Квартирантка

https://writercenter.ru/library/mistika/rasskaz/kvartirantka/191979.html

Тоскливо Ада в кухню заглянула,

Считая тараканов на стене.

Потом рукой с досадою махнула,

— Такие цифры явно не по мне.

Ремонт отметил сотый год рожденья,

Конечно, если он там был вообще.

Тем временем без совести зазренья,

Риэлторша ей пела о хруще.

— А что же вы хотели в самом деле?

За двадцать тысяч лучше не найти!

Хруща кирпич — не тонкие панели,

Давай плати, вселяйся и живи.

Тут до метро всего-то пять кварталов,

Автобус ходит каждые два дня.

Квартиру берегу для генералов,

Да только что-то нет их ни х… фига.

Но Ада удрученно лишь кивала,

Не нравилась ей плесень на стене.

И с ужасом дикарки ощущала,

Как кто-то ползал по ее ноге.

— Прошу, не ущемляйте генералов, —

Тихонечко она произнесла,

— Пусть будет до метро пятьсот кварталов,

Найдите, только что-то для меня.

Риэлторша с сочувствием молчала,

Таких студенток видела не раз.

Они хотят квартиру для начала,

И чтоб в квартире был и свет и газ.

И чтобы вход в метро под самым носом,

А лучше принц на «мерене» встречал,

Где тусоваться не было б вопросом,

Такое вот начало всех начал.

Риэлторша вздохнула, улыбаясь,

Поправила очечки на носу.

Произнесла, как будто издеваясь,

— Я новорусский хрущ вам предложу.

Недалеко тут есть одна квартира,

Мы можем даже щас туда пойти.

На третьем этаже, есть два сортира,

И до метро всего-то шаг ходьбы.

Квартира украшением блистала,

Такого не видал весь белый свет.

До пола люстра с потолка свисала,

Прикрывши хрусталем вход в туалет.

Блестит джакузя как большая страза,

Доставши в коридоре до плиты,

Огромная кровать у унитаза,

И телевизор тут же в полстены.

Под стиль барокко мебель и картины,

Всю кухню занимал дубовый стол.

Тройной стеклопакет, висят гардины,

Мозайкою блестел паркетный пол.

Зашкалила у Ады охренелка,

Подобного представить не могла.

В хрущевке чтобы золотом отделка,

И чтобы над кроватью зеркала.

— Как здорово! — дар речи ей вернулся,

В глазах искрился бешенный восторг.

— Хозяин, что сдает, видать свихнулся?

Коль каждого пускает за порог.

Риэлторша как тень стояла рядом,

Выглядывая с дальнего угла.

Холодный пот по лбу струился градом,

И не понять жива или мертва.

— Квартира эта полностью в порядке,

Ремонт закончен года два назад.

И вдруг заржала в бешеном припадке:

— Все говорят, тут настоящий Ад!

Как будто черти ночью чешут пятки,

И призраки по комнате снуют.

Поэтому бегут все без оглядки,

Но я считаю, что нахально врут.

Хозяин проживает на Азорах,

Квартиру эту он давно сдает.

Но почему-то в этаких хоромах

Никто по очень долго не живет.

Но Аду это мало волновало,

Она не верит в прочую муру.

Поэтому, вздохнув едва, устало,

Сказала очень коротко: «Беру!»

Три дня терзали Аду бюрократы,

Вагон бумаги ручкой исписав,

И не считая прочие затраты

Ключи вручили, сорок тыщ содрав.

Потом хозяин — Витя из Кавказа,

Просил на карту денег переслать.

Пытался домогаться к ней, зараза,

Но Ада знала, как его послать.

И он ушел, несолоно хлебавши,

На случай телефон оставив свой.

И Аде от всего в конец уставшей,

Судьба дала награду быть одной.

На первых днях все было как обычно,

Шматье, уборка, ходка в магазин.

И все уж стало вроде бы привычно,

Как вдруг случился казус с ней один.

С планшетом Ада вечером лежала,

Глядела порно, грязных мужиков.

Как вдруг вода из крана зажурчала,

Таким напором, просто будь здоров!

— Кому какого хрена не хватает?!

От дела оторвали, черт возьми! —

Аделя с криком в ванную влетает,

Открыв ее практически с ноги.

А там клубился пар, вода хлестала!

Открытый кран по самый не хочу,

Рукой дрожащей Ада закрывала,

Произнося чуть слышно: «Я торчу!»

Но тут нежданно лампочка мигнула,

Погасла, погрузив все в темноту.

И сзади хрень какая-то мелькнула,

Заставив Аду прыгнуть к потолку.

Сознанье страхом мигом замутилось,

Она же знала, что была одна.

Поэтому невольно получилось…

Да так, что очень едкой вонь пошла.

Из темноты дыхнуло перегаром,

Тухлятиной обдав ее лицо.

И лишь когда гыгыкнул кто-то рядом,

Ее весьма душевно пронесло.

Стояла Ада тихо, не дышала,

И чуяла, что сзади кто-то есть.

Из крана, что закрыла, вновь журчало,

В глазах от смрада появилась резь.

Чем кончилось бы это все не знаю,

Но долго продолжаться не могло.

Я никого рассказом не пугаю,

Но дальше жути было как в кино.

Сверкнула лампа, тьму прогнавши мигом,

Пред зеркалом свет Аду озарил.

Все волосы у ней стояли дыбом,

И каждый ее глаз на нос косил.

Кошмар такой присниться мог едва ли,

Два дня как в парикмахерской была…

От вопля все соседи убежали,

И кошка у подъезда родила.

Но это было только лишь начало,

Как говорится, малое ничто.

В квартире с Адой что-то воевало,

Желая очень выселить её.

Она как свечи лампочки меняла,

Сантехников звала аж каждый день.

Но ничего никак не помогало,

Лишь гуще становилась в ванной тень.

Она уже привыкла понемногу,

К гыгыканью и смрадному душку.

За месяц так прошла огонь и воду,

Закручивая крАны по утру.

Но вот однажды, утренним рассветом,

Мороз ударил первый в октябре.

И воя за окном холодным ветром,

Мёл снежные сугробы во дворе.

Проснулась Ада словно от удара,

Вода хлестала в ванной как всегда.

И облако клубящегося пара,

Облизывало стены, зеркала.

Прикрывши наготу свою халатом

Едва хотела в ванную войти

На зеркале читает надпись матом,

«Давай быстрее на х…й уходи»

Мороз прошел по коже до икоты,

Душа скользнула в пятки в тот же миг.

Не помнит Ада, как одела шорты,

Не слышала свой долгий, жуткий крик.

Очнулась на работе, вся дрожала,

Сотрудники таращили глаза.

В кантору босиком она вбежала,

По форме топлесс, матом говоря…

И вот она на лестнице с ключами,

Решает открывать, не открывать.

Глядит на мир опухшими глазами,

И вспоминает матом чью-то мать.

А сзади Ады бабушка подходит,

Соседка по квартире наверху.

И ненароком разговор заводит,

— Эт ты орешь ночами, мать твою?!

С печалью Ада к бабке обернулась,

А та стояла в драповом пальто.

В глаза смотрела Аде, улыбнулась,

И говорит: «Все ясно. Ничего.

Тут понимаешь, вот какое дело.

В квартире раньше жили алкаши.

Трясло весь дом, и все вокруг гудело,

Когда они гуляли от души.

С утра до ночи буйные разборки,

Полиции наряд бывал ни раз.

Все потому, что выпив по три стопки,

Друг другу норовили выбить глаз.

Так вот, у них была дочурка Нелька,

Со временем осталась жить одна.

Да, это была та еще семейка,

Гуляла про…ядь с ночи до утра.

Естественно, от этакого дела,

Дуреха залетела, на беду.

И хоть ребенка явно не хотела,

Но родила. Поверьте, я не вру.

Потом три года маты, крики, ругань,

Воспитывала дочку, как могла.

И результат — наш дворник был напуган,

Услышав Ленки первые слова.

И вдруг однажды стало очень тихо,

Увозят мать в горячечном бреду.

Тут замутили дело слишком лихо,

Куда девалась Ленка — не пойму.

С тех пор в квартире этой квартиранты,

Сколь было их, подолгу не живут.

Все как один, ночами драли гланды,

А утром просто с воплями бегут.

— Все ясно. — Ада тихо отвечает,

В глазах искрился сдержанный восторг.

И хищно так ручонки потирает,

Она-то в этом деле знает толк.

Все началось нежданно ночью лунной,

В то время Ада мирным сном спала.

Вода опять текла струею шумной,

И злобно так сгущалась темнота.

Луна в окно светила бледным светом,

Играя черной тенью на полу.

По небу гнало тучи сильным ветром,

И вот уже весь мир ушел во тьму.

Как лезвием ножа стекло вспороло,

Ворвался в спальню ветер ледяной.

Костлявой лапой смерть ласкала горло,

У спящей Ады, лежа за спиной.

Зажглись огни в тумане красным бликом,

Пахнуло трупным смрадом от стены.

И проявилась сущность с детским ликом,

Прервавши Ады розовые сны.

Та села на кровати, чуть живая,

На улице надсадно ветер выл.

И холод зла спиною ощущая,

Отлично знала, — рядом кто-то был.

Тянулись чьи-то руки к ней с когтями,

От ожиданья тело била дрожь.

Когда чего-то с мелкими зубами,

Вопьется в шею, словно острый нож.

Ползли секунды, медленным кошмаром,

Дыханье смрадом жгло по волосам.

И вот уже пахнуло трупным ядом,

Еще момент, и слышит Ада: «Ам!»…

— Ну, может быть останетесь на месяц? —

Кавказец Виктор с грустью вопрошал.

Его непостоянства просто бесят

Но почему так, он не понимал.

Ведь вроде бы все просто в этом деле,

Квартиру сдал и денежки греби.

Но все бежали в первые недели,

И новых квартирантов вновь ищи.

— Все хорошо, маржу не возвращайте, —

Звучит от Ады весело в ответ.

— И чемодан нести, не помогайте,

Меня ждет впереди весь белый свет!

И удивленно Виктор из кавказа,

Вслед квартирантке съехавшей смотрел.

Как тащит та баул на пол-Камаза,

Бабло вернуть он точно не хотел.

И все же что в квартире той мешало?

Отделка, обстановка, все там есть.

Но квартирантов что-то выгоняло,

Бывало даже в месяц раз по шесть.

Тут бабка сверху старая спускалась,

Прищурилась, дыханье затая.

И просто так поинтересовалась,

— Сбежал квартиросъемщик? Ну дела.

Тут Виктор вставил ключ в замок квартиры,

И сделал шаг в неведомую тьму.

Пусть даже если нападут вампиры,

Он разберется с ними что к чему.

Пускай его пугают домовые,

И черти пляшут танцы на плите.

Из унитаза лезут водяные,

Стоят русалки в ванной на хвосте.

Пусть монстры из шкафов повылезают,

И скалят зубы злые упыри.

Пусть вурдалаки в трубах завывают,

Он без наркоза вырвет им клыки!

Как смелый рыцарь с доблестною ратью,

Готов дракона бить на сто голов.

Но обомлел, как только под кроватью,

Нашел кусочек рваных ползунков.

Вскипела кровь горячая Кавказа,

И что-то затрясло его в тот миг.

С трудом он добежал до унитаза,

Едва от жути сдерживая крик.

Чего девчонка съехала так быстро?

Вопросами гудела голова.

Он был уверен, что-то тут не чисто,

Да как она вообще была жива?

…Ползли секунды медленным кошмаром,

Дыханье смрадом жгло по волосам.

И вот уже пахнуло трупным ядом,

Еще момент, и слышит Ада: «Ам!»…

Но в этот миг нежданно обернулась,

Щелчок зубов над ухом оглушил.

От нападенья Ада увернулась,

Но детский дух сдаваться не спешил.

Огонь в глазах пылал зеленым светом,

Оскал зубов и пена на губах.

Прыжком преодолела десять метров,

Хотя была малышка в ползунках.

Шипела, извивалась, нападала,

Рычала жутко, словно страшный зверь.

Когда ее Адель рукой поймала,

За горло, сквозь захлопнутую дверь.

— Ну вот, малышка, ты мне и попалась.

Охотилась я долго за тобой.

И жертвою твоею притворялась,

Чтоб проявилась ты передо мной.

— Не может быть. Такого не бывает! —

Плаксиво начал полтергейст визжать.

— Ты человек, я дух, и каждый знает,

Что ты должна бояться и бежать!

— Да брось орать, к чему теперь стенанья,

Ведь ты могла уйти в тот мир, иной.

Назначила бы ангелам свиданье,

Не омрачала б людям их покой…

Рванулся дух девчонки что есть силы,

Готов был провалиться прямо в Ад.

Пугал его уже страшней могилы,

Кошачий Ады хищный, злобный взгляд.

— Ой, тётенька, я больше так не буду,

Прошу вас, отпустите в темноту.

— Смеёшься? Я ведь в жизни не забуду,

Как краны закрывала по утру.

И чтоб тебя заставить проявиться,

Орала, и бежала голой вдаль.

А с первой встречи мне пришлось помыться,

Но ты не проявилась, вот печаль.

И очень быстро, с этими словами,

Не слушая стенанья, детский плач.

Адель вонзилась острыми зубами,

Ребенку в горло, словно бы палач.

Дух Лены матюгнулся очень лихо,

Издавши крик, чего-то там про мать.

Потом хлопок, и сразу стало тихо,

Лишь ползунки упали под кровать.

Шуршат колеса сумки по асфальту,

Неспешным шагом Ада вдаль идет.

Теперь уедет, видимо, на Мальту,

Там тоже страшный полтергейст живет.

Она прибудет в облике знакомой,

А может просто няней для детей.

Тут главное быть очень осторожной,

На все есть объясненья у людей.

Ведь с чем имеют дело, те не знают,

Не то, что как в былые времена.

Из мелочей картинку составляют,

Вторгаются в те тайные дела.

Едой для Ады были полтергейсты,

А человечья плоть ей не нужна.

Ну разве что коль надо документы,

Иль если только, очень голодна.