Блиц Министров №95. Голосуем

Бяка.

Илюша рос без отца. Почему он ушёл и бросил их с маменькой, он не знал — мать строго-настрого запретила ему задавать подобные вопросы.

Мать была строга, и всё детство Илюши прошло под девизом – нельзя. Но это «нельзя» появилось куда позже, а так как самые сильные впечатления закладываются в раннем детстве, то это «нельзя» отложилось в его памяти совсем другим словом – бяка.

Бякой было всё, что лежало на земле или полу. Даже если это была очень красивая бяка и очень ему нужная.

— Ма! Смотри какой жёлудь!

— Выброси немедленно1 Это бяка! Ты что, хочешь заболеть?! Это нельзя брать!

— Ма! Смотри, что я нашёл!

Но и монетка тоже была бякой, правда, Илюша так и не понял – куда она потом делась… вроде бы не зазвенела

А однажды он заболел. Что это была за болезнь, он не знал, но его забрали в больницу и даже резали живот. Правда, больно не было – он спал, а вот потом очень болело.

И, конечно же, мама сказала, что это случилось, потому что он точно что-то взял нехорошее в руки.

И Илюша, наконец-то понял, что ничего поднимать из того, что сам не ронял – нельзя. Иначе будут резать живот.

Конечно, когда он стал постарше, то узнал, как называлась его болезнь – аппендицит. Но вот страх так и не прошёл.

Шло время, Илюша рос, а вместе с ним выросло и заболевание, совсем не связанное с поднятием чего-то грязного. Наоборот! Он был очень аккуратен в этом вопросе и даже, ничем не пачкая руки, постоянно их мыл.

Сначала маменька даже хвалилась знакомым, что её сын такой аккуратист, что ему даже не нужно напоминать о мытье рук. Но потом, когда увидела, что на руках Илюши кожа стала едва ли не трескаться, забила тревогу. И Илюшу стали лечить. И. как ни странно, именно от этого мытья рук. К счастью, для самого Илюши лечение было безболезненным – никто живот ему уже не резал. С ним просто разговаривали. Эти разговоры немного помогли. И что самое интересное, этот странный дядя однажды даже заставил Илюшу поднять с пола книжку, после чего не дал ему вымыть руки!

Шли годы – Илюша вырос, окончил школу, потом и институт, а потом и устроился на работу.

Работа ему нравилась – тихая, спокойная, в небольшом коллективе. Но больше всего нравилась ему сослуживица Машенька. Тихая, скромная с добрыми-добрыми глазами, так непохожими на строгие глаза его маменьки. Да и голосок тоже тихий…

Сколько раз он хотел подойти к ней и пригласить куда-нибудь, но не решался.

И тут судьба подарила ему шанс.

Шёл он по коридору из столовой, а перед ним Машенька идёт и, вдруг, роняет платочек! Носовой, беленький такой, с кружавчиками.

Бросился Илюша к платочку, поднял и отдал ей. А потом и разговор как-то сам завязался, и встреча назначалась.

И лишь когда он сел на своё рабочее место и стал вспоминать – как и что было, вспомнил и с чего всё началось. С платочка! А ведь он мало того, что поднял его с пола – так ещё… это же – носовой платочек! Им нос вытирают! А инфекция-то ещё ходит. Сам он до сих пор ходит в маске. И руки, конечно же, моет. А тут… даже руки не вымыл! Посмотрел Илюша на руки, будто хотел там вирусы разглядеть, а от рук такой приятный аромат1 Её – Машенькин. Её любимые духи. Улыбнулся, понюхал руки и размечтался.

А через три месяца и мечты сбылись – женился Илюша.

Только после свадьбы Машеньку будто подменили.

— Иди ко мне…

— С ума сошёл? Ты же с улицы пришёл! Руки не вымыл, не переоделся! И… обниматься. Хочешь, чтобы я заболела? У меня, между прочим, почти все родные в больнице отлежали! А бабушка даже умерла!

И, как в известном стишке – и такая дребедень целый день.

И очень скоро Илюша вновь стал ощущать страх, а вместе со страхом стала убавляться любовь к Машеньке.

«И где были мои глаза? – думал он. – и не добрая она вовсе, и голос, как у маменьки… и как это меня угораздило?..»

И тут он вспомнил, что всё началось-то с платочка, поднятого им с пола!

И разве не права была маменька, когда учила, что нельзя брать в руки всякую бяку?

то, что нельзя было брать

тот курган был самым высоким из всех, которые они видели, следуя маршруту, заданному навигатором. Вокруг он был обложен огромными глыбами, которые сплошь были покрыты разнотравьем. На самом кургане, на зелёном природном ковре, местами росли невысокие кустарники. Он величественно возвышался и выделялся на фоне голубого неба и белоснежных облаков. Вероника была поглощена созерцанием этого невероятного места силы, как заметила своих спутников на вершине кургана. Трое юношей и девушка, которая мало отличалась от них ловкостью и силой, что-то выискивали на поверхности насыпи.

– Что вы делаете? – попыталась остановить их Вероника, тщетно указывая на вбитую в землю табличку, – здесь же написано «По курганам не ходить», это могилы предков.

Молодые люди лишь подшутили над ней

– Не будь занудой, иди к нам! – позвал её Юра, который и пригласил её в этот, обещающий быть интересным, поход. Но девушка ни шагу не сделала.

– Зачем вообще было тащить её с нами, – возникала Лера.

– Ну, да, тебя забыл спросить, может ещё разрешения просить, чтобы жениться?

– Ты собрался на ней жениться? – влез в разговор Женя.

– Еще один… – начал, было, Юра, но Дима отвлёк всех возгласом: " Я нашёл вход!"

Все бросились в направлении звука, и исчезли из поля зрения Вероники.

*

Когда они возвращались, облака сгустились в бурую тучу, предвещающую грозу. Глаза Юры сияли незнакомым блеском, он рассматривал, держащую в руке не большую золотую статуэтку, волка поедающего ворона.

–Нельзя было это брать, это было захоронение шамана – Вероника отчаялась, в чем-либо убедить спутников.

– Не мели ерунды, – разозлился Дима, в этом захоронении не было ничего, кроме фигурки, ни тела, ничего другого.– Он был крайне разочарован, ибо рассчитывал найти сокровищницу.

– Тела шаманов редко хоронили, – но Веронику никто не слушал.

Гром обрушился неожиданно громко, казалось, сотряслась даже земля под ногами. Начался ливень. Юра убрал фигурку в рюкзак. Молодежь с трудом добралась по скользким склонам до висячего моста. С холмов стекала мутная жидкость, стремясь сорвать всех вниз, в каменное ущелье. Немалыми усилиями дался и переход по мосту. Ветер выбивал перекладины моста из рук, мокрые доски выскальзывали из-под ног, в лицо хлестал ливень, и гром перекрывал все звуки. Уже на другой стороне ущелья спутники не досчитались Жени.

Ребята всматривались на мост, надеясь, что он задержался, и светили фонарями во тьму ущелья. Но в сумерках, разбавленных дождем, видимость была нулевая. Поиски Жени не дали результатов.

Вернувшись, компания подключила поисковиков, и пока те искали пропавшего товарища на дне ущелья, компания остановилась в гостинице.

*

Что-то встревожило и разбудило Веронику. Она явно ощущала чьё-то присутствие, кроме Леры, спящей на соседней кровати. Девушка вглядывалась в темноту. Ей начало казаться, что в углу сгущается тень и обретает форму мужчины. Вероника хотела подняться, но тело не слушало её, словно было парализовано. Между тем тень выросла в мужской силуэт, и стало обрастать шерстью и крыльями, а голова трансформировалась в волчью. Девушка была в ужасе от увиденного, а когда тень начала приближаться она попыталась кричать, но, ни один звук не разорвал тишину, кроме гула ливня. Силуэт приблизился к кровати спящей Леры, и неожиданно девушка начала корчиться в конвульсиях, а изо рта пошла пена. Она задыхалась.

Вероника же не могла ни пошевельнуться, ни позвать на помощь. Слёзы бессилия стекали по её щекам на подушку. Беззвучный крик, застрявший в горле, прорвался наружу, но тень не двигалась. В дверь постучали парни, но так как им никто не открыл, а изнутри раздавался крик, они выломали её.

Судороги Леры прекратились, и её безжизненное тело замерло навсегда…

*

– Ты обещал, что это будет легко, нас никто и не хватится, а двое наших друзей уже погибли, и мы застряли здесь не известно на сколько – возмущался Дима.

Юра молчал. Вероника сидела отрешенно, никто не хотел верить ей, никто, кроме неё не видел существо. В кафе было безлюдно, компания так и не прикоснулась к заказанному обеду.

– Фигурку нужно вернуть на место,– твёрдо заявила Вероника.

–Она у тебя совсем спятила? – игнорируя девушку, обратился взбешённый Дима к другу. Но Юра продолжал молчать, он вертел в руках зажигалку, словно та была ключом ко всем мучавшим его вопросам. – Ты как знаешь, а я здесь ни на секунду не останусь.

*

Дима шёл по дороге в надежде поймать попутку, потому, что автобус на котором он собирался уехать застрял в залитой ливнем яме и сломал ось. Молодой человек спешил покинуть это проклятое место, несмотря на ливень и надвигающуюся ночь. Фигурка в рюкзаке заставляла его ускорить шаг, как вдруг ему послышалось рычание. Дима обернулся и различил огромное чёрное волкоподобное существо, которое угрожало напасть. Существо поднялось на задние лапы и расправило крылья и набросилось на оцепеневшего юношу. Животный страх заставил Диму выбежать на дорогу, прямо под летящую на огромной скорости фуру.

*

В третий раз Юре пришлось наведаться в местный морг, чтобы опознать друга и забрать его вещи. Гнев на Диму, за то, что тот забрал сокровище и хотел бросить друга, улетучился, когда ему сообщили о случившемся. Он с трудом распознал в окровавленном трупе своего спутника. Получив рюкзак, он первым делом проверил наличие статуэтки, но её там не оказалось. Юра решил съездить на место аварии и поискать там. Он заглянул в номер, который теперь делил с девушкой, чтобы предупредить о своем намерении. Но, ни Вероники, ни её рюкзака в номере не было. Юру одолели сомнения, он выбежал из гостиницы и узнал в рецепшене куда направилась девушка.

*

Страх покидал Веронику. Она знала, что поступает правильно и тёмная сущность покинет их и вернётся в свой склеп. Девушка возвращалась к кургану без проводника, по маршруту, который прекрасно запомнила. Аномальный ливень впервые за несколько дней взял передышку, словно истощил запасы воды. За девушкой, рассеиваясь по траве, плыла огромная тень.

*

Юра догнал девушку у самого моста. Без лишних слов он с силой сорвал с неё рюкзак, и вытащил фигурку.

– Как она попала к тебе?– прорычал сквозь зубы юноша.

–Ты не понимаешь, Юр, её нужно вернуть.– Ни сожаления, ни попытки объясниться. Только одержимая уверенность в своей правоте. Она пыталась отнять статуэтку, но Юра оттолкнул её на землю. Из тёмного пятна на траве стали выбираться скорпионы. Они забираясь друг на друга, образовывали крылатый силуэт с волчьей головой. Юра отшатнулся. Он хотел бежать, но не успел. Тень набросилась на него и полностью поглотила, просачиваясь через кожу внутрь юноши. Его тело содрогалось конвульсиями. Из глаз, ушей и носа потекла кровь и, совершенно бледный, он рухнул на землю. Вероника стояла над ним с непроницаемым лицом и фигуркой в руках. Затем она продолжила свой путь. Когда девушка добралась до кургана и отыскала вход, тучи рассеялись, оставив на небе кучу облаков. Курган величественно возвышался над поверхностью во всём великолепии зеленого покрытия.

Сладкоежка.

Вадим раньше служил в морской пехоте, родился в Севастополе, так что витиеватостью фраз обладал и пользовался весьма профессионально и смачно. Но таких загибов трёхэтажного военно-морского мата я от него никогда ещё не слышал и просто умирал от смеха, несмотря на всю серьёзность и даже опасность ситуации.

— Лёша, камбала ты сухопутная! Ты меня слышишь?! Я тя, паскудника, в позу ротного пулемёта ставить буду долго и сладострастно, понял, килька тушёная?!

— Вадя, не ори, зверя привлекаешь! – сквозь смех всё-же предостерёг я его.

— Пошёл ты… — далее последовала невероятно закрученная словесная конструкция, по смыслу которой обычный пеший сексуальный маршрут в моём исполнении превращался в целое путешествие по волнам всевозможных извращенческих удовольствий. – И ты и твой зверь!

— Он не мой, он Лёшин! – хохотал я.

Лёша, бывший виновником беды, в которую попал Вадим, молча сопел за моей спиной.

— Криворукий… чтоб его… и три раза… — это всё, что можно было-бы повторить из Вадимовой тирады в ответ на это в приличном обществе.

Мы все трое сейчас забились в узкие расщелины в скале, куда каждый из нас пролез с огромным трудом, раздирая одежды и срывая кожу. А что поделать? Это было единственное место, где испуганные городские жители могли скрыться от бурого мишки, внезапно вышедшего на место нашего предполагаемого бивуака. Мы путешествовали по привычному нам маршруту втроём. Вокруг тайга, точнее её кромка, краешек горного хребта и река – потрясающее сочетание природных красот. Мы только вышли к реке, присели перекусить, чтобы потом разбить здесь лагерь до наступления темноты. Сели, вскрыли консервы, стали греметь ложками. Мы-то люди как люди, тушёнку едим, а Лёша, сладкоежка наш, сгущёнку открыл, наворачивал. Он же первым и увидел медведя – крупного, матёрого, который по хозяйски уверенно вышел посмотреть, кто тут в гости пожаловал.

— Мама, — севшим от испуга голосом пискнул Лёша и опрокинул пол банки сгущёнки, нагретой за день, прямо на грудь Вадиму, который уже поел и с удовольствием растянулся на травке.

— Ёшкин ты…!!! – завопил Вадим, который, как обычно, был в тельняшке, увидев смачное пятно сладкой жижи, неотвратимо расплывавшейся по ней.

— Уёшкиваем! – пискнул Лёша и первым нырнул в ближайшую щель.

— Стой, падла! – Вадим вскочил на ноги, медведь был у него за спиной и он его не видел.

— Вадя, полундра! – крикнул я и ломанулся вслед за Лёшей.

Поняв, что что-то не так, Вадим резко развернулся и увидел причину переполоха. Причина принюхалась, широко раздувая ноздри.

— …!!! – крикнул Вадим и ломанулся вслед за нами. А что делать – лезть от медведя на дерево – затея бесполезная.

Беда в том, что Вадим парнишка крупный, с широкой грудной клеткой. Вот и застрял. Мишка и до этого места протиснуться не смог, пыхтел и пытался дотянуться до него лапой.

— Вад, отдай ему тельняшку, — сказал я.

— Я ему лучше Лёшку отдам! – взревел тот так, что медведь шарахнулся от расщелины.

— Она сгущёнкой пахнет, она его привлекает, я читал, что медведи сладкое любят.

— Ах вот оно что? – саркастически спросил Вад. – Медведи сладкое любят? Так вот кто у нас Лёшенька, да? Я всегда знал, что он скотина, а какая – вот оно как выяснилось. Мишутка ты наш, выберемся отсюда, я тебя на цепь посажу и буду людям за деньги показывать!

Лёша что-то буркнул в ответ.

— Что ты там вякнул, креветка ракообразная?! – не унимался Вад, к которому опять тянулась когтистая мохнатая лапа.

Закончилось всё хорошо – буквально через пять минут на нас вышла группа туристов, что было невероятным совпадением в этих местах. Они и спугнули мишку.

Лёша избежал смертной казни, но тельняшку отстирывал в речке долго и упорно, под дружеским надзором Вадима.

— Нельзя было в поход это брать, — сказал мне Вад, когда мы уже сидели вечером у костра.

— Сгущёнку?

— Лёшу!

— Да ладно тебе, ну хорош уже, — хмуро сказал Лёша.

— Ты чем там шуршишь, селёдка? – спросил Вадим.

— Консерву открываю. Будешь?

— Давай. Что там у тебя?

— Сгущёнка…

Дина огляделась по сторонам. Ее белый мохнатый мишка весело блестел глазами и как бы подбадривал: « Не бойся, просто не бойся».

Часы стучали и стучали — им было все равно.

А мама с папой ушли до девяти вечера. Это когда на часах большая стрелочка будет наверху, а маленькая будет прямо лежать стрелочкой к окну.

И Дина подставила стул к шкафчику и взяла то, что нельзя было брать.

Она взяла это, повертела в руках, слезла со стульчика и пошла с этим на диван.

Ну и что? Что такого случилось, что она взяла? Она потом это положит обратно, и никто не узнает.

Дина открыла это.

Хм…

Это денежки что ли?

У мамы в кошелечке лежат такие. И мама говорит про них: «мелочь». Если это денежки, то почему не в кошелечке? Почему в книжечке? Еще и какие-то кармашки…

Дина вытащила кругленькое и желтенькое ТО, ЧТО НЕЛЬЗЯ. Циферки, буковки, рисунок какой-то.

Тут и желтенькие, и беленькие денежки.

Дина вынимала их и рассматривала. И это все вовсе не казалось ей интересным.

Хоть бы объяснили ребенку, почему это нельзя брать!

Дина оставила книжечку с денежками на диване, подошла к креслу и схватила медведя.

— Мишка, пойдем, я тебе покажу, какие кружочки папа в шкафчике прячет. Видишь? Это денежки. Вот, смотри: это денежка желтенькая. Это беленькая. Беленькая побольше, значит, она главнее. Давай играть в покупки?

Мишка не возражал играть.

Дина уселась на диван, мишку посадила напротив. Книжечка с денежками лежала между ними.

— Давай так играть: ты будешь как будто продавец, а я буду тебе давать денежки. Смотри: я даю тебе одну беленькую. Ты мне даешь за это две желтых. Ну, давай же!

И Дина все сделала за себя и за мишку: дала мишке беленькую, пошевелила мишкиной лапой и возвратила себе две желтенькие.

Когда мама с папой пришли домой, они увидели спящую дочь, весело глядящего медведя и рассыпанные повсюду денежки.

— Та-ак, — злобно сказал папа — заядлый коллекционер, — сейчас она у меня получит!

Мама бросилась собирать старинные монеты с пола и с дивана. Папа стал грубо тормошить дочь:

— Просыпайся! Просыпайся, маленькая свинюшка! Ты что наделала?!

Дина испуганно вскочила, не очень еще понимая, что случилось и почему папа кричит. Потом она вспомнила, что взяла то, что нельзя было брать. Папа кричал громко:

— Я тебе сколько раз говорил, чтобы ты не брала этот альбом? Я тебя предупреждал, что накажу!

Дина хотела заплакать. Но потом она решила сказать папе важное:

— Ты знаешь, папа: я вначале думала, что если я возьму эту книжечку, то будет страшно и плохо. А потом я взяла — и ничего плохого не было. Ты не волнуйся! Денежки же целы!

И действительно: все было цело. Осталось только разложить коллекцию по кармашкам.

Дина так и не заплакала. Незачем оказалось.

Нельзя брать чужие имена и присваивать их. Но родители Сонечки этого не знали. Или знали, но им понравилось звучное сочетание: Софья Ковалёвская. Всего одна буква в фамилии, зато как красиво!

В младших классах Сонечка училась спокойно, никто не вспоминал её необычные имя с фамилией.

Мальчишки, во главе с Денисом Игловым нападали и высмеивали Зину Некрасову и Женьку Ванюкова. Ванюкова понятно почему, а Зине доставалось за то, что их школа находилась в Некрасовке и все дети жили там.

— Зиночка, разреши нам сегодня вернуться домой по твоим улицам? – слащавыми голосами «умоляли» мальчишки. – А то мамка заругает.

В один день на Зину напал Денис и попросил бедную девочку:

— Зина, будь человеком, позволь нам сегодня пойти по твоему посёлку на карусели? Мы все так хотим на них покататься! — и он молитвенно сложил руки. – Да, ребята?

Все насмешники закивали, а у Зины на глазах выступили слёзы.

И Сонечка не выдержала. Она заслонила Зину от Дениса и громко произнесла:

— Некрасов великий русский поэт. Если бы ты, Иглов, не заболел или не прогулял тот урок, где Валентина Ивановна рассказывала нам о Николае Алексеевиче Некрасове и читала его прекрасные стихи, то сейчас бы тебе стало стыдно. — А вы знаете, — обратилась Соня ко всем. – Что все стихи он посвящал своей любимой жене Зинаиде Некрасовой? Представьте, как он посмотрел бы на вас сейчас, высмеивающих имя его возлюбленной жены?

Сонечка вовсе не была уверена, что все стихи Некрасов посвящал жене, но никакого значения это не имело. Мальчишки как-то погрустнели, отвернулись и разошлись. Даже Денис стушевался. Он действительно прогулял тот урок в шестом классе.

Зиночка передумала плакать и благодарно посмотрела на Соню.

Больше к Некрасовой не приставали.

А с Ванюковым насмешки не прекращались. Самой безобидной кличкой была «Ванючка». Женька терпел, но Сонечка видела, как он психует. А Денису Иглову только это и надо было. Вот Игла, в самом деле!

Соня долго не знала, как помочь Жене, пока не вспомнила детский сад. На перемене она подошла к Ванюкову и тихо ему прошептала:

— Отвечай всем: кто так обзывается, тот сам так называется.

И отошла. Женя проводил её лёгкой улыбкой.

А потом эта фраза зазвучала на всех переменах, и насмешники снова отступили. Никому не хотелось называться фекалией или ещё чем похуже. Дольше всех, как обычно, приставал Денис. Но и он как-то не захотел называться какашкой, тем более весь класс уже дружно смеялся.

И от Ванюкова отстали.

Сонины неприятности начались в восьмом классе. Особенно после того, как учитель задал им на дом конспект: «Софья Ковалевская царица наук».

Как же обрадовался вредный Денис! И первый стал нападать на Соню:

— Ваше Величество, царица Софья, как вам сегодня спалось?

Насмешники с радостью подхватили, и вскоре Соню стали называть царицей наук. Вроде не обидно, но тон!

Странно, но за себя Сонечка не заступалась. Она была терпелива даже с Денисом.

До конца девятого класса. Но однажды он задал Сонечке коварный вопрос:

— Что же ты, царица наук, по своей математике тройку в году получила, а?

Сначала Сонины глаза наполнились слезами, чтобы собрались любопытные, а потом быстро высохли и заискрились лукавством:

— Так из-за тебя, Денис.

— Чо это из-за меня? – опешил Иглов.

— Да я же влюбилась в тебя. И стала хуже учиться.

— Зачем, Сонь? – тихо спросил Денис.

— Зачем влюбляются? Но знаешь что, Иглов? Я-то красавица, а ты… ну не пара ты мне. Пожалуй, я тебя разлюблю.

И тут весь класс ахнул. Потому что Денис попросил:

— Сонь, не надо. Я же в тебя… тоже.