Одинокий фонарик (салфетка №181)

Эту салфетку никто не понял (предупреждение!!!)

Он жил на поляне, скрывавшейся в чаще леса за непроницаемым кольцом деревьев.

Давно всё существовало здесь, словно следуя плану, словно опасаясь нарушить гармонию, что никто не воспротивился, каждый подчинился тому, чего не знал. Даже тишина в этом страшном расчёте боялась возникнуть внезапно, резко, тогда, когда будет совсем не нужна, не важна. И это место было одно такое в Его жизни: Он никогда не путешествовал — не верил, что есть нечто другое, более красивое.

Не верил Он и в то, что где-то есть такая же тонкая, изящная трава, колыхавшаяся на ветру; такие же ароматные цветы всех цветов, ставшие лишь за день друзьями для пчёл; такой же большой круглый шар, сиявший бледно-жёлтым, простой, но в то же время загадочный, закрывший от Него душу, сердце. Однако Он любил Луну за это не меньше — даже сильнее, искреннее. Всё любил Он в этом месте, считая уникальным уже из-за того лишь, что каждый жил здесь так, как ему хотелось. Это был их дом, их личный уголок счастья, которое в обычном мире им получить бы не удалось: люди бы им не позволили.

Сегодня он смотрел на небо, усеянное разноцветными фонариками: некоторые ему виделись жёлтыми, другие — белыми. Но несмотря на это все они были связаны между собой, как и Он — с другими цветами на поляне, с пчёлами, с деревьями, с землёй. Не представлял Он себя без них, как и они — без Него.

И звёзды — фонарики на тёмном небе — чувствовали себя так же. И только одна из них была одинока.

Капля в этом море огней казалась призраком. Она сияла, искрилась, словно стараясь сделать что-нибудь, чтобы её заметили.

И у неё… получилось!

Он повернул бутон, посмотрел на звезду; она — на Него. Звезда тянула его к себе, манила, и Он летел к ней, следуя за невидимой нитью, которую можно было лишь чувствовать душой, сердцем. Ему захотелось приютить этот маленький фонарик, чтобы он больше не плакал от одиночества. И в эти моменты Он был счастлив, хотя дом находился за много миль грёз от Него; Он впервые путешествовал, и её мир был так же прекрасен, и звезда всё понимала в Нём.

И когда Он почти прикоснулся к огоньку, его обожгло жарким пламенем, хотя звезда была так далеко, недостижимая и прекрасная именно в своей недостижимости. И Он понял, что пылает; стебель Его подогнулся, бутон упал на прохладную землю, звезда понеслась ему навстречу, пока он ещё жил, дышал, и разбилась вскоре рядом с Ним, рассыпавшись искрами.

Последний раз блеснуло — уже Луна осветила поляну.

…На месте, где Он жил, была теперь горстка пепла.