Глава 1

Делайте Ваши ставки, Господа!

Анна, 45 лет

… Я наливаю вино в широкий бокал, вдыхаю его аромат. Бургонское кусает мне губы. Они становятся сочными, страстными, вишневыми. Молодыми. Мне нравятся такие маленькие «ритуалы» — вино, камин и мой старый ирландский сеттер. Он всегда со мной. У него потертая живая морда и глаза в «очках» седины. Но тело еще сильное, мускулистое, рыжее и красное на солнце.

Атос — барон «Скалистой дороги» (так написано в его паспорте), — настоящий «собачий» аристократ с отменной родословной. Я смотрю в его преданные умные глаза, пью вино и курю сигарету. Пахнущая костром, горьковато-сладкая, сигарета мне нравится только с вином, вместе с моим ритуалом. Я всегда стараюсь растянуть такие моменты, распробовать их на вкус, а потом вспоминать, кутаясь в них, как в плед, если вдруг жизнь покажется неуютной, холодной, чужой...

Но сейчас мой ритуал совсем не действует… Я сижу в кресле перед камином, жаром греется лицо, но по рукам и по спине у меня бегут мурашки, в ушах стоит какой-то странный звон, и все не верится, что это происходит со мной...

Плачет Miserere Аллегри.

Я плачу.

Это все слишком. Ничего страшного не произошло. Я драматизирую. Такое происходит с сотнями, тысячами, миллионами людей. Их бросают, от них уходят, сбегают...

Я где-то читала, что психологи (или психиатры?) советуют вести дневник— запись своих переживаний помогает упорядочить мысли и успокоить нервы или что-то в этом роде.

Я начинаю свой дневник с надеждой.

Мой рыжий друг тычется влажной мордой в ладонь. Я рассеяно глажу его по голове и заглядываю ему в глаза: «Ты-то меня понимаешь… Ты бы так не поступил...»

Письмо Александры.

Собаки — это символ верности. Этот символ необходим даже самым отъявленным злодеям и убийцам. Можно сказать даже, что люди часто больше привязаны к своим домашним животным, чем к своей «человеческой» семье.

Например, я. Я не просто люблю животных. Они мне необходимы, в их обществе я чувствую себя защищенной, нужной, любимой. Уже ребенком я знала, что стану ветеринаром. Теперь мне 25 лет и я ветеринар. Я работаю в лечебнице для домашних животных. Но очень часто нам привозят и приносят найденных кошек и собак, выброшенных, ненужных, больных. Как только я пыталась приблизиться, или взять их на руки, на глаза сразу же наворачивались слезы, они кусались, защищались. Я же хочу им только добра… Сейчас я привыкла. Привыкла к их боли, немой, невысказанной, непонятой.

Все равно иногда я плачу от вида несчастных бимов, оголодавших, искалеченных, с испуганными детскими глазами. В такие моменты мне хочется убить нелюдей, распыляющих на них свою злобу или простое недовольство. Мне жалко их больше, чем детей. Да, дети научатся говорить, станут либо такими же, вымещающими свое что-то на маленьком, слабом и мягкотелом, либо будут всю жизнь бороться со своими страхами и болью. Взгляд у них будет такой же затравленный и жалкий, как у брошенных собак.

Иногда мне кажется, что я перенимаю этот взгляд, присваиваю его себе, становлюсь беззащитной, слабой… В такие моменты я колочу руками подушку. Становится легче, и я сразу вспоминаю, как я в детстве наказывала кукол. Мне становится стыдно. Я их лупила с совершенно недетской жестокостью, руками, линейкой, папиным ремнем, а затем так раскаивалась, что даже плакала. Потом, после наказания, я гладила их неподвижные кукольные лица, целовала в растрепанные искусственные волосы и плакала. Мне казалось, что я нехорошая, жестокая, но каждый раз я раскладывала куклы в ряд и начинала их наказывать. За что? Не знаю. Помню только, что в моменты раскаяния я отчетливо понимала, — даже будучи ребенком, — что такое поведение — опасно, недопустимо. Мерзкое, отталкивающее, но в чем-то сладкое, притягательное, как паутина.

Еще я помню первые мысли о смерти. В детском саду, качаясь на качелях, я наблюдала за другими детьми и думала, что все они когда-нибудь умрут. Станут взрослыми, наполненными проблемами, скандалами, суетой, потом наплодят других детей, а потом умрут. Странная программа. И только я запомню их такими, какие они есть на самом деле. Пока участие судьбы не изменило их навсегда.

Вот такой я философ.

Так меня называла любимая бабушка: «Ты мой философ...» — когда я что — то ей по-детски долго и неразборчиво объясняла. Или потом, когда я уже, будучи взрослой, доверяла ей свои мысли и идеи про «устройство» всего на свете — школы, мальчиков и даже взрослых людей, особенно непонятных и серьезных...

Я так бы и осталась «философом» с маленькой буквы, пассивным созерцателем и просто не разберешь каким человеком, мямлей, кашей, размазней, если бы не встретила Петра.

Я прекратила мои привычные самокопания, даже страдания кошек и собак отошли на второй план.

Я влюбилась.

Анна.

Он все-таки собирается уйти от меня. Я знаю.

Да, после двадцати лет жизни вместе накопилось немало: протекшие чувства, дыры то тут, то там от разочарований во всем на свете и друг в друге, мелкие и крупные клетки обманов, и скука, скука, скука… — все это, — что принято называть коротким и противным словом «быт» или «брак»… Наверное, наша семейная лодка, похожая на решето, не только разбилась, но и полностью затонула. А мы все оставались вместе, на плаву. Странно, зачем? По привычке? Это сейчас я все понимаю.

А вчера я бушевала, злилась, не понимала, даже страдала, наверное.

Я говорила себе, что, несмотря на грязные трусы в ванне на полу, плохой запах изо рта по утрам, долгие молчания за совместным обедом и в ресторане, его стремление маньяка все и всегда делать по своему, ни с кем не советуясь,… я оставалась с ним. Потому что думала, что строить что-то еще с кем-то другим закончится тем же.

Потому что после влюбленности, бесконечного секса и всех прочих прелестей приходит привычка, этот самый быт и каждодневная тягомотина, которая важно именуется совместной жизнью и супружеством. Да, в 45 лет я поняла, как Сократ, что "Я знаю то, что ничего не знаю, но другие и этого не знают».

Когда я так злюсь, немедленно узнаю в себе «базарную бабу», которая живет в каждой женщине, какой бы воспитанной она не была. Это первобытное чувство, — вцепиться в волосы, выцарапать глаза, подавить соперницу криками, — мелькает где-то на «задворках» сознания. И мне становится стыдно.

Я даже не знаю, зачем он мне нужен. У меня интересная жизнь, прекрасная работа, друзья. Но я не хочу остаться одной, как большинство моих подруг. В их случае можно было придумать объяснение. Слишком успешная, слишком толстая, слишком склочная… Я придумать не могу. Я — идеальная жена и могла бы быть идеальной матерью, если бы он не поставил условие — не иметь детей — от них только проблемы. Только не надо говорить, что от идеальных и сбегают. Нет, не сбегают, потому что не дураки.

«Все женщины одинаковы, после трех лет страсти и любви приходит всеубивающая привычка», — так он мне говорил. «Кто не успел «родить» детей в качестве лекарства от скуки, тот пытается это сделать, но уже сложнее, страсть не та, и природу не обманешь. Не хочется ей участвовать в создании ребенка без магии влечения, притяжения тел и головокружения от страсти». Может, сейчас ему захотелось. С ней. Будут сгорать от страсти и рожать детей.

Мы познакомились банально — в кафе. ( Кстати, я все время забываю его спросить, где же он познакомился с этой собачей санитаркой? Надо обязательно полюбопытствовать, все — таки это интересно). Я ела самое вкусное в мире мороженое в металлической креманке с черным, густо натертым шоколадом. Сейчас такого уже не делают. Познакомили нас друзья, я училась на последнем курсе медицинского, собиралась стать педиатром, а он получал образование в Европе, во Франции. Помню, что меня это совершенно не впечатлило, а он, казалось, привык к восхищенным расспросам. Может, это его и «зацепило», и он начал забрасывать меня цветами, подарками и красивыми жестами. Однажды в январе, было холодно, под ногами мешалась желтовато-грязная каша из снега, песка и соли для гололедных дорог, небо молоком растекалось над городом, и тяжелая зимняя сессия была позади...

Я сидела перед телевизором в старом спортивном костюме и с чашкой горячего чая. Вдруг — звонок в дверь, — он, а в руках билеты в Париж. Оказывается, он незаметно «взял» мой паспорт, виза была открыта, и уже завтра — самолет. Он целовал меня в нос и говорил, что я похожа на птичку, маленькую и беззащитную. Я больше никогда не носила спортивный костюм и накладывала макияж каждое утро.

Париж! В самолете он свободно болтал на французском со стюардессами, и говорил мне, перемешивая русские слова с французскими названиями:

— Я все-таки еще учусь, поэтому жить будем не в Ritz и не в George V, а всего лишь в Concorde la Fayette, но я тебе обещаю следующую поездку на высочайшем уровне!

Все эти названия мне ничего не говорили. Он даже обиделся в этот момент. И сказал, что я со своими книгами и учебой совсем «одичаю», и, если бы не он… Я мало обращала на него внимание в эти дни. Эта моя «отрешенность» привлекала его больше и больше, уязвляла самолюбие, не давала покоя.

Париж свел меня с ума. Мы посещали все туристические места, но особым образом, — проходя по тихим мощеным улочкам, свободным от полчищ фотоаппаратов с висящими на них туристами, дыша воздухом, тонким, наполненным чем-то незнакомым, изящным, сладковатым. И я мечтала потеряться, чтобы попробовать «вслушаться» в ритм и дыхание Парижа. И мы терялись — растворялись в этом серокаменном городе, ужинали и обедали в парижских ресторанчиках, бродили по Холму Монмартра, — дорогам Наполеона и Берлиоза. Я трогала знаменитый грубый шелк монмартровских лавок. Мне хотелось перепрыгивать по воздушным парижским крышам, галдеть вместе со всеми в этих тесных бистро с маленькими столиками, толкаясь локтями и обмениваясь улыбками, и по утрам покупать горячие круасаны, а на обед — хрустящие багеты непременно с сыром и с красным вином. Мне хотелось всего.

После Парижа я согласилась выйти замуж за Петра. И потом, (с помощью папы, конечно, надо быть честной до конца!) я нашла работу в частной правительственной клинике, а Петр со своим образованием все «толкался» в менеджерах среднего звена. «Он засиделся на своем посту, как девка на выданье», — говорил мой отец. Роли немного поменялись, но видит Бог, я никогда и ни в чем его не упрекнула. Я поддерживала, успокаивала, помогала. Этого оказалось мало.

Надо сказать, что прошлой зимой его повысили. Наконец-то! Я помню, что радовалась больше его. Думала, что проблема уязвленного самолюбия решена. Нет. Он тоже понял, что ничего не изменилось, и догадался, что ему нужно изменить… мне. Какой каламбур! И все прожитые с ним годы кажутся сплошным каламбуром: я вышла замуж без особой любви, а теперь страдаю от того, что ее потеряла...

Теперь, когда я осталась одна, я непременно поеду в Париж. Но до этого нужно обязательно пройтись по магазинам. Вначале я немного стыдилась своей любви к моде и, как говорит моя мама, «тряпкам». Но даже Пушкин думал о красе ногтей, и был дельным человеком, между прочим. Сейчас самое время подумать о новой сумке, ботинках, пальто. Пальто можно взять старое… Или нет, куплю новое. ...

Времени на магазины нет. Настоящее спасение — интернет сайты. Алька давно советовала мне net-a— porter.com, как-то она купила платье Richard Nicoll, ей не очень подошло, а мне так понравилось… К нему «селиновское» пальто… И яркие ботинки...

Нет, лучше романтичное Lanvin! Или что-нибудь поспокойнее, Jil Sander, например...

Или пройдусь по магазинам прямо в Париже! Я заслужила!

Я совсем не шопоголик, и такие подарки делаю себе достаточно редко, но с годами накопилось немало интересной «классики» и не только. Быть на пике моды меня совсем не интересует, и финансы не позволяют, конечно. Но собственное отражение в зеркале в красивом платье… — это компенсирует и затраты, и диеты!

Я буду самой красивой! Во Франции мой возраст это — не возраст! Остановлюсь в Ритце, и все мужчины будут смотреть мне вслед...

Вдруг расплакалась… Эйфория прошла, и так стало… пусто. Все это бесполезно, платья, Париж… А Ритц, — вообще смешно.

P.S. Сегодня получила странное письмо. Что-то про собак. Просмотрела мельком.

\

Письмо Александры.

...

Я смотрю, как уходит Петр. Он уже улыбнулся, подмигнул и сейчас примет заговорщицкий вид и захлопнет дверь. Каждый раз одна и та же «сцена прощания». Особенно раздражает этот его вид конспиратора. Он, наконец-то, решился уйти от своей жены. Я его не просила и не заставляла, поэтому он и решился, наверное. Я про нее ничего не знаю, а Петр отказывается говорить.

Я хочу быть счастлива!!! Но все эти народные «на чужом несчастье...»...

***

«От тебя всегда кто-то может уйти. Вопрос — не почему, а для чего», — говорила моя бабушка. Надо искать положительные стороны в том, что тебя бросили...? Логично думать, что приходят к тебе тоже зачем-то…

Вчера Петр пришел, чтобы провести ночь и утро в постели. Было хорошо. Я все еще не уверена в себе, в правильности его решения и моего тоже… А ему, кажется, все равно. Он, то ли уверен в том, что он делает (25 лет семейной жизни, все-таки!), то ли ему действительно все равно. «Дороги назад нет», — так он мне сказал. Я пытаюсь не задумываться, иначе, — я чувствую, — что не смогу, откажусь, попрошу его вернуться к жене. С другой стороны, если я подожду, может, все образуется. И мы будем счастливы.

Не могу избавиться от чувства, что все в нашей жизни заранее предопределено. Даже, если нам кажется невозможным, что кто-то может контролировать почти 7 млрд. человеческих жизней и судеб. Иначе, как же мы могли познакомиться?

Моя машина не заводилась рядом с булочной, в которую я никогда не заходила, а он зашел туда, потому что обедал с деловым партнером по его просьбе в новом японском ресторане, и, как оказалось, Петр ненавидит восточную кухню. Он почти ничего не съел и зашел купить пирожное или еще что-нибудь съедобное. Как и я. Именно в этот момент я вышла из машины со своим бутербродом, подняла капот и долго туда смотрела, надеясь, что пойдет дым или еще что-нибудь случиться, чтобы я поняла, в чем проблема. Я стояла в коротких ботинках в талой снежной воде и даже не замечала этого. Петр оставил свой горячий бутерброд на капоте, и мы вместе смотрели на «внутренности» моей машины. Что-то щелкнуло, машина завелась, Петр с довольным видом захлопнул капот, и его обед упал в холодную лужу прямо под ногами. Он почему-то всплыл на поверхность, и нас это жутко рассмешило. Потом мы пили горячий шоколад в кафе, он пригласил меня в ресторан вечером. Потом уже я пригласила его к себе. Я не буду говорить, что никогда раньше этого не делала. Это банально, все девушки так говорят. Поэтому, даже, если я и в самом деле, никогда так не поступала, ничего я ему не сказала. Но он понял. Это самый проницательный мужчина, которого я когда-либо встречала. А встречала я двух. Но ему необязательно об этом знать.

Еще он честный. Сказал, что женат.

Мы встречались так три месяца. Каждый раз перед встречей моя кожа покрывалась «мурашками», дыхание сбивалось и становилось жарко. Это любовь? Я часто задавала себе этот вопрос. Я всегда мечтала о принце, как большинство девушек в 20 лет. Но, наверно, подсознательно боялась идти на контакт, была не готова. На все ухаживания молодых людей моего возраста я отвечала резким отказом, едкими замечаниями, игнорировала все «поползновения». Мне казалось, что все эти мальчики слишком молодые, слишком пустые, слишком…

С Петром — по-другому. Во — первых, он старше. 46 лет против моих 25. Времени подумать не было. Какая-то карусель. И интересно, что он во мне нашел, что будет дальше...? Хочется остановиться, отдышаться, но не получается, невозможно. Мне нравится его уважать. Он умный. Настоящий мужчина.

Я помню, бабушка мне всегда говорила, что я — взбалмошная, ленивая и безвольная. Это, чтобы меня мотивировать. Но, наверно, я настолько обленилась, что ничем меня с места не сдвинешь. Да, мне хочется кого-то спасать, куда-то лететь, жить активной и наполненной жизнью. Так сейчас модно. Но я покупаю себе ELLE, Vogue, Cosmo, весь набор женских журналов. Поглощаю их дома, перед телевизором, с шоколадом — и мне кажется, что я счастлива. Мне настолько уютно, что не нужно никаких мужчин, достижений и активной жизни. Позже, потом, — время еще есть.

Я и читаю много. Мечтаю написать свою книгу, даже несколько раз начинала. У меня получается начало. Даже несколько интересных начал. Но сюжет не развивается, стопориться. Ну, и ладно.

Что делать теперь с этой новой жизнью, я не знаю. Всегда хотелось встретить любовь, выйти замуж, работать, воспитывать детей. Чтобы все, как у всех, но немного получше.

Теперь я думаю, что за этим принцем надо следить, готовить ему, гладить его рубашки, пытаться меняться каждый день, чтобы не надоесть. А мне хочется, чтобы меня любили, потому что это Я. Чтобы он разглядел что-то такое у меня в душе, чего ни у кого нет. Чтобы все было, как у всех, но отличалось. Потому что, я — это я.

Я, конечно, понимаю, что все это смешно. Или нет. Не знаю…

Буду готовить обед. Петр придет. Мне уже надоела вся эта готовка, кутерьма вокруг него. Я читала, что в Швеции, кажется, женщины не бреют подмышки, и уж тем более, ноги, а домашними делами занимаются мужчины. Причем, эти женщины с русскими не сравнятся, — страшные, неухоженные, колючие. А у нас в России мужчины ничего не делают, ни к чему не стремятся, зато выбор у них из красавиц и умниц и домашних хозяек в «одном флаконе». Они все время что-то требуют, то готовить получше, то похудеть потоньше. Надоело… А, если не согласишься, то вообще никакого мужичонки не достанется. А одной быть и...

Не успела дописать...

Приходил Петр. Никакого горячего обеда — забыла приготовить, задумалась, «записалась». Он предупредил, что долго так не выдержит, съел бутерброд и ушел. Вечером попрошусь в ресторан.

Это у меня период такой. Я раньше с мужчиной никогда не жила. А тут Петр— с уже привычными привычками, супчик ему на натуральном бульончике, салатик не с майонезом, а соусом из оливкового масла и лимона, пожалуйста! И «притирка» характеров…

Но я все равно думаю, что женщинам нужно не себя менять в феминисток, а мужчин приучать к другому. К хорошему они приучаются быстро, но, к сожалению, с такой же легкостью сбегают туда, где, на их взгляд, получше…

Женщинам надо перестать чувствовать себя виноватыми. За то, что хотят работать или не хотят, требуют независимости, но и сильного плеча рядом, за то, что хотят жить для себя, но и воспитывать детей. За недосоленный суп, непроверенный урок, холодные ноги под одеялом, целлюлит, мягкий животик, первые морщинки, успешность и неуспешность, за все...

Выговорилась. Права бабушка, я — «пустотелый философ»… Пойду на работу. Собаки и кошки от меня ничего не требуют. Они просто благодарны. От этого я люблю их еще больше.

Анна. Париж.

Торопясь в аэропорт, вынула почту из ящика.

Получила второе письмо. Это что, насмешка? Надо позвонить Альке.

Уже самолете я перечитала первое письмо про собак.

Кошмар! Мне отправляет какие-то письма любовница мужа. Письма настолько глупые, пустые и недозрелые, что местами я даже забывала злиться и ужасаться. Просто смеялась. Наверное, у нее тонкая душевная организация и ей стыдно. Даже не письма, а какие-то страницы из дневника. Зачем мне это «обнажение души», мне достаточно представить их голыми в постели. Напишу Альке по приезду, надеюсь у них в отеле действительно работает Wi-Fi, потому что в прошлый раз, когда мы летали с Петром в Италию...

Я еду в Париж. Одна. Никакого Петра и хватит о нем писать!

***

Ну, вот, я в Париже. Обожаю этот город, это летящее слово «Париж»! Париж! Мы с Петром все собирались съездить, то на пятилетие свадьбы, то десять лет совместной жизни отпраздновать, но все как-то не получалось. Прежнего очарования нет. Остановилась я в небольшом отеле в центре (долой «Ритц»), взяла 5 пар джинсов, ни одного платья, несколько удобных ботинок и кожаную куртку. Теперь я хочу просто бродить по улицам, смотреть в высокие окна над ажурными балконами и ни о чем не думать. Вчера вечером плакала у телевизора. Ненавижу плакать, даже одной. У меня потом болит голова, распухают глаза и несколько дней меня не покидает чувство пустоты и никчемности. Завтра решила подняться пешком на Эйфелеву башню. Может, тогда пройдет это неуютное ощущение от того, что что-то не доделано, упущено из виду. Меня как будто насильно усаживают на стул, я пытаюсь подняться, но не получается, — ноги ватные, руки не слушаются, и на плечи давят очень сильно.

Петр, наверно, посмеялся бы… Поехала в Париж. Одна. Кто же в Париж ездит в одиночестве?

Вечером ходила в ресторан отеля. Даже не помню, по-моему, в джинсах и белой рубашке. Петр бы сказал, что никто не ходит в ресторан в джинсах… Почему я все время о нем думаю. Никчемность он, а я о нем думаю.

Погода на третий день была хорошей. Тепло + 18, солнечно. Я бродила по улицам часа два, прошла по заполненному туристами подземному переходу и вдруг вышла к Триумфальной арке. Рассеяно начала читать имена французских героев и вдруг подумала, что это символично. Я — на площади Звезды, на «перепутье», кажется, 12 улиц. В русских сказках три пути, а здесь целых двенадцать! Мне стало легко и весело. Я улыбнулась и закинула голову высоко вверх, чтобы посмотреть на голубое и свежее весеннее небо. С головы слетели солнечные очки, скользнули по куртке и упали на землю в метре от меня, прямо у ног седеющего господина с тростью и в шляпе. Я опять улыбнулась. Только в Европе можно встретить одетых так мужчин, и при этом нет впечатления, что они собрались на карнавал или для развлечения путешествуют иногда в машине времени в XIX век, например. А этот выглядел совершенно естественно, будто в этой шляпе и родился… Присмотревшись, я заметила, что он лет на десять младше, чем мне показалось вначале. Он уже протягивал мне очки, вежливо улыбаясь и представляясь по-французски:

— Pierre Durant.

И старомодно склонил голову.

Я обрадовалась возможности поболтать по-французски. После первой моей поездки в Париж, я с радостью выучила этот певучий язык, в ожидании следующего раза, и регулярно смотрела французские фильмы без перевода. Практики, конечно, маловато, но я решилась попробовать.

— Bonjour! Et… merci![1]

Я снова широко улыбнулась. Я знаю, что в Европе русские славятся своей неулыбчивостью и хмуростью, хотя, лично я думаю, что дело в привычке. И через несколько дней, немного освоившись, даже ненаблюдательные туристы начинают послушно растягивать губы, произнося слова приветствия и благодарности.

И вот мы уже говорили про погоду, про оживленное движение…… Незаметно перешли на «ты», остановились выпить кофе. Я узнала, что месье Durant занимается недвижимостью, что он живет один, любит путешествовать и «гурманствует». Я незаметно рассказала про близящийся развод, что-то про работу, про первую поездку в Париж. На теме «устрицы» он предложил поужинать в его любимом месте, — «лучший рыбный ресторан Парижа».

Мне было уютно и легко. Я столько улыбалась, что с непривычки заболели щеки.

В ресторане было немноголюдно. Мягкий желтый свет абажуров на серебряных подсвечниках, белые свечи и белоснежные скатерти, приглушенная музыка. Я узнала скрипачку Ванессу Мэй. Так, разговор перешел на музыку.

Мой французский с каждой минутой становился все свободней. Я и чувствовала себя открытой, легкой, почти счастливой. Просто радость от приятной встречи. От певучего французского. От теплой погоды.

Принесли «дежурный» французский хлеб, крупно порезанный и еще теплый. Пьер тут же намазал хрустящий кусочек маслом. Эта европейская привычка всегда казалась мне странной. До заказа меню, все наедаются хлебом, и, что самое удивительное, — остается место даже для десерта! Но этот хлеб того стоил. Я поддалась искушению и съела все, что оставалось. Вкуснейшее Шабли холодило нёбо, наполняло меня эйфорией, незнакомой мне энергией и легкостью. Мне было очень приятно болтать обо всем и ни о чем, не задумываясь о производимом впечатлении и не задерживаясь на обсуждаемом сюжете. Ощущение нереальности, чьих-то чужих эмоций и чувств настолько меня захватило, что я почти прослушала изящную маленькую «лекцию» про плоские устрицы «Маренн», знаменитые «Жилардо», их холодно-горячее приготовление и про почти исчезнувшую устрицу с говорящим названием «Лошадиное Копыто».

Вышли мы из ресторана ровно в полночь. Пьер спросил меня про моих любимых писателей, и я ответила — Бунин и Булгаков. Ему, как впрочем, многим иностранцам нравился Достоевский. И Толстой тоже. Он не удивился и не попался в ловушку, когда я спросила, который из Толстых ему больше нравится. Сказал:

— Lion. Лев.

Дорога до отеля должна была занять минут 15. Полчаса спустя я призналась, что понятия не имею, в каком направлении нужно двигаться. Решили спросить у прохожих. Первым оказался пожилой еврей, в длинном черном плаще и черной круглой шляпе, насквозь пропахший табачным дымом. Он улыбался и потряхивал пейсами, «припорошенными» пеплом из «вросшей» в угол рта сигары. Он сообщил, что всегда прогуливается в это время перед сном и предложил проводить нас до отеля. По дороге он объяснял тему своего докторского исследования, громко кашлял, сморкался в большой серый платок и подхватывал Пьера под руку. Я практически ничего не поняла из его объяснений, и по лицу Пьера догадалась, что и ему было нелегко разобраться в блуждающей философии нашего попутчика. Впрочем, нам была уделена роль слушателей. Монолог продолжился у отеля, — что-то про Палестину, Израиль, еврейское образование… Я умиленно глядела на нашего «лектора», с одной стороны, он был мне ужасно симпатичен и интересен, ему явно не хватало «аудитории» и внимания… С другой стороны, почти бессонная вчерашняя ночь заставляла меня зевать в рукав, смущенно кивать и улыбаться. Я улучила момент, поблагодарила нашего гида и собралась войти в холл. Но в это время Пьер по — хозяйски обнял меня за плечи, пожал руку нашему невольному провожатому и увлек за собой в гостиницу. На мой удивленный взгляд он ответил, что хотел вызвать такси, пригласить меня, si je veux bien, [2] на прогулку завтра и сказать, что он провел потрясающий вечер в моей компании. Я улыбнулась и сказала, что ему, разумеется, не очень хотелось остаться наедине с нашим «гидом» и чувствовать себя полным profane в вопросах истории, философии и культурных традиций. Мы договорились встретиться завтра в холле отеля в 11 утра.

— Bonne nuit!

— Dormez bien! Et faites de beaux rêves![3]

И я с чувством совершенной нереальности происходящего (опять!) уже открывала дверь моего номера. Перед сном я в белом пушистом пеньюаре покружилась по комнате. Я видела это в каком-то фильме, и мне захотелось повторить. Приятно.

Отправила письмо Альке.

Новое в моей жизни. Ей понравится. Завтра же получу ответ, я ее знаю, ответит сразу же.

Письмо Альберты.

Я решила начать жизнь заново. Фраза, конечно, избитая, но другой на ум не приходит.

Я веду дневник в интернете (только для себя, не пугайся, никаких блогов!). Буду присылать тебе отрывки, чтобы одно и то же не писать. Все равно ближе души у меня нет. Ты ведь даже не подруга. А душа. Очень близкая душа.

Я решила начать жить заново. Сегодня. Я уже пробовала и каждый раз переносила начало новой жизни на завтра. Засыпать было легче, но ничего не менялось. Вот поэтому я решила начать сегодня в полночь. Все равно мне не спиться.

Мне 35 лет. И я решила, что с меня хватит. Всех этих бредней про романтическую любовь, страсть, дрожь, страдания и любовь с первого взгляда. Все это, конечно, существует. Недолго. Но для брака не годится. Мой опыт показал, что случайные знакомства и отношения, которые продолжаются, даже, если ясно, что они никуда не ведут, — это потеря времени, нервов и лотерея, в которую редко кто выигрывает. Важно— общие интересы, уважение, стабильность. Я решила доказать на своем примере, что это работает и что «долгосрочная» семья стоит на этом, а не на сексе, животном притяжении, и прочей белиберде, которая быстро «выдыхается» и к которой нас приучают с пеленок.

Я помню, что когда-то вела задушевные разговоры с подружками, — мы делились представлениями о мужском идеале. И, кроме, «чтобы был красивый и… умный, ничего не придумывалось. Поэтому и попадались такие, то ли красивые, то ли умные.

И редкого миллионера я не ищу. Мне просто хочется мужчину, с которым легко, уютно и счастливо. С которым хочется просыпаться и засыпать, обниматься, иметь детей, просто быть рядом, стареть вместе и никогда не скучать.

***

Поэтому сначала я решила создать образ. Какой он, мой идеальный мужчина? Рост, вес, привычки, жизненные ценности, интересы. Пусть покажется, что многого хочу, пусть недостижимый идеал. Главное — сформировать этот образ.

Итак, — ОН, —

• возраст — до 45 лет;
• стройный брюнет, (впрочем, это не так уж важно, — он вполне может быть и блондином с аккуратным животиком...) ;
• спокойного характера и крепких нервов (потому что я нервная, мне нужен «успокаивающий компонент»).
• без детей от прошлых браков (потому что, я по опыту подруг знаю, сколько проблем это создает);
• любит путешествовать;
• легко и рано встает с утра (терпеть не могу сонь);
• разделяет или дополняет мои взгляды на политику, экономику, жизнь в целом;
• идет на компромиссы;
• любит хорошую кухню, не считая пределом мечтаний салат оливье и остальные «мимозы», которые теперь делают в форме ежиков, пеньков, грибков… и прочих, все равно советских и надоевших разностей;
• любит ходить в ресторан и не «консерватор» в еде, пробует новые блюда, не спрашивает, глядя в тарелку «это что за пена?» или «да тут «на один зуб!»» и разбирается в винах;
• занимается спортом, но без ненужного фанатизма;
• не любит футбольные матчи, пиво, и своих друзей (последние созданы для дружбы);
• умеет зарабатывать деньги, но не впадает от этого в « потребительский экстаз», жадность и нарциссизм;
• имеет дело, которым увлечен, — работа или хобби (папа всегда говорил: «Мужик без дела пропадет!»);
• снисходительно относится к моей любви к моде, при этом ему не обязательно ходить со мной за покупками;
• не считает некоторые хозяйственные работы «не мужским» делом (например, вынуть тарелки из посудомоечной машины);
• чистоплотен;
• любит меняться, развиваться и читает книги (хоть иногда!);
• уважает, ценит и любит меня, не просто так, а потому что я заслуживаю этого, и он это знает;
• умеет делать и получать милые сюрпризы время от времени, может легко создать праздничную обстановку;
• любит жизнь;
• заинтересован в наших отношениях, готов прилагать усилия для их развития, не считая при этом, что все должно получаться само собой;
• уважает моих родителей, к своим относится с любовью, но не позволяет ни тем, ни другим чрезмерно влиять на нашу семейную жизнь;
• делает предложение руки и сердца довольно быстро, потому что вообще в жизни быстро и эффективно принимает все решения.

Конечно, мой список можно продолжать до бесконечности. Он, наверное, будет меняться и дополняться в процессе. И — я согласна на компромиссы, например, про футбольные матчи, ладно, пусть смотрит.

Не ожидала, что у меня все сразу получится. Так и вышло — первый блин — комом.

Пока ты «ругалась» с мужем, мы мало виделись, я сменила работу. Теперь я — финансовый аналитик в крупной столичной компании. Шеф наш, человек во всех отношениях прекрасный, имел только один «пунктик» или, даже, страсть — работу по дереву. Подчиненные были в курсе, и старались, как могли, и разговор поддержать, и про новинки деревообработки вскользь поинтересоваться...

Поэтому никого, по крайней мере, в нашей компании, не удивляло, что паркет был почти повсеместно. Два раза в год его полировали, натирали и «лечили» от царапин и трещин, в которых были виноваты, как обычно, женщины, точнее их высокие каблуки.

Шеф неизвестно где, используя свои связи краснодеревщика-любителя, находил и приглашал на работу частных реставраторов, каждый раз «великолепных мастеров и исключительных профессионалов».

В этот раз «великолепный мастер» проработал в нашем здании почти неделю, прежде чем я его заметила. Довольно высокий, светлые немного вьющиеся волосы, серые глаза. Я увлеченно била по клавишам компьютера в своем офисе, когда он, предварительно постучав в дверь, сообщил, что пришла моя «очередь».

Я пригласила его войти.

— Каков же «диагноз» моего паркета? Сильно ли он пострадал? — привычно протянула я, стараясь сделать при этом умиленное и заинтересованное лицо.

Парень усмехнулся, подошел к столу и опустился на корточки.

— Вот, здесь, под столом, обычно больше всего повреждений. У женщин странная привычка «впиваться» каблуком в пол при этом раскачивать ногой.

Он поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза. Неожиданно для себя я наклонилась и к нему и спросила:

— Ну, и где же эти повреждения? У меня нет такой привычки.

И в этот момент произошло нечто неожиданное. Мне захотелось вдохнуть его запах, приклонить голову на его плечо, потрогать за волосы. Стараясь себя не выдавать, я наклонилась еще ближе, изнемогая от тянущего и мучительного чувства в низу живота. Видимо, с ним происходило нечто похожее, потому как глаза его потемнели, и голова потянулась к моей… Так бы мы друг другу и тянулись, и неизвестно к чему бы это привело, если бы в дверь не постучали. Я быстро выдернула из-под стола голову, и устало потерла лоб, чтобы скрыть свой «разомлевший» вид. Шеф. Интересуется, как идут работы у Сергея. Значит, его зовут Сергей...

— Да, вот, ваши подчиненные очень интересуются процессом, — сказал «замечательный профессионал», впрочем, стараясь на меня не глядеть.

Шефу очень понравилось. Он бросил на меня внимательный взгляд и вышел. Такие взгляды он на меня бросает довольно часто, но… женат. Хотя, если выясню, что близок к моему идеалу… Ой, прости— прости.

От мыслей о шефе отвлек Сергей. Видимо, решения быстро принимать он умел, потому что уже интересовался моим телефоном, спрашивал, не хочу ли я сегодня с ним поужинать и люблю ли китайскую кухню.

Китайскую я не любила, но такая инициатива и готовность «брать быка за рога» мне очень понравилась. Кто знает, может, мне повезет с первого раза.

Договорились на семь вечера. Французская кухня.

Встретиться решили в ресторане. Мне так было удобнее, не вижу ничего плохого, в том, чтобы придти пораньше. Все эти бредни про десятиминутное опоздание… Зато увижу, КАК он будет ко мне идти. Будет торопиться и смотреть только на меня, или сначала окинет взглядом публику в зале; опоздает или придет пораньше...

Пришел вовремя, на публику не смотрел, пожирал меня жадным взглядом и к месту шутил. В меню разбирается, — в ноябре в Европе уже открыт сезон охоты, — попросил дикого фазана. Я «подыграла» и решила — оленя. Заказал вино — Bordeaux Medoc 1988, что ж, можно сказать неплохо. Без изяществ, но начало интересное. Весь вечер я мысленно ставила ему плюсы в «список мужских достоинств». Я выяснила, что футбол он не любит, женат не был, детей нет. Интересуется модой и даже знает, кто такая Sonia Rykiel. И, кстати, соней не является, бегает по утрам и ездил в Африку, Бразилию и в Австралию. Понятно, что дело свое любит, «про деревья» рассказывал интересно, блестя глазами и в меру жестикулируя. Идеальный вечер.

Но он закончился, стоило мне оказаться рядом с ним в непосредственной близости, рассудок отказывался мне подчиняться, ныло в животе, становилось как-то мягко и легко в голове, и глаза подергивались поволокой и прикрывались ресницами. В этот момент я благодарила его за вечер, и он усаживал меня в такси.

В голове немного прояснилось, когда я расплачивалась с таксистом.

Оказавшись в постели (одна!), я поставила ему плюс за ненастойчивость и за то, что не дал таксисту денег на дорогу (это было бы неуместно!). Он прекрасно знает, что увидит меня завтра. И что, я буду прихорашиваться перед встречей. Я это и сделаю, он вполне заслужил.

Назавтра мой краснодеревщик на работу не вышел. Я приняла это как вызов. Ему хочется поиграть. Что ж, поиграем.

Через два дня он входил в мой офис. Улыбается. Я — тоже.

— Спасибо за приятный вечер.

— Не за что.

Я умею держать паузу. Он тоже. Улыбаемся.

Наконец, он решился:

— Вы любите театр?

— Да.

И молчу.

Он «сдался», рассказал что-то про пьесу, которую ставит хороший его знакомый. Решили, что в этот раз он за мной заедет.

***

У Сергея японская машина. Водит он умело, уверенно и, что самое главное — очень спокойно. Не ругается за рулем, не лихачит, не дергается.

— +++ !!!

Пьеса была неплохой, что-то про поиск смысла жизни. Я все никак не могла сосредоточиться, ерзала в кресле, поправляла волосы.

В антракте мы пили красное вино за высокой буфетной стойкой. А после, — он привлек меня к себе и поцеловал. Целовал долго, умело и невыносимо приятно. На виду у всех, но казалось, что никто не обращал внимания. Наверно, у меня глупо закатывались глаза, потому что, он вдруг мне улыбнулся как-то по-новому, по-мальчишески. У меня не было сил разозлиться на себя. Вторую часть пьесы я то и дело склоняла голову ему на плечо, — ничего с собой не могла поделать, — и тихо млела, как кошка, прижимаясь, выгибаясь и борясь с желанием издать какой-нибудь «мурлыкающий» звук удовольствия.

Он не спросил ни о чем, просто вышел вместе со мной из машины, вошел в лифт и молча там стоял, пока я пыталась придти в себя и не потерять контроль ситуации. От первой ночи много что зависит. Но он спокойно прошел сразу на кухню, а я металась туда-сюда с предложениями кофе, чая, и, стараясь выглядеть при этом уверенной и естественной. Получалось не очень хорошо, я опять разозлилась на себя и пошла в ванную. Холодная вода немного помогла, и я посмотрела на себя в зеркало. Горящие щеки, растрепанные волосы...

Он меня обнял, погладил по голове и поцеловал.

Утром я лежала с закрытыми глазами и думала. Взрыв, фейерверк, томление… Может, мне повезло и рядом спит идеальный мужчина? Или я опять поддаюсь искушению голливудских фильмов? Я открыла глаза. Никакого мужчины рядом не оказалось.

Он позвонил в дверь минуту спустя, ровно столько, сколько мне потребовалось, чтобы растеряться и подумать, что ему не понравилось, и он сбежал… А потом устыдиться, и разозлиться. Он принес апельсиновый сок. И почему-то — пряники. Наверно, нашел в булочной неподалеку.

Все было хорошо. Даже через две недели и через три. И через месяц. Время шло, и ничего не менялось. То есть, конечно, нам было замечательно вдвоем. Ситуация напоминала мне яблочный пирог в духовке, — хорошо пропечённый, ароматный, с хрустящей золотистой ванильной корочкой, но пришло время его вынимать, иначе от жара он сначала треснет, засохнет, как сухарь, а потом и вовсе обуглится.

Я не выдержала первая и спросила Сергея, не хочет ли он попробовать жить вместе. И получила ответ:

— Зачем, если нам и так хорошо? Надо ценить моменты счастья. Оно никогда не длится вечно.

И еще:

— Не хочу представлять тебя замужней дамой, беременной или с парочкой детей. Мы собираемся на работу. Пьем утром кофе. Рутина. Я знаю, что мне станет душно, однообразно, скучно. Предвкушение счастья — вот, что помогает отношениям развиваться, а не само это счастье. Оно быстро кончается, и хочется нового.

Признаться, мне стало не по себе. Обычно он выражался в шутливо-игривой манере. Сейчас, видимо, ему показалось, что честнее будет объяснить все без «выкрутасов».

Я тогда ответила ему:

— Дело не в счастье. Дело в душевной лени и в представлении, что семейная жизнь — это нечто конечное, достигнутое. Тогда как, это — только начало. Человек должен любить жизнь, интересоваться новым, постоянно меняться. Тогда никакая рутина невозможна. И ему хорошо и спокойно. Его понимают, поддерживают и развиваются рядом, параллельно, вместе с ним. Это — мое счастье!

Это была самая долгая дискуссия в наших отношениях. Мы решили остаться друзьями. А я не хотела терять времени. Его взгляды могут поменяться, но влиять на это мне не хотелось. Так я рассталась с Человеком-Моментом.

***

Какое-то время мне было грустно. Совсем недолго, ведь у меня была цель — найти Своего Мужчину. Этот был не мой, поэтому, стоит ли расстраиваться...?

Вот — отличная возможность познакомиться с нужным мне мужчиной — майские барбекю. Шеф всегда «по-американски» устраивал пикники для сотрудников в своем загородном доме. Его жены в этот раз не было, — румяная девица с большими щеками и белоснежной кожей, видимо, помощница по хозяйству, — красиво расставляла тарелки на льняной скатерти, и то тут, то там — маленькие корзиночки с весенними желтыми крокусами и фиолетовыми ирисами. При этом она все время улыбалась. Но не произносила ни слова. Только кивала, если к ней обращались с просьбой. После обеда шеф позвал меня в свой кабинет.

— Я знаю, что Вы интересуетесь резьбой по дереву, — заявил он.

— Да, Петр Владимирович, — сказала я, попутно пытаясь вспомнить хоть какое-нибудь слово из профессионального «жаргона».

В кабинете у шефа было прохладно. Над столом висел интересный портрет. Небольшое, темное полотно, а в центре лицо пожилого человека в профиль, освещенное мягким светом, будто от свечи. Из — под бровей блестели черные глаза в ярких белках. Человек смотрел в левую сторону, жестко и прямо, будто раздумывал над принятым уже решением. Горбатый нос и черная борода, а голова выбрита на манер Тараса Бульбы. От картины шел какой-то особый свет, она приковывала взгляд, хотелось высмотреть что-то, там, в темноте, вокруг этой головы, что художник хотел спрятать от невнимательного глаза. Колдовская картина.

Шеф, видимо, привык, что каждый входящий в его кабинет глаз не может оторвать от этого чуда, но сейчас его интересовало другое. Он указал пальцем на стену справа, рядом с антикварным шкафом. На стене висел распятый Иисус, вырезанный из цельного дерева, с множеством деталей, с терновым венком, следами от гвоздей и с глубокой трещиной, проходящей прямо по центру от горла и спускающейся до правой ступни. Вид у него был не страдающий, а спящий, лоб расслаблен, а уголки рта опущены вниз, как у взрослых людей, которые, кажется, решают свои проблемы и во сне. Шеф интересовался моим мнением о своем новом приобретении.

— Э-эээ, — мне хотелось спросить про трещину.

— Трещина от старости, 17 век, — ответил он.

Он заметил, что впечатление на меня произвел и тогда спросил, хорошо ли мне работается, отдыхается, и чем я занимаюсь в свободное время.

Мы поговорили еще немного про лыжный спорт, кулинарные пристрастия.

Пора было возвращаться к остальным приглашенным.

Придерживая дверь и глядя мне в глаза, он задал последний вопрос:

— Не согласитесь ли Вы со мной поужинать на неделе?

Я согласилась.

***

Вчера ходили в ресторан. Испанский. Это шеф предложил. Я не могу отделаться от мысли, что он — мой шеф, поэтому он выбрал ресторан, и поэтому в начале вечера я упрямо называла его Петром Владимировичем.

Впрочем, после двух бокалов терпкого, вяжущего язык, испанского вина, он стал для меня Петром.

Паэлья была не очень вкусной, вино кисловатым, но я все — таки «за» ресторан в качестве места первой встречи. Как я уже писала, о человеке многое говорит манера есть, пить, выбор блюд, и разговор за едой более интересен, потому что собеседник, как правило, следит больше за своей тарелкой, чем за своими и чужими эмоциями и темой разговора.

Шеф, то есть, Петр контролировал все. Мне это даже нравилось. Мне нравились его цепкие черные глаза, которыми он, каждый раз неожиданно, «выстреливал» в меня, пытаясь то ли, произвести впечатление, то ли что-то высмотреть в глубине моих и просчитать дальнейший ход. В том, что он все заранее спланировал, я была уверена. Только не знала, что именно он задумал.

Я, в свою очередь, глазами не стреляла, не кокетничала, и не старалась произвести впечатления. Умных мужчин это жутко отталкивает, я знаю. Ждала развязки.

Она наступила после десерта.

— Альберта, — сказал шеф. Что ты ждешь от жизни?

И уставился на меня своими глазами— углями, подливая мне еще вина.

Я подумала.

— Жду комфорта. Душевного и материального. Равновесия. Спокойствия. Роста.

— А Вы? То есть, а ты?

— Я? Неважно. У меня вчера жена попросила развод. Сказала, что больше так не может. Будет искать свой путь. И тра-ла-ла и тра-ла-ла.

Мне это его тра— ла — ла не понравилось. Ну, разводится он, причем здесь я. Неужели непонятно, что женщины иногда соглашаются на свидание от любопытства и от скуки?

— И почему Вы мне это рассказываете?

— Хочешь быть следующей?

— Следующей? — переспросила я.

Мне стало жарко. Может, у него стиль такой. Дезориентация жертвы.

— Женой, — добавил шеф и опять на меня уставился.

— Да, ладно, я просто хотел проверить, как у тебя с чувством юмора. Не бойся, никакими сексуальными преследованиями я заниматься не буду. Просто мне захотелось поужинать в приятной женской компании. Жена ушла, — повторил он и быстро посмотрел мне в глаза.

На секунду в них мелькнула серьезность, а потом растерянность. Но затем, шеф уже шутил что-то про женское счастье. В глазах опять появился знакомый мне коктейль самоуверенности, равнодушия ко всему и скуки.

В машине он положил руку мне на колено. Я ее не убрала. То есть убрала, но не сразу. Подождала, чтобы оценить ощущения. Приятно. Мужская рука на колене, теплая, уже вроде бы хозяйская, высокомерная рука. Серьезно улыбнувшись, попросила подчиненных руками не трогать. Петр Петром, а Вы все-таки мой шеф.

Просто мне захотелось на секунду представить, что я вернусь домой не одна, даже, если, конечно, так и произойдет.

Анна. Париж

Я иду одна по улице. Вечер. Идет дождь или только что прошел. Свежо и пахнет морем. Оно далеко, но хочется верить, что соленый, влажный и свежий воздух — именно с моря. Вокруг меня дома в несколько этажей. Желтым светом горят окна. Я с жадностью вглядываюсь, пытаясь рассмотреть хоть какую-нибудь деталь чужой жизни. Не могу ничего разглядеть, и вдруг, вижу женщину, торопливо закрывающую окна. Потом просыпаюсь.

Этот сон снится мне уже третий раз.

Алькины письма меня веселят. Она звонила и спрашивала, не обижаюсь ли я на нее, на то, что она с шефом ходила ужинать. «Он же тоже женат, но я с ним ничего, нет-нет, я ведь знаю, что у тебя...». Альку лучше читать, чем слушать.

Александра.

Я знаю, что многие хотели бы оказаться на моем месте. Знаю, что мне повезло. Но ничего не могу с собой поделать. Петр занимается поиском квартиры или дома для нас. Но не так уж активно. В новой жизни и в новом доме он обещает мне машину, бассейн и домработницу. А пока, видимо, проверяет на «прочность», так как я должна гладить его рубашки, готовить, убирать, иметь счастливый вид и всячески угождать. На японке, женился бы, что ли… Или это китайки такие покладистые? Не помню точно… Может, я недостаточно его люблю? Напала какая-то апатия, ничего не хочется, все надоело, и, если он уйдет, ну и пусть...

Я считаю, что вторую половинку можно найти методом проб и ошибок. Не обязательно со всеми завязывать длительные отношения. Вот, как с Петром, я уже чувствую, что все заканчивается. И, чтобы поток не прерывался, необходима уверенность в себе и жизненная энергия. Это притягивает мужчин, как мух на мед. Любая уверенная в себе дурнушка с горящими глазами и сосредоточенная на собственных планах и интересах, может очаровать всякого дон-жуана. И продолжать очаровывать, сколько потребуется. Но чуть только глаза погаснут, захочется забиться под плед, в норку, как мне сейчас, — все, — интерес погас, и охотник пойдет искать другую жертву.

Сейчас думаю про бабушку. Она бы сказала, что я слишком много думаю и слишком мало делаю. Это правда.

***

Я беременна. Вот так.

Если будет сын, постараюсь воспитать из него настоящего мужчину (наверно, все так говорят). Сколько раз я сама думала: «Дать бы этой мамашке по голове, за то, что сыночку все спускает и за него все делает. Готовит из него монстра и потребителя». Самой становится такой мамочкой очень не хочется. Даже во имя любви.

Почему-то мне кажется, что будет сын. Это единственный мужчина, которому я буду угождать, которого я буду любить, которого мне захочется вкусно кормить. Просто так, потому что это частичка меня.

Анна. Париж.

Кофе, апельсиновый сок, круасан. Вкусно. Стояла в банном халате у окна и смотрела на крыши. В Париже они видны отовсюду. А утро сегодня такое же серо-мраморное, как и они. Но мне хорошо, тепло, уютно. Бывают такие моменты в жизни, когда в самой себе удобно и приятно. Одежда сидит самым элегантным образом, волосы блестят и сами собой укладываются в непринужденную прическу. В такие моменты кажется, что я самая красивая, и что всем это заметно.

Когда спускалась в холл поздним утром, толпа громогласных итальянских туристов всего лишь из 5 человек осаждала девушку — регистратора.

Они, как один, повернули голову мне в след. Я улыбнулась. Сегодня я — Женщина.

Пьер ждал меня, удобно устроившись в кресле. Он поднялся, не выпуская чашку кофе из рук, и мы расцеловались. Мне эта традиция легких поцелуев в обе щеки нравится, сразу настраиваешься на теплое близкое общение. От Пьера хорошо пахло чем-то лимонно-лавандовым, а еще — мускатным орехом. Сегодня он пришел без трости и без шляпы. Зато на нем был изящно завязанный шейный платок и кирпичного цвета вельветовые брюки с австрийским пиджаком с воротником-стойкой из тонкой замши. Он мне показался моложе, чем вчера. Он спросил, про мои планы и, я ответила, что целиком полагаюсь на него. И добавила, что все монументы и исторические памятники мною осмотрены и мне хочется просто провести приятный день в его компании. Он с удовольствием кивнул.

Мы гуляли, сидели в парке на деревянной скамейке и кормили голубей и воробьев, пили кофе, говорили обо всем на свете. Конечно, я видела, как он на меня смотрел. Никаких частых комплиментов, просто «ты прекрасно выглядишь», но смотрел он на меня глазами восхищенными и настороженными, этим «поедающим» взглядом, который понятен любой женщине. Такому взгляду хочется уступить, покориться, раствориться в нем. Я наслаждалась моментом моего женского триумфа, — есть только ты и эти глаза, и в них — ты — Богиня.

С Пьером было спокойно. Рядом с ним мне хотелось смаковать каждый глоток вина, долго рассматривать расписные потолки маленького бистро, где мы расправлялись с вкуснейшим грибным омлетом, улыбаться, говорить по-французски, мне хотелось, чтобы этот день никогда не кончался.

Мы еще гуляли, катались на карусели, а потом Пьер захотел мне показать картину в Лувре.

— Джоконду в кольце японцев и фотоаппаратов я уже видела, — рассмеялась я.

— Нет, я хочу показать тебе что-то другое. Эту картину ты должна обязательно посмотреть.

И он показал. Это была Мадоннас младенцем и святой Анной кисти Леонардо да Винчи.

— Я просто должен был тебе ее показать. Это твое лицо, твой убегающий взгляд и эта полуулыбка...

Как не поверить мужчине, который уверен, что ты похожа на Мадонну? В него невозможно не влюбиться. Именно в этот момент, в Лувре, когда он переводит взгляд с картины на мое лицо.

***

Ночью мне снилась Мадонна, младенцы, голуби в парке и Пьер.

Странно, что я совсем не думаю про Петра. Еще более странным мне показалось то, что я не сразу заметила, что Пьер— это Петр, что у них одинаковые имена.

Вчера мы долго говорили. Я сказала, что абсолютно не готова сейчас бросаться в омут с головой. То есть я готова, и очень хочу куда-нибудь бросится, но не уверена, что сейчас это разумный выход. И продолжала в том же духе, мне хотелось, чтобы он со мной согласился. Пьер сделал вид, что все понимает. И сказал, что все понимает. Повторил еще раз. И старался не смотреть на меня грустными глазами.

Потом спросил, сможем ли мы встретиться, если когда-нибудь соберется посетить Москву. Я уезжала завтра с утра.

— Зачем же откладывать? Я вас приглашаю. Тебя, то есть. И как можно быстрее, если время и работа позволяют. Можешь остановиться в отеле или даже у меня, пустых комнат в квартире достаточно.

Пьер как-то странно на меня посмотрел. Наверно, его смутили «пустые комнаты». Сказал, что закажет все-таки комнату в отеле, ему не хотелось бы меня стеснять.

***

Мы встретились как давние друзья. Долго стояли обнявшись. Пьер был в длинном бежевом плаще и с кожаным чемоданом на колесиках с потертыми монограммами. Плащ победно развевался, а чемодан смешно подпрыгивал, каждый раз, когда Пьер пытался обогнуть кого — то в толпе.

Пьер должен был остановиться в «Национале». Хотел, чтобы из его окна открывался вид на Кремль. Но мне показалось естественным сначала пригласить его к себе. Он обрадовался, но несколько раз повторил, что потом закажет такси и поедет в отель, «чтобы никого не стеснять». Он долго рассматривал полки с книгами, мебель, вид из окна. Мы пили белое вино. Потом — водку с икрой.

И Пьер никуда не поехал.

На следующее утро я попросила его аннулировать регистрацию в отеле. Попросила остаться со мной. Мне показалось это естественным, хотя до его приезда я волновалась и долго думала над вопросом этим вопросом, — где он должен жить?

У Пьера пылали глаза. Он целовал меня, и я думала, что знаю его всю жизнь, и что место мое определенно рядом с ним, в кольце его рук и губ. И как я сразу этого не заметила? Вчера я обнаружила, что у него кожа ребенка, нежная, пахнущая чистотой и ванилью. А мочки ушей пахнут какао с молоком. Я несколько раз проверяла. И теперь я старалась «ткнуться» ему в плечо и незаметно вдохнуть этот запах, который становился таким родным и домашним.

***

Через несколько дней мы искали спагетти и помидоры в супермаркете. Пьер обещал мне сделать томатный соус по собственному рецепту. Мы смеялись, шутили. И тут мой взгляд переместился с макаронных коробок на пару прямо перед нами.

Петр. Он держал за руку девушку, лет 25, темноволосую и черноглазую, с густой челкой, спадающей на глаза. И полными яркими губами, которые на ее лице смотрелись как большое розовое пятно. Странно, но мне показалось, что они прекрасная пара, даже в чем-то друг на друга похожи.

Петр внимательно смотрел на своего французского тезку. Мы поздоровались. Помолчали. Наконец, мой будущий бывший муж протянул руку и после рукопожатия покровительственным жестом похлопал Пьера по плечу. Спутница Петра что-то пробормотала, схватила пустую тележку и, быстро цокая каблуками, покатила ее в соседний отдел. Пьер в это время весело заблестел глазами, радуясь возможности познакомиться с кем-то, кого знаю я.

— Bonjour! Привьйет! — тут же исправился он и улыбнулся добродушно.

Он учился говорить «Здравствуйте!», но жаловался, что запомнить это слово нелегко и произносить трудно, и предпочитал более неофициальное приветствие.

Bonjour! Et bienvenue à Moscou[4], — ответил ему Петр, чрезмерно вежливым прохладным тоном и на отличном французском.

Пьер немного смутился. При этом он опять мягко улыбался, глядя на собеседника этими «детскими» глазами, которые так отличают большинство иностранцев от русских. Нет ничего эффективнее, чтобы заставить женщину немедленно броситься на помощь.

Далее разговор продолжился на французском.

— Pierre est propriétaire d`une société immobiliere. On a fait connaissance à Paris et maintenant il me rend visite ici à Moscou. Qu`est — ce — que tu penses à propos de cette ville Pierre? [5]— сказала я светским тоном, улыбаясь только губами. Глазами же я говорила Петру « Оставь нас в покое! И сейчас же!».

Пьер принялся долго объяснять, где он был, что видел, и как ему все понравилось. И, наконец, что-то заметил, внезапно замолчал, не закончив фразы про «этот великолепный ресторан в центре, где замечательная французская кухня».

Петр тут же церемонно попрощался, и, не удержавшись, заметил по-русски:

— Удачи тебе! Надеюсь, твой новый «Драгоценный Камень»[6] наденет тебе что-нибудь не менее драгоценное на палец. Это хорошо, что ты нашла себе жениха за границей, на здешний вкус ты немного старовата… Уж не обижайся… И спортивный стиль тебе не очень идет, — быстро проговорил он, улыбаясь и глядя на мои джинсы и куртку.

Я посмотрела в том направлении, куда испарилась спутница Петра.

— А тебе, кстати, спортивный стиль очень к лицу. Молодит. Спортом, наверно, занялся. Крем от морщин. Стандартный набор, — усмехнулась я.

— Да ты ревнуешь?! Мы собираемся пожениться. Она беременна, — бросил Петр, уже через плечо и не глядя на меня.

Я старалась «держать лицо», но новость меня шокировала. С ней ребенок — не проблема. С ней он согласен, хотя всегда был против. У меня кружилась голова. Я схватила пачку макарон и стала читать, старательно пряча глаза. Единственное, что утешало, это то, что ему сейчас стыдно. Это я знала точно.

Пьер не приставал с расспросами. Он стоял в стороне и тоже крутил в руке какую-то красную банку. И опять улыбался, ласково, ободряюще.

Меня, вообще-то, очень раздражает, когда люди все время улыбаются. Неестественно, лживо. Дежурная улыбка. За улыбками не видно движений лица, мелких знаков, которые могут сказать больше, чем слова. Но Пьер — другое дело. Она была искренней, умилительной, эта его «чеширская» улыбчивость:

— «Действительно, Драгоценный Камень», — подумала я.

Мы наполнили нашу тележку и двинулись к ближайшей кассе.

Дома — опять два письма. Странички с зубчиками, вырывает, наверное, из какой — нибудь пошлой тетрадки в клеточку и посылает мне. Празднует победу? Совесть мучает? Хочет оправдаться? Так противно, глупо… Но я читаю.

Александра.

Сегодня повстречалась с его женой. Она все еще его жена… Привлекательная женщина. Если честно, я не понимаю, как он мог от нее уйти… Дело в возрасте? Неужели он думает, что в чем-то выиграл? Тогда, он просто глуп...

Я испугалась тогда, в магазине. По дороге я сказала ему, что беременна. Его это здорово разозлило. Сказал, что чувствует себя в ловушке. У него, что, еще кто-то есть? Причем тут какой-то капкан? После встречи с его женой и с ее новым бой-френдом, он предложил мне выйти замуж, сказал, что ребенку нужен отец и т.д. А где же романтическое признание в любви, кольцо, счастье и облегчение в глазах от моего согласия? Он повел себя так, будто я все выпросила, просчитала, заставила его. Тогда в машине я ничего не сказала. Решила, что откажусь дома. Приму душ и откажусь. Но душ пошел принимать он, а я пишу в своем тетради.

Может, аборт сделать? Но я боюсь, что будет больно и, что детей потом не смогу иметь. А так, я бы сделала. Я не верю, что это грех, убийство. Я бы спала после этого спокойно. Мне так кажется. А, может, и нет. Мучилась бы всю жизнь из-за этого решения. Другое дело, что теперь с Петром отношения испортились. Он меня теперь будет попрекать этим ребенком. Он же всегда был против детей. Твердит, что попался в коварно расставленную ловушку. Бедный, бедный Петя… Он ненавидит, когда я называю его Петей.

Петя, Петя, Петя!!!

Надо признаться самой себе — в глубине души я презираю мужчин. Вечно хнычущее, бесполезное и требовательное животное. Почему-то уверенное, что все женщины на свете мечтают затащить его под венец, чтобы уже потом хомутать, седлать и объезжать его всю жизнь. Раньше было кого объезжать… А сейчас, как говорит моя подруга «измельчал мужичонка». На самом деле мужчина — существо абсолютно «второстепенное»… Даже зародыш у меня в животе сейчас женского рода. Это потом, под воздействием гормонов он, может быть, превратится в существо мужского пола. Все женское — первично!!!

Я почти уверена, что будет мальчик.

Что это я разошлась? Гормоны играют? Стану теперь слезливой и впечатлительной...

Слышу, что наконец-то вылез этот бегемот из душа. Теперь — вода повсюду, все полотенца мокрые, и носки валяются на полу, и в раковине, наверно, пена для бритья пополам с колкими сбритыми волосами.

Ну, зачем он мне нужен??? Чтобы не быть одной???

Письмо Альберты.

Интересно, но шеф кажется мне чем-то серьезно обеспокоенным. Обычный скучающе — напыщенный вид сменился на сиротливо-обиженный. Накричал сегодня на секретаршу. Обещал уволить, и та прорыдала полдня в туалете. Пришлось самой отвечать на звонки.

На меня не смотрит. Наверно, обиделся, что решила подумать. Я уже подумала и решила отказаться. Может, он забыл о своем предложении?

Вчера я обзвонила всех знакомых. Сообщила, что свободна и хочу познакомиться с мужчиной моей мечты. Им не обязательно знать о моем плане. Будут смеяться. Это так принято, — искать мужчину своей мечты. Его не существует, потому что он такой же воздушный, расплывчатый и недостижимый, как и сама мечта. А я ищу мужчину реального, я даже представляю его в разных ситуациях и верю, что он мне встретиться. Главное, — помочь ему меня найти. Вот я и попросила подруг приглашать на их вечеринки всех свободных мужчин, с которыми они знакомы или знакомы их друзья.

Я хотела бы быть женщиной-загадкой. Которая, «дыша духами и туманами», сводит мужчин с ума полувздохом, полувзглядом… вуалью, шелковым чулком, красной помадой и черным подведенным глазом. Я могла бы стать такой женщиной. Но их время прошло. Никто им больше не верит и не восхищается. Некому. Мужчины не те. Их время тоже прошло. А жаль...

Завтра пойду на первый «вечер встреч».

***

После двух месяцев хождений по гостям.

Итак, № 1 — Алексей— адвокат. 36 лет. Брюнет. С чувством юмора. Сказал сразу, что хочет создать семью. Очень целеустремленный. Не может усидеть на месте. Все время посвящает работе. Купил ресторан и несколько квартир. Работает с тремя братьями, все трое женаты, кроме него. Мне кажется, семья нужна ему для «тыла». Появляться в доме будет редко, но захочет много детей. Ими заниматься буду я. А два— три раза в год будем выезжать куда-нибудь в теплые края, где он будет продолжать работать. Восхищается женщинами привлекательными, образованными, с хорошими манерами. Женится только на девушке из «своего круга». Интересный собеседник.

№2 — Николай, шеф повар. «Замучил» описанием трудностей, связанных с открытием собственного ресторана. Не понравился внешне.

№3 — Олег, нотариус. В процессе развода. С четкими представлениями о морали, семье, долге. Зануда. Или просто хочет быть уверен, что я поняла его правильно, поэтому повторяет одну и ту же фразу несколько раз и дотрагивается, как бы, невзначай, до моего запястья. Заостренный нос, квадратные очки в черной оправе. Немного вьющиеся волосы, смазанные гелем или воском. От этого весь он какой-то «прилизанный». Когда разговаривает, трясет под столом ступней вправо-влево.

№4 — Игорь, архитектор. Строит на досуге модели парусников. Интересуется всем экстремальным. Любит быструю езду. Когда что-то доказывает — «выпучивает» глаза на собеседника. Был женат. Двое детей.

№5 — Николай(2)— легкоатлет. Помешан на спорте, калориях, здоровом образе жизни и женщинах, в свою очередь помешанных на спорте, здоровом образе жизни и похудении. Сказал, что мне пора делать лифтинг. Рассмеялась ему в лицо. Сказала, что не родился еще мужчина, который «посеет» во мне комплексы. После этого он звонил три раза. Последние два звонка трубку не брала.

№ 6 — Андрей, директор какого-то отдела. Очень важный вид, часто хмурит брови. Играет в компьютерные игры по ночам. Мечтает купить «Ферарри». Не знает, кто такой Блок. Думал, имя героя боевика.

№ 7 — Роман, флорист. Любит путешествовать. Знает толк в вине. Курит сигары. Смешно ерошит волосы. Носит дорогую обувь и кипенно— белые рубашки. Эрудит. Имеет дом в Японии. Любит древние культуры, традиции. Улыбается одними губами. Красивые глаза стального цвета. Красивые руки.

За эти два месяца я познакомилась и с другими мужчинами. Не хочу терять время даже на их описание: парочка « Диванных паразитов», три «Маменьких сынка», одна «Манная каша» или «Ни то ни се», бессчетное количество «Дон-Жуанов» и даже один «Дон-Кихот» в поисках Прекрасной Дамы, но никак не жены.

Пока все. Договорилась на встречу с №1 и №7.

***

Завтра— Алексей— адвокат.

Ужин прошел хорошо. Именно то, что я ждала. Или, скорее, не ждала. Но понравилось.

Он позвонил мне через 2 дня после первой встречи. Пригласил на ужин у него дома. Прежде, чем я отказалась, объяснил:

— С Вами мне захотелось просто ужина наедине, без ресторанной суеты. Я готовлю редко, но всегда рядом с кем-то, кто мне приятен. Вы будете ходить по кухне с бокалом вина, а я в фартуке — готовить и рассказывать Вам мою жизнь. И руки распускать буду только у плиты. Так что волноваться не надо. Ну, так как, осмелитесь?

Я осмелилась. Его квартира расскажет о нем больше, чем он сам.

Третий этаж. Я не суеверна, но иногда приглядываюсь к числам. Мне нравятся 3, 5,7, 8, 11… Пока думала о цифрах, дверь открылась.

Алексей — в черном фартуке и белом свитере. И квартира такая же — черно-белая. Больше черного, чем белого. Очень строго. Мне не очень нравится, я скорее «за» добрый старый английский стиль. Но хозяину очень «идет».

— Вы сами занимались дизайном?

— Сам. За пять лет все сложилось постепенно, как пазлы. Мне хотелось очень спокойной zen — атмосферы. И давайте на «ты», раз мы в такой интимной обстановке.

Я, наверно, незаметно для себя напряглась, потому что он тут же сказал:

— Извините, я не хотел напугать, но ведь обстановка здесь неофициальная. У меня даже галстука нет. Хотя Вы очень и очень элегантно выглядите.

Я была во «всевыручающем» черном платье и без украшений.

— Хорошо, давайте на «ты», — улыбнулась я.

— У меня есть белое и красное вино. Может, хотите легкого пива? Или мартини?

Я выбрала белое вино и устроилась за барной стойкой, чтобы было удобнее наблюдать за происходящим у плиты.

— Готовить будем нечто очень простое. Козий сыр с салатом — на закуску. Тальятелли с трюфелями — на второе. Я вообще не люблю ничего усложнять. Просто и вкусно. Ну, по крайней мере, будем надеяться, что окажется съедобным.

Он вдруг немного смутился. А я заверила, что буду всячески поддерживать и помогать. И мне тут же дали «задание» накрыть на стол.

— Это такая проверка? Ты меня испытываешь? — пошутила я.

Действительно, накрывать на стол— это тоже искусство, как и кулинарное.

Я заметила на краю кухонного стола тарелки, бокалы, скатерть. Пока Алексей готовил салат, то есть, просто выкладывал на черные тарелки салатные листья, «обдавал» их бальзамическим уксусом и разогревал духовку, чтобы запечь козий сыр, я накрывала стол в гостиной.

Стол был прямоугольный из прозрачного стекла и с белыми, нарочито небрежно покрашенными и «потертыми» деревянными стульями. Скатерть тоже белая, льняная. Большие фужеры для воды, дутые бокалы для красного и тонкие — для белого, и все — на серебряной «ножке». Серебряные же приборы.

— Люблю мужчин с хорошим вкусом, — подумала я.

Но, видимо, подумала вслух, так как Алексей тут же ответил:

— И я тоже. Нравятся мне женщины с хорошим вкусом.

Он принес тарелки из кухни, одобрительно покачал головой при виде накрытого стола.

— И еще мне нравится, когда женщина знает, что острый край ножа должен «глядеть» на тарелку, — пошутил он.

Да, вначале неловкость, неудачные шутки. Ничего, не буду обращать внимания.

Он вынул из шкафа серебряные подсвечники. И сказал, будто, отвечая на мои мысли:

— Да, я редко ими пользуюсь. Не получается часто устраивать романтические ужины. Он ведь у нас романтический, наш ужин?

— Конечно.

Салат был действительно очень вкусный. И тальятелле с трюфелем, пармезаном и красным вином — тоже. Мы разговаривали долго. В основном, почему-то про семью. Про «мои-твои»» обязанности, компромиссы, ссоры. Самое интересное, что Алексей признался в том, что у него есть весьма четкое представление об идеале женщины и женской красоты. Хрупкая блондинка, небольшого роста, с отличным образованием, знанием иностранных языков и безупречными манерами. Скорее Мишель Пфайфер, чем Шэрон Стоун. Породистое тонкое лицо, немного «льдистости» во взгляде и королевская осанка. Еще он признался, что очень любит женские ступни и пальчики «в красном педикюре». Я растерялась и, чтобы не молчать, спросила про маникюр. Оказалось, здесь предпочтения скорее минимальны, коротко подстриженные ногти, и никаких ярких кричащих цветов.

Я подумала, что по части планирования и организации, Алексей меня «переплюнул». Сказал про красные ноготки, смотрит на меня, улыбается и ждет реакции. Наверно, думает, что шокировал.

Действительно, было как-то непривычно вести такие разговоры с мужчиной, а не с подругой. Я подумала, что все эти объяснения могли бы уничтожить атмосферу «принюхивания». Это я так называю первые встречи, когда все волнительно, волшебно, когда становится то жарко, то холодно. Хочется произвести впечатление, понравиться...

В нашем случае, разговоры «начистоту» придавали дополнительную «изюминку», казалось, что мы особенные, раз не тратим время на спонтанные отношения случайных знакомств, которые по окончании страсти и новизны приведут к выводу, что ничего общего у двух «влюбленных» не было, а время потеряно. Время, которое могло бы быть потрачено на счастье с правильной половинкой.

Кстати, Алексей был полностью согласен со мной, что половинок может быть несколько. И что, поиски той единственной половинки по всему свету — затея глупая. А вдруг, половинка живет на острове Тасмания? Что делать тогда?

И, что созданный образ— это не конечная цель. Если вместо блондинки встретиться брюнетка, то...

— Я попрошу ее покрасить волосы, — шутил он.

Но в каждой шутке...

Я — брюнетка. Хотя я всегда мечтала стать блондинкой, как-то не решалась, и, если решусь, что не из-за мужчины. А, впрочем, почему бы и нет. Ему придется тоже идти на «жертвы».

— Вечер прошел замечательно. И… очень конструктивно, — сказала я, глядя на часы.

Полночь.

— Я вызову тебе такси. Только не думай, что я человек— компьютер. Это не так. Я просто устал от отношений никуда не ведущих. Когда сразу понятно, что девушка — «на недолго», но отношения продолжаешь. От нечего делать и для опыта, — улыбнулся он.

— Человек не может быть «компьютером» если у него есть чувство юмора, — ответила я.

Уже стоя под душем в своей ванной, я подумала, что все это странно. Вот я встретила человека, у которого похожие взгляды и стремления, и теперь боюсь. Теперь мне кажется, что все чересчур рассчитано. Теперь мне хочется спонтанности. Засыпая, я улыбнулась, — Алексей бы ответил что — нибудь в этом духе:

— Женщина никогда не знает, чего хочет. Даже, когда она это знает, она тут же хочет другого».

Утром я получила доказательства «спонтанности».

В восемь часов в дверь позвонили, и я получила огромный букет красных роз с запиской: « место встречи выбираешь ты». 

Может, это он так деликатно намекает, что хочет увидеть и мое жилище, чтобы оно ему тоже что-нибудь рассказало обо мне...

Квартира у меня более «обычная», чем у Алексея. Все в пастельных тонах. Мягкие диваны шоколадного оттенка. Бежевые тяжелые портьеры. Белые коврики из хлопка. В ванной много свечей, вазочек с морской солью и сама ванна на маленьких львиных ножках стоит в центре комнаты. А душ — в углу. И — деревянный пол, я люблю «шлепать» по нему босыми мокрыми ногами. Мне нравится долго лежать в теплой ароматной воде, смотреть на свечи, слушать тихую музыку— все это меня расслабляет. У Алексея — только душ, очень по-мужски. Я надеюсь, если у нас что-нибудь получится, что принятие ванны или душа станет самым большим и единственным вопросом при решении жить вместе.

P.S. Завтра сделаю красный педикюр. Вдруг мне понравится?

Как — то все глупо просто получается. Но не противно, легко и мне нравится.

[1] Здравствуйте!… и спасибо!

[2] Если мне угодно, конечно...

[3] Спокойной ночи! И приятных снов!

[4] Здравствуйте. И добро пожаловать Москву.

[5] Пьер — владелец компании по недвижимости. Мы познакомились в Париже, и сейчас он приехал ко мне в Москву. Как тебе понравился город, Пьер?

[6] Игра слов, имя Пьер — означает «камень».

[7] Драгоценный камень или драгоценный Пьер: игра слов

[8] Я тебя люблю

[9] Нет, это я тебя люблю

[10] Нелепо. Патетично.