Разрешите представить - Сергей Дорош

Первый роман Сергея Дороша «Тёмная сторона Луны» вышел в 2011 году (Альфа-книга), и в 2012 была издана трилогия «Светлая сторона Луны» (Альфа-книга).

— Сергей, как давно Вы начали писать? Расскажите немного о первой пробе пера и, конечно же, о первой книге. Как возникла идея её написать?

— Пишу с тринадцати лет. Но первая законченная книга — это «Тёмная сторона Луны». Как возникла её идея, уже не вспомню. Но к реализации я приступал дважды. В первый раз — в 2003 году. Текст хранился тогда еще на дискете. Дискета заглючилась…

Вернулся я к этой идее только в 2005. Начал с нуля. Помню, имена двух персонажей пришли ко мне во сне. Всё началось именно с персонажей.

— А как давно книга написана? Идея издать её возникла сразу?

— Обычно я проставляю в конце даты работы над книгой. «ТСЛ» была дописана в июле 2006 года. А толчком к отправке в издательство послужили многочисленные пинки и затрещины тех, кто читал её. Пару лет они мне не давали покоя, постоянно пиля, ещё пару лет я пытался прорваться хоть в какое-то издательство. Был ли в этом смысл? Те, кто пинал, считают, что был. У меня такой уверенности нет. Время покажет.

Первую рукопись отсылал по очереди в разные издательства. Потому и растянулся процесс на два года. Уже собирался бросить писать, но тут пришел ответ от «Альфы». Остальные на тот момент отказались. Издательства надо теребить. Выждать два-три месяца после отправки и начинать периодически интересоваться судьбой своего творения.

Лучше разослать сразу во   множество издательств. Время экономит. И готовиться сразу к множеству «нет». Жизнь жестока. Я слышал «нет» уже после выхода двух книг. Делайте выводы. И запасайтесь терпением, силой воли.

— Что более востребовано издательствами?

— Посмотрите на книжные полки. Если не считать именитых авторов, мэтров (а иногда и киломэтров) фантастической литературы, у которых возьмут даже телефонный справочник, попаданцы очень в цене, «рубилово-махалово-стрелялово» и жвачка раскрученных брендов типа того же «Сталкера».

Издательству не интересно выпустить оригинальную книгу нового автора. Издательству нужны продажи. Это ведь не благотворительная организация, а коммерческая. Очень поможет популярность в интернете. Та же «Альфа-книга» активно разрабатывает «Самиздат» на предмет новых талантов.

— Вы пишете в жанре фантастики, фэнтези. Смешиваются ли эти жанры в ваших произведениях?

— Скажем так, границы любого жанра — это условность. Во всяком случае, таково мое мнение. За исключением классики, то есть отцов-основателей жанра, если не будешь экспериментировать, то станешь всего лишь эпигоном.

Мои «Луны» написаны в жанре фэнтези. Но мечи и заклинания соседствуют с автоматическим оружием, события происходят в будущем нашего мира после техногенной катастрофы, просто описываются грани мира, невидимые простому обывателю. Ах да, ещё присутствуют элементы альтернативной мифологии. Является ли это смешением жанров? Я затрудняюсь ответить. Пусть это сделает читатель.

— Почему именно такой выбор жанров? Что легче писать и почему?

— Почему именно такой выбор сделал я? Здесь все проще. Дело в том, что между фантастикой и фэнтези есть нечто общее. Писатель прежде всего создает мир. Целый мир со своими законами, своей историей. В реалистичных же жанрах мир, так сказать, задаётся изначально. Лично я очень плохо умею писать в чужих мирах. Мне это просто не нравится.

А вот что легче писать, ответить затрудняюсь. У меня есть несколько фантастических произведений, которые сейчас пока ещё «гуляют» по коридорам издательств. При их написании пришлось проработать гору материала из самых разных областей науки. Узнал много нового и интересного, кстати. И все равно один из друзей, который при вычитке отвечает за научную часть, всё время тыкал меня носом в несуразности. С другой стороны, мои произведения в жанре фэнтези всегда содержат описания обществ, за основу которых взяты ранее существовавшие. И там проработка идёт не меньше. Обычаи, традиции, построение имен, военная тактика (куда же без неё), нюансы, которые непонятны большинству, но могут порадовать редких знатоков вопроса.

Резюмируя вышесказанное, скажу, легче писать то, что хочется писать. От жанра это не зависит. Главное — писать. Если «передержишь» идею в голове, то она, по моему собственному определению, начинает «гнить». Тогда писать её гораздо труднее.

У меня зачастую в голове множество идей. Но какая-то одна доминирует. Ты начинаешь обогащать её подробностями, появляются персонажи, разные варианты их действий, конкретные особенности мира. В какой-то момент достигается пик. Книга уже рвётся из тебя. Не выпустишь — передержал. Дальше писать будет труднее. Но я повторяю, это — моё субъективное восприятие.

— Ваше впечатление от обложек? Иллюстрации совпадают с содержанием? Мнение автора учитывается художником или приходится соглашаться на первый предложенный вариант?

— Не нравятся. Недоволен. Особенно обложкой книги «Тёмная сторона Луны». Нюансы по одежде, оружию, геральдике той же. Мелочи, которые художник, свяжись он с автором, мог бы исправить без особого напряга. К примеру, двое персонажей на обложке носят цвета чужого домена. Это всё равно, как… не знаю, советские солдаты шли бы в бой в форме СС и со свастиками вместо красных звезд.

Вообще, по договору оформление оставляется на откуп издательству. С художником я ни разу не общался. Не знаю, возможно, у более известных авторов, уже заработавших себе имя, по-другому. Мой опыт крайне мал.

— Вам приходилось сталкиваться с редакторской правкой?

— На самом деле, за исключением первого моего редактора, с которым мы разругались в хлам и так и не закончили работу, правка моих текстов зачастую ограничивалась шлифовкой шероховатостей. Редактора сменили, и со следующим у нас получился вполне конструктивный диалог. Правда, редактировал он текст дважды. Первый раз вычитывал невнимательно, ибо спешил узнать, чем же всё закончится. Переписывать целые куски по требованию редактора не доводилось. С другой стороны, очень часто я делаю это сам во время личной редактуры.

— Договор с издательством. Что бы Вы посоветовали?

— Ничего. Издательства исходят из принципа: издательств много, писателей ещё больше. Не нравится договор — идите лесом, либо подписывайте типовую форму и не умничайте.

— Почему пишете? Что даёт именно такой вид творчества?

— Пишу, потому что по-другому не могу. Произведение — оно как ребенок. Вначале — искра, идея. Это может быть фраза, яркая картинка в голове, какое-то событие, чем-то зацепившее. Потом возникают наброски мира, детали, особенности. А потом «ребеночек» начинает проситься наружу. И тогда просто надо писать. Иначе весь этот нарождающийся мир всё равно отвлекает от других дел.

А что мне это дает? Это — часть меня. Полноту даёт, наверно. Когда не пишу — словно чего-то не хватает.

Все мы проходим через ряд этапов. Я миновал тот, когда пишешь для себя, и тот, когда читатели — группка самых близких друзей. Мне хотелось бы писать книги, которые нравятся людям. Людям, не знающим меня лично. Мне хотелось бы писать книги, которые заставляют людей задуматься, возможно, переоценить что-то в своей жизни, посмотреть под другим углом на знакомые явления. Не знаю, насколько это получается, но это то, что я пытаюсь делать.

— В каком виде приходят истории к Вам?

— Мои истории живут своей жизнью. Я только начинаю. А дальше они пишутся сами. Но картинку происходящего я вижу. Иногда, описывая боевые моменты, беру меч (ролевой) или нож и проверяю, работает ли это. Навыки в ролевом фехтовании — они полезны.

— Вы видите сюжет последовательно или сразу всю историю в отдельных сценах?

— А здесь нет догм. Каждая книга рождается по-своему. Я, как проводник, вместе с читателем вступаю в мир, который и сам-то знаю в общих чертах. Но по мере продвижения по нему (написания книги) открывается множество нюансов, о которых я не знал изначально. Некоторые персонажи, которые задумывались как второстепенные, вдруг вырываются на первый план. К примеру, те, кто читал трилогию «Светлая сторона Луны», наверняка помнят персонажа по имени Магнус. Изначально он задумывался как второстепенный и вспомогательный. После первой книги он должен был тихонько уйти в тень. А в результате стал одним из самых значимых героев. А бывает и наоборот. Герой задумывался как один из главных, но в процессе повествования уходит на второй, а то и третий план.

— В какой степени Вы сами присутствуете на страницах своих книг?

— Любой автор присутствует на страницах своих книг. Творца видно по его творению. Но измерить степень присутствия я затрудняюсь.

Мои ГГ на меня не похожи, хоть иногда я и беру их имена в качестве ников. Я, в смысле, я, который на бумаге, обычно смотрю на всё немного со стороны. У реальных людей я могу взять какую-то яркую особенность для персонажа. Но кого-либо в чистом виде на страницы не вводил.

Кстати, если говорить о персонажах, которые в чем-то отражали меня, один из них умер из-за недостатка веры, второй — по глупости, а третий стал наркоманом и был изгнан, что в описываемом мире приравнивалось к смерти. Вот теперь сижу и думаю: «К чему бы это?»

— Расскажите о себе — литературный опыт, профессия, хобби.

— Хм… Пишу с тринадцати или четырнадцати лет, издаюсь с 2011 года, то есть с тридцати одного года. Работаю экономистом, увлекаюсь ролевыми играми. Когда-то водил «кабинетные» ролевые игры, сейчас времени на это нет. Зато продолжаю выезжать на полёвки. На играх — лучник, фехтовальщик, абсолютно никакой строевой боец, иногда — убийца, по вечерам ещё и человек с гитарой (слово «менестрель» мне никогда не нравилось).

Для меня игры — один из способов сделать для себя Ctrl+Alt+Del. Новые люди или старые знакомые. Очередная роль — возможность влезть в другую шкуру. Обычная жизнь на несколько дней остаётся где-то там, неважно, где. Знаете, на играх всё — настоящее. Не тот пластмассовый суррогат, что окружает нас в повседневности.

— Как Вы учились писать? Вам помогал кто-нибудь?

— Чтобы научиться писать, надо писать. Ничего нового человечество в этом плане не придумало. Никто не помогал. Больше мешали. Десять лет своего творчества я просто спалил в лесу. А это было порядка 9 книг объема «ССЛ». Надо писать. Количество рано или поздно перейдёт в качество. Главное — потом суметь это «количество» ампутировать. Это не так просто, как кажется.

— Что значит «спалили»? В прямом смысле «спалили»?

— Ну да, подпалил самую первую тетрадь, раскурил от неё сигарету и бросил в кучу остальных. Стоял, курил, смотрел, думал. Тогда я ещё был склонен к пафосным жестам.

— Вы писали на бумаге? Никаких электронных копий? Шариковой ручкой?

— Я начинал писать в 1993-1994 годах, точно сейчас не вспомню. Какие компьютеры? Мне очень сложно было перестроиться на то, чтобы сразу печатать свои тексты. Тем более, компьютер у меня появился достаточно поздно.

— Как к Вашему увлечению писать художественную прозу отнеслись близкие?

— С юмором. К счастью, они своевременно поняли, что отрывать меня от процесса чревато. Так я человек спокойный, но когда мне мешают писать, пробуждается какая-то агрессия.

— Ваши любимые авторы и произведения.

— Толкиен (с него у меня всё начиналось), Урсула ле Гуин — «Земноморье», чуть меньше — «Хайнский цикл».

Как ни странно, Роберт Говард, но это — скорее из детства. «Конан» у меня появился сразу после «Властелина колец», ну и плюс великолепные фильмы со Шварцнегером в главной роли для маленького меня были просто восторгом. Сейчас, конечно, всё воспринимается иначе, но творчество этого писателя в своё время подарило мне немало приятных моментов, так что — в списке.

Азимов — прочитал пока не всего, но до неинтересных книг пока не дошёл, особенно — «Основание» (оно же «Академия» и многое другое).

Ханлайн — просто великолепен во всех проявлениях.

Гаррисон — «Мир смерти», «Билл, Герой Галактики» и «Молот и Крест».

Из отечественных — Г. Л. Олди — нравится почти всё, но особенно «Черный Баламут» и «Ахейский цикл».

Лукьяненко — «Спектр». Остальное у него симпатично, но не из разряда любимых.

Ну вот как-то так, что в голову пришло.

— Вы сталкивались с проблемой авторского застоя — когда книга не пишется, хоть умри? Есть какой-нибудь секрет, чтобы начать писать?

— Есть. Берёшь себя за загривок, мордой об стол и «Писать, ленивая скотина!» Надо писать. Произведение нельзя бросать. Хоть через силу, хоть по странице в день, но не останавливаться. Потом, когда вычитываю текст, многое, написанное «через не могу» правится, переписывается. Главное — не останавливаться. Не пишешь день — теряешь неделю. Не пишешь неделю — теряешь месяц.

— Как Вы относитесь к критике?

— Всё зависит от самой критики. Автор — не Бог, знать всего не может и уметь всего не может. Конструктивная критика нужна. Автор не способен взглянуть объективно на своё «детище». Если критика выявляет недочёты в произведении, аргументирует, почему это — недочёт — такую критику я приветствую.

— Кто Ваши читатели?

— Мои читатели — те, кому нравятся хорошо проработанные миры, кто любит подумать над книгой, а не берёт её просто так для развлечения. В моих произведениях всегда куча нюансов, неважных для основного сюжета, но раскрывающих какую-то из граней описываемого мира. Но если честно, когда пишу, я не думаю о целевой аудитории. Просто пишу. Мне кажется, у каждой книги найдётся свой читатель. Люди-то разные, и нравится им разное. Просто иногда путь книги к читателю долог и тернист.

— Как Вы думаете, исчезнут книги на бумаге? Или такое не скоро произойдет, по крайней мере, на русскоязычных просторах?

— Рано или поздно — произойдёт. Когда, не знаю. У наших людей неистребимая тяга к халяве. И это напрямую сказывается на качестве литературы. Лично я не могу читать книги в электронном виде. Вернее, не так. Я не могу читать их для удовольствия. В электронном виде я могу получать информацию. Но для полноценного чтения мне нужна бумажная книга, кресло или диван, уютный ночник. Разница между чтением бумажной книги и получением информации из электронных лично для меня настолько же велика, как между чайной церемонией и утренним бутербродом с чаем.

У меня нет электронной книжки, и принципиально не куплю. Я иррационально люблю бумажную книгу, запах страниц, дурацкие иллюстрации, нарисованные теми, кто не удосужился прочитать текст. Люблю и всё.

— У Вас есть договоренность с каким-нибудь электронным издательством о распространении Ваших книг?

— Я не могу заключать такой договор. Ещё я связан договором с «Альфой». Соответственно, в электронном формате мои книги могут реализовывать только они.

Продажа он-лайн на русскоязычном пространстве пока в зачаточном виде. Зачем покупать, если можно скачать бесплатно? Наши читатели ещё не понимают очень простой взаимосвязи между оплатой прочтённых книг и количеством и качеством литературы. К примеру, если бы я мог жить на гонорары, то писал бы не в свободное от работы время, а всё время. Идеи есть, времени не всегда хватает. Плюс к тому, востребованность автора издательства могут оценить только по объёму продаж. Да, самому автору перепадают крохи от стоимости книги. Это всем понятно. Но читатель голосует за него, так сказать, рублем, обозначает свою заинтересованность в книгах этого автора. Впрочем, все эти вещи очевидны, так что не вижу смысла лезть в дебри.

— Ваши книги можно найти на пиратских сайтах, и нет ни одного текста на самиздатовском ресурсе. Вы нигде не выкладывали рукописи? А то, что не издано, планируете выкладывать в сеть?

— Скажем так, если бы «Альфа» не издала «ТСЛ», тогда она появилась бы на Самиздате или каком-нибудь другом ресурсе. Да, венцом судьбы книги я считаю издание на бумаге. Ну, это закономерно вытекает из моей иррациональной любви к бумажным книгам. Поэтому приоритет для меня — попытка издать книгу именно на бумаге. Но если текст отклонён, и после периода неизбежного самобичевания на тему «я плохой писатель» я сочту его стоящим, вполне возможно, выложу в сеть.

Главное — помнить: тот, кто оценивает текст в издательстве — всего лишь человек. Его мнение субъективно. Если книга стоящая, она найдёт своего читателя.

— Как Вы относитесь к цензуре? Это необходимая мера, чтобы упорядочить излишек откровенности в литературе и СМИ или один из способов ограничения свободы?

— А кто сказал, что эти два определения взаимоисключающие? Любое проявление власти — это ограничение чьей-то свободы. Любая возможность проявления власти провоцирует злоупотребления. Цензура — это инструмент. Как и топор. Топором можно нарубить дров, чтобы развести костёр и обогреть своих близких, а можно (надеюсь, цензура это не вырежет) расколоть череп человеку. Инструмент не может быть хорошим или плохим. Хорош или плох применяющий его человек. Либо он, применяя цензуру, сглаживает острые углы, оберегает неокрепшую детскую психику от волны чернухи и, простите, порнухи, которая нынче захлестнула информационный простор, либо борется с инакомыслием. И то, и другое, в принципе, возможно.

— Ваш образ идеальной женщины.

— Нет у меня такого образа, чтобы его можно было оформить в слова, черты внешности или характера. Это — на уровне чувств. И чувств достаточно личных.

Распространённый сейчас образ — женщина с оружием в руках — один из символов феминизма, равенства полов и прочего унисекса. Женщина — прежде всего хранительница домашнего очага, создательница жизни.

Внешность для меня — не главное. Длина ног, размер бюста могут стать приятным дополнением, не более. И опять же, во всем нужна умеренность. Жить с красивой пустышкой — застрелиться можно. Да и понятие красоты у каждого — свое.

На самом деле, женские образы мне в книгах всегда давались туго. Просто не знаю, каким должен быть «Гений чистой красоты».

Скажу кратко: идеальная женщина — это та, ради которой хочется изменять себя к лучшему.

— Что для Вас значит «быть счастливым»?

— Человек создан для счастья, как курица для полета (шутка).

Есть состояние, которое я для себя называю состоянием внутреннего равновесия. В такие моменты ты — словно центр мира, спокоен, непоколебим, и всё словно бы вращается вокруг тебя. Всё происходит так, как надо. Для меня эти редкие моменты внутреннего равновесия и есть счастье.

А уж из чего они складываются… да из чего угодно. Однажды где-то в середине мая у моего друга, работающего вместе со мной, был день рожденья. И после обеда зарядил жуткий ливень. И мы с ним, два взрослых человека, почти «на слабо» вышли под этот ливень посреди производственной площадки. Три секунды — вымокли до нитки. Все потом смотрели круглыми глазами и спрашивали: «зачем?» А мы были в тот момент счастливы. Моя логическая половина, вспоминая это, крутит пальцем у виска. Но тогда, под дождём, я чувствовал то самое внутреннее равновесие, правильность происходящего, как бы оно ни выглядело со стороны.

Человек создан по образу и подобию Божьему, а Бог — прежде всего творец. Всё, что делает человек, должно быть творчеством, а не работой. Кстати, вот ещё один момент к вопросу о счастье: если ты не работаешь, а творишь, то есть делаешь то, к чему лежит твоя душа, тем самым приближаешься к состоянию внутреннего равновесия.

Поиски счастья — это как игра в «горячо-холодно», нужно просто искать и прислушиваться к себе. Постоянное счастье невозможно, а вот счастливые моменты найти можно и нужно.

— Над каким проектом работаете сейчас?

— Сейчас упорядочиваю уже написанное. Дальнейшее направление творчества зависит от того, что возьмут в печать издательства, и возьмут ли что-нибудь вообще.

Как бы основная дилемма: стоящие книги пишу я или дерьмо? Мнение друзей сложно принимать в расчет, они же друзья. Но множить дерьмо, которого и так на полках вагоны, я не хочу. Я когда «ТСЛ» двигал, у меня ощущение было, что бьюсь головой об стенку в ожидании, что раньше брызнет: обломки кирпичей или мои мозги.

Та книга, которая пока в рассмотрении, открывает цикл из пяти романов. Я уже написал третий, сейчас потихоньку занимаюсь вычиткой и редактированием его. Цикл фантастический, постапокалиптика. Ориентировочное название цикла «Ходящие под Солнцем». В нём описывается общество людей, загнанных под горы, живущих небольшими общинами. На поверхности земли господствуют гигантские муравьи. Общество людей устоявшееся, но вот появляется главный герой и инициирует перемены, начинает толкать людей на поверхность, назад, под Солнце. Первые попытки оборачиваются крахом, большими жертвами, но в конце, в пятом романе, всё будет хорошо.

Есть ещё идеи двух, брешу, трех миров, но они пока у богов на коленях. Там тоже задумки интересные. Мне не помешали бы хорошие бета-тестеры.

Вот так, вкратце.

Беседовала Ула Сенкович