Глава 2. Мисс Лоран, Джо и Смитти

Во-первых, это была женщина.

Во-вторых, она улыбалась так широко, словно приехала на морской курорт, и ей предстоят лишь солнечные ванны, купание и сон до полудня.

Гувернантке было двадцать восемь лет, прибыла она из Франции, и звали ее мадемуазель Лоран. Она была очень стройной, и если у матери Питера худоба казалась болезненной, словно та была чахнущей вишней, то гувернантка выглядела как свежая, цветущая ива. Румяная, с веселым блеском в глазах, а кожа светлая, почти прозрачная, как фарфор, из которого сделан чайный сервиз с розами. Питер так и залюбовался. Интересно, на ощупь ее руки такие же гладкие и холодные, как носик «розового» чайника? Приехала мадемуазель Лоран в бордовом дорожном платье, и Питер ни за что бы не принял такую чинную, роскошную даму за воспитательницу. Разве гувернанткам можно носить такие вычурные платья? Кажется, и прислуге вид прибывшей пришелся не по вкусу — Питер видел, как кривятся губы кухаркиной дочки, которая высовывалась с «черной» лестницы. На голове у мадемуазель Лоран аккуратно сидела шляпка с вуалью, на руках — длинные лайковые перчатки, а у ног стоял объемистый чемодан из коричневой кожи. От гувернантки пахло дорожной пылью, свежим воздухом, смехом и лавандовыми духами.

Питер, выглядывая из-за угла, поначалу встречал гостью с легким опасением. Он уже собрался ненавидеть гувернантку с того самого мгновения, как она переступит порог дома, но стоило мальчику увидеть эту женщину, как ему захотелось ее обожать.

Ведь гувернантка оказалась вовсе не старым занудой с полной коллекцией энциклопедий в багаже, а полюбить можно уже и за это. Но, кажется, мадемуазель Лоран на одном останавливаться не собиралась.

— А вот и сэр Гарланд, — она наклонилась к мальчику, сняла перчатку и совершенно серьезно протянула ему руку.

Питер немного оторопел, но подал свою. У нее была мягкая, теплая кожа, и пальцы украшало сразу несколько колец. Мальчик глотнул аромата ее духов, и у него тут же слегка закружилась голова. Но не от отвращения, как было с тетушкой Этель — этот запах ему сразу понравился, и он с готовностью стал вдыхать еще и еще.

Мадемуазель Лоран рассмеялась.

— Приятно познакомиться, — сказала она и повернулась к отцу, который задержал свое отбытие в Сити. — У вас чудесный дом.

Тот кивнул.

— Надеюсь, вам тут понравится. Питер — отличный малый. У него, конечно, очень хрупкое здоровье, но мы вам об этом писали. Надеюсь, вы обратите на его самочувствие особое внимание.

Он было нахмурился, придавая свои словам важности, но мадемуазель Лоран расцвела:

— Со мной ему даже чихать не захочется! Я привезла из Франции много солнца.

— Мадемуазель Лоран — из Франции, — пояснил отец очевидное, медленно отводя взгляд от новоприбывшей. — Тебе обязательно нужно выучить иностранный язык, а лучше французского и не придумать.

— Пожалуйста, называйте меня «мисс», — умоляющим тоном отозвалась гувернантка. — Я хочу быть чуточку ближе к вашим, английским традициям.

Мисс Лоран с любопытством обвела взглядом прислугу, которая сгрудилась вокруг, пытаясь как можно лучше разглядеть новую гувернантку. Ее губы не переставали улыбаться, и из-за такой открытой веселости, чуждой Дому, они шушукались еще оживленнее.

— Рада всех вас приветствовать, — она слегка присела в забавном реверансе.

Питер не переставал удивляться. Кем бы ни были входящие в этот дом люди, с прислугой они обычно здоровались редко.

— Ах, вот и вы!

По лестнице спускалась мать. Она натянуто улыбнулась гостье, рассмотрев роскошный наряд, во много раз превосходивший ее собственное простое платье по количеству оборок, а потом холодно взглянула на отца, который даже не повернулся в ее сторону, зато с видимым удовольствием посматривал на мадемуазель Лоран.

— Мадам Гарланд, — гостья снова сделала книксен. — Рада с вами познакомиться. Будьте уверены, Питер под моим присмотром не пропадет!

— Еще бы он мог пропасть, — пробормотала мать в полголоса, но все-таки выдавила из себя каплю доброжелательности. — Я тоже рада. Мистер Гарланд отправляется по делам, — она выразительно глянула на мужа. — Но я останусь до вечера. Экономка покажет дом и вашу комнату. Располагайтесь, обустраивайтесь, распаковывайте вещи. И присоединяйтесь к нам за обедом.

— С огромным удовольствием!

Гувернантка смотрела на мать Питера с таким нескрываемым обожанием и готовностью служить лучше всех-всех-всех, кто только работал здесь до нее, что та невольно смутилась.

— Чудесно. Питер, возвращайся в детскую. Сегодня, занятий не будет. Наша гостья, думаю, порядком устала с дороги. Но завтра — будь готов!

Мать выглядела такой забавной, когда пыталась руководить, что Питер невольно прыснул, но сделал вид, что кашлянул.

— Ну, вот опять! — тут же расстроилась мать.

— Я подавился, — объяснил Питер.

— Уверен?

— Да, мама.

Она сокрушенно покачала головой, а гувернантка глянула на мальчика так весело, словно понимала, о чем он думает.

Питер поднялся к себе, но никак не мог усидеть на месте. Игрушки, разбросанные тут и там, раздражали. Его отослали играть, когда внизу происходило нечто захватывающее! Что делает эта мадемуазель Лоран? Она посмотрела дом? Наверняка нет, иначе она заглянула бы и к нему, в детскую. Значит, она у себя? Распаковывает чемодан? А что там? Что-то из Франции, такое же восхитительное, как и она сама?

Мальчик знал, какую комнату подготовили для гувернантки. Это было угловое помещеньице на этаже для слуг. Эта комнатка казалась побольше, чем остальные, и светлее оттого, что там втиснулись целых два окна. Она располагалась у самой лестницы, так что проскользнуть к ней не составило бы труда: мальчика никто не успеет заметить, если он минует холл, не встретившись с дворецким. Да, это будет нетрудно. Спуститься вниз, перепрыгивая через скрипящие ступеньки, шмыгнуть к ее двери и послушать, что там происходит. Всего ничего! Он только на минутку.

Питер выглянул из детской, убедился, что за ним никто не следит, и быстро побежал вниз.

Дверь мисс Лоран оставила чуть приоткрытой. Она уже сменила дорожное платье на обычное, клетчатое черно-белое, с очень узкой талией и совсем без кружев. И шляпку она сняла, и теперь Питер мог рассмотреть ее модную прическу. Перчатки лежали на комоде.

— А, это вы, мой друг.

У мисс Лоран был отличный слух. А может, это Питер плохо прятался и слишком очевидно заглядывал в щелку.

— Заходите. Я как раз собиралась разложить вещи.

— Мне нельзя, — помотал Питер головой. — Что вы. Я должен вернуться в детскую.

— Я никому не расскажу, — шепнула мисс Лоран и подмигнула. — Ну же, давайте. Хотите узнать, что я привезла вам в подарок?

— В подарок? — глаза Питера загорелись. — Хочу!

— Ну, так проходите. И закройте за собой дверь, не то влетит нам обоим!

Она звонко рассмеялась.

— Итак, — она опустилась на колени и открыла оставленный посреди комнаты чемодан. — Скажите, вы любите сказки?

Глаза у Питера так и загорелись. Какой мальчик не любит сказок! Да и девочки, наверное, их тоже обожают. Он покивал головой. Гувернантка внимательно сощурилась:

— А кто обычно читает вам сказки?

— Няня, — ответил Питер.

Голос у той был так себе, да и интонации она не соблюдала. Читала так, будто перед ней лежала книга с рецептами, и все ингредиенты просто необходимо смешать в одну жидкую кашу.

— Теперь сказки читать буду я, — пообещала мисс Лоран, перебирая ворох цветных тканей и бесчисленное количество расписанных виньетками коробочек, которые виднелись на дне чемодана. — Но для сказок нужен дом, — она посмотрела на Питера серьезно. — Сказки должны где-то жить.

Питер кивнул, хотя ничего не понял. Ему всегда казалось, что сказкам неплохо живется и в обычных книгах.

— Каждая сказка, которую я вам расскажу, поселится вот здесь. Так вы сохраните их все, а потом, когда вырастете, сможете их навещать.

Питер опять понял маловато, но Мисс Лоран вытащила картонную коробочку, завязанную узлом шелковой ленты, и мальчик нетерпеливо схватил ее, тут же принявшись развязывать ленточку.

У него голова шла кругом от чудесной улыбки мисс Лоран, от ее аромата, от ее тонких, нежных пальцев, оттого, что она столько смеется и оттого, что она женщина, и притом совсем молодая, а вовсе не унылый старик, от которого веет книжной премудростью, библиотечной пылью и старостью. Питер никак не мог поверить, что родители не надули его в очередной раз, а сделали удивительный подарок. Мисс Лоран просто не может быть скучной! Ведь в чемодане у нее всего две книги (Питер успел заметить всего два корешка), и, может быть, это совсем и не учебники. И с этой гувернанткой не будет грустно, как иногда бывало с учителем Лайонзом, когда он задумывался о далеких землях, куда хотел бы съездить, но никак не мог. И наверняка гувернантка будет позволять ему шалости! Сидеть на полу — уж точно!

Питер раскрыл коробочку и вынул из ваты крошечный замок. Он оказался совсем небольшим и умещался на ладони, но выглядел как настоящий. У него было все: и ручки на дверях, и стеклышки в окнах, и занавески внутри, и крыша на башенках была приклеена не единым куском, а отдельными черепицами. Питер крутил его в руках и никак не мог наглядеться. Казалось, это настоящий замок уменьшили каким-то колдовством, и теперь — вот он, совсем маленький, но до последней детали живой. Питеру даже почудилось, что внутри кто-то есть, и в окне мелькают тени.

— Замок волшебный, — объяснила мисс Лоран.

Питер непонимающе взглянул на нее, а та лишь улыбнулась.

— Поставьте его на подоконник. Цветы любят свет.

Мальчик покрутил подарок в пальцах и действительно рассмотрел крошечные цветы на окнах.

— Как настоящий! — выдохнул, наконец, Питер.

— Пожалуйста.

— Спасибо, — поспешно добавил мальчик.

Мисс Лоран снова рассмеялась. Она так часто это делала! Неужели она никогда не бывает грустной? Или это только теперь, когда вокруг столько новых лиц? Оттого, что у нее теперь есть работа, и жить она будет в огромном доме почти в самом центре столицы? Питеру не хотелось думать, что случится, когда они сядут за уроки. Что если первое впечатление обманчиво?

— Вы никак расстроились? — сразу заметила мисс Лоран.

— Вы же должны меня учить? — спросил Питер, сжимая в руках свой домик для сказок.

— Конечно. И делать из вас настоящего джентльмена. Для того меня и пригласили.

— Учеба мне не нравится, — признался Питер.

— Вы еще не учились со мной, — улыбнулась гувернантка. — Но о занятиях думать рано. Сегодня мы оба отдыхаем!

Мисс Лоран принялась распаковывать коробочки, а Питер присел рядом, не сводя с нее глаз. Она вынула несколько ожерелий, целую россыпь колец и вздохнула:

— Здесь я носить это буду редко.

И отложила в дальний ящик комода. Потом вынула следующую упаковку, и доверительно шепнула:

— Только маме не рассказывайте.

Коробочка была заполнена каким-то розоватым порошком.

— Румяна, — пояснила она, вынимая зеркальце и пуховку. — Придает живости.

Питер подумал, что ей и так достаточно живости, а еще вспомнил, как разозлился когда-то отец, увидев на щеках матери румянец. Он кричал о том, что знакомые подумают «невесть что», о том, что вид у нее «смехотворный», и о том, что «подобного он от нее не ожидал». А еще он повторял слово «падшая», но Питер не очень понимал, как то, что мама куда-то упала, может ее опозорить. Больше он ее такой румяной не видел. Хотя от природы у нее была белая, даже чуть зеленоватая кожа, и пудра ее и вправду делала куда веселее. Но отцу это не нравилось. И потому Питер решил, что бледность, и особенно синяки под глазами — верный признак благородства. Однако поведение отца с мисс Лоран вводило Питера в заблуждение. Гувернантка выглядела куда румянее, чем мать в тот день, когда они с отцом поссорились, и не заметить этого было нельзя. Но, может быть, дело в том, что мисс Лоран — из Франции, а там все совсем по-другому, и никто не кричит при виде румяных щек?

Питер не понимал этих условностей.

Мисс Лоран продолжала раскладывать вещи. Она выудила из чемодана целый набор щеток для волос, ленты, булавки, заколки. Потом — ароматные подушечки, которые пахли точно так же, как и ее духи. Эти вещицы она разложила по комнате, а одну протиснула под матрас. Потом из чемодана на свет появилось несколько тюбиков с краской и кисти.

— А это — когда будет скучно, — объяснила она. — К тому же, эту унылость нужно изгнать.

Она оглядела бурую комнату и поморщилась. Потом взяла двумя пальчиками уголок занавески и вздохнула.

— Как же можно так жить?

Затем она снова нырнула в чемодан и вытянула оттуда шелковое зеленое платье.

— Вот это я надену первого июля, — загадочно улыбнулась она.

— А что будет первого июля? — спросил Питер.

— День рождения одного моего хорошего друга, — подмигнула она, приложила платье к груди и закружилась в тесной комнатушке, словно в бальной зале.

Гувернантка казалась Питеру волшебницей или, на худой конец, феей. Иногда ему казалось, что даже выглядит она ненастоящей. В хорошем смысле, конечно. Слишком ровная кожа, слишком мягкие прикосновения, слишком добрая улыбка. У мисс Лоран даже волосы из прически никогда не выбивались — такой она была совершенной. Правда, и у зеркала она крутилась порядком, но Питер тут же вспоминал, что она француженка, а это значило, что прихорашиваться ей просто необходимо. Положено, так сказать, по происхождению.

Мисс Лоран осматривала Дом с восхищением, а Питер, который следовал за ней по пятам, убедительно кивал в такт словам экономки, которая проводила «экскурсию». Куда бы они втроем ни заходили, все взгляды обращались в сторону мисс Лоран. И дело было даже не в том, что новый человек вызывал любопытство. Гувернантка так и притягивала внимание, наслаждаясь им с какой-то удивительной готовностью, как будто она знала, что ее обязательно полюбят.

Спустившись в кухню, мисс Лоран очень заинтересовалась работой кухарки и долго расспрашивала ее о том, какие подают десерты. В конце концов, она предложила помочь, приготовив к вечеру «совершенно особенные» эклеры, и кухарка кивнула, пусть и без особой радости. Питер видел, что слуги смотрят на прибывшую с недоверием, но это впечатление быстро испарялось, стоило мисс Лоран им улыбнуться. Вот и кухарка больше не хмурилась, а только качала головой, причитая о красивом платье, которая гувернантка непременно испортит. Мисс Лоран только отмахивалась, обещая, что приготовит не только для Питера и его родителей, но и для всех слуг. Она только улыбалась горничным, поваренку, швейцару и даже молочнику, который прибежал «поглядеть на француженку», бросив все свои дела. Днем он подрабатывал, продавая газеты, и теперь держал в руках целую стопку. Мисс Лоран вежливо поинтересовалась, о чем пишут, а молочник-газетчик смутился:

— Я читать не умею.

Гувернантка усмехнулась, но получилось это у нее так вежливо, что молочник даже не покраснел. Просто не сводил взгляда с мисс Лоран до тех пор, пока она не покинула запруженную слугами кухню. Уходя, Питер слышал за спиной, с каким восхищением переговариваются мужчины и с какой восторженной завистью шепчутся женщины.

Как мисс Лоран и обещала, в день их знакомства уроков она не задала. Зато на десерт к ужину подали эклеры, и Питер впервые попросил добавки. Уплетая кусочек за кусочком, он с гордостью смотрел на то, как сдержанно и невозмутимо его гувернантка отвечает на вопросы отца и матери, которые сегодня против обыкновения ужинали вместе. Разговор получался оживленным, а глаза у мисс Лоран, несмотря на ее видимое хладнокровие, так и блестели. Но вот странно: Питер впервые подметил, что мать и отец, задавая вопросы гувернантке, между собой не переговаривались. Они даже смотреть друг на друга избегали. А может, Питеру лишь показалось? В конце концов, увлеченный десертом и созерцанием своей новой чудесной феи-гувернантки, Питер пришел к выводу, что и его родители поглощены вкусной едой и расспросами француженки. Разговаривать между собой им было просто некогда.

Ко сну Питера готовила няня, но мальчик сопротивлялся так яростно, что мисс Лоран, которая поднялась, чтобы почитать ему на ночь, попросила няню уйти.

— Я все сделаю, — пообещала она.

— Но это моя работа, — возмутилась няня, пытаясь заправить одеяло.

Питер вырвал одеяло из ее рук и сбросил на пол.

— Ничего, — мисс Лоран улыбнулась так мягко и так нежно, что глаза у няни затуманились.

— Ну, хорошо, — кивнула няня и ушла.

Оставшись в детской наедине с гувернанткой, Питер спустился с кровати, чтобы поднять брошенное одеяло. Оно оказалось куда тяжелее, чем Питер думал, но выглядеть слабаком в глазах мисс Лоран он не хотел, поэтому тянул что есть силы.

— Осторожно, — предупредила гувернантка. — Не смахните ваш домик для сказок.

Питер в страхе обернулся. Он как раз чуть не задел локтем свой игрушечный замок, который стоял на подоконнике, рядом с изголовьем кровати.

— Давайте я вас укрою, — предложила мисс Лоран.

Питер и сам не заметил, как оказался в кровати, а одеяло опустилось на него, словно по мановению волшебной палочки. Гувернантка присела на краешек стула и открыла принесенную с собой книгу.

— Это английские сказки, — проговорила она задумчиво. — Они мне не нравятся. — И захлопнула томик, оставив его на столе. — Давайте-ка я вам расскажу кое-что новенькое.

Питер кивнул. Эту книжку он знал наизусть. Няня читала ее трижды, и каждый раз у нее выходило все хуже. Ну не умела няня читать вслух маленьким детям. Послушать старые знакомые сказки в исполнении мисс Лоран было интересно, но куда интереснее теперь Питеру казалось узнать новую. И он приготовился слушать.

— В одном далеком царстве, в одном предалеком государстве, — начала гувернантка, — стоял высокий замок. Он был красивым и крепким, и жил в нем король.

Ее голос обволакивал. Питеру казалось, что у него от восторга кружится голова, так хорошо у мисс Лоран выходило рассказывать.

— Король этот был щедрым и великим, и все подданные его любили. Но шли годы, и у короля появилась странность, — мисс Лоран смотрела на Питера очень внимательно. — Он стал вдруг ни с того ни с сего пропадать, а возвращался спустя много недель. Плохо приходилось подданным без правителя, но поделать они ничего не могли, — гувернантка погрустнела. — Куда он уходил или кто его уводил, жители той страны не знали. Искали они его тщетно, найти короля не смог никто. В конце концов, жители решили, что королю одиноко в своем роскошном, полном золота и драгоценных камней замке. Потому-то он так часто и пропадает. Королю нужна королева, подумали они. Королева будет вышивать, готовить балы, приглашать музыкантов, и королю больше не захочется покидать замок. И привели однажды его подданные принцессу и сказали: женись на ней, а мы будем отдавать тебе не четверть всей собранной пшеницы, а половину.

Питер нахмурился.

— Зачем королю пшеница? — перебил он.

Мисс Лоран улыбнулась.

— Подданные должны платить своему королю за работу.

— Они хотели его подкупить?

— Они хотели, чтобы король не отлынивал, — мисс Лоран потрепала Питера по голове.

— Ну, хорошо, — кивнул Питер с пониманием. — Продолжайте.

Гувернантка снова стала рассказывать.

— Король согласился. Женился на той принцессе, и стала она королевой. С собой она привезла целую повозку книг, и хватило их на целую библиотеку. Король так зачитался, что целыми днями не выходил из замка. По вечерам пропадать было уже слишком поздно, вот и приходилось ему заниматься государственными делами. Да и юную королеву оставлять одну не хотелось. Вот так страна стала снова процветать, и жители ее стали снова счастливы.

Мисс Лоран замолчала. Питер задумался.

— Странный король. Вот если бы я правил государством, я бы правил хорошо, — сказал он уверенно. — А что нужно сделать, чтобы быть королем? — вдруг спросил он.

Гувернантка откинулась на спинку стула и рассмеялась.

— Родиться наследником престола, — ответила она сквозь смех. — А еще можно придумать свою, воображаемую страну. И там уж быть тем, кем захотите.

— У меня такая есть, — похвастался Питер.

— Я знаю, — кивнула мисс Лоран.

— Откуда? — удивился мальчик.

— Именно из-за нее я к вам и приехала, — отозвалась гувернантка, и ее глаза лукаво сверкнули. — Очень уж я люблю детей с воображением.

— Правда?

— Конечно.

— Но я пока что ее плохо рассмотрел. Я бывал там всего несколько раз. И все как-то не вовремя, — признался Питер.

— Это ничего, — мисс Лоран погладила его по макушке. — Думаю, что во сне попасть туда у вас получится лучше всего.

Питер кивнул.

— Ну, спокойной ночи, — мисс Лоран встала. — Сегодня в вашем замке поселилась первая сказка.

Питер запрокинул голову на подушке, чтобы рассмотреть подарок, оставленный на подоконнике. Внешне не изменилось ничего: домик не увеличился в размерах, на нем не появился новый этаж, но Питеру показалось, что внутри что-то зашевелилось.

Засыпал он плохо. Стоило провалиться в сон, как ему начинало чудиться, что приезд мисс Лоран — был просто фантазией, и на самом деле в Доме поселился гувернер-немец с узловатой тростью. Этой самой тростью злобный старик колотил мальчика по ладоням за каждую даже самую мелкую шалость, и никаких подарков он с собой не привез… Но потом Питер просыпался, смахивал со лба пот, смотрел на подоконник, где в призрачном свете тусклых электрических фонарей, лившемся с улицы, стоял его замок со сказкой, и с облегчением выдыхал. Ему не привиделось. Он не придумал.

Мисс Лоран улыбалась всегда. За первую неделю Питер насчитал всего три раза, когда его гувернантка хмурилась. Первый — когда он споткнулся на лестнице и ушиб коленку, второй — когда очередная порция вечерних пирожных подгорела, и третий — когда служанка пролила соус на ее платье. Да и эти неприятности не могли заставить мисс Лоран переживать слишком долго. К коленке Питера она тут же приложила лед, пирожные переделала быстрее ветра, а испачканное платье отдала горничной для стирки. Гувернантка не тревожилась. Она никогда не волновалась и не беспокоилась. Могла лишь слегка огорчиться, но брала в себя в руки тотчас же. Питеру все больше казалось, что мисс Лоран — самый счастливый человек из всех, кого он знал. Конечно, восьмилетние мальчики вроде Питера могут знать лишь немногих родственников, которые прибывают на праздники, да слуг, которые ежедневно убирают в их комнатах. Но даже так список получался не самый короткий, и среди всех этих лиц никто не улыбался так часто, как мисс Лоран.

Она казалась легкой, как сам воздух, беззаботной и живой, вечно веселой. Она заставляла смеяться даже тех, кто не любил даже просто-напросто улыбаться. Например, отца Питера.

Мальчик нечасто видел своего отца, а довольного отца — и того реже. С мисс Лоран все стало по-другому. Мистер Гарланд приходил к ужину все чаще, собирая в столовой всю семью, и охотно рассказывал о своих делах и о том, что видел в городе. Питер никогда не видел его таким разговорчивым, а мисс Лоран он улыбался так широко, что Питер почти не узнавал собственного отца. Но эти перемены мальчику были только по душе. Теперь он уверился в том, что его гувернантка — настоящая волшебница. Что, как не колдовство, может заставить его отца смеяться?

У миссис Гарланд такая веселость мужа вызывала только раздражение, но мисс Лоран настроения чувствовала тонко. Питер с изумлением подмечал, как умело его гувернантка поворачивает разговор в сторону его матери, стараясь рассмешить ее так же, как и отца. Скоро мать оттаивала, начинала улыбаться, и в разговоре участвовал весь стол. За исключением Питера, конечно, которому по правилам разрешалось только отвечать на вопросы. Вообще-то и гувернантка должна была вести себя скромно, заводя разговоры только когда к ней обращаются, но мисс Лоран тишину над тарелками переносила с трудом. Питеру эти натужные молчания тоже всегда вставали поперек горла, так что он всеобщему оживлению только радовался.

Мисс Лоран говорила почти без акцента. Спеша высказаться, она теряла ровное, красивое произношение. Тогда она начинала картавить и переставлять ударения, и звучало это очаровательно. Слушая ее странную, словно припудренную чужеземным изяществом речь, Питер немел от восхищения. Его гувернантка — настоящая француженка!

Да, на чопорную англичанку мисс Лоран походила мало. Она никак не могла без украшений и, несмотря на то, что ее положение обязывало к скромности, надевала то колечко, то ожерелье, то длинные сверкающие серьги. Блестящие безделушки собирали в коридорах целый кружок щебечущих горничных, которых так и тянуло рассмотреть камешки поближе, потрогать их и расспросить гувернантку о том, где она такие взяла. Большинство мисс Лоран, понятное дело, привезла из Франции, так что восторги быстро сменялись печалью, но никогда не превращались в зависть. Мисс Лоран не хвасталась, не пыталась показать, что она лучше других девушек, которые жили и работали в Доме, и многие из своих украшений она без сомнений раздарила. Носить колечки горничные в Доме не могли, да и гувернантке тоже не полагалось, но мистер Гарланд не хмурился, не серьезнел, увидев очередную побрякушку, и, как ни странно, совсем не возражал. Так что мисс Лоран скоро расхрабрилась и перестала сдерживаться вовсе, щеголяя и серьгами, и ожерельями, и кольцами сразу.

Платья она носила поскромнее, чем то роскошное, в котором приехала, но Питер помнил о шелковом зеленом, которое ждало июля, и представлял, как перед сном она опять прикладывает его к груди и красуется в своей комнатушке перед мутным зеркальцем.

Другие зеркала, наверху, она тоже не пропускала, будь то вечер, полдень или раннее утро. Мисс Лоран проверяла и без того аккуратную прическу, оглаживала воротничок платья, поправляла манжеты, а потом довольно улыбалась. За столом она тоже украдкой заглядывалась на свое отражение в полированной посуде.

Она была очаровательна и прекрасно об этом знала, заставляя восхищаться всех, кто ее окружал. Это выходило просто и без лишних усилий — ровно как все, к чему мисс Лоран прикасалась. Даже опаздывая к назначенному часу занятий, мисс Лоран ослепительно улыбалась.

— Разве уже десять? Вот ведь время летит!

А Питер только смеялся над ее театральным, наигранным смущением.

Спускаясь к ужину последней, мисс Лоран просила прощения так искренне и так слезно, что мистер Гарланд даже не думал ее отчитывать.

— Садитесь, пожалуйста, — только и говорил он мягко.

Забыв в своей комнате важные заметки к уроку, мисс Лоран в картинном ужасе закатывала глаза и предлагала:

— Может, хотите заняться рисованием?

И Питер с радостью хватался за кисти.

Задумавшись над чем-то во время прогулки и не слушая болтовни своего воспитанника, мисс Лоран рассеянно гладила его по голове и приговаривала:

— Это хорошо. Очень хорошо.

А Питер смеялся, потому что рассказывал он о том, как раздавил гусеницу, и ничего особенно хорошего в этом не видел даже он.

Словом, невнимательность и забавная легкомысленность сходили гувернантке с рук, как будто ласковой домашней кошечке — опрокинутый кувшин с молоком. И уж конечно мисс Лоран бывала такой рассеянной отнюдь не всегда.

Она прекрасно помнила о своих обязанностях, а еще — о слабом здоровье Питера. Действовала она решительно.

Если мисс Лоран проводила занятия в детской, то в теплый день обязательно распахивала окно. Питер представлял, в какой ужас пришла бы его мать, но миссис Гарланд в ранние часы к сыну не заглядывала. Иногда мисс Лоран выносила в сад складной столик и стулья. Там они штудировали книги прямо под открытым небом, и никто не заставлял Питера надевать шляпу или прятаться в тени. А еще на воздухе мальчик чувствовал себя куда лучше, чем в запертой детской, где приоткрывали оконную щелочку редко и с превеликим страхом перед очередной простудой.

Уроки гувернантка вела легко и играючи, обходясь совсем без учебников. Она записывала новые фразы в тетрадь, а Питер заучивал их оттуда. Она придумывала тексты для чтения и пересказа, и такие мальчик записывал под диктовку на украшенных рисованными цветами и завитушками листах, которые приносила мисс Лоран. Это выходило куда занимательнее, чем корпеть над желтыми страницами дряхлых томов, один вид которых прогонял любое желание запоминать хоть что-то.

Мисс Лоран рассказывала истории, и Питер увлекался, забывая, что это лишь учеба. Голос у гувернантки был чудесный, звонкий, и звучал особенно нежно, когда она говорила на родном французском. Ее хотелось слушать и слушать, а время летело незаметно. Когда урок заканчивался, Питер удивлялся и даже расстраивался, не желая возвращаться к игрушкам и обычному одиночеству. Раньше он любил оставаться один, а пустая, тихая детская казалась самым защищенным местом на земле. Когда Питер закрывал за собой дверь и устанавливал свой игрушечный паровоз на рельсы, ему казалось, что лучше развлечения не бывает. Теперь мальчик и минуты себе не мог представить без мисс Лоран. Он тянул ее за собой, в детскую, вручал игрушки, или ныл, заставляя придумывать игры на воздухе. А гувернантка смеялась и придумывала. Принесла откуда-то мяч, которым можно было перебрасываться. Отыскала ракетки для игры в волан, и они опробовали их в один из безветренных дней, а потом еще и еще. Она гуляла с Питером, сколько ему хотелось.

Поначалу мать, замечая долгие отлучки сына на открытом воздухе, отчаянно переживала. Она спала еще хуже, чем обычно, хотя, казалось, это просто невозможно. Она с подозрением поглядывала на ракетки для игры в волан и даже опасалась к ним притрагиваться. Она заламывала руки, ожидая у окна насквозь простуженного ребенка. Но раз из раза миссис Гарланд встречала совершенно здорового мальчика с улыбкой до ушей, и вскоре совершенно успокоилась, перестав считать минуты до возвращения своего сына. Теперь она снова занялась собственным здоровьем, сосредоточившись на привычной мигрени.

Тем временем мисс Лоран уводила Питера все дальше и дальше. Их прогулки становились все длиннее и дольше — все соседние улицы они уже изучили, а ходить по одинаковому маршруту не тянуло. Питеру хотелось приключений, да и мисс Лоран тоже в Доме особенно не сиделось. Мальчик впервые гулял так много, а его гувернантка только радовалась его восторгу.

— Хотите посмотреть Трафальгарскую площадь?

И они шли глазеть на колонну Нельсона.

— Вы уже бывали у Парламента?

И они отправлялись в сторону Темзы.

— Хотите в Британский музей?

И Питер готовился чинно шагать по залам, пахнущим мрамором, паркетом и стариной.

Но и эти приключения скоро приелись. И тогда мисс Лоран спросила:

— Обещаете, что не отойдете от меня ни на шаг?

Питер с готовностью кивнул.

— Сегодня мы посмотрим на то, как жить не нужно, — пообещала гувернантка, и Питер запрыгал на месте. Еще один урок под открытым небом! Такие занятия он всегда предвкушал.

Но Ист-Энд Питеру не понравился сразу. Узкие, грязные улицы, потрепанные, неопрятные домишки, битый кирпич и осколки, босоногие ребятишки и женщины с грязными подолами… Такой нищеты Питер не видел даже в комнате кухарки, а уж та жила проще некуда. У нее и платье-то было всего одно! Но если у кухарки руки и лицо были всегда чистыми, то у здешних жителей воды и мыла явно не хватало. Неужели это все еще Лондон? Питер шел за своей гувернанткой, открыв рот, и ужасался. Как же выглядят слуги таких грязных людей? Они должны быть одеты еще беднее, а разве такое возможно? Питер крепко сжимал руку мисс Лоран, и мечтал, чтобы этот сложный урок поскорее закончился. Он сразу понял, что жить как эти люди ему совсем не нужно, и дышать зловониями и дальше ему не улыбалось.

— Мы скоро пойдем домой? — спросил он.

Мисс Лоран кивнула, и они ускорили шаг, но Питеру показалось, что они вовсе не повернули назад, а только углубились в лабиринт тесных улочек.

Под ногами хрустели камешки, в нос ударяли резкие, неприятные запахи. Питер морщился, уворачивался от прохожих, которые совершенно не собирались его сторониться, и все сильнее жался к мисс Лоран. Та, похоже, не волновалась, а вот Питер ощущал себя все неуютнее. Ему было почти стыдно за чистую, опрятную одежду без единой дырки, которая сильно отличалась от той, что носили окружающие. Однако ничего, похожего на сострадание, мальчик не чувствовал. Он с отвращением поглядывал на закопченные стены, на обрывки занавесок, торчащие в распахнутых, мутных окнах, на залапанные, гнилые двери, которые едва держались на петлях; здесь пахло гарью, потом и гнилыми яблоками, а еще казалось, что сам воздух каплет серо-бурой краской уныния.

Питер никогда не бывал в подобных местах. Да и что ему было здесь делать? Он видел только статные, белоснежные дома на родной улице. Иногда он рассматривал открытки из далеких городов, которые присылали родственники из Германии, Польши и Австрии, и все здания, которые он на них видел, выглядели аккуратными, почтенными, и веяло от них уютом и спокойствием. А от здешних трущоб разило гниением. И не только от яблок или той дохлой собаки, что Питер с содроганием заметил под водосточной трубой…

Они поравнялись с кирпичным домом, увитым буро-красным плющом.

— Красиво, правда? — задумчиво сказала мисс Лоран. — Такой виноград называют виргинским. Видите, листья красные, а не зеленые? Как будто сейчас осень, а не весна. Думаю, вы можете их нарисовать.

Пока Питер рассматривал листья, гувернантка привстала на цыпочки и заглянула в темное окно. Постояла пару минут, пытаясь что-то рассмотреть, а потом кивнула:

— Пойдемте.

Питер выдохнул с облегчением. Каким бы любопытным растение ни было, кирпичный дом ему не нравился совершенно. Он ничем не отличался от соседних, и пахло здесь точно так же мерзко, как и везде. Питер совершенно ясно понял, что гувернантка привела его сюда вовсе не для того, чтобы любоваться чудесами природы, но допытываться о том, что же в этом грязном окне, ему не хотелось. Питеру лишь хотелось поскорее домой.

Но этот день решил испугать мальчика еще раз. У обшарпанной пожарной каланчи, которую они огибали по пути назад, он встретил Джо и Смитти, своих старых знакомых.

Ребята подбежали с криками и гиканьем, откланялись мисс Лоран, но та им никак не ответила. Просто смотрела, все так же сжимая Питера за руку, а Смитти воскликнул:

— Наконец-то мы снова встретились. Ты все в том же потрясном костюмчике! Ну и умора. Дашь поносить?

Питер никак не понимал, что его старые знакомые делают на этих жутких улицах.

— Вы здесь живете? — спросил он.

— Ну а как же, — отозвался Джо. — Мое гнездо вон там, — он указал на верхний этаж покосившейся развалюхи. — Живу пока что с мамочкой и его дружком, но как только вырасту, сразу съеду.

Питеру не понравился скептический тон, с которым говорил Джо.

— Гнездо?

— Квартирка отвратная, — с готовностью ответил Джо.

— Дружком? — переспросил Питер.

— Ну да, — кивнул Джо. — У него рыжие усы, и он очень любит выпить. Мамочка говорит, что от него разит как от пивоварни. Я-то, понятно, никогда на пивоварне не бывал. Но разит и вправду по-вареному.

Питера охватило разочарование. Неужели Джо и Смитти — одни из тех нищих оборванцев, которыми пугала няня? Одеты и выглядят они под стать этим улицам: рваные, ободранные, грязные… И этот район — их дом!

Питер припомнил, что ровно так же его «друзья» выглядели и в прошлый раз. Но тогда он на это внимания не обратил. Все, что выбивалось из ровного, причесанного окружения богатого квартала, воспринималось как случайная ошибка, которой легко найти объяснение.

— Ну, так что, пойдешь с нами играть в мяч? — выкрикнул Смитти.

Питер стоял, как громом пораженный. Значит, его единственные друзья — бедняки?

— Думаю, нам пора, — мягко заметила мисс Лоран.

Питер отступил.

— Да, — кивнул он, глянув на свою гувернантку. Та смотрела на его «приятелей» без улыбки. Четвертый раз за свою первую неделю в Лондоне она выглядела невеселой.

Джо и Смитти кричали что-то вслед, но Питер, нахмурившись, твердо шагал назад, в сторону своего родного Дома. Мисс Лоран шла рядом, так и не отпустив его руки, и хмурилась.

Питер пока еще не понимал, что именно произошло, но, ощущая молчаливую поддержку своей гувернантки, думал, что поступил правильно. Он не попрощался с ребятами, и это было грубо, но они — простые бедняки, и таким, как Питер, общаться с ними не положено.

Хотя бы потому, что в этом Ист-Энде ужасно пахнет, и по возвращении домой всю его одежду придется застирать.

Питер почувствовал, что впервые в своей жизни сделал выбор, и эта решительность была на вкус такой сладкой и воздушной, что мальчику казалось, будто он летит.