Часть первая

Дебют

В древности китайцы верили в то, что существуют люди, способные превращаться в лис. Причём не просто люди, а конкретно женщины. Правда по поверьям лисы избегали прямого столкновения с потенциальными врагами и предпочитали одурачивать окружающих с помощью магии хвоста. В отличие от древнекитайских лис она не только не скрывалась в ожидании новой жертвы, а сама выходила на охоту. В русских сказках огнехвостые воровали куриц, но она искала среди петухов. Почему окружающие мужчины были петухами? Да потому что у каждого из них существовал комплекс анальной чистоты и подсознательной боязни перед всем, что может причинить вред заднему проходу. От того и бравада перед друг другом, потому и ненависть к тому мужскому, что проявляло в себе определенные женские черты. Хотя к чести своей среди петухов иногда появлялись представители более благородных, на её взгляд, птиц.

Чаще всего павлины, изредка кулики, встречались и тетерева, что стрекотали, не слыша себя. Больше ей нравились павлины. Мужики способные распустить хвост перед самкой и вертеться из стороны в сторону, дабы создать соответствующее впечатление. Такие вполне могли потратить за вечер несколько тысяч для того, чтобы показать свою состоятельность и порой самостоятельность. Кулики «распевали» о себе песни, стараясь при этом не подтверждать слова на практике. Приятные собеседники и не более. Неудачники-тетерева жаловались на сложную судьбу, отсутствие свободного времени или постоянно пилящую жену. Им не нужен был секс, они не готовы бросать деньги на ветер. Просто дай высказаться, да слегка потискать жилетку, в ворот которой только что плакался. Но самыми интересными оказывались именно петухи. Обычно они держались парочками. Заметив подходящую цель, подскакивали и начинали кудахтать, раздувая грудь от важности. Петухи были жаднее павлинов, реалистичнее куликов и оптимистичнее тетеревов.

Она взглядом окинула бар. Птичник оказался заполненным наполовину. Справа в углу ютился петух, наверняка ожидающий напарника, рядом за стойкой восседал сорокалетний тетерев, а на танцполе вытворяли что-то немыслимое три или четыре павлина. Сегодня она решила слиться с ночью и потому выбрала чёрное. Сочетание одежды и косметики с одной стороны намекало на готовность провести вечер вместе, но с другой заставляло держать маленького друга в штанах, по крайней мере, первое время. Хотя, исходя из целей, для которых она приходила в подобные заведения, первого из перечисленных эффектов вполне было достаточно. Из напитков — легкие алкогольные коктейли для того, чтобы внешне выглядеть расслабленной и настроенной на романтический тон. Из еды — фрукты, иногда сыр. Обычно хватало двух или трёх бокалов, прежде чем кто-то пробовал подкатывать. Однако часы показывали, что прошло уже полчаса, но не один из обладателей игрек хромосомы пока что не осмелился подойти.

— Скромные какие-то все стали, — подумалось ей. — А может я настолько пропиталась той энергетикой, что теперь на уровне инстинктов они боятся ко мне подойти…

Мужской голос, который раздался позади и произнёс «Здесь свободно?» тут же развеял начинавшие зарождаться негативные мысли. Она развернулась туда, где раздался голос, не забыв при этом чуть притронуться к причёске. С одной стороны этот жест намекал на кокетливость, а с другой показывал стеснительность. Сзади стоял мужчина лет тридцати пяти, одетый со вкусом, но не вызывающе, а это указывало на то, что одежду он выбирал сам. Слегка загорелый цвет кожи говорил вовсе не о солярий, а о недавнем отдыхе в тёплых странах. Да и к тому же подобный тип мужчин в принципе невозможно заставить пользоваться соляриями, кремами от прыщей или тональниками, скрывающими следы вчерашней попойки или засос любовницы. Небрежная щетина вовсе не казалась проявлением лени, а опять-таки подчёркивала наличие стиля. Мужчина определенно был холост.

— Да, свободно, — первичный осмотр занял меньше пяти секунд, самое то время для того, чтобы не показаться тормознутой и при этом сделать вид, будто взвешиваешь «за» и «против» прежде чем согласиться.

Слово за слово, несколько с виду неряшливых тостов «за встречу», «за удачу», наконец «за любовь» и вот уже расстояние между ними уменьшается, а его рука умело и чуть слегка касается её колена. В такие моменты между людьми пробегает искра подобная той, что заставляет двигатель автомобиля завестись. Аромат духов с ферромонами смешанный с теплотой дыхания и легким привкусом алкоголя проникает с вдыхаемым воздухом внутрь, и он уже практический готов пасть ниц перед представительницей прекрасной половины человечества. Но решимость эта спрятана глубоко внутри, он самец, настоящий мужчина, который добивается женщин, а не краснеет и заикается при виде их. И главное после того, как искра проскочила — дать ему шанс проявить себя в роли добытчика и завоевателя.

— Ты знаешь, мне пора, — она невольно бросила взгляд на часы и добавила неуверенности в голос.

Дальнейшие действия с его стороны можно наблюдать только на уровне микрореакции. Если телом или головой подастся назад, то рыбка сорвалась с крючка. А если приблизится…

— Куда ты торопишься? — его голова совсем чуть-чуть подалась вперед. — Вечер только начинается, а мне интересна твоя компания. Быть может, продолжим в другом месте?

— Ну, я не знаю…, — нужно чуть подержать рыбку под водой, чтобы та получше заглотила наживку.

— Не беспокойся, — вот он проявляет себя, как защитник, а спустя мгновение, как захватчик. — Я уверен, что мы отлично проведём время.

Он оплачивает счёт, берёт её под руку и вместе они покидают птичник-бар. На обочине припаркован серебристый «Мерседес», а значит, он действительно является менеджером в крупной компании. Дверь раскрывается перед ней, а потом также осторожно закрывается. Садясь на водительское сидение, он допускает одну маленькую, но вполне простительную ошибку — пытается сделать вид, что снимает коробку с нейтралки и будто бы случайно поглаживает её по ноге. Приятно подмечать такие откровенно детские просчёты у зрелого мужчины.

— Куда мы едем? — вопрос должен прозвучать до того момента, когда заведётся двигатель.

— У меня есть на примете неплохое место. Удобное и находится недалеко.

Обычно такими «неплохими местами» являются номера отелей или собственные квартиры.

— Быть может, поедем ко мне? — она, будто бы сморенная выпитым алкоголем, кладёт голову к нему на плечо.

— Я не против. А где ты живёшь?

Она называет адрес. Средний по уровню элитности район города, не центр, но и не дальняя окраина. Тихий и спокойный. Но главным являлся тот факт, что дорога до этого района пролегает по довольно безлюдному участку центральной дороги.

По салону распространяется едва заметная дрожь, и машина трогается с места. Они едут молча, потому что она делает вид, что засыпает, а он наверняка прокручивает в голове возможные варианты того, что ждёт впереди, вдобавок наслаждаясь тем, что их тела находятся так близко. За стёклами мелькает вечерний город. На улицах уже зажглись фонари, а мчащиеся навстречу автомобили включили дальний свет. Покачивание от дороги и вправду чуть не усыпляет её, однако, вовремя отдав себе отчёт в том, что может произойти, если пропустить нужный участок пути, она вырывает сознание из цепких рук Морфея. Светящийся циферблат на панели приборов показывает, что в дороге они находятся около получаса. Нужный момент вот-вот наступит.

— Меня что-то тошнит, — хриплый голос, и сильная дрожь по телу не дают усомниться в её словах.

Он тут же нажимает на тормоза и сворачивает на обочину. Как истинный джентльмен открывает ей дверь и как истинный ценитель немецкого автопрома не позволяет первой встречной (пусть и симпатичной) девушке запачкать салон непонятно чем. Придерживая за плечи, он отводит её в сторону от машины и оставляет наедине с рвотными позывами. Наступает самая неприятная часть, известная каждому кто хоть когда-нибудь травился, как «два пальца в рот и всё пройдёт». Со стороны это выглядело наверняка правдоподобно, хотя и не красило женскую скромность и сдержанность. Но искусство, как известно, требует жертв.

— В салоне осталась сумочка, принеси, пожалуйста, — теперь голос на самом деле является слабым, потому что исполнение роли блюющей девушки отняло силы.

Ценность женских сумочек заключается в том, что в них можно спрятать любую вещь — начиная от упаковки влажных салфеток и заканчивая миниатюрным шприцом с быстродействующим снотворным. Салфетками она вытирает губы, а шприцом колет ему в предплечье в тот момент, когда мужчина подхватывает якобы обессиленное тело чтобы довести до машины и посадить внутрь. Разность в росте (он на полторы головы выше) и то, что она находилась сбоку, не позволили увидеть удивление в глазах, которое наверняка появилось после того, как иголка проникла в кожные покровы, а кровоток разнёс снотворное по организму. Мужское тело тут же обмякло и свалилось бы на землю, не удержи она его. Картина наверняка выглядела эффектной со стороны — брюнетка ростом под метр шестьдесят стандартного для девушки, следящей за фигурой телосложения, несла на себе крепкого мужчину, а дойдя до автомобиля, закинула бесчувственное тело на заднее сидение. Захлопнулась задняя дверь, кнопка зажигания утоплена в панель и женская нога в туфле на среднем каблуке выжимает педаль газа.

Ночь полностью вступила в права, а на небе проклевываются первые звёзды. Дорога до нужного места занимает двадцать минут, снотворное действует сорок, а значит на всё про всё оставалось минут пятнадцать. Новоиспеченная жертва следила за собой, и потому никакого лишнего веса на себе таскать не придется. Только мышцы да кости. Правой рукой она нашла права в пиджаке, что висел на спинке водительского сидения, и положила их поближе к себе. На такой заброшенной дороге практически невозможно встретить посты ГИБДД, однако береженного, как говорится, Бог бережёт. В случае остановки можно сказать, что муж перебрал, и теперь задача по доставлению супружеской пары до дома легла на хрупкие женские плечи. На очередной кочке, коими усыпаны подобные дороги сзади что-то упало. Посмотрев назад, она про себя чертыхнулась — передняя часть тела свесилась над сидением и после подскока полностью опустилась на пол автомобиля. Будь машина русской, то мужчина давно бы полностью свалился с сидения.

Они уже выехали за пределы города и теперь по обе стороны дорогу обступают высокие деревья. В темноте сложно заметить нужную тропинку и свернуть по ней с дороги, только чувство инстинкта и опыт могли помочь в таком деле. Лихо вывернув руль она уводит машину с дороги и под днищем «Мерседеса» трещат ветки и опавшие шишки. Через пять минут слева показался средних размеров домик, в котором раньше жили лесники. Потом началось строительство дороги, и в услугах смотрителей леса больше никто не нуждался. Дом забросили и только случайно на него, возможно, было наткнуться в такой глухомани. Но домик являлся лишь прикрытием. Гораздо больше интереса вызывал погреб расположенный под ним. Хотя если говорить открыто, то это был даже не погреб, а бомбоубежище, в котором могла разместиться среднестатистическая русская семья, состоящая из мужа, жены и ребёнка. Она оставляет машину возле дома, извлекает из салона спящее тело и волочет его к входу в подземное убежище. Нужно торопиться, поскольку в ближайшее время снотворное прекращало действовать, и проснувшийся принц очень удивился тому, куда его тащит принцесса.

Аккуратно опустив переднюю часть тела на землю, она сняла с люка на земле самодельную маскировочную сеть, приподняла дверцу и нащупала ногой каменные ступеньки, ведущие вниз. Ноги мужчины слегка бьются о ступени, когда его затаскивают в убежище, но по сравнению с тем, что ожидает впереди, это цветочки. Вновь опустив тело (в этот раз более небрежно, поскольку по организму начинала распространяться усталость) она привычным движением нашла включатель, и убежище озарил свет электрической лампочки. Теперь можно закрывать люк. В самом убежище находилось совсем немного предметов: посередине стоял обеденный стол, по углам — небольшие ящики для инструментов. Стол слегка переделан, в верхней и нижней частях столешницы закреплены фиксаторы для рук и ног. Между двумя верхними фиксаторами находилось дополнительное крепление для головы. Она забросила тело на стол и закрепила вначале конечности, а затем голову. Теперь спящий красавец мог спокойно просыпаться и беспокоится о том, что он начнёт буянить не приходилось, так как крепления выдерживали и не таких мужиков.

Больше всего она любила наблюдать за пробуждением. Первое время мозг пытался проанализировать, куда заброшено тело, а потом (в соответствии с полученными результатами) посылал сигналы рукам, ногам и глазам. Три этих органа начинали реагировать самыми первыми. Глаза истерично осматривали окружающее пространство, а закрепленные ноги и руки делали человека похожим на приколотое к картонке, но ещё живое насекомое. И лишь потом включался рот. Говорили разное: молили о пощаде, угрожали, недоумевали, просто что-то мямлили, глотая слюни и сопли, молились или еле слышно проклинали. Самыми последними оживали мышцы тела, и человек ещё больше походил на насекомое. Неприятным являлся только один факт — резкое опорожнение желудка в результате стресса или страха. Такое случалось редко, но всё равно более милым от этого не становилось. Тошнило редко кого, да и выглядело это не заманчивее опорожнения, ведь человек лежал на спине. Она всё больше убеждалась в том, что внешняя привлекательность людей не более чем маска или макияж, который нужно смывать перед сном. Стоило привязать человека к столу, как тут же исчезали красота, обаяние и шарм. Человек становился собой или, по крайней мере, возвращался к тому, с чего начинали все — пускать слюни, ходить под себя и заливаться слезами гугакая при этом.

В этот раз попался матершинник. С виду приличный человек, а как только организм прошёл все стадии пробуждения, так сразу начал поливать всё, что видел отборным девятиэтажным матом. Было приятно лишь то, что матюги ни разу не повторялись, и каждое новое словосочетание, вылетавшее изо рта, кардинально отличалось от того, что вылетало ранее. Ей, конечно, досталось больше всего. И проститутка, и блядь последняя, а также минетчица (непонятно почему только) и довольно забавное с одной стороны слово, сочетающие женский половой орган и органы слуха. Хотя его слова оказались подобны гороху, что бросают о стенку. Злиться на мужика, привязанного к столу и покрывающему матом окружающее пространство, казалось глупым. К тому же, если какие-то эмоции и появлялись, то она успокаивала себя тем, что в скором времени он пожалеет о том, что говорил. Хотя работать при таком фоновом сопровождений было крайне неудобно. Она посмотрела по сторонам в поисках чего-нибудь, что возможно использовать в качестве кляпа. Но стремление поддерживать рабочее место в чистоте не позволяло оставлять после себя какие-нибудь значимые предметы. Приходилось импровизировать. Последнему матерному слову не удалось вырваться наружу. Бордовые женские трусики оказались засунутыми в рот, а выплюнуть их мешали колготки, обмотанные вокруг головы.

Она наклонилась и открыла сейф, который скрывался в нише пола под столом. Пальцы привычно набрали код и, пиликнув, сейф услужливо открыл дверь. Внутри находилась её гордость — средних размеров ящик из красного дерева. Большую ценность, конечно же, представляло содержимое ящика. Выложенные в ряд, по очередности применения хирургические инструменты, которые использовали европейские врачи восемнадцатого века. Инструменты блестят на свету и доставляют радость взгляду. Набор обошёлся недешёво, поскольку каждый инструмент изготовлялся вручную, а особое значение каждому из предметов придавал тот факт, что самыми первыми они были опробованы на своём создателе. Джузеппе поработал на славу. Прежде чем перейти к действу нужно «поговорить» с набором, почувствовать их энергетику, ощутить отзыв и их готовность «работать». В противном случае результат не будет особо отличаться от работы мясника, а об удовольствии и вовсе говорить не приходилось. Всё чаще она сравнивала взаимодействие с инструментами и секс. Причём не просто очередной перепихон, отдача супружеского долга или пьяный трах в подворотне, совсем нет. Секс чувственный, обоюдожеланный, направленный не на получение самоудовольствия, а на доставление приятных ощущений партнёру. Когда каждое движение не просто означает работу мышц, а передаёт определённый заряд энергии.

Инструменты «отозвались», а значит, пора начинать. Хирургическими ножницами она разрезала на нём одежду и, отбросив обрезки в угол, оставила мужчину, в чём мать родила. Бедняга лежал на холодной поверхности стола и трясся при этом не от холода, а от страха, потому что зрение уже отправило в мозг сигнал об увиденном ящике и наборе, что в нём находился. Человек являлся странным существом. Он мог смело смотреть на приставленный ко лбу заряженный пистолет, но тут же начинал клацать зубами от того, что кончик острого ножа едва задевал шею. Страх перед холодным оружием передавался на уровне генов, и она ещё не встречала людей, которые бы нормально относились к острым предметам. Резиновые жгуты охватили крупные артерии, а укол адреналина не позволял жертве либо умереть, либо потерять сознание. Сегодня она решила начать с ланцета, предка современного скальпеля, хирургического инструмента с обоюдоострым лезвием, который получил своё название за схожую форму с представителями семейство простейших хордовых организмов. Стоило лишь прикоснуться к ручке, как в голове щёлкнуло, и окружающее пространство наполнилось «Трио ми-бемоль» Франца Шуберта. Так случалось всегда. Как только в руках оказывался какой-нибудь из инструментов, а взгляд начинал изучать тело, что лежало на столе, в голове включался «патефон» и начинал играть Шуберт. Под звуки клавиш пианино она поднесла руку к грудной клетке мужчины и сделала первый разрез, стараясь не замечать судороги, которая охватила лежащее тело. Когда заиграла скрипка, она полностью погрузилась в процесс. Обычно к середине композиции жертва не показывала признаков жизни, однако сегодня попался довольно выносливый человек. Лишь после того, как прозвучали финальные переборы пианинных клавиш, он перестал дёргаться и затих. Навсегда.

Тонкое искусство было окончено. Она отложила инструменты с ящиком подальше, им будет уделено отдельное количество времени, но чуть позже. Впереди предстояла не очень приятная вещь, которая чаще всего даже и не запоминалась. В ящике для инструментов находился свёрнутый фартук, а также маска с прозрачным стеклом, защищавшая голову и глаза. В другом ящике лежала электрическая пила. Стараясь не особо заляпать рабочее место, она аккуратно распилила тело на несколько частей, а потом сложила части в чёрный мешок и поставила его в угол, возле лестницы, ведущей наверх. Затем отмыла пол, стены и стол, тщательно проверила, не осталось ли пятен крови и только потом, сняв фартук с маской, отправила их в другой мешок. После всего приступила к очистке хирургических инструментов. Осторожно, с помощью специальной салфетки пропитанной спиртом, она протёрла каждый задействованный в этот раз инструмент и старалась в этот момент мысленно пообщаться с ним, вновь получить своего рода отклик. Если это удастся, то значит, что инструмент «доволен» проделанной с его помощью работой. По окончанию процедуры она положила инструменты на место и убрала ящик в сейф.

Мешки с частями тела и одеждой она бросила в багажник «Мерседеса», а на заднее сидение положила заранее приготовленную канистру с бензином. В получасе езды от домика находился овраг, в котором и предстояло поставить окончательную точку сегодняшней ночи. Во время Великой отечественной войны лес часто использовали партизаны для того, чтобы устраивать засады на карательные или разведывательные отряды немцев, потому овраги (искусственные или естественные), а также траншеи попадались часто. Последние пять оврагов уже заполнены. Шестой предстояло заполнить сегодня. Вероятность того, что сгоревшие остовы машин найдут, слишком мала, чтобы беспокоиться, однако если это произойдёт, то светлый ум какого-нибудь молодого следователя запросто сможет прийти к лесному домику. Правда домик никак не связан с ней, но возможная потеря убежища и вероятно ящика с хирургическими инструментами заставляли сердце тоскливо сжиматься.

— Прекрати немедленно, — она несколько раз ударяет себя ладонью по лбу, чтобы выбить глупые мысли. — Нужно поскорее заканчивать и возвращаться домой. И так слишком затянулось всё.

Обычно к часу ночи она заканчивала все дела. Но сейчас на часах светились цифры 01:42, а путь до оврага преодолён всего лишь наполовину. После каждой вылазки в лес проводился самоанализ, учитывались все недочёты в организации и проведении дела. Если со стороны такие убийства казались обычным сумасшествием, то для неё они являлись своего рода партией в шахматы. По одну сторону доски она — хрупкая молодая девушка, с другой — грубые неотесанные мужланы, которые прячут под пиджаки «Армани» желание оттрахать тебя при первой возможности. И теперь, поглядывая на летящую впереди дорогу, она прокручивала в голове план и его реализацию. Причина, по которой потерялись сорок минут, как ни странно заключалась в ней самой. Слишком увлеклась разговором в баре, дольше, чем того бы стоило, кокетничала и ломалась прежде чем согласиться куда-нибудь с ним поехать, и, в конце концов, дольше, чем обычно разыгрывала саму партию под музыку Шуберта. Там две минуты, на следующем этапе пять и в результате выходила приличная разница между тем, что планировалось и тем, что выходило на самом деле. Но в отличие от плана, разработанного в голове и отраженного на бумаге, реальная ситуация могла подкинуть самые неожиданные сюрпризы. Начиная от попыток жертвы залезть в трусы прямо в машине (такое уже случалось пару раз), и, заканчивая слишком ранним окончанием действия снотворного (такого, к счастью, не происходило ещё ни разу).

Очередная едва заметная тропинка, ведущая налево, и спустя мгновение впереди виднеется овраг. Он не глубокий, но вполне хватит, чтобы скрыть машину от посторонних глаз. Не ставя машину на ручник, она вышла из салона и, сняв крышку с канистры облила салон бензином, а остатки потратила на тело, что находилось в багажнике. Затем подожгла ветошь и бросила её в салон, а пока пламя разгоралось, по-быстрому столкнула автомобиль в овраг. Уткнувшись передом в землю, и слегка задрав багажник кверху, машина начала разгораться.

— Взвейтесь кострами, синие ночи, — почему-то подумалось ей.

Следующими в пламя отправляются парик и одежда. Дрожа от холода, она бросила последний взгляд на горящий «Мерседес» и голая углубилась в лес. Там, в куче листвы спрятан пакет с одеждой — костюм мотоциклиста и шлем. Облачившись в них, она прошла на сто двадцать шагов на север и извлекла из-под брезента мотоцикл «Ямаха». Брезент можно не уничтожать, всё равно его вряд ли кто обнаружит. Двигатель мотоцикла отозвался на зов хозяйки, и слегка виляя задним колесом, она поехала по направлению к дороге. Теперь можно спокойно отправляться домой. Провести минут двадцать под горячим душем и закончить эту ночь в мягкой постели. Через час она уже въехала в пределы города и мчалась по главной дороге в родной район. Ночной полис жил собственной жизнью. Вдоль обочин стояли ночные бабочки, на некоторых перекрестках гонялись стритрейсеры, провожающие удивленными взглядами пролетающий мимо мотоцикл, управляла которым явно девушка. Этот город также как и она проживал две жизни. Одна скромная дневная и другая развязанная ночная.

Мотоцикл она оставила на платной стоянке, и слегка поеживаясь от ночной прохлады, зашла в подъезд. Лифт поднял её на восьмой этаж, а две входные двери кажется, даже не обрадовались приходу человека в дом, уж слишком холодно и обыденно открылись. Сбросив костюм на пол, она залезла под горячую струю воды и, закрыв глаза, осталась в одной позе минут на десять. Капли воды, попадая на тело, забирали с собой пот, усталость и энергетику смерти. Если после дела не принять душ, то спустя какое-то время от тела начинает пахнуть трупом. Этот едва уловимый запах быстро распространяется вокруг и если окружающие не замечают его, то она отлично ощущает присутствие смерти. Спустя десять минут она выдавила гель для душа на ладонь и начала осторожно растирать уже покрасневшую от горячей воды кожу. Черты лица чуть искривляются, когда рука задевает шрам в форме буквы «М», который находится под правой лопаткой. Боль от прикосновения не является физической, а скорее приносит душевные страдания. Своеобразный отпечаток прошлого. Она до сих пор верит, что после нескольких дел шрам полностью исчезнет, однако он не только исчезал, но и на её взгляд, проявлялся всё отчетливей. Закрыв воду, она насухо вытерла тело и, одевшись в мягкий халат, пошла в спальню. Есть не хотелось, измученный за ночь организм требовал только сна. Не расстилая кровать, прямо в халате, она упала на кровать и полностью отдалась Морфею. Ещё одна ночь закончилась.