Пятое сердце

Голова Кирилл болела, и его тошнило.

Он видел из окна гостиницы невысокие альпийские домики.

Ему казалось, что спал и спал целую вечность.

Он обнаружил себя на диване посреди какой-то гостиничной комнаты с распахнутым окном. Погода была плохой, солнце спряталось за серым сплошным небом, о его существовании можно было только догадываться.

— Од-эвайтэс— незнакомая женщина стемными волосами без возраста указала на костюм.

Кирилл ничего не помнил, но у него не было беспокойства. На руке был след от укола. Ввели что-то успокоительное? — подумал Кирилл.

— Где я? И кто вы? — спросил Кирилл. Женщина то ли не расслышала его вопроса, то ли не поняла. А скорее всего все вместе. Язык его не слушался и ворочался словно бревно, а голос охрип.

Он принял душ и оделся. Слегка болела шея — там скорее всего-то же укол…

Больше ничего не обнаружив, Кирилл оделся в предложенный смокинг и вышел на улицу, было сносно — тепло, и не очень жарко. У входа стоял майбах. Кирилл сел машину, шофер любезно закрыл дверь. Ни на какие вопросы тот не отвечал — просто не понимал. Картинка за окном был завораживающие горы и горный альпийские пейзажи. Надписи были на иностранном языке. Кирилл его не знал. Или забыл. Кирилл вообще многое не помнил из последнего времени, какие— то эпизоды предыдущей жизни проскальзывали неясными образами. Но по мере движения, он ясно помнил себя Кириллом и смутно припоминал Бориса и бумаги.

Его привезли в ресторан. Очень кстати, хотелось есть. «Сколько я проспал? Сутки? Час?» — думал Кирилл.

— У входа его подхватил официант и проводил к столику стоящему в глубине зала.

За столиком сидел всего один человек. Это был очень старый старик, в дорогом костюме, очках и костлявыми пальцами, с заостренными труповидными чертами лица.

Кирилл воспользовался приглашением человека прислуживающему старику и сел.

— Кирилл, как тебе не стыдно…— шепеляво забрюзжал старик с акцентом: — Только пересекли небо благословенной Швейцарии начал требовать русского консула.

Старик злобно смотрел на Кирилла. И Широков понял, что ему не сдобровать.

— Вы русские тупы в своем патриотизме, — старик горделиво откинулся назад в кресле. — Проиграй Бородино — пили бы шампанское, проиграй Курскую битву — баварское и ездили бы на бмв.

Кирилла это оскорбило: — У каждого русского свой Сталинград, иначе бы не было у нас одной седьмой части суши.

— Мы евреи, имеем все, потому что для нас везде родина, где нам хорошо, и мы можем заработать. Что такое суша, кусок территории и что ты с него имеешь? Вон у пингвинов вся Антарктида, материк и что? Вы русские-пингвины. Моя бабушка была русская еврейка из Львова. Я вас всех знаю.

Кирилл перевел взгляд на стейк. Я решил не терять время за пустыми разговорами …

— Мой мальчик, когда тебе будет столько лет, сколько тебе ты поймешь, что такое ценности. Мои ценности...

Старика невежливо перебил Кирилл: — Ваши ценности деньги, вы — Владислав Шорош.

— Что такое деньги? Деньги это измерение чего— то…эквивалент. Я владею капиталом. Расстояние меряют километрами, массу — килограммами и фунтами, напряжение в электрической сети ваттами. А капитал меряют эквивалентом, то есть деньгами. Это эквивалент такой придумали. Но это условно.

Старик поднес к губам бокал, слегка пригубил. И продолжил: — Не условно то, что у меня пятое сердце. Четыре прежних уже отработали свое. Я могу себе купить новое свежее сердце. Для меня это важно, ни Родина, ни капитал, а жизнь. А ты любишь жизнь, так же как Шорош?

Кирилл кивнул.

— Тогда зачем, ты делаешь вещи, которые не разумны? Какое русское консульство? Какая измена?

Пойми, Россия здесь не важна. Представь, что где то на окраине мегаполиса есть огромное зловонное болото с пиявками, а в центре небоскребы с шикарными ресторанами, примерно такими, как где мы сейчас сидим. Нет ни кому дела, ну квакают и квакают. Но в самом мегаполисе есть борьба кланов. И болото лишь предлог одной группировке потеснить другую. Для меня потеснить равно, получить новое сердце, потому как капитал, всегда переплетен с властью.

Там за облаками. Там, где ты ничего увидишь.

Кирилл проживал стейк запил водой.

— Делать то, что?

— Выполнить свою часть контракта.

— Йохансон? — спросил Кирилл. — Что с ней?

— Не беспокойся о ней. Думай о себе. О своем новом сердце в восемьдесят лет.

После обеда, Кирилл уже ехал в «мерседесе-600», рядом с ним сидел Борис.

— Ты, блин, перебежчик неудачник. Вздумаешь кинуть, продам твою никчемную душонку, кеджиби, есть там у меня один однокашник. Все никак майора не получит — Борис тихонечко рассмеялся.

— Что вы сделали с Йохансон? — вновь спросил Кирилл.

— Мы? А что мы ей можем сделать? Вот, что с ней сделали вы с другом? — Борис засмеялся всеми своими гнилыми зубами, вонь изо рта пахнула в салон авто, прямо в лицо Кириллу. — Отдыхает она. Потом, может, снова, кому компанию составит.

Борис помолчал. Затем добавил, мы много ей заплатили, теперь она может долго спать одна…

Заходишь в банк, берешь по своим доверенностям копии оригиналов платежек. Выходишь, отдаешь мне. Все проверяем и в расчете. Деньги у тебя на счете, домик ты видел…, ну с Йохансон там сам решишь. Это запад, тут женщина может и передумать. Ну, найдешь себе каких хочешь йохансонов. Хоть всю Швецию скупишь.

В фойе банка мелькнуло знакомое читателю лицо, это был Кирк. В очках не по погоде в светлой ветровке. Он пристально смотрел на Бориса и Кирилла. Он видел, как Кирилл ушел куда-то с сотрудником банка, а Борис ждал. Пару раз они встретились взглядами. Борис нервничал и был словно на пружинах. Кирк, напротив, спокойно сжимал в руках серый шейный мужской платок.

«Наверно, клиенту стало жарко. Вот он и снял платок» — подумал клерк, обративший на такую занятную деталь своё внимание, привыкшее останавливаться на разных мелочах.

— Все в порядке, Кирилл — Борис, успокоился только после прочтение копий платежек отметками банка. На его лице появился свет внутренней надежды и уверенности в будущем.

Кирилл и Борис вышли из банка и тут прямо к ним шли четверо в сером.

— Да, Кирилл, тут такое дело… Мой одноклассник хочет стать майором. Двое детей, на пенсию скоро, пойми….Ничего личного. — Борис прыгнул в «мерседес» и на полном ходу умчался в гостиницу.

Кирилла обступили тренированные парни.

— Капитан Ларионов, не оказывайте сопротивление … Оно бесполезно. Следуйте указаниям моих людей.

Кирилл долго ехал по дороге, ведущей снова во Францию.

Конвой остановился лишь раз, попить и «в туалет». И «ауди» снова неслись на юг.

Когда Кирилл приехал в особняк, было уже темно…

За дверями зала сидел Моржухин.

Стол ломился от еды. Ему прислуживали симпатичные официантки из местных француженок.

Моржухин был, выпивши, и не говоря ни слова махнул Кириллу на экран плазменного — телевизора.

Человека похожего на Бориса нашли в гостинице, удушился на своем шейном сером платке. В новостях говорили, что у беглого русского олигарха дела шли не очень хорошо. Потратив деньги на русскую революцию, он был в последнее время в депрессии. С минуту — на минуту в Женеву прилетит его бывшая жена Елена, которая не видела его последние пятнадцать лет и жила в Лондоне.