Блиц Министров№52. Голосование

Баба Яга с тоской оглядела свое хозяйство. Накренившийся влево деревянный забор, грозил вконец завалиться набок. Старые железные бочки прохудились, и оттуда медленной струйкой вытекали остатки дождевой воды, обегая пожухлую траву. А рядом грустно склонили почерневшие головки некогда румяные пионы. Избушка как больное животное стояла, пождав под себя одну лапу.

— Да, дела, — прошамкала беззубым ртом Баба Яга и оперлась на метлу.

— Осторожно! – завизжала метла. – Я ж тебе не дубина. Со мной аккуратно надо, а то я и рассыпаться могу.

— С тобой-то что? – удивилась хозяйка.

— Старая стала. Болею я. – вздохнула метла. – А тебе, Яга, мужик нужен, чтобы по хозяйству помогал. А то загнемся мы тут с тобой совсем.

— Вообще-то, — Яга поправила на себе косынку, — я и сама об этом подумываю. Только вот не решила кто лучше: принц эльфийский или Иван Царевич?

— Чего? Чой-то ты старая удумала? Какие еще принцы и цари? – ахнула метла. – Совсем с ума съехала. Ты в зеркале-то себе видела?

— Да видела, видела, — Баба Яга почесала на носу большую бородавку. – Для этого у меня яблочки молодильные имеются, да приворотное зелье для жениха изготовить могу.

— А характер-то свой сварливый куда спрячешь? – ехидно поинтересовалась метла. – Нет у тебя такого зелья, чтобы характер на сахарно-медовый изменил. Да и потом, никакие принцы хозяйством твоим заниматься не будут. Сядут на троне, а ты вокруг них осой крутиться будешь да спрашивать: Чего еще любимый желает?

— Думаешь? – засомневалась Баба Яга.

— Не думаю. Уверена, – припечатала метла. – Тебе кто попроще нужен. Самое главное, чтобы любил тебя. Тогда он и хозяйство наладит.

— Где ж такого искать, чтобы и любил и хозяйством занимался? – пригорюнилась Баба Яга. – Таких мужиков днем с огнем теперь не сыщешь.

— Нужно дать объявление в лесной газете. И пускай сорока его всем разнесет, – оживилась метла. – Глядишь, кто и попадется.

— Дело говоришь! — обрадовалась баба Яга. — Ты объявление сочиняй, а я пойду покуда причешусь что ли.

***

Водяной вынырнул из болота, уютно устроился на кочке и, подставив летнему солнышку коричневое брюхо, сладко задремал. Сквозь сон он слышал, как квакали лягушки и стрекотали кузнечики. Вдруг что-то липкое и скользкое опустилось ему на морду. Водяной, отплевываясь, содрал с себя мерзкую субстанцию и открыл, наконец, глаза. Оказалось, что в лапе он держит мокрый и местами попорченный лист бумаги, на котором с трудом различался текст:

Баба Яга ищет жениха,

Чтоб не пил, не курил,

И цветочки ей дарил,

Чтоб хозяйство поправлял,

И метлу не обижал.

Водяной почесал перепончатой лапой в затылке:

«А что? Яга – баба хозяйственная. И приготовить, и накормить, и спать уложить – все может. Ни от одной русалки такого не дождешься. Эх, сейчас соберу гостинцев и пойду к ней посватаюсь, — настроился Водяной.

Прихватив с собой подарки, Водяной запрыгал на хвосте к избушке Бабы Яги. Только показалась ее избушка, как мимо него, подгоняемый знакомой метлой, пронесся вихрь. В конце поляны вихрь раскрутился и превратился в красного как рак Лешего. С всклокоченными волосами, спутанной бородой и рваной рубахой хозяин леса ползал на четвереньках и что-то бормотал.

— Эй, — окликнул Водяной Лешего, — что это с тобой?

— Со мной ничего. — Леший, потирая спину, с трудом выпрямился во весь рост. — А Яга-то с ума сошла. Надо за лекарем в Тридевятое царство посылать.

— Да? – Водяной сморщил лоб. – Вроде раньше ничего такого за ней не водилось.

— Ага. Вот сам посуди, — Леший протянул Водяному знакомый лист бумаги. – Сначала написала мне письмо. Мол, приходи ко мне свататься. Я собрал мухоморов полную корзинку. Я же знаю, что она больше всех грибов их ценит и отправился к ней свататься. А она меня обругала, да велела своей метле меня из дому вымести.

— Как это тебе письмо? Это она мне прислала и меня свататься звала, — Водяной исподлобья посмотрел на Лешего.

— И тебе тоже? – изумился Леший. Вот я и говорю: Совсем бабка ума лишилась.

— Сейчас я пойду и все у нее выясню, — Водяной опять запрыгал на хвосте к избушке.

— Смотри, осторожнее там! — закричал вслед Леший.

Баба Яга, в синем шелковом сарафане из под которого кокетливо выглядывали красные сафьяновые сапожки, обхватив руками голову в желтой праздничной косынке, грустно сидела на ступеньках крыльца. Рядом стояла метла с торчащими во все стороны прутьями.

— А ты с чем пожаловал? – процедила сквозь новые зубы, Баба Яга.

— Если ты будешь так разговаривать с женихами, — прошептала ей на ухо метла, то никогда замуж так и не выйдешь.

— А за кого тут входить-то? – возмутилась Яга. – Один пришел костями тут гремел и сразу в баню идти намылился. Другой — какую-то дрянь принес – прошлогодних сушеных мухоморов. Еще неизвестно что у этого!

— А ну давай показывай, с чем свататься пришел? – Баба Яга заглянула в корзинку к Водяному.

— Я, Баба Яга, специально для тебя все самое лучшее из болота достал, — Водяной гордо выпятил грудь.

— Лучшее! — Баба Яга пошарила рукой на дне, — Водоросли, пиявки – ты что издеваешься надо мной?!

— Ну да, все сам собирал. А что тебе не нравится? – удивился Водяной.

— Мне никто из вас даже цветочков не принес! – заголосила Яга. – Убирайся вон! Метла. Выгони его!

Водяной, не дожидаясь, метлы, очень бодро запрыгал в сторону болота.

— Ну, все. Хватит с меня женихов! – Баба Яга сорвала с себя косынку и швырнула ее в угол избы.

— Вот это ты зря! – метла подняла косынку и протянула ее Яге. – Женихов надо в другом месте искать.

— В каком еще другом? — запричитала баба Яга. – Они везде одинаковые.

— Давай садись и полетели. Сверху-то все ж видней.

***

Летали они и летали над лесами пока темнеть не начало. И уже хотели обратно возвращаться, как вдруг увидели внизу слабо тлеющий огонек. Метла мигом опустилась на землю. Видят, костерок затухающий догорает, а возле него девчушка маленькая сидит.

— Ты что здесь делаешь одна? – удивилась Баба Яга.

— Батюшку поджидаю, — тоненький голосок девочки дрожал от страха.

— А почему тебя батюшка в лесной чаще одну оставил? – возмутилась метла.

— Нас мачеха из дома выжила. Папеньку каким-то зельем опоила. Он как посмотрит на нее, так все ее приказы выполняет. А когда ее нет, то он становится такой, как и раньше был, — девочка опустила голову и заплакала.

— Не плачь, — Баба Яга погладила девочку по голове. – Звать-то тебя как?

— Машенькой, — девочка подняла голову. – А ты ведь баба Яга, да?

— Ничего подобного, — возмутилась баба Яга. – Для тебя я просто бабушка. А Яга для таких, как твоя мачеха.

— Не напоминайте Машеньке о мачехе, — послышался голос за спиной у Яги.

Она обернулась и увидела крепкого мужичка средних лет с уставшим лицом и грустными глазами.

У Бабы Яги от жалости сердце сжалось:

— Знаете что? А давайте-ка оба перебирайтесь в мою избушку. Нечего тут дитенку делать посреди леса.

Они все втроем с трудом разместили на метле, и полетели обратно.

— Тебя как зовут-то? – прокричала Баба Яга.

— Иваном, — ответил мужичок.

— Знаешь, Иван, ты только не пугайся, — предупредила Баба Яга. – В избушке-то всем места хватит. Еще банька есть. Но уж больно все худое. Хозяина нет.

— Это ничего, — почему-то обрадовался Иван. – Это я все починю.

Избушка по-прежнему стояла на одной лапе, когда перед ней приземлились гости. Зато забор уже завалился и лежал как груда дров.

Баба Яга засуетилась:

— Сейчас я вам баньку натоплю, чайком с малиной напою, Машеньку на печку спать положим. А тебе, Иван, в сенях постель постелю.

Сначала Иван в баньке напарился, а потом и Машенька с Бабой Ягой. Сели они все вместе чай с вареньем пить. А сквозь сон под утро слышала Баба Яга как где-то молоток, вроде стучит. Да подумала: «Леший, наверное». Проснулась она и решила гостям пирожков напечь. Вышла на крыльцо и глазам не поверила: забор весь ровнехонько рядком стоит, бочки с ладными заплатками и доверху наполненные водой, глаз радуют.

А сам Иван умытый, в аккуратно подпоясанной рубахе на крыльце стоит и Машеньку за руку держит. А в другой руке – букет полевых цветов.

— Выходи за меня, Яга, замуж – покраснел Иван. – Я хоть и не красавец, но мы с Машенькой полюбили тебя. Да и в хозяйстве я теперь тебе буду надеждой и опорой.

Кинулась к нему на шею баба Яга и обняла Ивана. А как отняла от него руки, то увидел Иван перед собой красавицу с шелковыми волосами, соболиными бровями да с бездонными синими очами. Засмеялась красавица:

— Я тоже полюбила тебя Иван да и Машеньку твою. Теперь она дочкой моей будет.

— Вот мачеха — то Машенькина дура, — прошептала метла. – Такого мужика упустила!

– Тук-тук! Тук-тук! – Баба Яга приоткрыла ставню и в избу влетело письмо. На конверте жизнерадостно скалился чеширсий кот. Вспомнив, что сегодня не 1 апреля и глядя на явно веселившегося кота, Баба Яга решила конверт не открывать, тем более недавний опыт с ведром талого снега посреди только что вымытого пола, еще не забылся. «Ну, его! Опять какую-нибудь пакость придумал! Ишь, юморист мохнатый» – подумала она и положила письмо за зеркало.

Письмо тихо лежало за рамой зеркала, только самый уголок торчал наружу. Этот белый треугольник маячил перед глазами постоянно. Он ухитрялся быть везде, взгляд словно притягивало к нему. Баба Яга даже выходила на улицу, чтобы избавиться от наваждения. Но погода нынче не баловала, сильно мерзнуть не хотелось. Наконец, не выдержав искушения любопытством, она достала конверт и, мысленно грозя чеширскому всеми карами за возможную шутку, открыла послание. Гром не загремел, молнии не засверкали, дождик не пролился на чистые полы. Облегченно вздохнув, Баба Яга стала читать.

Кощей Бессмертный с любопытством рассматривал белый конверт с улыбающимся котом. Только что прилетело. Обратного адреса не было. Впрочем, и адресата тоже. Интересно, кто же о нем вспомнил? И Кощей, недолго думая, распечатал конверт.

Слабый ветерок пронесся по комнате, словно кто-то вздохнул, и точно запахло сиренью. Но Кощей совершенно не обратил на это внимания. Он читал приглашение. «НЕеуловимая Часть Инфернальных Сил ТЬмы» объявляла о проведении семинара в ближайшей декаде нынешнего месяца и приглашала всех заинтересовавшихся прибыть на место в указанное время. Проживание и обслуживание по высшему уровню гарантировано. Темой значилось: «Любовь как двигатель темных сил». Пропускать такое было никак нельзя. А потому был добыт из шкафа парадный костюм, кроссовки сменились на элегантные туфли, корона стала фетровой шляпой. И пришлось выпить некоторое количество воды, чтобы обрести более округлые формы.

– Вот это предложение! – Баба Яга была впечатлена, – Все включено! Да за счет фирмы! Еду! Немедленно! А то вдруг мест не хватит, на халяву-то все сейчас понабегут, понаедут, понаприлетят… – В результате недолгих манипуляций, бормотания и чихания –- пыль не подчиняется никакому волшебству, кроме мокрой тряпки, ступа была превращена в чемодан, а метла в зонтик. Сама бабушка, глотнув что-то из крохотного фуфырика, помолодела лет на двести точно, а может и более.

Кощей прохаживался по перрону, ожидая начала посадки. Народу было не много, курортный сезон еще не начался. И тут его взор привлекла одна дамочка. Тех самых лет и пропорций, что обещают наслаждение не только телу, но и разуму, не только взору, но и чувствам. За ней мягко катился, словно летел, немаленьких размеров чемодан, а сама она элегантно несла зонтик с длиной ручкой. Что-то до боли знакомое и родное было в этой женщине, что-то очень привлекательное и притягивающее. Не только его Кощея, но и остальных мужчин на перроне. Пока Бессмертный пытался припомнить кто это, когда и где они могли встречаться, красотка остановилась прямо рядом с ним. И обратив сияющий взгляд на него, спросила: «Здесь будет посадка в тринадцатый вагон?»

Баба Яга шла по перрону, лениво разглядывая будущих пассажиров. Все были совершенно обыкновенными. Скучно. И тут она увидела Его… «Оу! Какие птицы тут летают! Мне подходит!» – подумала и оглядела уже более придирчиво, подмечая плавность и отточенность движений – военную выправку не скроешь и гражданской солидностью шерстяного пальто, и умный взгляд карих глаз, которые ее тоже заметили. «Развлечемся! Поиграем! Да и рассказать на семинаре будет что!» – и первая пошла на контакт. Инициатива – наше все.

– Мне, кажется, повезло с попутчиком? – женщина осветила взглядом мужчину, и, разулыбавшись в ответ, Кощей согласно кивнул.

Тихо прошелестел состав, остановившись ровно напротив парочки дверью в тринадцатый вагон.

– Константин Иванович, — представился мужчина, устраиваясь на диванчике в купе, – бывший воин, сейчас от дел отошел, так консультации, советы…

– Ядвига – подхватила баба Яга, засмеявшись, – да тоже теперь уже консультант в области фармации…

Он был предупредителен и галантен, она была обворожительна. Поездка явно коротка. Ну да, всего-то ничего – несколько часов, недалеко. Но какие это были часы – упоительные. Кощей для забавы и развлечения соседки рассказывал ей про свою жизнь, иносказательно, конечно, но сказки – такие сказки! Она слушала так, что ему казалось, она вместе с ним живет в этих сказках, все понимает и даже знает все чуть-чуть вперед. Удивительное ощущение родства. «Да, что же это такое?!» – думал Кощей, никогда с ним такого не было, чтобы с каждой фразой, сидящая напротив женщина становилась все ближе и ближе. Кощей чувствовал, что теряет контроль, голову он уже потерял, еще перед посадкой в вагон, когда можно было еще сбежать. «Что делать? Что делать?» – билась мысль в голове: «Я же не человек, а она… ну почему, почему так?» И погасли глаза от осознания тщетности счастья, и было так больно, словно часть его умирала, хоть и был он бессмертен…

Ах, какой он был интересный, ах, как она была увлечена! Это надо же так рассказывать старые сказки, что она верила каждому слову, словно все было правдой, словно он все это прожил, все это прошел и знает! Надо же какой талант рассказчика! И не только рассказчика, все в этом сидящем напротив мужчине привлекало, тянуло к себе с невероятной силой. Нравилось абсолютно все: и мягкий бархатный баритон, убаюкивающий и ласкающий, да так, что мурашки по коже, и взгляд такой, за которым в огонь и в воду и ждать обещанного тыщу лет, и улыбка, дарующая крылья. «Да что же это такое?!» – думала баба Яга, когда такое с ней было? «Да никогда!» — нашептывал внутренний голос и продолжал советовать: «Лови момент, старая! Лови! А то и будешь вот так куковать одна, а тут хоть капелька счастья, да в твоих ладошках!» «Не отпущу! Не отдам! Пусть на миг, на короткое время, но я буду счастливой! И его сделаю! И пусть все остальные идут лесом, далеко, далеко…» – баба Яга решительно поднялась со своего диванчика и пересела к притихшему Кощею. Тот смотрел в окно на проплывающие мимо серые тени берез и елок, на голые кусты у дороги, и молчал.

– Кость, а Кость – имя само вырвалось у Яги, – ты чего запечалился? Новую сказку придумываешь?

– Ягодка моя, – Кощей повернулся к соседке, взял ее ручки в свои, прижал к губам и сам удивился тому, что смог сказать, – не знаю я новых… Кончились сказки. Почти приехали… Прости…

Он помотал головой, отгоняя непрошенные мысли. Хотя все в нем кричало: «Вот же твоя сказка! Вот она! Не отдавай!»

– Так что ж из того, что приехали? – удивленно спросила она, — Разве мешает кто, нам и дальше вместе идти?

Остановился поезд, хлынула толпа на перрон и потекла к вокзальным дверям. И только две фигурки отделившись от общего потока, шли по тропинке в золото осеннего леса…

Пока ехали от замка Кащея, Василиса надоела Ивану смертельно. Нет, ну понятно, что Прекрасная, да и он царевич, то есть лицо держать умеет, но мера все-таки должна быть! Ее не устраивало буквально все. Почему он приехал ее спасать такой оборванный и грязный? Почему у него не было белого плаща и коня, а так же меча в драгоценных ножнах? Почему не вынес из башни на руках, пока она была в обмороке? Почему он заранее не смог поубивать всех мертвяков и прочих тварей, а потом уже освобождать ее? Почему ей пришлось перескакивать через трупы? И почему он не подарил ей голову самого Кащея?

А уж заявление, что не надо было поджигать Кащеев Замок, потому что теперь у нее все волосы и одежда провоняли гарью – добило Ивана окончательно.

Иван дороги к Кащею не знал. Чуть совсем не заблудился в лесу, но, слава Богу, наткнулся на охотничью избушку в которой какая-то усталая молодая женщина, с усмешкой назвавшаяся Бабой Ягой, показала дорогу и даже схематично набросала карту на куске бересты угольком. Но все равно, пока пробирался до Замка, и рубаху порвал, и пропылился изрядно. Плаща он с собой вообще не брал в дорогу. Хорошее одеяло в скатке – вещь куда более полезная, а с плащом в лесу замучаешься. Да и жарко в нем по лету.

Кащея в Замке, честно говоря, он так и не нашел. Да и толку его убивать, если он Бессмертный. Задача была – Василису прекрасную спасти. А уж как решать ее пришлось — руку с мечом к концу уже просто судорогой сводило. Замок вроде и не велик, раза в два больше родительского терема, но набит всякой нежитью был под завязку. И при этом окон почти нет – солнца вся эта нечисть боится сильно, это все знают. Солнца и огня. Вот поэтому когда к Василисе пробился, да засов перерубил в ее комнатку, сразу решил, что надо все это гнездо мерзкое огнем выжечь. Что потом и сделал. Собственно, запалил сначала Василисину комнатку, а уж потом огонь бежал за ними по пятам. Это-то и спасло. На второй прорыв Ивана бы не хватило – сил практически не оставалось. Правда, вместо нежити Василиса выматывала. Все пыталась в обморок упасть, да верещала не переставая – то визжала, то охала при виде зарубленных мертвяков и прочих тварей.

Но шок у нее, к сожалению, быстро прошел. Уже через час начались вопросы, сожаления и претензии. Ночевки в лесу оказались страшным личным оскорблением. Впрочем, как и ночевки потом на постоялых дворах и в деревенских избах. В лесу Василиса еще побаивалась, а когда выбрались на наезженную дорогу, Ивану пришлось идти пешком – незамужней девице не прилично на одном коне с молодцем ехать.

Денег у царевича при себе было немного. На оплату ночевок хватало, а вот на коня – нет. Было бы свое царство, где его, считай, любая собака знала – все было бы проще. Но королевство было чужое, земли незнакомы – ничего лишнего позволять себе было нельзя. Приходилось терпеть.

Когда подъехали к небольшому каменному дворцу, Иван уже знал, что отец у неё пару лет назад умер и сейчас повелевает землей Василисина матушка. Она-то и вышла их встречать вместе с приближенными. Да еще один молодец в богатой одежде да с рукой на перевязи. Василиса сразу к нему и бросилась:

— Савельюшка, милый, как я рада тебя видеть! Ты не представляешь, что со мной было! Что мне пришлось пережить! Еле жива осталась…

— Василисушка! Дорогая! Поведала мне о беде твоей венценосная матушка. Если бы я знал только, сразу бы на подмогу кинулся. Да только был я в походе с батюшкой своим, усмиряли мы недовольных людишек…

В общем, «спасибо» Ивану-царевичу сказали, но за стол не пригласили, и, тем паче, ночевать не оставили. Тем более, Василиса в таком гневе была, когда на все свои горести обратного пути жаловалась матери!..

В общем, не ко двору Иван пришелся, да и к лучшему. Развернул царевич коня да уехал.

Дело у него было одно – обещание надо было выполнить, слово сдержать.

Девушка та, молодая. Пообещал он ее с собой на обратном пути забрать. Зачем девке одной в лесу сидеть? Что там делать? Правда, Яга только усмехнулась горько на его слова, ничего не сказала. Но именно эта усмешка Ивана и задела. Не знал он, что с этой девушкой случилось, но помочь ей было надо – это он откуда-то знал твердо.

Избушку он опять нашел тогда, когда уже практически заблудился. Яга, казалось, даже не удивилась. Выглядела она хуже, чем в прошлую встречу – похудела, взгляд совсем потух. Как-то механически покормила Ивана, травяного чаю дала.

Посмотрел на нее Иван и решил даже и ночевать не оставаться. Начал шарить по углам, скидывая в мешок какие-то запасы. Шкуру прихватил с лежанки, скатал да к седлу приторочил. Потом вернулся в избушку и поднял Ягу за руку:

— Поехали.

Она не сопротивлялась.

Ее одолевала временами какая-то слабость. Она не могла удержаться в седле. Ивану приходилось ее крепко придерживать. А то и останавливаться и устраивать долгие привалы, давая ей отлежаться.

Есть ей не хотелось. Правда, чай с ягодами она готова была пить кружку за кружкой без перерыва.

Только на пятый день они выбрались в населенные места, и нашли постоялый двор. Денег царевичу хватило только на оплату ночевки.

Слава Богу, к вечеру неожиданно прибыл знакомый купец – толковый, нестарый еще мужик, с которым Иван встречался при дворе батюшки. Тот, после того, как Иван обрисовал ему ситуацию, сразу предложил место в обозе, благо направлялся он именно в столицу. Правда, поинтересовался:

— А что за девка с тобой, царевич? Откуда взялась? Чьих будет?

Иван только вздохнул:

— Я ее в лесу нашел, в глухой чаще. Она в охотничьей избушке обреталась. Назвалась Ягой. – Купец хохотнул только, а Иван опять вздохнул: Болеет она, а чем – не пойму. Я, конечно, не великий знахарь, но кой-чему меня учили. Одно скажу – покой ей нужен, печаль ее какая-то гнетет.

— Я ей в возке своем велю место устроить, а то ее в телеге растрясет. Да и заняты у меня телеги-то. Знаешь, с нами племяшка старшего обозника в этот раз напросилась. Давай-ка я ее к ней и приставлю. Дуняшка — девка толковая да веселая, общий язык с твоей Ягой быстро найдет.

Вот Дуняша и рассказала Ивану-царевичу, как на самом деле его лесную находку зовут.

А звали ее Ярослава. Жила она с братом-кузнецом в большом селе. Отца с матушкой они недавно схоронили, но брат уже успел и себе женку присмотреть – красавицу, дочку старосты. Та и не против была, кузнец на деревне — человек не последний.

Да вот беда. У дочки старосты тоже братец был. Он-то глаз на Ярославу и положил. А та не хотела за него. Плюгавый он был какой-то, и глазки бегают постоянно. Да еще и картавый. Так и звал ее – «Ягослава». Так злые языки по селу и подхватили – Ягослава, Яга, а потом и Баба Яга. Потому что слишком гордой ее считали – ишь ты, от сына старосты нос воротит.

И однажды случилось так – уехал кузнец на ярмарку, а Ярослава дома осталась хозяйничать. А поздно вечером завалилась в дом ватага молодцов – удальцов во главе с сынком старостиным. Сарафан порвали, чуть без косы не оставили. Насилу вырвалась Ярослава. Кинулась к дому старосты защиты искать, благо тот недалеко был. А старосты-то дома и нет. Тоже на ярмарку подался. Одна только дочка его, братова невеста, злорадно зашипела: «Что, не захотела замужней быть у одного, так теперь для всех подружкой стала? Что, не стала? Вырвалась? А это уже без разницы. Я расскажу, как дело было, а братец с ватажниками подтвердят, что сама в дом пригласила, да на постель уложила. Такая слава про тебя пойдет – родной брат из дому выгонит. А мне то только лучше – на приданное тебе тратиться не придется!»

У Ярославы будто разум помутился. Как в лесу плутала, сколько, как избушку нашла – ничего не помнит. А где село ее – и узнать боится…

…Потом, уже в столице, у матушки Иван о ней много чего узнал. И что песни она поет – заслушаешься, и что мастерица на все руки, и что читает еще кроме русского на латыни, да на греческом. И в шахматы даже играть мастерица.

А к весне понял, что души в ней не чает, и жить без нее не может. Так и звал потом народ молодую царицу – Ярослава Лесная.

«Сорокапятилетняя баба Ягодка или коротко – Яга, мечтает познакомиться с порядочным мужчиной без вредных привычек для серьёзных отношений и создания семейного очага. Жилплощадь для проживания и транспортное средство имеются…»

Баба Яга пробежала глазами написанное. Конечно, она чуть слукавила — транспортное средство всего лишь ступа, но если попадётся мужик с руками, то легко и двухместную сварганит, а там… и её воображение живо нарисовало свадебное путешествие на остров Буян.

— Ну… — вздохнула она, — лети с приветом – вернись с ответом! – и стукнула по клавише.

Письмо исчезло.

«Надо же, — подумала она, — и даже никаких голубей не надо. Вот чудеса-то заморские!»

Это «заморское чудо» ей принёс колдун Черномор – однофамилец дядьки Черномора, и не только принёс, но и наколдовал так, что она теперь аж со всеми мирами говорить могла. Только ей и болтать-то не хочется, ей бы мужа найти, а то сколько уже веков одна-одинёшенька.

У Лешего есть Лешачиха, у Водяного – Кикимора, у Кощея – Василиса. И дивиться тут нечему – Ивану-то она всякие чудеса вытворяла, а Кощеюшка сам ради неё готов был в лепёшку разбиться. Есть, конечно, и тридцать три богатыря, но давно уже все на русалках оженились. Оставался дядька их – Черномор, но и по его душу русалочка нашлась. Пощекотала как-то в нужных местах, он и растаял.

Не за Кота же замуж выходить? Теперь вся надежда на это чудо заморское. Колдун-то, конечно, не так уж и добр, не из жалости помочь решил. Как говорят – долг платежом красен, а она ему однажды шибко помогла – сварила зелье приворотное для Людмилы. Эх… последнюю надежду своими же руками оженила. Со временем зелье её ослабло, вспомнила Людмила Руслана, поплакала… с часок. Да и успокоилась. Привыкла уже и к нарядам богатым, и к яствам, которых и в тереме князя-отца не едала. А Руслан? А что Руслан? Вечно с какими-то врагами сражается, глядишь, уже давно бы и овдовела в миру-то. А так… молода, как прежде, время над ней не властно. Как, впрочем, и над всеми обитателями Лукоморья.

«Ладушки… — подумала Яга, — погожу до вечера… может, кто и объявится?»

А вечером заглянула Яга в чудо это, а там… аж семь женихов! И даже с портретами!

Первый, правда, оказался совсем стареньким. Седенький, как лунь, в халатике беленьком, оказалось, что дохтур. Целитель, значит. Пишет, что по зверям он, и даже в Африку ездил зверей лечить, и что если товарищ Яга не против, он был бы рад с ней встретится, потому как давно уже пора жениться.

«Ещё бы, — вздохнула Яга, — не то слово – давно. Совсем седой да хлюпенький… а ну как и мужчина он уже … не того? А что лекарь хороший, так и я лечу не хуже, а звери… нешто Кота лечить? Так он здоров! Ишь, как поёт…» — и Яга прислушалась – Кот, как раз, в это время выводил «Живёт моя отрада».

Второй ей понравился – солидный такой, крепкий мужчина, одно лишь его портило – борода, выкрашенная в синий цвет. Но прочитав письмо, Яга с испугом его сразу и закрыла.

«Это ж надо – семь жён схоронил! Чур, меня, чур!»

Третий оказался упитанным, коренастым мужчиной в полном расцвете сил с непонятной штуковиной на спине. Написал, что эта штука ему нужна для полёта. Это Яге понравилось, зато всё остальное сразу отвернуло её от жениха – не чувствовалось в нём никакой серьёзности — две странички исписал, а всё сплошные шуточки, озорство да анекдоты…

А четвёртый жених заставил её поначалу аж ахнуть от восторга:

— Ах, какой хорошенький! Да молоденький! – всплеснула руками Яга.

Правда, восторг быстро поутих. Жених оказался полным бездельником – даже имени нет, кличут все Трубадуром. Бродит по полям и весям с такими же бездельниками да песни распевает. Ни кола, ни двора.

— Альфонс! – подытожила прочитанное Яга. – На жильё моё позарился.

Но и пятый и шестой женихи оказались ничем не лучше четвёртого, к тому же, хорошо ей знакомыми – Емеля-лоботряс да Иван-дурак…

И Яга уже не без опаски открыла последнее, седьмое письмо… а там…

На неё смотрел красавец мужчина: взгляд орлиный, черты лица серьёзные, благородные, к тому же и иностранец. И одет не бедно. А как стала читать письмо – так совсем уверилась – вот она, судьба моя, вот он – суженный ряженный!

И бегом к колдуну! Совет просить – как ей милого своего в Лукоморье-то пустить?

Почесал колдун свою длинную бороду и дал ей слова заветные, которыми можно дорожку неведомую открыть.

— Только, — предупредил он, — ты прежде подумай – кого пускать-то!

Согласилась с ним Яга, и пошла меж ней и женихом переписка долгая да задушевная. И оказалось, что и он какой век один коротает. И женат был, да жена померла, потому что смертная была. Ещё больше расположил её жених к себе этими разговорами.

«Ишь, ты, — думает Яга, — до последних её дней любил. И старую, и некрасивую…»

«Не переживай, — написала ему, — сокол мой, ясный! Я-то не помру – ничто нас не разлучит…»

Как услышал это жених, так стал сразу просить и молить её о встрече. И так просил, так молил, что уверовала Яга в любовь его и открыла заветные словечки.

А сама вскочила в ступу и понеслась ему навстречу на неведомую дорожку. И только приземлилась – тут и жених подъехал. Красив, хорош – точь-в-точь, как на портрете.

Спешился с коня… и как выхватит меч из ножен! Да на неё!

Взмыла Яга на ступе вверх и давай на помощь звать:

— Караул! Убивают!

Сбежались тут все лукоморцы: и богатыри с дядькой, и Леший, и Кощей на Змее Горыныче прилетел, и колдун… даже Кот – и тот прибежал.

Скрутили жениха по рукам и ногам, меч отобрали, а он кричит:

— Бессмертная она! А в живых из бессмертных должен остаться только один!

— Ну-у… — удивился Черномор, — этак тебе тогда нас всех надо переубивать. Мы тут все такие, а у Кощея даже фамилия – Бессмертный. Ты кто такой будешь-то?

— Горец я, Дункан Маклауд, — говорит жених, — почитай, в своём мире последний и остался.

— Та-а-ак! – протянул Кошей. – В своём мире, значит, всех поубивал, за наш решил приняться? Ну, уж нет! Наш мир былинный, сказочный, убить его невозможно, потому что он вечный до тех пор, пока есть хотя бы один, кто любит его.

Понял тут всё Дункан Маклауд и стал просить, чтобы не серчали на него, а позволили остаться в Лукоморье:

— Хочу, — говорит, — чтобы и обо мне сказки сказывать стали.

А потом подошёл к Яге, встал на колено, поклялся в любви вечной и попросил её руки.

Та и согласилась.

Накрыли тут столы дубовые скатертями-самобранками, да и справили свадебку.

— Надоело бобылихой век куковать, — жаловалась Яга Кикиморе болотной, блиставшей яркой помадой на сером лице, — До тебя хоть Водяной захаживает, а в чащобе вообще контингента нету.

— Слышь, кума, сидишь себе на отшибе, а в курсе всех сплетен, — насупилась Кики, — Кто это сказал тебе, что Водяной ко мне клеится?

— Русалка намедни в колодце нарисовалась, да давай жаловаться, что у свово хахаля в компутере твои фотки в стиле ню увидала, — насмешливо прищурилась Яга.

— Врет она все! — покраснела Кики, — Наша любовь чиста, как тина в моем болоте! Это она, извращенка, принуждает Водю к сожительству, не имея полноценного аппарата для интимной жизни!

— Ну, чиста аль не чиста, не мне судить, а фотки твои она мне показала. Вот что я тебе скажу — ежели не желаешь, чтоб фраер твой к своему головастику воротился, грудь увеличь.

— Да ты на себя посмотри, карга старая! Не женится никто на тебе, и не старайся! Темнота и нищета беспросветная, даже айфона не имееееееешь…

— Кыш, земноводная!

Яга щелчком открыла люк в полу, и Кики, не закончив тираду, исчезла в проеме. Проследив, чтоб курья ножка отвесила злыдне контрольный пендель, Яга обдумывала последние слова незадачливой гостьи.

— Чегой я компутеров чураюсь-то… Надо вылазить с энтой дремучести. Эй, ворон! Неси мне модель последнюю, купи в магазине ˂вырезано редактором˃, да смотри, роутер не забудь! Червонцы сорви с дерева, что во дворе растет, сдачу повесишь обратно!

Через пару часов Яга внимательно изучала новое устройство. Спустя месяц она пополнила ряды уверенных пользователей, а через полгода свободно рассекала в социальных сетях.

Но время шло, а подвижки в личной жизни не намечались. Почти все собеседники Яги шарахались от нее из-за реликтовой речи. Остальные откланивались на стадии фоток. Яга бомбила объявлениями все сайты знакомств, но женихи не отзывались.

Она с тоской смотрела на фотографию особо приглянувшегося добра молодца. Респектабельный мужчина надменно взирал с фото в «ВКонтакте». В профайле стоял желанный статус «в активном поиске». Но ответа на отправленное сообщение не последовало. Опечаленная Яга, царапая экран, поглаживала фото заскорузлыми пальцами и тихонько подвывала.

Так и куковала бы она одна-одинешенька. Но это же сказка, а в сказке обязательно должно быть чудо — один из месседжей случайно прилетел на кастинг известной ТВ-передачи.

Яга готовила для кулинарного сайта подборку «30 способов запекания Ивана-Царевича», когда дверь избушки резко отворилась и в нее ввалилась толпа репортеров, сопровождавших полноватого мужчину в расстегнутой шубе до пят.

— Так-так, — сказал человек, покусывая дужки темных очков, — Исходник отличный. Налицо сколиоз, остеохондроз, крючковатый нос, запущенная стоматология, колтуны в волосах и грибок на ногтях. Еще один плюс — 42 килограмма при росте 170. И, главное — судя по чудовищной орфографии, полное отсутствие мозгов.

— Я режиссер популярного телевизионного проекта, — обратился он к Яге, — Вы идеально соответствуете нашим стандартам. Мы приглашаем Вас! Это будет шоу века.

Репортеры тем временем нащелкивали материал, пугая Ягу вспышками. Она было двинулась на шумную компанию, намереваясь нанизать всех на колючие кусты, но тут режиссер мягко и убедительно произнес:

— Я вижу, вы шокированы. Предлагаю серьезно обдумать наше предложение. Имейте в виду, этот проект принесет вам деньги…

Яга равнодушно передернула плечом.

— Известность…

Яга презрительно хмыкнула.

— Любовь тысяч телезрителей…

Яга утомленно закатила глаза.

— И возможность устроить свою личную жизнь.

Посыл угодил в эпицентр душевной раны. Яга дернулась, подскочила к толстяку, вырвала у него из рук ручку и, поплевав на кончик, поставила корявую подпись.

— Приступаем немедленно. Зритель ждет! — торжествующе зарезюмировал режиссер.

Ягу затолкали в одну из машин, и кортеж тронулся по ухабистой лесной дороге.

— Скальпель! Пинцет! — отключившуюся Ягу апгрейдили хирурги.

— В морщины ботокс! В носогубку филлеры! — обкалывали ее врачи-косметологи.

— Сначала на массаж, потом в зал! Держать спину! — Ягу волокли на лечебную физкультуру.

— Откройте рот! Я уже вкатил вам слоновью дозу анестезии! — воевал с ней укушенный единственным зубом стоматолог.

— Не вертитесь, я могу их поранить! — вычесывал из седых лохм мелкую лесную живность парикмахер.

— Сейчас возьму садовые ножницы. Маникюрными ваши ногти не подрезать… — переживала мастер ногтевого сервиса.

— Придадим вашему лицу нежный, аристократический оттенок. Вы же ботичеллиева нимфа, а не кустодиевская сумоистка, — наносил на лицо слои шпаклевки визажист.

— Какая у вас фигура! Стройняшка! Вы не задумывались о карьере модели? — оправлял на Яге платье от Prada модельер.

Яга с трудом выдерживала массированный натиск индустрии красоты. Но надежда найти любовь помогала ей смириться с болью и нервотрепкой.

Наконец наступил последний день шоу. Объект перезагрузки должен был предстать перед взором общественности.

Под прицелом тысяч фото- и видеокамер она вышла на подиум. Впервые за несколько месяцев ей разрешили посмотреться в зеркало. В нем отражалась интересная, стильная молодая женщина. Яга сделала попытку заглянуть глубже, чтоб увидеть себя. Красотка отзеркалила ее движение.

— Так то же я! — ахнула Яга, — ну, шельмецы, отмыли нечисть дочиста! Вот запущу новый аккаут в «ВКонтакте», тогда держись, неприступный жаних!

Успешный этап проекта был завершен триумфальным банкетом. Яга блистала, окруженная сонмом фанатов, но тут режиссер подвел к ней мужчину… того самого, короля ее сердца, чье фото вносило сумятицу в ее сны…

— Познакомьтесь, это наш продюсер, Яков Германович. Представляете, он делает успешные ТВ-шоу, а сам давно забросил телевизор. А это Яга, звезда последнего сезона, имевшего ошеломительный успех.

Яга трепетала от близости объекта вожделения. Яков Германович, игнорируя испускаемые ею флюиды, небрежно поинтересовался:

— Яга, Яга… Прибалтийка?

— Ээээ… тмутараканка, — сказала Яга вибрирующим от волнения голосом.

Продюсер холодно кивнул, и, демонстрируя полное безразличие, перешел к другой группе гостей. Яга разочарованно смотрела ему вслед.

Добравшись до компа, расстроенная Яга влезла в «ВКонтакт». Там ее поджидало сообщение трехмесячной давности.

«Извините, что ответил не сразу. Подумал, что это письмо от одной из давно осточертевших синтетических красоток. К несчастью, я автор и продюсер нескольких телевизионных шоу, и насмотрелся на изнанку скроенных по единому шаблону девиц.

Сам я давно мечтаю о возврате к исконному. О домике в лесной глуши, о спутнице жизни без амбиций… Вы очаровали меня своей естественностью, близостью к природе, к фольклору. Вы — та женщина, которую я безуспешно искал много лет. Будьте моей женой, прошу Вас, и я сделаю все, чтобы вы были счастливы!»

В темном углу избушки на курьих ножках творилось что-то неладное. Очень-очень неладное. Черный кот даже подумал, что у Бабы-Яги поехала крыша: она изрисовала сердечками замерзшее окошко, впервые за столько лет использовала метлу по назначению и вымела всю пыль из дома; поменяла драную синюю юбку на зеленую (это ж цвет кикиморы!) и… накрасила щеки. Ну, конечно же, не свеклой (куда ей, бедной, к землистому лицу такие расцветки). Вон, зола из печки. Красотка!

— Охх…

— Ну, что опять? – каркнул ворон Росф.

— Оххх! – еще громче вздохнула Баба-яга.

— Весна у нее, не видишь что ли? – почти шепотом ответил кот. – Того гляди, по полу кататься начнет!

— Ох, тошно! Зачем я живу на свете?

— Нет. – Росф медленно замотал головой. – Она ждет того, кто предложит ей руку и гнездо.

— Какое гнездо? – шикнул кот. – Ты в своем уме?

— Да угомонитесь вы! – чуть не взвыла Баба-Яга. – Я… я письмо пишу. Объявление. «Одинокая старушка, 348 лет всего. Ищет спутника жизни. Желательно без вредных привычек. Романтизъм приветствуется».

Росф чуть не упал с жердочки. Кот встал на задние лапы, скрестил передние на груди, и стал ходить из угла в угол, нервно дергая хвостом. А Баба-Яга скомкала только что написанное и бросила на пол. Повздыхала, затем помолчала, а потом и вовсе уставилась в окно с сердечками. Тишина нарастала, изредка встревоженная шмыганьем носа Яги. Кот допинал скомканный лист до печки, пока она отвлеклась, и незаметно лапой закинул в огонь. Молчание стало невыносимым, любопытство кота и ворона тоже. Но они не решались спросить первыми. Дело-то – деликатное…

— И почему я такая несчастная? – всхлипнула Яга. – Вон, у Кащея — Васили-и-иса! У Кикиморы – Леший. У Русалки — Водяной. Одна я как…

— Как пень трухлявый! – сориентировался ворон.

— В-воо-от! – Запричитала бабка. – И кто на меня, такую, позарится?

— А нечего объявления противные писать, – спарировал кот.

— Это какие такие противные?

— А тебе самой-то разве нужен дед – сто лет в обед?

— Мне бы… — Баба-яга задумалась. – Мне бы желательно до семидесяти. По хозяйству все же кой-чего смогёт.

— Ага! – гаркнул Росф. – А кому нужна просроченная жена?

— Батюшки… — всплеснула руками Яга.

Ворон приготовился словить чугунком, кот слился со стенкой. Ответа не последовало.

— И правда. – Яга подперла щеку кулаком. – Надо написать, что мне всего двести лет.

— Пишите пятьдесят, дорогуша! И только пятьдесят! Мужчины любят помоложе. Того гляди, семидесятилетнего и цапнем. А там нальем в уши, что у вас недостаток солнышка и витамин, а так вы — краса-красой. Просто вас нужно свозить на Юга.

— Поездка? С моим-то ревматизмом?

— Ну вот и скажете жениху, что поездка отменяется, а вы вся серая, потому что не поехали. – Росф перемнулся с лапки на лапку. – А насчет возраста, где он ваш паспорт найдет? Нету!

— Оххх! – Вновь запричитала Яга. – Как же я замуж выйду, если у меня паспорта нет!

— Ну вот, опять началось, – кот вышел в центр домушки и уже победно замахал хвостом. — А кто отменял гражданский брак?

Баба-Яга так и села, хотя уже сидела. Росф прикрыл мордочку крылом и укоризненно помотал головой.

— Точно. – Расстроился кот. – Мы же из старинных сказок. Какой гражданский брак? Незамужней девушке (Баба-Яга в этот момент покраснела и без свеклы), не полагается жить с женихом без свадебного обряда.

— Тогда соберем всех наших и сыграем свадьбу. И обвенчаем! – Росф засиял.

Бабу-Ягу эта новость, наоборот, заставила поежиться. «Вот еще. Вся нечисть засмеет». Она насупилась и снова уставилась в окно. Уже через полчаса депрессивной обстановки ворон пожал крыльями, снова перемялся с лапки на лапку и спокойно уснул. Кот спал уже за 15 минут до этого.

Одна Яга все так же грустно вздыхала и смотрела, как ее сердечки на окне медленно покрываются инеем. Она увидела, что помощники заснули. Поохала. Поохала еще громче. Нет, видимо чужие проблемы окружающих интересуют лишь кратковременно. Да и разве они смогут помочь? Их любовь – это весенняя кошачья ломка, и птичье строительство дома. Во всяком случае, так думала Яга. А вот ее любовь – это что-то теплое, такое забытое. Далекое воспоминание из детства, когда она держалась маленькой ручкой за мамин подол юбки. Ее обнимали, такую легкую, маленькую, поднимали вверх. Ух, как она была счастлива! Как хочется, чтобы кто-то обнял ее, просто обнял. Посидел с ней у печки рядом, пусть даже молча. Посмотрел на нее и сказал, какая она красивая, как ей идет зола на щеках. И какое у нее редкое имя – Яга…

Не надо ей никаких помощников. А то насоветуют – пушистых, да когтистых. А нужен – уютный.

****

А через два дня в газете печаталось объявление: «Ищу уютного спутника жизни, возраст и привычки не имеют значения, Яга».

А еще через неделю на порог к Яге заявился Иванушка-дурачок. И сообщил, что Кащей на самом деле и объявление ее читал, и за сердце хватался, и в обмороки падал. И даже чаем с морошкой его отпаивали. «Созрела, говорит, наконец-то, ягодка моя ненаглядная. Вот бы она ко мне в гости пришла. А то я боюсь сам заходить, до сих пор ребро не срослось, как меня ее избушка отвадила».

Сделай, говорит, милость. Это Иванушка-то. А то он с тоски всех девок подряд к себе в замок тащит и заставляет ему петь «Во поле березка стояла».

-Ой… — зарделась Яга. – Он помнит…

Иванушка-дурачок, конечно, предлагал на коне домчать, чтоб Василиса больше связки голосовые не мучила. Но Яга решила на своих двоих, то бишь на курьих ножках. Возле речки спрыгнула с домика и велела избушке обратно возвращаться, а то Кощей ей и двери-то не откроет. Собралась через мостик к замку идти, глянь – а ненаглядный ее там стоит, в зеркальную гладь всматривается.

— Костинька…

— Яга!

— Я ж тебе все песенки пропою!

— Дождался! – И как поднимет Ягу вверх, что у нее аж голова закружилась, кости захрустели, а в сердце закололо. – Ой! Ребро…

И поставил он ненаглядную свою на мостик. Отдышались они немного. А потом друг на друга еще раз поглядели, и обнялись. Аккуратно так, чтобы больше не хрустеть косточками. Но, стоит признаться, выглядело это очень мило.

И жили они долго и счастливо. И не умерли в один день, потому что Кощей все так и живет, а Баба-Яга молодильными яблоками питается. Это им подарок как-то подарили. А у них же свой огород! Вот и посадили семечко. Чего теперь переживать. Семейная идиллия. Уже пра-пра-пра-пра-правнуков нянчат. Откуда? Так Иванушка с Василисой подсобили. Большое семейство разрослось. Кота и ворона тоже пришлось на грядки приспособить, а то рабочей силы не хватает.

Вот так вот. Хорошо живут, ладно. Любовь у них.

И ведь никакая она не баба, а статная женщина ста тридцати семи лет с точёным орлиным профилем. Характер, правда, скверный, возможно, потому и не замужем.

А впрочем, нечего на характер пенять, когда женихи не очень. Чего только стоил Иван по фамилии Козлов! При одном воспоминании о нём и без того непослушные волосы дыбом становятся. Пил не в меру, Ягой называл, сестру свою Алёну ни в грош не ставил. Уж про Гензеля так и вовсе вспоминать не стоит! Пепельный блондин, ариец истинный, всё за профиль её орлиный словами нехорошими за глаза называл и, говорят, опасался, как бы не съела она его часом. И ведь напрасно пыталась задобрить его сладостями домашними: чёрствое сердце сдобными булками не смягчишь.

А её ведь даже и не Ягой зовут, придумали тоже. Никак не могут запомнить такое прекрасное имя, пропитанной ядом и музыкой….

Так рассуждала Ядвига, разглядывая своё отражение в зеркальце, оправленном мамонтовой костью. Уж чем-чем, а отражением она была довольна: глаза малахитовые, ресницы длинные, под стать волосам цвета воронова крыла, а губы коралловые. Вот только суровое уж очень у лица выражение, будто так и стукнет кухонной утварью. Нет, голубушка, с таким выражением любовь не сыскать! Попыталась улыбнуться, а улыбка – что у того Терминатора: неискренняя и вымученная. И что ж ты делать будешь?

Собрала Ядвига непослушные волосы, подколола шпильками. Платье надела алое, накидку чёрную поверх набросила. Что делать, что делать? Идти, как всегда, на уроки танцев да строить глазки чернявому учителю Алехандро, надеясь, что взглядом в нём дыру не прожжёт. А то ведь, знаете, всякое бывало. Но теперь вроде как и на дракона не свалишь: перевелись.