Дети, в школу собирайтесь...

— … Петушок пропел давно, — елейным голосом произносит мама, заходя в мою спальню. Я подыгрываю ей и натягиваю одеяло на голову, чтобы из-под него торчали мои ножищи сорок шестого размера — так ей легче будет пощекотать мне пятки. Вот только повизжать, как маленький, уже не получается. Голос не тот. Ладно, поору басом, типа мне так щекотно, аж не могу. Ещё полминуты валяния дурака, и я встаю.

— Ранец сложил с вечера? Ничего не забыл? Смотри, я проверю! — подмигивает мама. Сегодня я разрешаю ей называть мой повидавший виды скулбэг этим замшелым словечком «ранец» — не иначе, из её школьного детства. Сегодня — можно. Тем более что она, как обычно, говорит и не делает. «Прове-ерю», как же. Но это и к лучшему. Мне только её инфаркта не хватало.

«Ты сам виноват, — сказала мне Машка. — Ты псих, всех от себя отталкиваешь нарочно, как я только тебя терплю, придурка такого!» А я ей в ответ, что лучше быть придурком и психом, чем овцой в этом стаде. И что, если хочет, может бебекать вместе с ними, у неё хорошо получится. А эта дурёха — в слёзы и сопли, люблю-трулюлю, ты мне нужен, зачем ты притворяешься хуже, чем есть. Оттолкнул её легонько, развернулся и пошёл. Хуже, чем есть, ага. Ты ещё не знаешь, какой я на самом деле есть. Ничего, сегодня узнаешь. Сегодня все узнают.

Четыреста семьдесят пять шагов до школы. Каждое утро, как на грёбаную Голгофу, и скулбэг вместо креста. Только тот чудик повисел своё, отмучился и типа куда-то там вознёсся, а я, как ушлёпок, изо дня в день…

Она вообще-то хорошая, Машка. Если мне кого и будет немного жалко, так это её. Но ничего не поделаешь. Я решил. Надо — значит надо.

Я открываю дверь и вхожу. До урока пять минут. Даже чуть меньше. Пять минут до вечности…

***

— Ну и как так вышло? Свидетели говорят, обычный парень, только замкнутый немного. С одноклассниками не сильно ладил, а с учителями не конфликтовал.

— Чего ж он тогда свой «шмайсер» первым делом в учительницу разрядил?

— Не знаю. У него точно уже не спросишь. Может, просто первая под руку подвернулась. Он, похоже, окончательно с катушек съехал, как её застрелил. Одноклассники говорят, стоял с дурацкой ухмылкой и шпулял в неё очередями, уже мёртвую.

— А они что?

— Что-что, под партами сидели, тряслись.

— Ну, как видишь, не все тряслись.

— Кстати, а что та девица, которая ему стулом по черепу так удачно засветила?

— Мария? В психушке, под транквилизаторами: пыталась руки на себя наложить. Врачи говорят, допрашивать пока нельзя…