Сны о разном

Гряди вон

Горели русские селенья.

Война губила жизнь в цвету.

Казалось светопреставленье

Сейчас случилось наяву.

Дочь умерла от зла войны,

И погребальными венками —

Лишь обгоревшие цветы.

И горечь слов над головами.

Но он пришёл. На дочь взглянул

И ей сказал: «Гряди оттуда!»

И материнский потонул

В слезах от счастья взгляд — то чудо.

Но дочь сказала тихо: «Мама,

Верни меня туда скорей,

Там нет войны, печальных дней,

И там давно живёт наш папа».

Конец войне

Когда закончится война,

И отрешённая природа

С тоскою вечной бытия

Тогда придёт стоять у гроба.

Вот человечество легло

На плаху собственных сомнений,

И мрак души глубоко лёг

Морщиной ветхих поколений.

В моей душе кипит слеза.

Я вижу этот страшный путь,

И там зола, одна зола

И нам с дороги не свернуть.

Бойцы, расправьте знаменА,

Ещё не кончен этот срок.

Победа бАлует сама

И нажимает на курок.

Былина

Эх, как было б любо, братцы,

Тронув сонную струну,

Рассказать о князе нашем,

Про пиры и про войну.

Про дружину удалУю,

Про поход богатырей,

Иль про дЕвицу младую,

Что прекрасней нет нигде.

Или даже можно было

Завести такой рассказ:

Жили-были, жили-были

Много лет тому назад

Князь с княжною молодою

В белокаменных чертогах,

Только к ним длинна дорога —

Её видит дух степной.

Иль про то, как в Киев-граде

Золотятся куполА,

Как горит на небосводе

Вифлеемская звезда.

Купола — червлёно злато,

Звон малиновый, скиты —

Этим Русь всегда богата,

И гордишься этим ты.

О Руси мой сказ неспешный.

Сядьте, дрУги, вкруг меня,

И послушайте как сдрЕвле

ЗачинАлася земля.

Вы узнаете откуда

Есть, пошла Святая Русь,

Про набеги кочевые

Про степную эту глушь,

Про Владимира Святого,

Про крещение Руси,

Про сошествие БлагОго

На хоругви и мечи.

Про заступницу России

Вы послушайте рассказ,

Ибо в это лето ныне

Она тихо снизошла.

Завтра бой вам будет жаркий,

Словом вас воодушевлю,

Над Непрядвой, над полями

Она спустится в бою.

Освятит уснувший разум,

Меч победой напоИт

И стрелу татарскую

От тебя отворотИт.

Светел лик её меж вами,

Верьте ныне, дрУги, мне,

Ведь лучами как мечами

Она вас озолотит.

Будет сеча зла, велИка,

Кровь горячая прольётся,

Незапятнанного лика

Только это не коснётся.

Всё проходит, все печали,

Верьте, дрУги, как всегда.

Будет лик её подъЯтый —

Свет и Свят — всё для тебя.

Эх, как было б любо, братцы,

Тронув сонную струну,

Рассказать о князе нашем,

Про пиры и про войну.

Эх, как было б любо братцы…

Только струны я накрыл рукой.

Почивать пора сбираться,

Ожидает князя завтра бой.

Садко

Прими, Владычица Морская,

Последний вздох моей души.

Под звуки гуслей песнь слагаю

О красоте моей страны.

На дне морском твоём прекрасном

СребрА и злата мне не счесть,

Но, слушай, ничего не надо,

Ведь у меня другая есть.

Да, я люблю тебя безумно!

Тебя мне не любить — есть грех,

Но, знаешь, там, где волны шУмны,

Есть мой родной печальный брег.

Там город белый. Он с церквАми,

Там неба синь, там куполА

Сусальным золотом блистают.

О, если б видеть ты могла!

Пойдём, Владычица Морская!

В твоей я власти, ты — в моей,

И ты, поверь, тогда узнаешь

Все песни Родины моей!

И только слёзы на ланитах.

Прошу тебя, открой уста!

Без этих звуков я погибну,

Но есть другая у меня.

Её зовут Моя Россия.

Её прекрасней нет нигде.

Постой, я голос твой услышал,

Ты мне сказала: «Спой же мне».

И вновь ударю я по струнам,

И заиграю я сильней.

Моя Царица, слушай, слушай —

То голос Родины моей!

Эмигрант

Есть сны, в которых лишь слова:

«Париж», «снега» и «Черноземье».

И влага горькая блуждает на губах,

И нет назад нам возвращенья.

А я на Родину хочу,

Лишь об одном всегда мечтая,

Что я тебя когда-то, слышишь, обрету,

Тебя изведаю до края.

О сколько раз вдоль, поперёк

Бродил по улицам парижским.

И много мест тогда знакомых находил я,

А одолеть тоски не мог.

Плывут, чернея, облака

С восточной стороны окна

Как клин печальных чёрных птиц,

Слетевших с желтизны страниц.

Знакомых лиц идёт чреда. Они близкИ.

Как Родина далёка!

Промозглым утром холодит мои виски

Туманный остров под названием Париж,

Стоящий одиноко.

Прочитан смертью

Я прочитан своей смертью

Поперёк хребта.

Хоть поверьте, хоть проверьте —

Это так.

День кружИтся, день летает.

С чистого листа

Не начнётся жизнь, я знаю,

Никогда.

А иной стремится в горы,

Падает на дно

Океанского простора

ГлубокО.

Но и там не так спокойно,

Как казалось нам.

Выпей яда чудо-воин

За меня.

Ты, изведавший высоты

ГлубинЫ оскал,

Взор уставший тихо прячешь

От меня.

Ты прочитан своей смертью

Поперёк креста.

На листах сгорает время

За тебя.

Абсолютный эмигрант

Хорошо, что так натужно.

Хорошо, что ниоткуда.

Хорошо, что ты не нужен.

И России больше нет.

Всё исчезло в зыбкой мгле.

И сидишь. В окно ты смотришь:

Кто-то пашет, кто-то сеет.

Тишину руками ловишь.

И в безвестность кто-то едет.

В никуда из ниоткуда

Нам проложена дорога.

Хорошо, что нет России.

Нет, не надо и не будет.

Солнце светит, но не греет,

Тает призрак дальних стран,

Облака, как батареи.

И живёт в тебе счастливый

Абсолютный эмигрант.

Принцесса

Подойди ко мне, Принцесса,

Загляни в мои глаза.

Там за тишиной небесной —

Я возьму тебя туда.

Нет, не принц я, ты ошиблась,

Но не нищий вовсе я.

На моём челе застыли

Горечь, радость бытия.

Не богач и не бедняк я.

Мир открылся предо мной

И иду теперь по свету,

Ну, а свет идёт за мной.

Принимай родного гостя

В золотые воротА.

То, что в мире много злости

Я забуду у тебя.

И прости меня, Принцесса,

То, что завтра снова в путь.

По-над кромкою у леса

Я продолжусь как-нибудь.

Подойди ко мне, Принцесса,

Раз на свете мы живём.

Там за тишиной небесной

Наш продолжится полёт.

Жёлтая шаль

Простужена осень дождями,

И холод знобит по плечам.

И в саду желтеющей шалью

Лежит золотая листва.

Окутана сном вся окрестность,

Но вопреки естеству

Зелёных озимых болезность

Тревожит душу мою.

И помнятся зори и зори,

Трава, а над нею цветы.

С тобой мы увидимся вскоре

В сияние юной весны.

Окутана сном вся окрестность,

Звенит у оврага ручей,

Зелёных деревьев безбрежность

Так ярко запомнилась мне.

Зима блуждала где-то

Ещё зима блуждала где-то

И снегом не одета твердь,

А осень вся была раздета

И вся похожая на смерть.

СтоЯт деревья, как скелеты,

Сквозь сучья-рёбра воздух чист.

ДомА в железных эполетах,

В них чуждость официальных лиц.

СтоЯт гигантские коробки,

Одетые в манто зари,

А где-то тихо, нежно, робко

Я слышу поступи зимы.

Тлен и суета

Всё в этом мире тлен и суета.

Одна любовь — подарок неба.

А злоба что ж? — Да грош ей всей цена,

Не стоит капли жизни злоба.

Враги — пустая трата сил.

Пускай они идут, но без меня,

Пощады я не попросил.

И мне смешна наивная игра

В бухгалтерОв, скребущих старый счёт

Былых заслуг, пустых завоеваний,

А суд спесивых до того смешон,

Что не имеет для меня названий.

И справедливость их горит огнём,

А добродетель так смердит.

Они — рабы, желание оков

Для них, поверь, важней, чем ты.

За частоколом стылых суеверий

Они живут, не ведая стыда.

Всё в этом мире тлен и суета.

Одна любовь — награда за потери.

Похмелье

Похмелье — тяжёлое время после благих революций.

Вчера разливали, сегодня нечем уже закусить.

Остаётся жрать горечь вчерашних плакатов,

Да навязшие давно на зубах лозунги дня.

Продавать за пятак затёртые догмы,

Сгоряча отрубить головы старым богам,

Танцевать на углях сожжённых символик,

Да на утро проснуться неизвестно в чьих-то руках.

Похмелье — болезнь, попавшая в кровь, застолбившая кладбище.

Похмелье — болезнь поколения, не знавшего дня.

Доведшего инстинкт самосохранения до самоуничтожения.

Куски свежего мяса на площадях, но это уже не война.

Закопчённая площадь. Люди торопятся как тараканы.

Вчера хорошо, а сегодня и на улыбку не наскрести.

Молчанье с экран — обывательский взгляд

На извечный вопрос о похмелье.

Город спит

Пусть город спит. Его удел — страданье.

Загнав себя под панцирь плоских крыш,

Он слышит своё мерное дыханье,

То тихо в тесноте обида спит.

И пусть приходится дорога

На эту тёмную версту.

Пусть нас ещё пока не много

В пути к иному маяку.

Пусть город спит.

Мы точно не подарок, право,

Для тёмных палачей зари,

Одевших чёрную оправу

На верных пахарей своих.

И кто вспахает это небо снова,

Засеет семена из звёзд?

Вот светлый пахарь своё кинет слово

То, что восходом зацветёт.

Чужая жизнь

Дни пролетают немым укором,

Чужая жизнь лежит под забором.

Её никто не хотел признавать своей.

Я иду по дороге Отчизны своей

Мимо мостов и крестов для мёртвых людей,

Словно вор крадусь среди оплёванных стен

Один.

И каждый раз, проходя мимо неё,

Я боюсь узнать отраженье своё,

Чтобы понять: она — это я.

Она смеется беззубым ртом,

Пряча улыбку за рукавом,

Но, что уготовано нам, она не расскажет

Молчит.

И так вот летят эти дни напролёт,

И её никто, увы, не подберёт,

Не укажет ей место у очага.

Охотники

Берегите ваши лица —

Капли крови на снегу.

Мы весёлые убийцы,

Мы охотники в лесу.

Дула смотрят тёмным зраком.

Под прицелы жизнь твою,

И горячим красным маком

Капли крови на снегу.

Выходите люди, звери

И не бойтесь темноты.

В темноте не видно страха,

И не ясно кто есть ты.

Но лишь только день настанет

Под прицелы жизнь твою,

Мы для нас о вас оставим

Капли крови на снегу.

Все заряжены двустволки

И палят почти в упор,

И охотники как волки

Щерят зубы на улов.

Ведь закон для них не писан,

И не ценят жизнь твою.

Будешь ты однажды списан

Каплей крови на снегу.

Чёрно-белое кино

Зима шагала.

Шли снега,

Седые будни,

Сон во сне.

Ещё не видел,

Но весна

Разбила сумрак

На заре.

И свет, разбавленный слепым окном,

Струился, падал в запоздалый снег.

Крутила чёрно-белое кино

Зима весне.

И я придумал этот цвет.

И я придумал эту сказку,

Когда грохочущая твердь

Срывала ледяную маску.

Звенел апрель.

Снег в конце ноября

Надолго задержали снег.

Ноябрь. Он, нищенке подобный,

Просил у неба белый хлеб,

Звеня костьми ветвей кленовых.

И выпал снег. И белый полог

Покрыл проспекты и дома.

Мне показалось, мир расколот

На два неравных островка.

На две неравные души

Мой город распилило время:

Вчера был мир, где нет зимы,

Сегодня — снега озаренье.