Глава вторая часть 3. Три смерти Татарина Рамы. Междусмертие или чем подтереться сталкеру.

Антарктида — так сопроводила в автобусе отозвался о Зоне.

Главное, что тебе надо понять о жизни там, приватно сообщил он Раме — Зона, это Антарктида...

Вскоре Рама и сам согласился — где то сопроводила был прав. Все, что привычно потреблял человек, все что было ему жизненно необходимо — все это в Зону поступало из вне.

Вода на Кордоне хлюпала под ногами, стекала ручьями по балкам к центру и даже могла быть добыта в непонятно как еще действующих системах водоснабжения. На ее радиоактивность, в разумных дозах, никто не обратил бы внимания — пили бы; она только местами фонила, как кусок ЧАЭС в 86-ом. Вода на Кордоне и Болотах была опасна не фоном, а ядами и заселенностью неизвестной микрофауной, и была непригодна для человека и после кипячения.

Любая выросшая тут и съеденная морковка или яблочко, напитанные местными соками — были даже не лотереей, а гарантированно наделяли тебя инвалидностью.

Правда местное мясо, как ни странно, отставало по своей токсичности и радиоактивности от местной флоры и его бывало подъедали те сталкеры, у кого вкус этого мяса и вид его прежнего владельца не вызывал резкого отторжения.

Завозным в Зоне было буквально все. Хочешь пить — только с материка, умыться без риска для здоровья — тоже. Еда и одежда, медицина и предметы быта — торговец.

Подтереться нельзя было без торговца. Большинство сталкеров все таки расчитывало вернутся на материк относительно здоровыми и водить по заднице ядовитыми или радиоактивными бумажками и листочками, заселенными местными микромутантами мало кто решался.

В Зоне вся жизнь — любой ее атрибут, считавшийся простым и доступным в прошлом мире — тут был предметом спецдоставки и имело цену, и цены эти радовали только стабильностью.

Консервы шли по эквиваленту ужина в хорошем кафе, а вьетнамская лапша в упаковке, размером с сигаретную пачку и необходимым для ее приготовления количеством воды стоила как московский пибимпап. Хлеб был дорог и замещался галетами. Редкий Сталкер на Кордоне позволял себе интерес к макаронным изделиями, крупами и сухой картошке, ибо самым ценным, дорогим была вода.

Полторашка воды стоила как бутылка дорогой водки на материке, а вот сама водка, простенькая, и тоже в пластиковых, но поллитровках, стоила дешевле пива и шла почти по материковским ценам, не редко подменяя воду в вопросах гигиены.

Вроде ничего особенного — условия не сильно отличались от цен и жизненных порядков обитателей многих городов, где квартирный житель так же не в состоянии был добыть что либо сам и покупал все задорого в магазинах. Вроде ничего, если бы не одно но — материк обеспечивал тебе возможность давать слабину, добрых лохов и, на худой конец, помойки с объедками — в Зоне ничего этого этого не было. Только ты и твои копыта, и не дня отсрочки.

Рама смотрел в корень, догадываясь, что ситуация с питьевой водой и снабжением могла быть и попроще.

На воле и в тюрьме человека ловили на страстях, привычках, путали его и разводили, и в такой плоскости у человека была возможность переступить свои пагубные желания и страхи — высвободится и остаться свободным.

Когда тебя ловят на твоей потребности дышать и пить — когда вода и еда проистекает не из среды, а из чьих то рук — ты на цепи.

Однако истинное положение вещей всегда где то рядом с описанием и сама истина в том, что краски порой не столь густы.

Дождевую воду, к примеру, никто не отменял — ее собирали все и она была родом занятий для нескольких сталкерских бригад в Зоне. Правда скорпортилась она быстрее чем натуральные персики, но после закупорки с какими то таблетосами, сохранялась ещё с месяц, пока не начинала темнеть и портиться.

Стоила эта вода в разы дешевле и ее дешевизна покрывала лёгкий фон и паршивый после таблеток привкус.

Также и Сидорович, как скупщик сталкерских трудов, хорошо понимал, что голодный, страдающий от жажды грязный человек с зудящим, немытым телом и в обносках — много не набегает.

Рама насмотрелся, как усталость и трудности с обеспечением себя самым необходимым вгоняли людей в апатию, а после эта апатия выгонял самих людей из их тел и на их месте оставались безвольные грязные кули.

Влажные салфетки и смена одежды в тяжёлых условиях защищали человека больше, чем броня и боекомплект. А возможность подстричь ногти и побриться могли поднять дух и усилить вкус к жизни.

Именно поэтому самым доступным предметом в Зоне были салфетки, служившие и душем и ванной, и утренним умыванием и не требовали ослаблять водный поводок .

С одеждой и снарягой, также, до известных пределов, была простота, и Сидор ее обеспечивал на самых мягких условиях. Вопреки романтическим убеждениям тех, кто пока только стремился сюда — Кордон не требовал особого подхода в оснащении.

Старателю-сталкеру достаточно было одеться, как на грядки и этого вполне было достаточно.

Сидорович как будто присел на комбинат госрезерва. Рама с детства не видел такой и к тому же новой, с бирками одежды. В Зону попадала спецовка советских времён, мужские рубашки и полушерстяные спортивные костюмы с символикой Олимпиады 80, резиновые сапоги и кирза из рыболовных магазинов времен советской торговли, эксперементальная военная форма с пуговицами под медь армий соцлагеря, штормовки и рыбацкие свитера, к кирзе и добротным кожаным ботинкам и ремням. Тут носили почти все, что могло найтись на прилавках магазинов и что составляло производственные и личные гардеробы мужчин из СССР.

Местные, кто уже сносил свою, привезённую с собой и на себе одежду, а таких тут было большинство, выглядели, как массовка из сериала про советских алкашей и работяг.