Мне понравилась разборка между Корвином и Бенедиктом.
ОффтопикЯ вытер мокрую от пота ладонь о плащ в тот момент, когда Бенедикт показался за поворотом. Думаю, мы увидели друг друга одновременно, и он тут же ослабил поводья, переходя с галопа на рысь. Однако останавливаться он явно не собирался.
У меня возникло такое ощущение, что свершается великое таинство. Окружающий мир стал нереален. Казалось, время остановилось, и я ждал целую вечность, глядя на человека, который был моим братом. В грязной одежде, с лицом, почерневшим от копоти, он приближался ко мне, нелепо задрав обрубок правой руки к небу. Огромный черный конь с красной гривой и красным хвостом бешено вращал глазами. На губах его застыли клочья пены, и дышал он так тяжело, что больно было на него смотреть. Шпага Бенедикта висела на перевязи за спиной. Управляя конем с помощью ног, он свернул с дороги, не отрывая от меня горящего взгляда. Левая рука его взметнулась, словно отдавая салют, и ухватилась за эфес, торчавший над правым плечом. Шпага со свистом вылетела из ножен, очертила сверкающий полукруг и замерла, нацеленная для смертельного удара. Сталь клинка блестела, как осколок зеркала. В эту минуту Бенедикт был настолько величествен, что я даже растрогался. Его шпагу, напоминающую формой косу, я видел раньше. Только тогда мы стояли плечом к плечу и отражали нападение врагов, которых, как я считал, победить было невозможно. В ту ночь Бенедикт доказал, что я ошибаюсь. Теперь это грозное оружие он направил против меня, и неожиданно я почувствовал, что могу умереть, — ощущение, которое я испытывал впервые в жизни.
Мое оцепенение прошло, и я отступил, встав за молодые деревца. Конь Бенедикта остановился, захрипел и повернулся боком, выбрасывая из под копыт комья торфа. Их ноздрей его шел пар. Рука Бенедикта мелькнула с молниеносной быстротой, подобно языку жабы; перерубленное деревце примерно в три дюйма толщиной постояло на месте и медленно упало на траву.
Каблуки сапог со стуком ударили в землю, и вот уже Бенедикт шел ко мне, небрежно помахивая шпагой направо и налево, а молодые деревца падали, освобождая ему путь. Если б только он не был таки уверенным в себе, если б только он не был Бенедиктом…
— Бенедикт, — произнес я самым обычным тоном. — Она уже взрослая и вправе принимать любые решения самостоятельно.
Он и бровью не повел. Клинок звенел, проносясь по воздуху, тупо вгрызался в дерево, замедлял движение на долю секунды и вновь звенел с прежней силой.
Я поднял Грейсвандир, направив острие ему в грудь.
— Ни шагу дальше! Я не хочу с тобой драться!
Он встал в позицию и произнес только одно слово:
— Убийца!
Затем неуловимым движением он отбил мою шпагу далеко в сторону. Я блокировал прямой удар и сделал выпад, который Бенедикт небрежно отпарировал, продолжая наступать.
— Не понимаю, — сказал я, отражая атаку. — Я давно никого не убивал. Тем более в Авалоне.
Очередное перерубленное деревце начало падать, и Бенедикт чуть было меня не достал. Я успел отскочить в последнюю секунду.
— Убийца! — повторил он.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Лжец!
Я уперся ногами в землю и перестал отступать. Черт побери! Какая бессмыслица — умирать из за поступка, которого ты не совершал! Я стал фехтовать быстрее, пытаясь найти незащищенное для атаки место.
Такого места не существовало.
— По крайней мере скажи, в чем дело! — вскричал я. — Прошу тебя!
Но Бенедикт, видимо, сказал все, что хотел. Он продолжал идти вперед, и я вновь вынужден был отступить. Фехтовать с Бенедиктом было все равно, что драться с горной лавиной. Я подумал, что он сошел с ума, но легче от этого мне не стало. Если б на его месте оказался кто нибудь другой, потеря рассудка рано или поздно заставила бы его допустить ошибку. Но рефлексы моего брата вырабатывались на протяжении многих веков, и я был искренне убежден, что движения Бенедикта останутся столь же уверенными и отточенными, даже если ему вырежут мозжечок.
Мое внимание было настолько поглощено поединком, что я не заметил, как в него вмешался Ганелон.
Издав боевой клич, он накинулся на Бенедикта сзади и прижал его руку со шпагой к туловищу.
Пожелай я убить Бенедикта в этот момент, у меня ничего не получилось бы, поскольку Ганелон недооценил силу и ловкость моего брата.
В мгновение ока он отклонился вправо, прикрываясь Ганелоном как щитом, и ударил его обрубком правой руки в висок. Подхватив обмякшее тело, он что было сил швырнул его в мою сторону. Я еле успел отскочить, а Бенедикт подобрал с земли оброненную шпагу и снова кинулся в наступление. Краешком глаза я увидел, что Ганелон неподвижно лежит шагах в десяти от меня.
И вновь я лишь парировал атаки, продолжая отступать. Про запас я держал одну маленькую хитрость, хотя мне прискорбно было думать, что она не удастся и тогда Эмбер лишится своего законного владыки.
К сожалению, фехтовать с левшой всегда труднее, чем с правшой. Тут мне не повезло, потому что я должен был кое что проверить, а излишне рисковать не хотел. Впрочем, выхода у меня не было.
Сделав шаг назад и очутившись вне пределов досягаемости его шпаги, я отклонил корпус и бросился в атаку. Это был до тонкости рассчитанный маневр, но результат получился совершенно неожиданным (я до сих пор убежден, что мне просто повезло), потому что мне удалось пробить его защиту и задеть мочку уха. Я попытался развить успех, но к Бенедикту было не подступиться. Он даже не обратил внимания на эту пустяковую царапину, хотя кровь капала на плечо. Впрочем, мне тоже не стоило отвлекаться по пустякам.
Я сделал то, что должен был сделать и чего боялся. Я чуть чуть открылся, зная, что он мгновенно воспользуется моей оплошностью и нанесет прямой удар в сердце.
Я не ошибся. Мне до сих пор не хочется вспоминать, как близок я был тогда к смерти.
И вновь я начал отступать, выбираясь на открытое место. Я только защищался, не проводя ни одной атаки, делая вид, что ничего не могу придумать.
Затем я опять открылся точно как же, как в первый раз, и опять остановил Бенедикта в самый последний момент, а он стал теснить меня с удвоенной силой, прижимая к обочине Черной Дороги.
Тут я наконец перестал отступать, уперся ногами в землю и постепенно стал менять положение тела, стремясь очутиться именно там, где задумал. Мне придется сдерживать его атаки несколько мгновений, чтобы он встал…
Это были очень неприятные мгновения, но я бился отчаянно, так как терять мне было нечего.
Затем я опять открылся.
Я знал, что меня ждет все тот же прямой укол в сердце, и поэтому приготовился заранее. Не дожидаясь конца атаки, я слегка ударил по его шпаге, отбивая ее в сторону, спружинил ноги и прыгнул назад, оказавшись на Черной Дороге. В ту же секунду я вытянул Грейсвандир во всю длину руки, почти касаясь плеча Бенедикта.
Он сделал то, на что я надеялся. Пренебрежительно отбив мою шпагу, он шагнул вперед…
…И вступил на полянку черной травы, которую я перепрыгнул.
Сначала я даже не осмелился поглядеть вниз. Я стоял и дрался, не отступая ни на шаг, предоставив флоре возможность осуществить свой замысел.
Прошло не меньше минуты, прежде чем Бенедикт понял, что с ним произошло нечто непонятное. Он попытался передвинуть ноги, и на лице его появилось сначала изумление, потом беспокойное выражение. Трава выполнила свою миссию.
Правда, я сомневался, что ей удастся долго удержать Бенедикта, и поэтому я отбежал в сторону и снова через нее перепрыгнул, теперь в обратном направлении. Бенедикт попытался повернуться, но ноги его до самых колен были как в тисках, и он покачнулся, с трудом удержав равновесие.
Я остановился за его спиной. Один выпад — и мой брат стал бы покойником, но, естественно, сейчас в этом не было необходимости.
Он перекинул руку со шпагой через плечо и постепенно начал высвобождать левую ногу, напряженно следя за каждым моим движением.
Я сделал шаг вправо и ударил его клинком Грейсвандир плашмя по шее.
Бенедикт застыл на месте, слегка оглушенный, и тогда я подошел к нему вплотную и стукнул костяшками пальцев по почке, а когда он согнулся — снова по шее, на этот раз кулаком. Бенедикт упал как подкошенный, а я вытащил шпагу из его руки и отбросил далеко в сторону. Кровь продолжала течь из мочки уха моего потерявшего сознание брата, создавая впечатление какой то экзотической серьги.
Я отложил Грейсвандир, схватил Бенедикта под мышки и оттащил от Черной Дороги. Трава сопротивлялась изо всех сил, но я напряг мускулы и одержал верх.
И Дуэль Эрика и Корвина в библиотеке
ОффтопикЭрик высвободил меч из ножен.
— Ты желаешь обладать троном, — сказал он.
— Разве не все мы этого желаем?
— Наверно, ты прав, — заметил он со вздохом. — Недаром говорят: «Дурная голова ногам покоя не дает». Я не понимаю, почему мы все так рвемся попасть в это в сущности нелепое положение. Но ты должен помнить, что я уже победил тебя дважды, и в последний раз милостиво подарил тебе жизнь, позволив жить в одном из Отражений.
— Велика милость! Ты прекрасно знаешь, что просто оставил меня подыхать от чумы. А в первый раз, насколько я помню, все решил жребий.
— Значит, предстоит это решить между нами двумя, Корвин. — сказал он.
— Я твой старший брат, и я лучше и сильнее тебя. Если ты желаешь биться со мной на мечах, то меня это вполне устраивает. Убей меня, и трон, возможно, будет твоим. Попробуй. Однако не думаю, чтобы тебе это удалось. И мне хотелось бы покончить с твоими притязаниями прямо сейчас. Нападай. Посмотрим, чему ты там научился, на этом Отражении, которое называют Землёй.
И меч очутился в его руке, а мой — в моей.
Я обошёл вокруг стола.
— Все таки я никогда не встречал такого самовлюблённого человека, как ты. С чего ты взял, что лучше всех нас, и больше всех подходишь к трону?
— С того, что я его занял. Попробуй отбери.
И я попробовал.
Мой прямой выпад в голову он парировал, и мне в свою очередь пришлось отбить атаку в область сердца, нанося режущий удар по запястью. Он легко сблокировал удар и толкнул небольшой стул так, что он оказался между нами.
Я с удовольствием ударил по стулу, примерно в направлении его рожи, но промахнулся, и лезвие его меча вновь сверкнуло перед глазами.
Я парировал его атаку, — он мою. Затем я сделал выпад, пригнувшись, был отбит и тут же с трудом отбил его удар.
Я попытался провести одну очень хитрую атаку, которой научился во Франции. Удар, потом финт «ин кварте», финт «ин сиксте», и выпад, заканчивающийся ударом по кисти.
Выпад прошел, и из руки его потекла кровь.
— Будь ты проклят! — сказал он, отступая. — Мне донесли, что Рэндом сопровождает тебя.
— Верно! Многие из нас объединились.
Тогда он кинулся на меня, отбросив назад, и я почувствовал, что несмотря на мое искусство, он все же сильнее. Возможно, он был одним из самых великих фехтовальщиков, с которыми я когда либо имел дело. Внезапно у меня возникло чувство, что я не смогу победить его. Я стал отбиваться, как сумасшедший, шаг за шагом отступая назад по мере его неумолимого наступления. Оба мы несколько веков были учениками самых великих мастеров меча. Самым великим и непревзойденным из всех был мой брат Бенедикт, но его не было рядом, чтобы помочь — так или иначе. Я схватил со стола какие то мелочи — первое, что попалось под руку — и бросил в Эрика. Но он быстро нырнул и продолжал наступать так же стремительно, а я стал постепенно отходить левее, делая круг, но все время видел кончик его меча у своего левого глаза. И я был испуган. Он фехтовал блестяще. Если бы я не так ненавидел его, то зааплодировал бы такому искусству.
Я продолжал отступать, а страх следовал за мной по пятам: страх и сознание того, что не могу победить его. Когда дело касалось меча, он был лучше меня. Я выругался про себя, но это ничего не меняло. Я провел еще три хитроумные атаки и был побежден в каждой из них. Он парировал небрежно и заставлял меня отступать под градом ударов.
Только не поймите меня неправильно. Я фехтую безупречно. Просто он — лучше.
Затем в зале снаружи зазвучали какие то звонки — сработала система сигнализации. Скоро здесь будут наемники Эрика, и если он не убьет меня до тех пор, то они наверняка довершат начатую им работу — может, это будет стрела арбалета, может что другое — это уже не имело значения.
С его правой кисти капала кровь. Рука его все еще оставалась твердой, но у меня возникло такое ощущение, что при других обстоятельствах, все время обороняясь, мне удалось бы вымотать его до такой степени, что раненая рука помешала бы ему парировать одну из моих атак.
Я выругался, на сей раз вслух, и он засмеялся.
— Ты просто дурак, что явился сюда, сказал он.
Он не понял, что я собирался сделать давным давно, до тех пор, пока уже не было поздно. (Я специально отступал так, чтобы дверь очутилась за моей спиной. Это было рискованно, так как у меня почти не оставалось пространства для отражения его атак, но это было лучше, чем верная смерть).
Левой рукой я ухитрился задвинуть засов. Это была очень тяжелая дверь, и теперь им придется высадить ее, чтобы проникнуть в библиотеку. Это давало мне еще несколько минут. И стоило ранения в плечо от удара, который я мог отразить лишь частично, пока запирал засов левой рукой. Но это было левое плечо, а мне важна была правая рука с мечом.
Я улыбнулся, чтобы показать ему, насколько уверен в себе.
— Возможно, это т ы поступил глупо, войдя сюда, — сказал я. — Так что, кто из нас дурак, это еще бабушка надвое сказала. Вот видишь, ты уже фехтуешь медленнее.
И тут я попытался провести бешеную по скорости атаку.
Он отпарировал, но отступил при этом на два шага.
— Эта рана тебя доконает, — прибавил я. — Рука твоя слабеет. Неужели ты не чувствуешь, что в ней почти не осталось силы…
— Заткнись!
И я понял, что наконец то задел его. Это немного увеличило мои шансы, и стал наступать изо всех сил, на какие только был способен, одновременно понимая, что мне не выдержать долго такой убийственной скорости.
Но Эрик этого не понимал. Я насадил в нем ростки страха, и он позорно отступал перед моей бешеной атакой.
В дверь заколотили, но об этом я мог не беспокоиться — по крайней мере на первых порах.
— Я убью тебя, Эрик. Я стал куда жестче, чем был, братец, так что приготовься к смерти.
Тогда я увидел, как страх проснулся в его глазах, потом отразился и на лице, и манера его фехтования соответствующим образом изменилась. Теперь он только защищался и отступал. Я знал, что мой блеф удался, потому что он всегда фехтовал лучше меня. Но что, если с его стороны это тоже было только психологическим трюком? Что, если я просто убедил сам себя в том, что я слабее, потому что Эрик внушил мне это? Что, если я все время обманывал сам себя?
Может быть, я фехтовал ничуть не хуже его. Со странным чувством появившейся во мне уверенности я предпринял ту же атаку, что и раньше. И вновь мне удалось ранить его в ту же руку.
— Вот это уже совсем бездарно, Эрик. Два раза попасться на одну и ту же удочку.
Он, отступая, зашел за широкое кресло и некоторое время мы дрались прямо через него.
Колотить в дверь перестали, и голоса, которые кричали, пытаясь узнать, в чем дело, замолкли.
— Они пошли за топорами, — пыхтя, сказал Эрик. — Ты и оглянуться не успеешь, как они будут здесь.
Я не переставал улыбаться. Улыбаясь, я ответил ему:
— И все же этой займет несколько минут. Мне — вполне достаточно, чтобы покончить с нашим делом. Ты обороняешься с большим трудом, а из руки кровь прямо так и хлещет — посмотри ка на нее!
— Заткнись!
— К тому времени, как они высадят дверь, здесь будет только один принц, и им будешь не ты!
Тогда левой рукой он смахнул с полки целый ряд книжек, и они полетели в меня, стуча об пол и шелестя страницами.
Однако он не воспользовался этой прекрасной возможностью для атаки. Он кинулся через всю комнату и подобрал небольшой стул, который прижал к себе левой рукой.
Потом он забился в угол и вытянул стул и меч впереди себя.
— Подходи! — вскричал он. — попробуй ка достать меня сейчас!
— Ты испугался, — сказал я.
Он расхохотался.
— Вопрос чисто академический! Ты не успеешь убить меня, потому что у тебя не хватит времени: скоро дверь рухнет. А тогда твоя песенка спета.
Я быстро пошел к противоположной стене комнаты. Левой рукой, открыв выдвижную дверь, через которую вошел, я сказал:
— Ладно. Похоже, что ты не умрешь, по крайней мере, сейчас. Тебе повезло. Но в следующую нашу встречу тебе уже некому будет помочь.
Он плюнул в мою сторону и обругал меня нашими традиционными грязными ругательствами, даже опустил стул, чтобы сделать рукой еще более грязный жест, в то время как я отодвигал дверь и запирал ее за собой.
Раздался тупой удар, и восемь дюймов стали пробили панель двери. Рискованно вдруг я неожиданно вернусь, а? Но он знал, что я этого не сделаю, потому что дверь в библиотеку грозила рухнуть каждую секунду.
Неплохо, но Юля права. Ты всегда можешь отредактировать текст. Здесь это возможно. Вот почему я пригласила Вас именно к нам. Чтобы устранить недочёты, произведение убирается в режим «редактирование». Обработаешь и вновь открываешь. Маленькая прелесть нашей Мастерской.
Внимательно следи за знаками препинания. Мелочей нет. В остальном отлично.
ОффтопикПравила подачи рукописи в редакцию
1. Подборка должна быть одним текстовым файлом. Если у вас заявка в несколько разделов, то каждый раздел следует озаглавить большими красными буквами.
2. Заголовки стихотворений должны быть выделены жирным шрифтом, и после заголовка обязательно должен быть 1 отступ. Если у стихотворения нет заголовка, то он заменяется знаками «***» (только 3 звездочки).
Тексты должны быть оформлены грамотно:
1. Не следует ставить переносы вручную.
2. Перед знаками препинания «,», «.», «!», «?», «»», «- (дефис)» не должно быть пробелов.
3. После знаков препинания «,», «.», «!», «?», «»», «‒ (тире)» должен быть пробел.
4. Пробелы в тексте должны быть по 1. Выравнивание текста пробелами делать не нужно.
5. Многоточие состоит из 3-х точек и выглядит так «…». Ставить 2 точки или более 3-х точек не нужно.
6. «!..», «?..» — в таких случаях 1 знак препинания +2 точки.
7. Знаков «,..», «..,» — не существует.
8. Правильно писать «?!», а не наоборот «!?»
9. В стихотворениях не нужно перед каждой строкой ставить пробел.
10. Тексты, набранные Caps Lock, редакцией не рассматриваются.
11. Заголовок пишется без кавычек, если он не является цитатой, прямой речью или не имеет «переносный смысл».
12. Прозаические тексты не должны выравниваться пробелами и Enterами. Текст должен быть сплошной и выделяться Enterом должна только красная строка. Материалы, в которых не соблюдено данное правило не рассматриваются на предмет публикаций.
13. После знаков "!", "?", "..." запятая не ставится.
14. Прямая речь должна быть оформлена правильно.
Вижу, наши ребята уже подсказывают? Не расстраивайся, десять баллов с первого раза не получает никто. 10 баллов — шедевр. Мне тоже вывесили простынь из мелких недочётов. Успокоили тем, что 99% читающих их просто не заметят. Улыбнись, Анечка. Это твой первый опыт. Дальше будет легче.
папрдон, но штамповать халтуру тоже нужно уметь, это затрачивает время и над ней можно работать регулярно и на полном серьезе.
Вот уж не думала
Фокус в том, что и в том, и в другом случае работы у редакторов ни прибавиться, ни убавиться. Самотек никуда не денется и им по любому нужно просматривать, и какое-то неизвестное сообщество на каком-то неизвестном ресурсе ровным счетом тут ничего не изменить.
Я уже не говорю о том, что чтобы протолкнуться в печать, нужно быть в курсе того, что читает массовый читатель. Но об этом говорилось уже выше.
Вы работаете в Эксмо? Или общаетесь с авторами, которые там издаются?
Просочилось… Я общалась с теми, кто познакомился с форумом Эксмо. На Стихах и прозе России — это страшилка номер один. Рассказала одному своему другу о дримовских троллях, а он мне, что это мелочи по сравнению с форумом Эксмо.
«Там мэтры лбами сшибаются. А куда вы-то куда со своими „срачиками“ лезете» — вот так вот объяснили ему.
Поняла, что форум Эксмо это такой зверь, что лучше пока что обходить его стороной.
Это каким образом? Да и в плагиате нужно уличить, собрать доказательства, все должно быть выстроено в соответствии с законом.
Просечь плагиат не составит труда, сложнее заставить ответить плагиатора. В данный момент чёрный список издательств и слава на всех сайтах — единственные действующие методы. Основным типом плагиата стал «исправь ошибки и выдай за своё произведение». Просчитать такого плагиатора гораздо сложнее. Впрочем добрая половина такой аудитории являются троллями. Они отсиживаются на Дриме.
Сложнее наказать тролля. Есть настолько просчитанные, что выяснить имя не представляется возможным. Из всех я нашла только одного такого. Таких можно только удалять из сообщества (и с сайта, если таково будет решение админа).
А кто будет решать — халтура это или нет?
Автор. Ему иди в издательство. И шанс у него будет только один. Много ли найдётся авторов, готовых запороть несколько лет работы только ради того, чтобы побыстрее спровадить произведение в печать? Вопрос в том, кто подпишется, зная, что сюжет повисает, куча ошибок, а автор и в ус не дует? Ему указали сильные и слабые стороны. Не учёл — иди и ищи читателя, готового подписаться.
Заглянул? Сюда? Верится с трудом. Но, да всё возможно.
Вот через поисковик и находишь и авторов, и произведения. Система очень проста. Забиваешь название в поисковик и смотришь, что выдаст. В редких случаях названия произведений совпадают. Здесь смотришь насколько разнятся сами произведения. У амберитов названия совпадают часто. В других случаях реже. Но содержание не совпадает никогда. Если автор зарегистрирован на нескольких сайтах под разными никами способ проверить авторство тоже есть. Даёшь ему задание выставить короткий текст вначале на мастерской, а потом на всех тех сайтах, где выявилось произведение, которое попало под сомнение. Разыскать человека скрывающегося под ником тоже можно. Так что мне плагиат не подсунут.
У меня возникло такое ощущение, что свершается великое таинство. Окружающий мир стал нереален. Казалось, время остановилось, и я ждал целую вечность, глядя на человека, который был моим братом. В грязной одежде, с лицом, почерневшим от копоти, он приближался ко мне, нелепо задрав обрубок правой руки к небу. Огромный черный конь с красной гривой и красным хвостом бешено вращал глазами. На губах его застыли клочья пены, и дышал он так тяжело, что больно было на него смотреть. Шпага Бенедикта висела на перевязи за спиной. Управляя конем с помощью ног, он свернул с дороги, не отрывая от меня горящего взгляда. Левая рука его взметнулась, словно отдавая салют, и ухватилась за эфес, торчавший над правым плечом. Шпага со свистом вылетела из ножен, очертила сверкающий полукруг и замерла, нацеленная для смертельного удара. Сталь клинка блестела, как осколок зеркала. В эту минуту Бенедикт был настолько величествен, что я даже растрогался. Его шпагу, напоминающую формой косу, я видел раньше. Только тогда мы стояли плечом к плечу и отражали нападение врагов, которых, как я считал, победить было невозможно. В ту ночь Бенедикт доказал, что я ошибаюсь. Теперь это грозное оружие он направил против меня, и неожиданно я почувствовал, что могу умереть, — ощущение, которое я испытывал впервые в жизни.
Мое оцепенение прошло, и я отступил, встав за молодые деревца. Конь Бенедикта остановился, захрипел и повернулся боком, выбрасывая из под копыт комья торфа. Их ноздрей его шел пар. Рука Бенедикта мелькнула с молниеносной быстротой, подобно языку жабы; перерубленное деревце примерно в три дюйма толщиной постояло на месте и медленно упало на траву.
Каблуки сапог со стуком ударили в землю, и вот уже Бенедикт шел ко мне, небрежно помахивая шпагой направо и налево, а молодые деревца падали, освобождая ему путь. Если б только он не был таки уверенным в себе, если б только он не был Бенедиктом…
— Бенедикт, — произнес я самым обычным тоном. — Она уже взрослая и вправе принимать любые решения самостоятельно.
Он и бровью не повел. Клинок звенел, проносясь по воздуху, тупо вгрызался в дерево, замедлял движение на долю секунды и вновь звенел с прежней силой.
Я поднял Грейсвандир, направив острие ему в грудь.
— Ни шагу дальше! Я не хочу с тобой драться!
Он встал в позицию и произнес только одно слово:
— Убийца!
Затем неуловимым движением он отбил мою шпагу далеко в сторону. Я блокировал прямой удар и сделал выпад, который Бенедикт небрежно отпарировал, продолжая наступать.
— Не понимаю, — сказал я, отражая атаку. — Я давно никого не убивал. Тем более в Авалоне.
Очередное перерубленное деревце начало падать, и Бенедикт чуть было меня не достал. Я успел отскочить в последнюю секунду.
— Убийца! — повторил он.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Лжец!
Я уперся ногами в землю и перестал отступать. Черт побери! Какая бессмыслица — умирать из за поступка, которого ты не совершал! Я стал фехтовать быстрее, пытаясь найти незащищенное для атаки место.
Такого места не существовало.
— По крайней мере скажи, в чем дело! — вскричал я. — Прошу тебя!
Но Бенедикт, видимо, сказал все, что хотел. Он продолжал идти вперед, и я вновь вынужден был отступить. Фехтовать с Бенедиктом было все равно, что драться с горной лавиной. Я подумал, что он сошел с ума, но легче от этого мне не стало. Если б на его месте оказался кто нибудь другой, потеря рассудка рано или поздно заставила бы его допустить ошибку. Но рефлексы моего брата вырабатывались на протяжении многих веков, и я был искренне убежден, что движения Бенедикта останутся столь же уверенными и отточенными, даже если ему вырежут мозжечок.
Мое внимание было настолько поглощено поединком, что я не заметил, как в него вмешался Ганелон.
Издав боевой клич, он накинулся на Бенедикта сзади и прижал его руку со шпагой к туловищу.
Пожелай я убить Бенедикта в этот момент, у меня ничего не получилось бы, поскольку Ганелон недооценил силу и ловкость моего брата.
В мгновение ока он отклонился вправо, прикрываясь Ганелоном как щитом, и ударил его обрубком правой руки в висок. Подхватив обмякшее тело, он что было сил швырнул его в мою сторону. Я еле успел отскочить, а Бенедикт подобрал с земли оброненную шпагу и снова кинулся в наступление. Краешком глаза я увидел, что Ганелон неподвижно лежит шагах в десяти от меня.
И вновь я лишь парировал атаки, продолжая отступать. Про запас я держал одну маленькую хитрость, хотя мне прискорбно было думать, что она не удастся и тогда Эмбер лишится своего законного владыки.
К сожалению, фехтовать с левшой всегда труднее, чем с правшой. Тут мне не повезло, потому что я должен был кое что проверить, а излишне рисковать не хотел. Впрочем, выхода у меня не было.
Сделав шаг назад и очутившись вне пределов досягаемости его шпаги, я отклонил корпус и бросился в атаку. Это был до тонкости рассчитанный маневр, но результат получился совершенно неожиданным (я до сих пор убежден, что мне просто повезло), потому что мне удалось пробить его защиту и задеть мочку уха. Я попытался развить успех, но к Бенедикту было не подступиться. Он даже не обратил внимания на эту пустяковую царапину, хотя кровь капала на плечо. Впрочем, мне тоже не стоило отвлекаться по пустякам.
Я сделал то, что должен был сделать и чего боялся. Я чуть чуть открылся, зная, что он мгновенно воспользуется моей оплошностью и нанесет прямой удар в сердце.
Я не ошибся. Мне до сих пор не хочется вспоминать, как близок я был тогда к смерти.
И вновь я начал отступать, выбираясь на открытое место. Я только защищался, не проводя ни одной атаки, делая вид, что ничего не могу придумать.
Затем я опять открылся точно как же, как в первый раз, и опять остановил Бенедикта в самый последний момент, а он стал теснить меня с удвоенной силой, прижимая к обочине Черной Дороги.
Тут я наконец перестал отступать, уперся ногами в землю и постепенно стал менять положение тела, стремясь очутиться именно там, где задумал. Мне придется сдерживать его атаки несколько мгновений, чтобы он встал…
Это были очень неприятные мгновения, но я бился отчаянно, так как терять мне было нечего.
Затем я опять открылся.
Я знал, что меня ждет все тот же прямой укол в сердце, и поэтому приготовился заранее. Не дожидаясь конца атаки, я слегка ударил по его шпаге, отбивая ее в сторону, спружинил ноги и прыгнул назад, оказавшись на Черной Дороге. В ту же секунду я вытянул Грейсвандир во всю длину руки, почти касаясь плеча Бенедикта.
Он сделал то, на что я надеялся. Пренебрежительно отбив мою шпагу, он шагнул вперед…
…И вступил на полянку черной травы, которую я перепрыгнул.
Сначала я даже не осмелился поглядеть вниз. Я стоял и дрался, не отступая ни на шаг, предоставив флоре возможность осуществить свой замысел.
Прошло не меньше минуты, прежде чем Бенедикт понял, что с ним произошло нечто непонятное. Он попытался передвинуть ноги, и на лице его появилось сначала изумление, потом беспокойное выражение. Трава выполнила свою миссию.
Правда, я сомневался, что ей удастся долго удержать Бенедикта, и поэтому я отбежал в сторону и снова через нее перепрыгнул, теперь в обратном направлении. Бенедикт попытался повернуться, но ноги его до самых колен были как в тисках, и он покачнулся, с трудом удержав равновесие.
Я остановился за его спиной. Один выпад — и мой брат стал бы покойником, но, естественно, сейчас в этом не было необходимости.
Он перекинул руку со шпагой через плечо и постепенно начал высвобождать левую ногу, напряженно следя за каждым моим движением.
Я сделал шаг вправо и ударил его клинком Грейсвандир плашмя по шее.
Бенедикт застыл на месте, слегка оглушенный, и тогда я подошел к нему вплотную и стукнул костяшками пальцев по почке, а когда он согнулся — снова по шее, на этот раз кулаком. Бенедикт упал как подкошенный, а я вытащил шпагу из его руки и отбросил далеко в сторону. Кровь продолжала течь из мочки уха моего потерявшего сознание брата, создавая впечатление какой то экзотической серьги.
Я отложил Грейсвандир, схватил Бенедикта под мышки и оттащил от Черной Дороги. Трава сопротивлялась изо всех сил, но я напряг мускулы и одержал верх.
— Ты желаешь обладать троном, — сказал он.
— Разве не все мы этого желаем?
— Наверно, ты прав, — заметил он со вздохом. — Недаром говорят: «Дурная голова ногам покоя не дает». Я не понимаю, почему мы все так рвемся попасть в это в сущности нелепое положение. Но ты должен помнить, что я уже победил тебя дважды, и в последний раз милостиво подарил тебе жизнь, позволив жить в одном из Отражений.
— Велика милость! Ты прекрасно знаешь, что просто оставил меня подыхать от чумы. А в первый раз, насколько я помню, все решил жребий.
— Значит, предстоит это решить между нами двумя, Корвин. — сказал он.
— Я твой старший брат, и я лучше и сильнее тебя. Если ты желаешь биться со мной на мечах, то меня это вполне устраивает. Убей меня, и трон, возможно, будет твоим. Попробуй. Однако не думаю, чтобы тебе это удалось. И мне хотелось бы покончить с твоими притязаниями прямо сейчас. Нападай. Посмотрим, чему ты там научился, на этом Отражении, которое называют Землёй.
И меч очутился в его руке, а мой — в моей.
Я обошёл вокруг стола.
— Все таки я никогда не встречал такого самовлюблённого человека, как ты. С чего ты взял, что лучше всех нас, и больше всех подходишь к трону?
— С того, что я его занял. Попробуй отбери.
И я попробовал.
Мой прямой выпад в голову он парировал, и мне в свою очередь пришлось отбить атаку в область сердца, нанося режущий удар по запястью. Он легко сблокировал удар и толкнул небольшой стул так, что он оказался между нами.
Я с удовольствием ударил по стулу, примерно в направлении его рожи, но промахнулся, и лезвие его меча вновь сверкнуло перед глазами.
Я парировал его атаку, — он мою. Затем я сделал выпад, пригнувшись, был отбит и тут же с трудом отбил его удар.
Я попытался провести одну очень хитрую атаку, которой научился во Франции. Удар, потом финт «ин кварте», финт «ин сиксте», и выпад, заканчивающийся ударом по кисти.
Выпад прошел, и из руки его потекла кровь.
— Будь ты проклят! — сказал он, отступая. — Мне донесли, что Рэндом сопровождает тебя.
— Верно! Многие из нас объединились.
Тогда он кинулся на меня, отбросив назад, и я почувствовал, что несмотря на мое искусство, он все же сильнее. Возможно, он был одним из самых великих фехтовальщиков, с которыми я когда либо имел дело. Внезапно у меня возникло чувство, что я не смогу победить его. Я стал отбиваться, как сумасшедший, шаг за шагом отступая назад по мере его неумолимого наступления. Оба мы несколько веков были учениками самых великих мастеров меча. Самым великим и непревзойденным из всех был мой брат Бенедикт, но его не было рядом, чтобы помочь — так или иначе. Я схватил со стола какие то мелочи — первое, что попалось под руку — и бросил в Эрика. Но он быстро нырнул и продолжал наступать так же стремительно, а я стал постепенно отходить левее, делая круг, но все время видел кончик его меча у своего левого глаза. И я был испуган. Он фехтовал блестяще. Если бы я не так ненавидел его, то зааплодировал бы такому искусству.
Я продолжал отступать, а страх следовал за мной по пятам: страх и сознание того, что не могу победить его. Когда дело касалось меча, он был лучше меня. Я выругался про себя, но это ничего не меняло. Я провел еще три хитроумные атаки и был побежден в каждой из них. Он парировал небрежно и заставлял меня отступать под градом ударов.
Только не поймите меня неправильно. Я фехтую безупречно. Просто он — лучше.
Затем в зале снаружи зазвучали какие то звонки — сработала система сигнализации. Скоро здесь будут наемники Эрика, и если он не убьет меня до тех пор, то они наверняка довершат начатую им работу — может, это будет стрела арбалета, может что другое — это уже не имело значения.
С его правой кисти капала кровь. Рука его все еще оставалась твердой, но у меня возникло такое ощущение, что при других обстоятельствах, все время обороняясь, мне удалось бы вымотать его до такой степени, что раненая рука помешала бы ему парировать одну из моих атак.
Я выругался, на сей раз вслух, и он засмеялся.
— Ты просто дурак, что явился сюда, сказал он.
Он не понял, что я собирался сделать давным давно, до тех пор, пока уже не было поздно. (Я специально отступал так, чтобы дверь очутилась за моей спиной. Это было рискованно, так как у меня почти не оставалось пространства для отражения его атак, но это было лучше, чем верная смерть).
Левой рукой я ухитрился задвинуть засов. Это была очень тяжелая дверь, и теперь им придется высадить ее, чтобы проникнуть в библиотеку. Это давало мне еще несколько минут. И стоило ранения в плечо от удара, который я мог отразить лишь частично, пока запирал засов левой рукой. Но это было левое плечо, а мне важна была правая рука с мечом.
Я улыбнулся, чтобы показать ему, насколько уверен в себе.
— Возможно, это т ы поступил глупо, войдя сюда, — сказал я. — Так что, кто из нас дурак, это еще бабушка надвое сказала. Вот видишь, ты уже фехтуешь медленнее.
И тут я попытался провести бешеную по скорости атаку.
Он отпарировал, но отступил при этом на два шага.
— Эта рана тебя доконает, — прибавил я. — Рука твоя слабеет. Неужели ты не чувствуешь, что в ней почти не осталось силы…
— Заткнись!
И я понял, что наконец то задел его. Это немного увеличило мои шансы, и стал наступать изо всех сил, на какие только был способен, одновременно понимая, что мне не выдержать долго такой убийственной скорости.
Но Эрик этого не понимал. Я насадил в нем ростки страха, и он позорно отступал перед моей бешеной атакой.
В дверь заколотили, но об этом я мог не беспокоиться — по крайней мере на первых порах.
— Я убью тебя, Эрик. Я стал куда жестче, чем был, братец, так что приготовься к смерти.
Тогда я увидел, как страх проснулся в его глазах, потом отразился и на лице, и манера его фехтования соответствующим образом изменилась. Теперь он только защищался и отступал. Я знал, что мой блеф удался, потому что он всегда фехтовал лучше меня. Но что, если с его стороны это тоже было только психологическим трюком? Что, если я просто убедил сам себя в том, что я слабее, потому что Эрик внушил мне это? Что, если я все время обманывал сам себя?
Может быть, я фехтовал ничуть не хуже его. Со странным чувством появившейся во мне уверенности я предпринял ту же атаку, что и раньше. И вновь мне удалось ранить его в ту же руку.
— Вот это уже совсем бездарно, Эрик. Два раза попасться на одну и ту же удочку.
Он, отступая, зашел за широкое кресло и некоторое время мы дрались прямо через него.
Колотить в дверь перестали, и голоса, которые кричали, пытаясь узнать, в чем дело, замолкли.
— Они пошли за топорами, — пыхтя, сказал Эрик. — Ты и оглянуться не успеешь, как они будут здесь.
Я не переставал улыбаться. Улыбаясь, я ответил ему:
— И все же этой займет несколько минут. Мне — вполне достаточно, чтобы покончить с нашим делом. Ты обороняешься с большим трудом, а из руки кровь прямо так и хлещет — посмотри ка на нее!
— Заткнись!
— К тому времени, как они высадят дверь, здесь будет только один принц, и им будешь не ты!
Тогда левой рукой он смахнул с полки целый ряд книжек, и они полетели в меня, стуча об пол и шелестя страницами.
Однако он не воспользовался этой прекрасной возможностью для атаки. Он кинулся через всю комнату и подобрал небольшой стул, который прижал к себе левой рукой.
Потом он забился в угол и вытянул стул и меч впереди себя.
— Подходи! — вскричал он. — попробуй ка достать меня сейчас!
— Ты испугался, — сказал я.
Он расхохотался.
— Вопрос чисто академический! Ты не успеешь убить меня, потому что у тебя не хватит времени: скоро дверь рухнет. А тогда твоя песенка спета.
Я быстро пошел к противоположной стене комнаты. Левой рукой, открыв выдвижную дверь, через которую вошел, я сказал:
— Ладно. Похоже, что ты не умрешь, по крайней мере, сейчас. Тебе повезло. Но в следующую нашу встречу тебе уже некому будет помочь.
Он плюнул в мою сторону и обругал меня нашими традиционными грязными ругательствами, даже опустил стул, чтобы сделать рукой еще более грязный жест, в то время как я отодвигал дверь и запирал ее за собой.
Раздался тупой удар, и восемь дюймов стали пробили панель двери. Рискованно вдруг я неожиданно вернусь, а? Но он знал, что я этого не сделаю, потому что дверь в библиотеку грозила рухнуть каждую секунду.
1. Подборка должна быть одним текстовым файлом. Если у вас заявка в несколько разделов, то каждый раздел следует озаглавить большими красными буквами.
2. Заголовки стихотворений должны быть выделены жирным шрифтом, и после заголовка обязательно должен быть 1 отступ. Если у стихотворения нет заголовка, то он заменяется знаками «***» (только 3 звездочки).
Тексты должны быть оформлены грамотно:
1. Не следует ставить переносы вручную.
2. Перед знаками препинания «,», «.», «!», «?», «»», «- (дефис)» не должно быть пробелов.
3. После знаков препинания «,», «.», «!», «?», «»», «‒ (тире)» должен быть пробел.
4. Пробелы в тексте должны быть по 1. Выравнивание текста пробелами делать не нужно.
5. Многоточие состоит из 3-х точек и выглядит так «…». Ставить 2 точки или более 3-х точек не нужно.
6. «!..», «?..» — в таких случаях 1 знак препинания +2 точки.
7. Знаков «,..», «..,» — не существует.
8. Правильно писать «?!», а не наоборот «!?»
9. В стихотворениях не нужно перед каждой строкой ставить пробел.
10. Тексты, набранные Caps Lock, редакцией не рассматриваются.
11. Заголовок пишется без кавычек, если он не является цитатой, прямой речью или не имеет «переносный смысл».
12. Прозаические тексты не должны выравниваться пробелами и Enterами. Текст должен быть сплошной и выделяться Enterом должна только красная строка. Материалы, в которых не соблюдено данное правило не рассматриваются на предмет публикаций.
13. После знаков "!", "?", "..." запятая не ставится.
14. Прямая речь должна быть оформлена правильно.
Я уже не говорю о том, что чтобы протолкнуться в печать, нужно быть в курсе того, что читает массовый читатель. Но об этом говорилось уже выше.