Блиц министров № 84. Голосование!

— Эй, Шарик! Шарик! А ну, подь сюда! Что это ты так редко забегать-то стал? А! Понятно – раскормили тебя, экой толстый! Тем паче бегать надо! А, ну-ка пробегись, друг мой любезный до Петра Алексеича, передай ему от меня поклон, да по пути и к Николаю Митричу забеги…

Побежал…

Эх… живу на отшибе, все остальные-то дома рядышком стоят, поговорить меж собой могут, а тут – нешто докричишься? Разве что, когда ветер дует в ту сторону – тогда и долетит привет.

Василь Василичем меня кличут. Мы ведь, дома, имена имеем по своим хозяевам-создателям. А хозяин мой и был Василь Василич. И какой хозяин-то! Таких поискать.

Руки золотые, а не то платиновые. Сам меня строил. Вот, правда, на окраине, потому как лесником был. Хозяйка тоже была – Анна Фёдоровна. При ней в доме ни пылинки не было – чистенько, каждая вещица своё место знала. А уж как любили они друг друга! Ни разу мне не пришлось скрипеть или стучать сердито – мир да согласие. Одна беда – не дал им Бог ребятишек. Не пришлось мне слышать детского смеха.

Василь Василич-то раньше ушёл. До сих пор болею тем, что сам не согрел его напоследок. В больнице помер. И болезнь у него была какая-то мудрёная, поди не вспомню.

А Аннушка одна осталась. Почитай все стены пропитаны её слезами. Поначалу к ней соседки захаживали, да что соседки? У соседок свои семьи имеются, посидят немного, чайку попьют, да и по домам. Лучше бы и не ходили. Особенно одна – Дарья. Ох, и змеюка была эта Дарья! Всю грязь в меня тащила, все сплетни. И ни одного слова доброго о ком-либо не сказала. А однажды – было то одним зимним вечером, пришла и давай просить хозяйку продать ей светильничек один, дескать, больно уж он ей нравится.

А свеильничек этот для самой Аннушки памятью светил о Василь Васильиче. Ещё молодыми были, когда привёз он ей его из города. И слово-то было смешное – бра. И была эта бра подобна двум цветочкам, а на стебельке – листики. Повесил он этот свеильницек аккурат рядом с любимым креслом Аннушки, столик под него поставил, а рядом другое креслице.

— Вот, — говорит, — будем мы с тобою чай пить зимними вечерами. За окнами снег, а у нас цветы светить будут.

Я и говорю – память. А нешто память продать можно?

Отказала Дарье Аннушка, а та обиду затаила и пошла по деревне слух распускать, что Аннушка-то ведьмовством занимается, недаром одна, как сычиха, живёт. Да и в чёрном всегда.

Это правда – как надела она чёрный вдовий платок – так и не снимала. А платочков у неё – каких только не было.

Вот так и перестали постепенно ходить соседки, одна она осталась. Я деревянный — и то от одиночества маюсь, а каково живой-то?

Но. видно, сжалился кто над ней, и вскоре появилась ещё одна гостья. Алёнка. Хорошая девушка, но… не в оскорбление памяти её будь сказано – дурочкой местной слыла. А какая же она дурочка? Может, и не разумела чего, но главное разумела – тепло и ласку. Мать у неё шибко пила, да и поколачивала. А Аннушка пригрела, приголубила, привязалась к ней. Алёнка глаза ей и закрывала… а я один остался…

— Эй, Тиша, Тиша! А ну-ка подь сюда! Ты что это загулял? У меня целый подвал мышей накопился. Приходи, а заодно и Дуську захвати – у Дуськи-то усы длиннющие – знатная мышеловка. Что ещё за «мя»?

Тихо… тихо, дружок… это кто ж такие к нам пожаловали? Ишь, как смотрят. Добротный? Хорош?.. Да, я такой, я ещё долго стоять буду.

А-а, и природа нравится? А то! Одно хорошо, что я на окраине – я этой самой природой с трёх сторон окружён, а верхними глазами даже озерцо вижу.

А семья-то, вроде как, хорошая., дружная. Муж на Василь Василича похож. И волосы тёмные, и глаза карие. И девчушка у них славная. Шустренькая, но добрая – сразу видно. Ишь, как Тишку гладит, от работы отвлекает. Глядишь и уживёмся. Правда, почистят меня, наверное, может, и с вещицами какими расстаться придётся, но ничего. Память-то никуда не денется. В стенах моих она.

Полыхнуло на небе зарево, словно жар-птица взмахнула крыльями, прорычал грозным великаном гром и полился на землю слезами девицы-красавицы долгий дождь. Три дня лесные жители прятались по домам и пещерам от непогоды. А на четвертый, выглянуло солнышко, и все увидели, что на окраине леса появился чудной дом. Стены зеленые чешуйчатые словно шкура дракона, а крыша красная и блестит как стекло на солнце. Только не было в том доме ни одного окна. Лишь открытая нараспашку дверь с золотой надписью над ней «Исполнение желаний».

Увидела такое чудо из своей избушки баба Яга и удивилась: «Вот-те на! Сколько лет живу, а такое диво-дивное в первый раз вижу. Пойду-ка узнаю в чем дело!» Принарядилась Яга в праздничный сарафан, повязала яркую косынку, как будто в гости собралась, схватила метлу подмышку и поспешила к дому. Приходит, а там уже Кощей Бессмертный с Лешим в двери застряли. Каждый первым протиснуться норовит.

– Пусти, – пыхтел Леший, – дом в моем лесу оказался, значит я должен первым войти в него.

– Еще чего! – прорычал Кощей Бесмертный, – твой лес в моем царстве стоит. Значит я главнее и буду первее.

– Вот чего удумали! – Баба Яга изловчилась и прошлась по каждому колючей как еж метлой, – женщину вперед надо пропустить.

– Кого? – оба от неожиданности открыли рты и даже перестали толкать друг друга.

– Сейчас я вам покажу кого! – вызверилась на них Яга и снова замахнулась метлой.

Кощей моментально втянул в себя тощий живот и замер, а Леший присел на корточки и колобком вкатился в дверь. За ним и Кощей с Бабой Ягой пожаловали.

Внутри еще чудней оказалось чем снаружи. Окон нет, а отовсюду свет в глаза льется. По стенам картины развешаны, а на них и золотые дворцы, и желтые пустыни, и острова на морях-океанах, и чаши непроходимые. А поближе подойдешь кажется, что не картина это рисованная, а будто ты здесь живешь.

Залюбовался Кощей дворцами с золотыми мостами и вздохнул: «Мне бы такой мост. Мой-то совсем развалился. Скоро к себе домой не попаду». А Леший взглянул на чащу и пробормотал: «Эх, мне бы такую чащу в лес, чтоб ни один супостат не сунулся». А Баба Яга словно застыла перед картиной с дивной избушкой. Избушка та новенькая с резными ставеньками и черепичной крышей. «Все бы отдала за такую избушку!» – топнула ногой Баба Яга.

– Ну и за чем же дело стало? – раздался вдруг неизвестно откуда голос. И все увидели как появился дракон с разноцветными крыльями: одно зеленое, другое красное.

– Ты кто? – первым нашелся Леший.– Почему я раньше тебя не видел в моем лесу?

–Я тот кто исполняет желания пришедшего в мой дом.

–Да ну? – вытаращил глаза Кощей. – Что, и любые желания?

– Конечно, – гордо ответил дракон. – Только надо выполнить некоторые условия.

– Какие такие условия? – подозрительно прищурилась Баба Яга.

– Условия совсем простые. Надо сделать хотя бы по одному доброму делу каждому, – сообщил дракон.

–Это какие такие еще добрые дела? – заинтересовался Кощей.

–Не, добрые дела мы не умеем, – продолжил Леший.–Мы же лесная нечисть.

–Ну тогда, ваши желания не будут исполнены, –сказал дракон.– Выбирайте что вам важнее.

– Хорошо, – решилась Баба Яга.– Я согласна. А что нужно сделать?

–Тогда мы тоже согласны! – закивали головами Кощей с Лешим.

–Тебе, Баба Яга, как появится у тебя путник, на лопату в печь не сажать. А в баньке попарить, сытно накормить и спать уложить. Тебе, Кощей Бессмертный, Василису из плена выпустить. А тебе, Леший, гостей что у тебя по лесу неделю плутают, не губить, а домой проводить.

–Всего-то? –обрадовалась баба Яга.

–Ну, не знаю, – протянул Кощей.– Вот а вдруг ведь и Василису отпущу, и моста у меня не будет!

–Ага. А я этих путников домой провожу, а они мне напакостят в лесу, – возмутился Леший. И вместо чащи у меня пустыня как на твоей картине останется.

–Дело ваше, – ответил дракон.–Три дня у вас на решение есть. Потом я улетаю в чужие края, чтобы исполнять другие желания.

Баба Яга подмигнула всем левым глазом и поспешила на выход.

– Слушай, а давай посмотрим, что там у Яги выйдет, потом и сами этими добрыми делами займемся, – прошептал на ухо Лешему Кощей Бессмертный.

– Договорились, – согласился Леший, – главное успеть все за эти три дня.

Прибежала Баба Яга домой, а там хлопец заезжий ее у избушки уже поджидает. Обрадовалась Яга и давай гостя маринованными грибками, огурчиками да пирожками потчевать. А после в баньке его попарила да спать на мягкие перины уложила. Сама довольная спать легла. Условие дракона она выполнила. Пусть дракон теперь ей красивую избу как с картины построит.

Проснулась Яга от стука топора. Выглянула на улицу, а там вчерашний гость с молодыми ребятами поваленные ураганом деревья из леса притащили и топором рубят.

–Это что же это такое здесь делается? –Баба Яга уперлась руками в бока и стала наступать на вчерашнего гостя.

– Это тебе, мать, мы решили избушку новую справить, –улыбнулся гость. – Уж больно изба у тебя худая. Я с утра встал пошел в деревню, ребят привел. Мы быстро!

Увидели Кощей с Лешим какая у бабы Яги теперь избушка. Краше, чем на картине. И побежали свои добрые дела исполнять.

Отыскал Леший путников, что заблудились и вывел их из леса. Обрадовались путники:

–Спасибо тебе, добрый человек! – мы озеленители и шли, чтобы изучить лес да посадить новые деревья. Так что скоро здесь вырастет чаща.

А Кощей отправил домой Василису. И к нему Иван-царевич с мастером-золотые руки пожаловали. Соорудил он Кощею мост к дому с разными хитрыми механизмами. Когда хозяин уходит из дома, мост сам поднимается. А когда Кощей возвращается, опускается мост. Глядит Кощей на мост да не нарадуется. Ходит улыбается теперь всем.

Собрались наконец, Баба Яга с Кощем и Лешим к дракону, что в доме на окраине леса живет, чтобы поблагодарить. Пришли, а нет ни дома, ни дракона.

– Эх, улетел дракон вместе с домом другие желания исполнять!– вздохнул Леший.– А я хотел у него еще кое-что попросить!

Мы так не договаривались, кричит детство – детство всегда кричит, по-другому не умеет. Мы так не договаривались, кричит детство молодости, мы обещали друг другу, что уедем далеко-далеко, в большой мир, мы собирались, мы смотрели по карте, мы обещали друг другу, что сделаем что-нибудь по-настоящему великое, чтобы про нас говорил весь мир, а ты что, ты что, я спрашиваю, хватит уже ерундой заниматься, сиднем сидеть, что ты творишь… Да отвали ты, огрызается молодость, думаешь, все так просто, сел и поехал, захотел и сделал, да? Вот раз такой умный, вот сам все и делай, чего, слабо? Вот и мне тоже слабо, вот то-то же, так что уйди и не отсвечивай вообще. Детство убегает куда-то в никуда, прочь из маленького дома на окраине, интересно, на окраине чего, но детству не интересно, оно еще не знает, что окраина не бывает сама по себе.

И правда, говорит зрелость, что творишь-то, хорош уже бездельничать, ерундой заниматься, вот где я из-за тебя сейчас? Нигде я сейчас, то-то же, так что это ты виноват, ты, ты, больше никто. Я-то знаю, спешить надо, скорей-скорей-скорей, потом поздно будет, а ты не тем занимаешься, не тем. А ты-то сам хорош, злится молодость, самый умный, да? Ты-то все это знаешь, а я-то все это не знаю, откуда мне знать, что ты знаешь, не должен я этого знать. Сам говоришь – я этого не пойму, сам с меня требуешь, ты уж определяйся, или так, или так. Молодость хлопает дверью, убегает прочь куда-то в никуда из дома на окраине, задумывается, а на окраине чего этот дом…

Что ты творишь такое, говорит старость, увещевает разбушевавшуюся зрелость, ты хоть понимаешь, что так надо, чтобы молодость ошибалась вот тут, вот тут и вот тут, и тогда все будет так, как должно быть, иначе ничего не получится, ничего-ничего. Ну и что, что не получится, возмущается зрелость, получится совсем другое, гораздо лучше получится. Да как ты не понимаешь, не надо гораздо лучше, надо, чтобы было, как было, как ты не понимаешь, говорит старость. Зрелость сердится, хлопает дверью, уходит из дома на окраине, думает, на окраине чего этот дом.

В доме остается одна старость, тревожно смотрит в окно, да точно ли все будет как надо, а то как бы не натворили они чего, хотя кто их знает, может, оно и к лучшему, если все будет по-другому, может, это старость чего-то не понимает…

Проснулся я в том доме на окраине нашего хутора в полночь и стал искать, где бы попить воды после выпитой бутылки водки. На старой двухспальной кровати бывших хозяев, остался лежать Григорий, тоже одетый.

По всем углам облазил я и не нашёл воды.

И вдруг я обратил внимание на школьную тетрадку на краю стола. Она была открыта и листки внутри странно шевелились, издавая шелест, похожий на человеческую речь. Я внимательно прислушался и, действительно, уловил фразу:

— Уходите отсюда. Мне нужен ваш дом.

Конечно, я подумал, что это с пьянки мне показалось, и постучал себе по лбу. Но говорливый шелест продолжал бубнить одну и ту же фразу.

Испугавшись, я выскочил наружу, вдохнул побольше воздуха и так постоял минут пять. Вверху над собой я услышал стрёкот мотора. Или это был самолёт или вертолёт, того я не понял, и вернулся в дом.

Осторожно лёг рядом с Григорием и быстро заснул.

Проснулись мы уже поздно, когда солнышко было высоко. Я протёр глаза, встал и вышел из дома.

Погода была классная. Свежий ветерок нежно теребил остатки моих волос на лысине и по небу клубились облака, похожие на ту перину нового хозяина дома, на которой мы спали.

Внезапно я услышал знакомый стрекочущий звук мотора, и сверху стал спускаться вертолёт. Подняв тучи пыли с грунтовой дороги, вертолёт приземлился рядом со мной, сильно потрепав полы моего старого зелёного пиджака.

Из него вышли два человека интеллигентного вида в новых серых пиджаках и чёрных галстуках. Один нёс потрёпанный коричневый портфель, а другой — серый чемоданчик.

Первый подошёл ко мне и представился:

— Я — юрист Праведников из Новосибирска, и со мной профессор Волнов. Вы хозяин этого дома?

— Нет, нет. Хозяин Григорий спит внутри. Пройдите, пожалуйста, — испуганно пролепетал я и указал им на открытую дверь.

Мы втроём вошли и увидели Григория, который быстро доедал остатки вчерашней закуски на столе.

Юрист сразу приступил к делу: он достал из портфеля листы каких-то документов и положил их на стол, смахнув перед этим крошки и мусор. Затем он торжественно обратился к Григорию:

— Товарищ Григорий! Вам привалило счастье! Профессору Волнову для экспериментов мирового масштаба понадобился ваш дом. Цену мы уже выяснили и покупаем его у вас за двойную сумму. Подпишите документы и тогда сможете получить деньги в банке Новосибирска по выписанной мною доверенности. Прошу.

— Та вы шо? Я ж ведь только что купил его! Скоро жена приедет сюда,- сильно смущённый ответил Гргорий.

И тогда в разговор вступил профессор:

— Вы не понимаете, какое счастье свалилось на вас! Мы даём вам двойную цену и вы сможете купить дом лучше этого! И вот ещё один аргумент в вашу пользу!

После этой речи он открыл свой чемоданчик, вытащил оттуда какой-то прибор, поставил его на стол и добавил ко всему бутылку армянского коньяка и четыре стакана. После этого он продолжил:

— Я сделал величайшее открытие мирового масштаба. Я изобрёл генератор высокой частоты, который излучает электромагнитные колебания. Эти колебания несут на себе звуковую частоту, при помощи чего можно заставить звучать любой предмет. Это я и продемонстрировал вам ночью, передав информацию с помощью листков тетради.

От такого аргумента в виде бутылки Григорий, конечно, не смог отказаться. Он тут же быстро расставил стаканы, разлил по половинке в каждый коньяк и разделил оставшийся кусок хлеба на четыре части. Затем он осторожно взял из руки юриста авторучку с золотым пером и подписал все документы.

После осушения стаканов у меня появилось такое подозрение, что что-то тут не так. Я быстро попрощался со всеми и выбежал наружу. Моя Ленка, наверное, уже приехала, подумал я и уверенно направился по дороге к своей хате.