Репетиция оркестра

Володарь Петрович оглядел оркестр и тоскливо отёр платочком плачущую от жары и усталости лысину. Студенты зевали и поглядывали в окна, где расплескивалось по улицам сияние майского солнышка. Пятый час репетиции подкосил всех.

Ничего, последний рывок — и домой, расслабиться, тяпнуть по маленькой… Ещё б не зудело в ушах это «Ти-ри-ри». И чего его вчера на концерт понесло? Треклятый Гаврилин! Заел в мозгах испорченной пластинкой, даже спать толком не дал…

— Чайковский, «Andante Maestoso», — откашлявшись, дирижёр вскинул руки. — Аз, два…

Ударила по струнам арфистка, рассыпая нежные арпеджио, завели трагическую нисходящую гамму виолончели — а у Володаря Петровича басило в ушах внутреннее «ту-ды, сю-ды…»

— Стоп, стоп! — подпрыгнув на своём стуле, он замахал руками на гобой. — Соло грязное, как бомж в урне! Сколько можно говорить?

Кто-то захихикал. Пристыженный духовик полез помечать в партии «стрёмное» место.

— Шестнадцатая цифра. Три, четыре!

«Соль-фа-ми», — старался гобой. «Ми-ми-ми», — печальным пунктиром твердили валторны. «Ти-ри-ри», пело у Володаря Петровича в голове.

Изыди!

— Стоять! — когда в торжественности подступа к кульминации вступили трубы, палочка взъярено застучала по пюпитру. — А по партитуре играть можно?! Вы Чайковского насилуете, как полк солдат деревенскую девчонку! — трубачи в ответ дружно заржали. — Тридцать два!

«Соль-фа-ми-ре», — вдарили духовики. «До-си-ля-соль», — подпели виолончели. «Ти-ри-ри-ри…»

Ааа!!!

— С ума с вами сойти можно! — заорал он на кларнеты. — Чего вы сидите?! Гобои уже кончили, а вы ещё в рот не взяли!

Оркестр дружно лёг, бодая лбами партии.

Эх, Володя, думал дирижёр, судорожно отирая мокрое лицо. Следи за языком, чтоб тебя! Чуть-чуть осталось…

— Ну, ну, собрались, — пробормотал он под ехидное тиририньканье в ушах. — Пятьдесят два. Прошу, друзья… Аз, два…

В надрыве апофеоза заплакали скрипки:

«Соль-фа-ми, соль-фа-ми!»

Завыл, расползаясь звуковой лавиной, внутренний хор:

«Чита-дрита, трррр!»

— Молчать! — Володарь Петрович заткнул уши. — Молчать!!! Остановитесь, Бога ради…

«Трррр», — пели сопрано.

«Трррр», — издевались басы.

— Отстаньте! Замолчите! — из-за арфы вынырнула странная парочка в белых халатах. А откуда на нём смирительная рубашка? — Замолчите все!!!

— Галлюцинации, — констатировал профессор, наблюдая за суетой санитаров через окошко в двери палаты. — Шизофрения…

— Мы не хотели, — жалобно пискнула худенькая девочка, тискавшая в пальцах ручку скрипичного футляра.

— Не хотели, — дружным бурчанием подтвердили остальные. Рослый контрабасист держал под глазом ватный тампон — следствие борьбы с дирижёром, которого до приезда «Скорой» пришлось вырубить: оркестр уже давно перестал играть и сидел, оторопев, а тот всё зажимал уши руками и визжал не своим голосом «замолчите»…

— Не вините себя, ребятки. Тут жара, усталость… и излишества наверняка себе всякие позволял, м?

Девочка виновато кивнула.

— Он поправится, доктор? — с надеждой спросила она.

— Поправится, не волнуйтесь. И не таких на ноги ставили, — профессор, вздохнув, погладил седую бороду. — Эх, ещё один сгорел на работе…