Глава 3

— Саня, дуй на кухню! — Крикнул Костя. — Какого черта, ты там расселся?!

— Лечу, Костяяян! — Ответил ему Саня.

— Плитку там маленькую сразу воткни на шестерку.

Саня, отправился на кухню, хрипя себе под нос песенку:

— А наркоманы тоже люди, тоже хочут о хорошем говорить.

— Че, ты там трындишь?! — Раздраженно крикнул ему Костя.

— А наркоманы, — запев уже в полный голос хрипел он, — тоже люди, тоже хочут о хорошем говорить.

— Певец, блин…

Костя в это время, достал ключ от своего шкафа и взял из него деревянную резную шкатулку. Закрыв дверцу, он кинул ключ в нагрудный карман своей клетчатой рубашки. И прихватив с собой обожженную маленькую поварешку, отправился на кухню. Где он плотно закрыл за собой дверь, проложив между ней и косяком вафельное полотенце. Поставил на стол шкатулку, достал из нее маленький сверток с серым пластилинообразным веществом. Затем в поварешку налил немного кипяченой воды, положил туда содержимое свертка и поставил на разогретую конфорку. По мере нагревания серое вещество растворялось, распространяя по всей квартире характерный кисло-уксусный запах.

Саня в предвкушении предстоящего прихода, трясущимися руками, взял из шкатулки вату и два, пяти кубовых стерильных шприца. Как только Костя закончил приготовления ширева, Саня через кусочек ваты втянул содержимое поварешки в один, а затем и во второй шприц. Отвернулся к окну и вколол себе в бедерную вену содержимое.

— Ка-а-а-айф… — протяжно сказал он. И не подтянув обратно штаны, так и завис стоять в полусогнутом положении.

Костя, суетясь, сел на табуретку. Закатал левый рукав рубашки и помогая себе зубами, затянул вокруг плеча резиновый жгут. Прокачал кулаком, пытаясь поймать последнею, уже еле заметную на руке вену, повторил процедуру вслед за своим другом. Отпустив жгут, приятная теплота разошлась по всему его телу, оставив после себя очередную точку, в цепочке таких же точек от инъекций. Он, откинулся и затылком уперся об позади стоящую стену. Зрачки расширились, рука, державшая шприц свесилась вниз. Шприц выскользнул и упал на пол.

Еле-еле пошевелив сухими губами и закатив глаза, Костя сказал:

— Вот это приход…

Саня, так и стоял в полуприседе, напротив Кости. Слегка покачиваясь из стороны в сторону, невнятно мычал. Густая слюна свисла из его рта на воротник олимпийки.

Вовочка, лежа в комнате, уловил знакомый и так ненавистный ему запах. Вскочил с кровати и уверенными шагами направился на кухню. Толкнул закрытую дверь — никто даже не посмотрел в его сторону. Только Саня на долю секунды выпрямился, неудачно попытался подтянуть рукой штаны и снова завис. Вова увидел открытую знакомую ему шкатулку, теперь ее содержимое перестало быть для него тайной. Он со злобой толкнул отца в грудь.

— Папа, проснись! — Прокричал он.

— А! Че сынок? — медленно открывая тяжелые веки, ответил ему отец. — Че случилось?

— Папа, — продолжал Вовочка, — да проснись ты! Ты же обещал мне, что больше не будешь! Его глаза покраснели и налились слезами.

— Не бу-у-уду, не бу-у-ууду, сынок… Папа на работе сегодня сильно устал… — Все медленней произнося каждое последующее слово, и не открывая глаз, говорил ему, обколотый отец.

— Врешь! Ты всегда мне врешь! — закричал в истерике Вовочка. — Всех обманываешь!

Увидев, что Саня, стоявший напротив отца, уже практические сел на корточки, Вовочка с силой ударил по столу кулаком и все присутствующие резко вздрогнули, в том числе и он сам. Очнувшись на какое-то время, Костя попытался встать, но, так же как и его друг завис где-то посередине между стоячим и сидячим положением, потихоньку опускаясь все ниже к полу.

С отцом было говорить бесполезно, он ведь даже не присутствовал сейчас тут на кухне. Он был отравлен иллюзиями, которые каждый раз доставляла ему ширка. Ведь не только физические ломки заставляли его браться за шприц снова и снова. Его привлекал и манил тот мир и то, как он себя в нем чувствовал. Это было для него ни сравнено лучше, чем находиться в суровой действительности. В которой, он был плохим мужем и отцом. Простым, ничего не добившимся наркоманом, который всю сознательную жизнь провел от прихода до прихода. Да что говорить, приход и был для него этой самой жизнью, сутью и смыслом. Ведь только взяв в руки шприц, он чувствовал себя творцом, даже Богом. Поэтому каждый раз он был готов платить за это благосостоянием своей семьи, будущим маленького сына, своим здоровьем и даже собственной жизнью.

Вовочка в слезах ушел в комнату бабушки. Достал из-под матраса патрон, гильзу и капсюли, сунул их в карман. Затем уже в прихожей надел на себя потрепанные, синие кеды. И отправился на улицу, оставив отца и его друга одних, досматривать свои мультики.

В подъезде его встретила пожилая соседка, которая жила на втором этаже. Она потихоньку спускалась вниз, держась за перила.

— Привет, Вовочка! — Поприветствовала она его, улыбаясь.

Вовочка поглядел вверх и тоже поприветствовал ее:

— Здравствуйте! — Сказал он.

— Как твои дела малыш? Кто тебя обидел? Почему ты плачешь?

Это была добрая старушка, она с любовью относилась к Вовочке и прекрасно была осведомлена в каких условиях, приходиться жить ребенку.

— Все хорошо, — вытирая слезы руками, ответил ей он. — Никто не обидел, я больно ударился рукой. И он показал ей руку.

Не смотря на то, что Вовочка не сказал ей правды, она прекрасно все поняла, ведь кисло-уксусный запах чувствовался даже в подъезде. Старушка не стала донимать ребенка вопросами, понимая, что ему и так сейчас очень тяжело, и что выйдя на улицу, он отвлечется.

— Бедный, бедный мальчик, — сказала она. — Береги себя.

Вовочка кивнул ей, после чего хлопнул своей дверью и побежал вниз по ступеням к выходу.

Выйдя на улицу, он увидел, свою бабушку. Та сидела с другими старушками на лавочке и о чем то говорила.

Вовочке стало легче, он даже обрадовался и пошел к ней.

— Вон, твой Вовка идет! — Сказала одна из соседских бабулек, указывая тростью в его сторону.

Татьяна Ивановна, обернулась и увидела идущего к ней внука. Когда он подошел ближе, она обратила внимание на его красные заплаканные глаза. Забыв, о том, что наказывала ему, до ее прихода не ходить на улицу, первым делом спросила:

— Что случилось мой маленький? Иди скорей сюда.

Подойдя, Вова сел на лавочку и прижался к бабушке.

На улице было очень тепло, даже жарко. Металлические заклепки на лавочке нагрелись так, что обжигали его нежную детскую кожу.

Другие соседские старушки сидящее с Татьяной Ивановной, почти хором начали расспрашивать, что же произошло с самым маленьким жителем их двора.

Вова, сперва молчал. Потом потянулся к бабушкиному уху и тихо сказал ей:

— Там папа, с дядь Сашей опять на кухне спят.

Татьяна Ивановна выслушала, что сказал ей внук, и попросила его пока посидеть тут. Сама взяла сумку и быстрым шагом направилась к себе домой.

Зайдя в подъезд, она тут же почувствовала знакомый, неприятный запах. Он мог идти, только из ее квартиры.

Открыв дверь в квартиру, она сразу же направилась на кухню. Увидев, что ее сын со своим другом, снова под кайфом, с размаху треснула сумкой Косте по голове.

— Костя твою мать! — Закричала сердито она. — Ты че делаешь?! Совсем уже охренел, при ребенке колешься! Ты какой пример подаешь, скотина ты проклятая?!

Костя от неожиданного удара и крика матери на мгновенье даже протрезвел.

— Какой колешься, — начал тянуть он, — ты чем мам? Мы чай попить зашли. А сам пытаясь снять чесотку потирает лицо. Так с рукой у лица и завис.

— Ты за дуру меня не держи! Это что такое? — Говорила, она, показывая на стол, на котором лежала шкатулка и обожженная пустая поварешка. — Это что такое? Етить твою бродню мать!

— А ты тварь, — уже обращаясь к Сане, сказала Татьяна Ивановна, — повадился ходить сюда! Она схватила его за руку и прям, как есть, со спущенными штанами одернула на себя и вытолкнула из кухни.

— Пошел вон!

— Аааа, Теть Тань, — прохрипел Саня, — вы че делаете?! Он чуть было не упал, но смог устоять. Наконец подтянув штаны на место, он попытался уйти в прихожую, но сделав пару шагов, снова завис на месте.

— Костя, убирайтесь вон из моего дома! — не меняя тона, сказала Татьяна Ивановна. Она взяла со стола, шкатулку вместе со всем содержимым, поварешку, собрала использованные шприцы и выкинула все в мусорное ведро.

— Мааам, ты че наделала? — Очухался, Костя. И кинулся копошиться в мусорном ведре.

Он перевернул на пол все помои, с тщательностью изучая каждую крошку, каждую картофельную очистку и шелуху от яиц.

— Тьфу, на тебя! Чумаход! — Сказала ему Татьяна Ивановна. — До чего опустился уже?! По помойкам за своей дрянью готов лазать.

Костя, выбрал из мусора свое барахло. Зачем-то прихватив вместе с серыми свертками несколько небольших картофельных очисток, аккуратно уложил все в шкатулку. Саня в это время еле-еле добрался до прихожей и натягивал на ноги кроссовки.

— Теть Тань, послышалось из прихожей, — извините нас! Это же болезнь. Как вы не понимаете?

— Мне твои извинения и твоя болезнь — нахер тут не нужны! — ответила она ему. — Проваливай к чертовой матери, пока не прибила. Еще раз увижу у нас, ментов вызову.

— Все, ухожу, ухожу теть Тань! — Сказал, Саня и исчез за входной дверью.

— Костя, собирайся и проваливай, давай, в след за своим дружком! — Уже обращаясь к сыну, говорила она. — А то сейчас тебя, вместе с твоей отравой, в это ведро запихаю! Придумал, домой своих дружков наркоманов водить!

— Да перестань, мам, — отвечал ей Костя. — Какие наркоманы?

Костя потопал к себе в комнату. Татьяна Ивановна, выключила раскаленную уже докрасна конфорку. Подняла с пола вафельное полотенце и швырнула его в раковину.

Костя в это время, завис посреди своей комнаты. И медленно опускался вниз. Татьяна Ивановна, видя эту картину, крикнула ему из кухни:

— Костя! Иди, на диван ложись, сволочь ты конченая!

— Ну, хватит уже орать мам… — Промямлил оттуда он. Иду… Че не видишь?!

Медленно дойдя до дивана, он положил шкатулку и поварешку на спинку, а сам лег. Веки его словно налитые свинцом медленно закрылись.

Татьяна Ивановна, оставила сумку на кухонном столе, предусмотрительно вытащив и нее кожаный кошелек и пошла на улицу.

— Вовочка, иди сюда! — Позвала она внука, выйдя на улицу.

Вовочка в это время качался на поломанном ограждении придомовой клумбы. Услышав и увидев бабушку, он не медля ни минутой, побежал к ней, придерживая одной рукой карман, чтобы не растерять по дороге, то, что взял в отцовском шкафу.

— Они ушли, баб? — Чуть запыхаясь, спросил он.

— Черт с ними, — ответила она. Ты как, мой маленький?

— Не очень, баб… Папа снова нас всех обманул… Он же обещал, что больше не будет…

— Не будет внучек! Я, не позволю ему больше обижать и обманывать нас.

— Будет баб, я знаю…

— Но мы все-таки еще попробуем его вразумить. Правда, сыночек?

— Угум, — ответил ей Вовочка.

— Пойдем домой, тебе баба Лина гостинцев передала.

Они зашли в подъезд и по едкому запаху, было понятно, что сегодня все соседи знали, что в перовой квартире опять колются.