– Так значит это ваш кот?

– А чей же ещё? А я думаю кто его прикармливает! – и неожиданно задорно добавила, – а что, хороший выбор. Значит ждёшь девчонку?

– Откуда вы знаете?

– Мара, – донеслось из дома, – выключай свет и иди в дом. Мара отвлеклась всего на секунду, а когда обернулась ни кота, ни старухи не оказалось, только туман, тянущий

прохладные пальцы к её босым ступням. Девушка продрогла и поспешила за дверь.

Её разбудил скрежет за дверью и жалобное мяуканье. Мара вылезла из тёплой постели и направилась к двери, но за ней никого не было. Только бьющиеся об оконные стекла мотыльки.

– Мяу, – услышала Мара из чрева тумана и пошла на звук. – Маа-ра, – звучало мороком её имя, кто-то звал из молочной стены, – Мааа-ра… мяу…

Мара шла на зов, но туман был слишком плотным, ощутимым. Она отмахивалась от него руками, отряхивала головой, а он лип к ней словно сотня мелких, кровожадных мотыльков, высасывал силу и не пускал переступить ведьмин круг, не видимый облаке болотного испарения. Он забивался в ноздри и мешал дышать.

– Мара,– звал её муж, – где ты Мара?

Туман начал рассеиваться, и Мара увидела испуганное лицо мужа.

– Боже мой, – вскрикнул он, стянул с себя футболку и стал отряхивать от Мары бабочек. Те присосались к ней, прилепились, как вторая кожа…

Несколько дней укусы зудели и давали о себе знать ночными кошмарами.

– Маара, – звал её туман.

– Мара, Мара, – засасывало её болото, и только мотыльки не давали зайти за ведьмин круг, облепляя её плотной стеной.

Мара проснулась. Она явственно слышала зов. Пары тумана клубились прозрачной дымкой у самого мшистого ковра невидимого убийцы, терпеливо поджидающего жертв. Откуда-то взялся кот, он тёрся у ног, и звал за собой. Мара последовала за ним. В топи, по самый пояс, застряла старуха с взлохмаченными седыми волосами, перепачканными илом и травой. Она тянула грязные костлявые пальцы с длинными ногтями:

–Помоги мне, – просила старуха.

Мара протянула руку, но не смогла вытащить её. Напротив, сама увязла по колени, перемазав в грязи белую ночную рубашку.

Старуха мёртвой хваткой впилась в предплечья беременной женщины и тащила за собой в омут, вокруг которого росли бледные искривленные поганки.

Маре было больно, но она не могла освободиться. Глаза у старухи стали закатываться, обнажив глазное яблоко:

–Ти-е-ра-су о-пи-нус ва-рам, ти-е-ра-су о-пи-нус ва-рам…– протягивая каждый слог повторяла старуха гортанным голосом. Мара пыталась вырваться из рук старухи, но хватка становилась подобно капкану, ногти врезались в кожу сквозь материю рубашки. Мара закричала, но не смогла издать ни звука. Почувствовав режущую боль внизу живота, она окончательно потеряла силы и потеряла сознание.

– Ааа,– закричала Мара проснувшись от боли. Она лежала в постели с перепачканными грязью ногами до самых колен. Предплечья саднили и хранили отпечатки ногтей. От крика проснулся муж:

– Что, что случилось?

– Кажется началось…

Мара открыла глаза. Она лежала пластом на мшистом ковре болота. Рядом бесконечно медленно тонуло мёртвое тело старухи с закатанными глазами. Мара вздрогнула и поднялась на ноги. Болота целовали ей пятки, но не топили, ночная рубашка была чистой и ноги тоже. Вокруг неё летала стая

бабочек, словно ветер кружил осенние листья. Они не задевали, а проходили сквозь неё. Мара с удивлением заметила, что больше не беременна. «Девочка моя», — пронеслось в голове и Мара побежала домой. Рой осенних листьев последовал за ней. Она уже видела огни своего дома, но внезапно столкнулась с невидимым препятствием. Словно прозрачная стена росла по контуру ведьминого круга, который невозможно было пройти. Мара не могла выйти из этого обруча крупных поганок, которые как стражи росли из земли. Поднимался туман. Бабочки продолжали парить вокруг, и молодая женщина заметила, что видит их глазами и может ими управлять. Бабочки вылетели за круг и она направила их к дому. Девушка видела, как на веранде на них шипел кот, и как из дома вышла Мара:

– Чего брешешь, окаянный, – прошипел её двойник голосом старухи на кота, – они тебе не страшны.– Раздался плачь ребёнка, – иду, иду, дитятко. Тело моё будущее. – и старуха в теле Мары спряталась в дом.

– Нееет, – закричала Мара, – не позволю. Она билась кулаками о мистическую стену, созданную грибами и колдовством, а бабочки у дома с каждым ударом бросались на стекло и рассыпались белыми чешуйчатыми брызгами. Она была бессильна. У неё опустились руки. Мара стояла на границе. Всего ничего отделяло её от дома и ребёнка, но она не могла сделать ни шагу дальше. Пока не вырастет грибница. Она смотрела на грибы, как на своих кровных врагов. Мара хотела уничтожить их, сорвать, измять, но её бестелесный дух не способен был им навредить. Но бабочки могли, они бросились в топь у основания мицелии, которая мгновенно поглотила их хрупкие тела, и грибы проросли дальше, образуя новый круг с большим диаметром. Это был выход. Мара приказала бабочкам у дома вернуться. Они ложились ей под ноги. Их тела быстро истлевали, оставляя только чешуйчатые крылья, похожие на осенние листья. Мотыльки продолжали приносить себя в жертву, питая ведьмин круг.

–Я иду к тебе, доченька, – сказала Мара и сделала пару шагов…