Апокриф о Белоснежке

Лонгмоб "Изоляция - 2"

Прекрасно и величественно подземное гномье царство. Не счесть ни богатств его, ни залов, ни лабиринтов.

В одном из залов, на обсидиановой скамье, сидел старый Туррел и любовался таким же чёрным обсидиановым небом, сплошь усыпанным крупными звёздами-сапфирами. А рядом с ним, так же молча, сидел его внук Баррел.

Сейчас в царстве ночь, а утром, сквозь тайные расщелины, прилетят издалека частички дневного света, и повернётся свод, и разверзнется над головой бирюзой, и воссияет огромный гелиодор.

— А́ле… — вывел старого гнома из задумчивости голос Баррел.

Туррел сразу же обернулся, заулыбался.

— Что?..

«А́ле» — дедушка…

Сколько лет самому Туррелу? — и не сосчитать.

Может, и, впрямь, бессмертен гномий народ? Нет в их царстве ни склепов, ни могил. Или не врут легенды, рассказывающие о гномьем создателе, сотворившем их из камней и превращающим их тела в камень после смерти? Может, потому и нет в их царстве захоронений, зато иногда и появляются новые камни…

Но Туррела не беспокоили эти мысли, присутствие сейчас рядом с ним внука, наполняло его душу умиротворением и гордостью. Редко рождаются у гномов дети, а уж увидеть внуков дано не каждому.

— А́ле… — повторил внук, — а, правда, что есть и другой мир, где совсем иное небо?

Туррел вздохнул — вот и пришёл момент, когда внук задал этот вопрос. Рано или поздно его задаёт старожилам каждый рождённый.

Ну, что ж, внук уже не дитя — вот и борода слегка стала пробиваться.

— Правда, Баррел, правда. Есть и другое небо, и другие звёзды. И они не из камня… далеко они горят. В человечьем мире. Из того мира к нам может проникнуть лишь частичка дневного света, что даёт отличать нам день от ночи и отсчитывать время. Но больше ничто и никто не может проникнуть в нашу обитель.

— А почему?

— А потому что давным-давно гномам пришлось покинуть мир людей, создать своё царство и наложить заклятие, разделившее навсегда наши миры. Ни мы не можем выйти в человечий мир, ни один человек не может преодолеть наш барьер.

— А почему мы покинули человечий мир? А ты видел настоящее небо?

Туррел вздрогнул.

«Надо же… настоящее… откуда ему знать? Или в душе, приходящей в гномий мир уже заложена память о том, утраченном навсегда небе? Живом, не имеющим границ…»

— Да, видел.

Как же Туррелу не хотелось продолжать этот разговор!

Пусть и прекрасно и безопасно их царство, но сама обитель, где они родились, осталась за барьером, в мире, ставшим для них враждебным.

Туррел вновь вздохнул.

— Почему покинули? Ну, что ж, слушай.

Это, как я и сказал, случилось давным-давно. Гномы тогда жили среди людей. И жили неплохо. Не было, например, в мире лучше тех же кузнецов, чем гномы. Какое оружие выходило из рук мастеров! А ограды? Будто не железо и не медь обвивали прутья, а живые цветы! А уж какие украшения делали гномы-ювелиры! Но ты это и сам всё видишь. А людям тогда многие наши творения казались чуть ли не волшебством. Вот и ценили гномий труд.

А все несчастья начались с семи братьев. Жили они не в городе, а у подножия горы в большом, каменном, добротном доме. С трех сторон их дом окружал дремучий, непроходимый лес. Лишь братья знали тайную тропу, ведущую в город. Но и на неё уже тогда наложили своё гномье заклятье. В те времена не все люди были добропорядочные, встречались средь них и разбойники, кто мог ограбить путника, а то и убить.

А эти братья добывали в горах драгоценные каменья. Утром уходили в горы, а вечером возвращались с добычей: изумруды, алмазы, сапфиры… каких только камней не приносили. А каждые три месяца относили их в город. Путь до него по тайной тропе составлял дней семь, а то и боле. Потому и заклятие накладывали на тропу, чтобы никто не выследил их и не ограбил. Камни же относили королевским ювелирам. Платили за них хорошо, так что братья ни в чём не знали нужды.

Всё так бы и шло… но в один несчастный день, точнее вечер, ибо братья уже были дома, в их дверь раздался робкий стук.

Вооружившись топорами, братья распахнули дверь и увидели на пороге юную деву человечьего рода. Она едва держалась на ногах и стала просить приютить её.

Конечно, никакой опасности она не представляла, но братья слишком уж привыкли жить своим мирком, а потому, скрепя сердце, впустили её в дом. Знали бы они, чем закончится её визит!

А тогда решили её впустить и оставить у себя на время, тем более, что приближалась пора идти в город. Вот и её с собой прихватят. Так думали они.

А вечером следующего дня, воротившись домой, увидели, как чист стал их дом, как красиво накрыт стол и какая же вкусная еда ждёт их! Да и сама дева, назвавшаяся Белоснежкой, была такая милая, добрая, заботливая, что им даже жалко стало, что так мало отведено времени им быть с ней вместе.

Но судьба распорядилась иначе, и им пришлось расстаться с ней куда раньше.

Не прошло и трёх дней, как вернувшись с работы и войдя в дом, они к ужасу своему увидели Белоснежку, лежавшую на полу. Она не дышала, а рядом с ней валялось надкусанное яблоко.

У братьев не было никаких сомнений — их гостья кем-то отравлена! Но кем?! Никто не мог бы приблизиться к дому, не имея чистых помыслов, коими обладала Белоснежка.

Но тот, кто это сотворил, не был чист душой, разве что сам обладал магией.

Братья знали, что люди хоронят своих мертвецов, закапывая их в землю. Но Белоснежка была так прекрасна, будто спала…

Прошёл день, два… но её облик не менялся. И тогда они решили соорудить гроб из горного хрусталя и водрузить на гранитный постамент. В него они и положили свою гостью. А крышка была столь тонка, что казалось, её и нет. Проходили дни, но Белоснежка всё так же «спала» во гробе. И язык не поворачивался назвать её мёртвой.

Но им пора уже было собираться в путь. С тяжёлыми сердцами они оставили гроб и отправились в город.

Придя в город, сначала они избавились от каменьев, а получив мешочки с монетами, пошли на рыночную площадь, чтобы в лавках закупить всё необходимое, как, вдруг, увидели огромную очередь, тянущуюся к человеческому храму.

Любопытно стало братьям, спросили людей — куда и зачем, мол, стоите. Им и ответили, что в храм привезли мощи святого. И узнали тогда гномы, что тлен не властен над тем, кто светел душой. Ещё более любопытно стало братьям — вспомнили они Белоснежку, и решили и сами взглянуть на ещё одно чудо.

А когда вошли в храм, да посмотрели, то, не удержавшись, зашептались о том, что их Белоснежка куда лучше после смерти сохранилась.

И услышал кто-то из людей её имя.

А дальше всё было печально и страшно. Их схватили стражники, потом приехал сам король со своими рыцарями и повелел им отвести себя к гробу дочери…

Как оказалось, их гостья была не простого рода, а королевского. Единственная дочь короля. И не так давно она пропала. Король поседел от горя — единственная, горячо любимая дочь. Все были брошены на поиски, но Белоснежка, как в воду канула…

И, вот, теперь, король увидел её мёртвой, во гробе…

Схватив её тело, он поскакал с ней во дворец, были вызваны самые искусные лекари, но к жизни её так и не удалось вернуть, хотя с виду она по-прежнему была, как живая. И единственное, что удалось сделать лекарям — это установить, что дочь короля была отравлена.

А дальше… лучше и не вспоминать. Братьев казнили, признав их отравителями…

— А́ле! — возмущённо воскликнул Баррел. — Так, они же не были виновны!

— Разумеется, не были, — вздохнул Туррел, — Но Белоснежка была найдена у них… к тому же… не все люди верили судье, были и те, кто шептался, что это дело рук её мачехи. Король-то овдовел, долго был один, а потом женился вторично. Были даже и те, кто был уверен в том, что новая королева — ведьма. Но таких было мало. Куда больше было тех, кто поверил в вину братьев. К тому же, в народе дочку короля очень любили. И добрая была, и милостивая, а уж сколько спасла тех, кто был невинно осуждён — отец-то ни в чём не мог ей отказать. А потому ненависть людей перекинулась и на других гномов. И дома поджигали, и мастерские крушили…

Вот так и получилось, что однажды собрались все гномы и покинули мир людей, создав свой, оградив его барьером невидимым, но надёжным.

Туррел умолк. И снова воцарилась тишина. Туррел вспоминал тот миг, когда последний раз глянул на живое звёздное небо. Он и сотворил потом этот обсидиановый купол. А Баррелу было жаль и гномов, и Белоснежку… а ещё он думал о том, что если где-то появляется граница, то по обе стороны её будут уже враги, потому что от друзей барьерами не отгораживаются.