Алька отозвала Сергея и что-то шепнула ему на ухо.
— Мы… отойдем ненадолго, — Сергей мотнул головой в сторону редкого кустарника.
— Быстро давай, — Фадеич, переминаясь с ноги на ногу, закурил.
Игнат, держа ружье наготове, стал обходить строение.
Алька не закричала, она захрипела.
По факту Алька еще стоит рядом с мужем, она никуда не отходила. И закричала.
Фокал с Сергея все время сбивается на «всевидящего автора».
Это радует. Сейчас рассказ пишу на тему памяти, стариков которые помнят, смены поколений и бессмертия. Сюжетом как ударило на одной из встреч с ветеранами. Надеюсь так, как в рассказе, не будет ни-ког-да.
А сколько их осталось?( А может и не приглашают. Если все дети такие как студенты из коллЕджа возле моего дома… не дай бог брякнут чего. Пожилому человеку тяжко видеть наглость или хамство в такой форме, как это подают юные, неопытные и пока что бОрзые, не знающие еще что юность пройдет. И жизнь закончится.
Встречи с ветеранами дали такой вот слог и тему. Люди тех лет видели такой ужас… а на встречах — улыбки, рассказы обо всем так словно было… пусть не легко, но светло как-то. Не заметила подавленности даже в той женщине, которая в 5 лет попала в концлагерь. И труженица тыла рассказывала много доброго… о Людях. Это так пафосно выглядит, когда пишешь, но правда прошлого, которое было не таким, как настоящее, всегда немного возвышенна… возвышается над настоящим. Ветераны принесли нам эту правду на морщинистых ладонях.
И только один старик сказал: «Это так больно, когда каждый год напоминают...». Память всегда боль, даже если сквозь нее прорастает улыбка.
Немножко с ритмом и с рифмой нелады, и кажется все же «налилАсь», хотя и «налИлось». Но такая хорошая пара вышла, тогда и сейчас, бой и… бой, или победа и жизнь после нее.
— Мы… отойдем ненадолго, — Сергей мотнул головой в сторону редкого кустарника.
— Быстро давай, — Фадеич, переминаясь с ноги на ногу, закурил.
Игнат, держа ружье наготове, стал обходить строение.
Алька не закричала, она захрипела.