Глава 2. Непокорная

Первые несколько дней Эрику пришлось нелегко. Такая, казалось бы, простая задача, как изменение голоса, обернулась мучительными спазмами мышц ротовой полости. Матросы то и дело спрашивали новичка о его прежней жизни, и ему волей-неволей приходилось отвечать, кое-где правдой, кое-где выдумкой, и при этом постоянно следить, как бы не сболтнуть лишнего и не назвать себя женщиной. Эрик ни словом не обмолвился о брате. Его у Эрика просто не было, зато была прачка-мать и старшая сестра, занимающаяся деятельностью того рода, который наиболее почитают моряки, сошедшие на берег. Юнга боялся, что кому-нибудь придёт в голову связать его рассказ с рассказами Дэвида, а тот наверняка не раз упоминал о сестре.

Другой проблемой стали вечно развязывающиеся бинты. Эрику то и дело приходилось искать безлюдный угол, чтобы потуже перевязать грудь. Он искренне радовался, что Крис была лишь чуточку менее плоской, чем доска. Но всё же без бинтов под рубахой проступали вполне отчётливые бугорки.

Эрик быстро перенял у матросов их манеру ходьбы, и к концу первого же дня уже уверенно бегал по палубе. Юнга без страха лазал по вантам, и матросы не верили, что это его первое плавание. По крайней мере, до тех пор, пока Эрик не начинал расспрашивать о названиях и назначении такелажа и не просил научить вязать узлы.

Тяжело было по утрам, когда вся команда спускалась в трюм, дабы вычерпать просочившуюся воду. Тяжело было тянуть канаты при смене ветра. Эрику не хватало ни силы, ни веса. Матросы сочувственно хлопали его по плечам.

Каждое утро Эрик просыпался с мыслью, что сегодня он улучит момент и признается Дэвиду. Каждый вечер он засыпал с мыслью, что сделает это завтра. Но на следующий день снова старательно избегал брата, пытаясь держаться на другой части судна и отворачиваться, когда он проходил мимо. Эрик не мог ручаться за реакцию брата, но уж точно не ожидал его одобрения.

Но, несмотря на все трудности, несмотря на то, что вечером юнга валился с ног от изнеможения, Эрику нравилась его новая жизнь. Ему нравились грубые весёлые матросы с обветренными лицами и корабельный огромный серый кот-крысолов, не боявшийся воды. Ему нравилась солонина и пресные сухари. По воскресеньям провиантмейстер готовил горячую похлёбку. Толстый добряк провиантмейстер Эрику тоже нравился, как и коренастый сквернослов боцман Берт, раздающий подзатыльники направо и налево, зато знавший небывалое количество матросских баек. Нравились угрюмый капитан Нестер и его сын Тео, которые делили между собой обязанности штурмана.

Капитан держался подчёркнуто сурово и отстранённо. Он строго наказывал матросов за оплошности, лишая их дневного пайка или ставя на несколько ночей в собачью вахту, и, заходя в порт, без сожаления выбрасывал неугодных на берег, посылая сына искать им замену. Но Нестер Аренас никогда не порол своих людей, более того, он старался максимально улучшить их быт.

Не понаслышке знакомый с Востоком, капитан по достоинству оценил пользу личной гигиены. Он заставлял своих людей полностью мыться минимум раз в неделю, притом не реже раза в месяц — с мылом. На «Непокорной» был собственный лекарь-брадобрей — маленький сморщенный человечек с жёлтой кожей и узкими глазами, говорящий с жутким писклявым акцентом. Он остриг Эрику волосы почти налысо и обработал его голову резко пахнущим отваром. Не сказать, что юнга сильно горевал об утраченных паразитах.

Кроме того, капитан Нестер позаботился о вводе в рацион своих людей кислой капусты и лимонного сока. На «Непокорной» с самого спуска на воду не было ни одного случая цинги.

Тео Аренас, казалось, приятельствовал с каждым членом экипажа. Это был красивый молодой человек, спокойный, приятный и щедрый на улыбку. Любое его указание матросы выполняли немедленно и с немалым энтузиазмом. Впервые столкнувшись с ним нос к носу, Эрик испугался, что Тео узнает в нём девушку с пристани, но этого не произошло.

Но больше всего Эрику нравился сам корабль. Трёхмачтовый флейт имел носовую и кормовую надстройки — бак и ют, парус на бушприте и четыре пушки — по две у каждого борта, штурвал и обшивку внахлёст. Носовая фигура «Непокорной» представляла собой любовно вырезанную из лиственницы молодую женщину. Её подбородок был упрямо вздёрнут, плечи расправлены, напряжённые руки опущены и немного отведены назад, кулаки крепко сжаты. Её длинные волосы развивались на ветру. Она не была красива, но в её позе, чертах лица, сквозила такая сила духа, такие гордость и упрямство, что, казалось, корабль несёт по волнам не ветер, а одна лишь несгибаемая воля этой женщины. Едва увидев её, Эрик осознал, что влюбился. Всем сердцем, окончательно и бесповоротно влюбился в деревянную фигуру, давшую кораблю имя и душу.

— Тебе она тоже нравится? — Тео рядом перегнулся через шпор бушприта, одарив фигуру полным нежности взглядом. Впрочем, с его позиции её почти не было видно. Эрик не заметил, как он подошёл.

— Она прекрасна, — отозвался юнга.

— Мне было тринадцать, когда отец заказал этот корабль. Он наведывался в верфи едва ли не каждый день, сам рисовал эскиз фигуры и лично привёз дерево для неё. Я тогда ещё верил, что на Востоке живут маги и по берегу разбросаны лампы с джинами. Я мечтал, что когда-нибудь стану капитаном, поплыву далеко-далеко на восток, и там какой-нибудь волшебник оживит её, чтобы я смог на ней жениться. И вот прошло восемь лет, я четыре раза был на Востоке и видел множество чудес, которые мне и не снились, но, увы, так и не встретил ни одного волшебника.

На губах Тео играла печальная улыбка.

— Ты был глупый, — заключил Эрик, закусывая губу. Его раздражало, что в присутствии Тео он чувствовал себя ужасающе неловким, да ещё и недоумком в придачу. — Волшебников не бывает. А что за чудеса там, на Востоке?

— Огромные слоны, разноцветные птицы, полосатые лошади и пятнистые охотничьи кошки. Да ты сам скоро всё увидишь, — сын капитана потрепал юнгу по волосам.

Эрику стоило большого труда не показать, как это его разозлило. Он напомнил себе, что Тео считает его мальчишкой, поэтому в жесте нет ничего предосудительного. Это для Крис вторжение мужчины в её личное пространство было верхом наглости, но Крис осталась на суше.

Капитан прокричал о смене ветра, и Берт принялся подгонять команду, чтобы поворачивали паруса. Юнга резво слез с бушприта и бросился помогать.

Тео никак не мог отделаться от мысли, что лицо Эрика кажется ему знакомым. Где-то он его видел, но где? Отец, стоящий у штурвала, подозвал Тео взмахом руки.

— Где ты раздобыл этого парня? — осведомился капитан, кивком указывая на нового юнгу.

— Это не я. Его привёл капитан «Победы», сэр Натан. Просил взять. Не мог же я отказать капитану Её Величества.

— Он действительно первый раз в море?

— Удивительно, правда? Он очень ловок, и, по словам Берта, весьма смышлёный — схватывает всё на лету. Узлы уже вяжет не хуже остальных, да и в снастях не путается. Думаю, он станет марсовым.

— Две недели на судне… — капитан задумчиво потёр подбородок. — Не будь он таким хилым, я бы назвал его матросом прямо сейчас.

Тео скептически поднял бровь. Из всех членов экипажа он один знал, что капитан Нестер способен на шутки. Отец усмехнулся.

— Ну, хорошо, не сейчас. Ещё через две недели. Максимум — через месяц.

— Отец, не темни. Чего ты хочешь?

— Обучи его, Тео, — серьёзно сказал капитан, буравя взглядом спину Эрика. — Довольно скоро я уйду на покой. Может быть, через пару лет. Ты займёшь моё место, и тебе понадобится помощник. Берт, конечно, хорош, но лучше, если тебе будет, из чего выбрать. Быть может, мальчишка способен не только узлы вязать.

Тео улыбнулся. Не может случиться такого, чтобы человек, разглядевший суть «Непокорной», оказался плохим штурманом.

***

Дэвид не мог перестать думать о сестре. Он винил себя за то, что бросил её, и за то, что она может натворить. И обязательно натворит. Он гадал, сколько людей лишились кошельков в день его отъезда, и сколько ночей Крис прорыдала, уткнувшись носом в служащий ей подушкой свёрток одежды. Дэвид знал, что она приятельствовала с уймой бродячих актёров, уличных воришек, портовых девок и нищих торговцев, и боялся, что кто-нибудь из них мог воспользоваться его отсутствием и обидеть сестрёнку. Особенно это относилось к мужчинам.

В попытке отогнать мысли о Крис, Дэвид не оставлял себе ни минуты свободного времени, помогая буквально во всех корабельных работах. Однажды он даже штопал рубахи вместе с парусным мастером. В результате он уставал настолько, что с трудом стоял на ногах, и засыпал, едва забравшись в гамак. Гамаки, кстати, Дэвиду не нравились — они только усиливали качку, а он и так от неё отвык.

Дэвиду казалось странным, что Тео водит дружеские знакомства с матросами. Впрочем, он не имел ничего против общения с сыном капитана — тот оказался интересным рассказчиком и благодарным слушателем. Тео умел ладить с людьми и со всеми говорил, как с равными. Некоторые матросы помнили его ещё юнгой, и то и дело вспоминали какие-нибудь забавные случаи того времени. Каждая крыса на корабле знала, что Тео не умеет плавать, но так как он сам относился к этому с иронией, то никому в голову не приходило смеяться над ним по этому поводу. Весь экипаж души в нём не чаял, и этот факт приводил от природы замкнутого и нелюдимого Дэвида в благоговейное восхищение.

К середине второй недели плаванья у команды появился ещё один любимчик — юнга, зашедший на борт в том же порту, что и Дэвид. Над ним посмеивались и его хвалили. Поговаривали, что он остёр на язык и скачет по реям, как обезьяна. Но Дэвид ни разу не разговаривал с ним и даже не помнил его лица. Ему просто не было до него дела. До тех пор, пока не заметил случайно, как юнга, отчитываясь перед Бертом, дёргает себя за прядь несуществующих волос...

***

Эрик проснулся от того, что ему заткнули рот. Попытавшись вытащить спрятанный в рукаве маленький нож, он понял, что не может пошевелить рукой.

— Тсс! Крис, это я, Дэвид. Не кричи, — брат отпустил его.

Эрик проворно спрыгнул с гамака и махнул рукой, приглашая идти за ним. Уединённое место на корабле найти было трудно, и они наощупь спустились в трюм, шлёпая по воде.

— Как тебе в голову это могло прийти?! — шёпотом ругался Дэвид. — Это незаконно! Что, если тебя разоблачат? Что, если из-за тебя корабль ждут несчастья? Почему ты мне не сказала, Крис?!

Эрик беззвучно смеялся, обняв брата за пояс.

— Глупый, глупый братец! Меня зовут Эрик, запомни это. И я не имею к тебе никакого отношения. И, господи помилуй, не веришь же ты и вправду в эти суеверия?!

— Почему ты мне не сказала?

— Хотела. Каждый день хотела, но боялась, — Крис заметила, что говорит своим обычным голосом и немедленно вернулась к голосу Эрика. — Чёрт! Дэвид, ты выбиваешь меня из образа! Если бы я рассказал тебе свой план до отплытия, ты бы не позволил мне его воплотить. И нет, я не сам это придумал.

— Ах да, тебя привёл какой-то капитан…

— Да. И я бы предпочёл, чтобы его имя знали только Аренасы. Иначе в случае моего разоблачения у него могут быть большие проблемы.

— Ты доверяешь Аренасам больше, чем мне?! Они о тебе знают?

— О чём ты говоришь?! Конечно, нет! Просто в случае чего они скорее всего подумают, что я обманул и того капитана тоже.

— Крис, я высажу тебя на берег в первом же порту!

Эрик оттолкнул его.

— Эрик. Я Эрик. И мне здесь нравится, если ты не заметил! Я делаю успехи, и когда-нибудь стану марсовым!

— Не станешь. Это глупая игра, Кр… Эрик. Ты даже не вырастешь больше! Будешь всю жизнь говорить, что тебе пятнадцать лет?! И… О, боже! Да тебя разоблачат, стоит тебе банально простудиться! Этот узкоглазый лекарь непременно захочет натереть тебя мазями!

Это Эрику было нечем крыть. Он болезненно закусил губу и почувствовал во рту металлический привкус крови. Он мог бы переходить с корабля на корабль, но непостоянных матросов не жаловал никто. Кроме того… Чёрт побери! Да не хотел Эрик никакой другой корабль! Он полюбил «Непокорную»!

— Я… Я не знаю, что буду делать. Дэвид… Пожалуйста, дай мне хотя бы это плавание! На Восток и обратно. Я хочу посмотреть на слонов и охотничьих кошек. Потом, обещаю, я вернусь домой…

По щекам катились слёзы. Эрик тихо всхлипывал. Потом Дэвид сгрёб его в охапку и крепко обнял.

— Немедленно прекрати! — приказал брат. — Мужчины не плачут. На Восток и обратно, обещаю. И больше я никогда тебе не брошу, сестрёнка.

Последнее слово он произнёс совсем беззвучно, но Эрик всё равно услышал.