Червяк

В студенческие годы был у меня приятель, назовем его Виктор. Если вы знаете, что все люди делятся по темпераменту на четыре группы, то Виктор — стопроцентный меланхолик. А ещё мой приятель очень увлекался рыбалкой. Рыбалка заняла свое главное место в одном эпизоде из нашей студенческой жизни. После второй пары у нас был обеденный перерыв. Идти в студенческую столовую было долго, она находилась в другом корпусе. Да ещё пришлось бы выстоять огромную очередь из таких же, как мы голодных студентов. Мы решили пообедать на улице, благо, что в девяностых годах появилась куча частных точек общепита, в которых можно было недорого перекусить. Как раз одна такая находилось напротив нашего университета. Это был небольшой вагончик, в котором продавалось одно-единственное блюдо, состоящее из двух кусочков черного хлеба и двух небольших сосисок, обильно политых или кетчупом, или горчицей. Наесться таким блюдом невозможно, но утолить голод вполне. Выйдя из здания университета и пройдя половину пути, Виктор вдруг неожиданно посмотрел на свои руки и задумчиво заметил:

— Руки-то мы забыли помыть.

Я в отчаянии посмотрел на свои, и сразу же в панике, зная характер своего приятеля, подумал, неужели Виктор захочет вернуться?

Однако замешательство моего друга длилось недолго. Он оценил расстояние, которое мы уже прошли и расстояние до цели, ещё раз посмотрел на свои руки и, махнув ими, заключил:

— Ладно, ничего страшного.

Я обрадовался его решению, но тут он выдал шедевральную фразу

— Я, вот, когда на рыбалке, насаживаю червяка, а потом ем.

Я, который уже в те годы пытался что-то там писать, не мог пройти мимо столь неправильного лингвистического выражения. Я хорошо выучил характер Виктора и знал, что у него проблемы с юмором, но не думал, что до такой степени. Встав в театральную позу и слегка поморщившись, я сказал:

— Фу! И как ты можешь эту гадость есть.

Виктор резко остановился, да так, что я, идущий сзади, едва не налетел на него.

— Какую гадость? — переспросил он, явно ничего не понимая.

— Ты же сам сказал, насаживаешь червяка, а потом ешь его.

Другой человек в подобной ситуации улыбнулся бы, похлопывая меня по плечу, и оценил мою шутку, но только не Виктор. Тот страстно пытался что-то мне доказать и объяснить:

— Ты не понял, червяка я насаживаю на крючок, закидываю в воду, а потом ем.

— Я тебя отлично понял, перед едой ты моешь червяка в воде, а потом уже ешь его.

Виктор окинул меня сочувствующим взглядом.

— Ты, что, дурачок, — заметил он. — Я не ем червяка. Червяк нужен для того, чтобы ловить рыбу. А ем я принесенную с собой еду, там бутерброд, какие-нибудь консервы, солёный огурчик. Просто насаживаю червяка, а потом этими же руками ем.

— Правильно, — подтвердил я всё тем же театральным голосом. — Конечно, ты теми же руками его ешь. У тебя ведь не четыре руки. Зачем только есть червяка, если ты приносишь с собой ещё кучу другой еды? У тебя в роду, наверное, кто-то был из Китая, они обычно едят там такую гадость.

Я увидел, как Виктор в очередной раз не заметил, что я прикалываюсь над ним. Он был по-прежнему серьёзным, но уже не таким спокойным, как в начале.

— Да, пойми ты, — разнервничался он. — Червяк нужен для того, чтобы ловить рыбу, а не для того, чтобы есть его. Я веду этот разговор к тому, что когда я насаживаю червяка, я пачкаю руки и потом этими же руками ем ту еду, которую принес с собой, а червяк плавает в воде и служит наживкой для рыбы.

После столь детального объяснения и видя, что у Виктора полностью отсутствует чувство юмора, мне нужно было остановиться, дабы больше не дразнить его. Но я не сделал этого, и чуть было с ним не поругался.

— Что ты так кипятишься? Может быть, действительно, червяк вкусный, я-то, откуда знаю, никогда не пробовал. Ничего в этом странного не нахожу. Не пойму только, зачем червяка полоскать в воде, он, что после этого вкуснее становится.

И тут Виктор взорвался. Я не помню, что он мне такого наговорил, но говорил он очень быстро, не стесняясь в выражениях.

После этого случая я начал укорять себя в том, что если у человека нет чувства юмора, то не стоит с ним шутить. Это может закончиться плачевно. Наши отношения дали трещину, правда, ненадолго. У Виктора, благодаря его темпераменту, друзья отсутствовали. Единственным приятелем, с которым он хоть как-то поддерживал отношения, был я. Через несколько дней, мы снова с ним сблизились, и о злосчастном червяке никто из нас больше не вспоминал.