Рассекреченное досье питерских призраков

Глава V. Идальго

Благо обморочный сон сверхчувствительной особы оказался не вечным. Она умела переносить на себя состояния и мысли окружающих, воспринимать социум, наполненный скрытыми тайнами и ловушками, только эмпатически. Вроде того, как для решения какой‑нибудь мудрёной проблемы, нужно думать, как проблема. Или нужно ею на мгновение стать. Расчувствовавшуюся «проблему» с ангельским именем, Горский оперативно эвакуировал из затхлого капкана чужих душ. А подоспевший криминалист, успев на первых порах возмутиться перспективе осматривать сразу два с половиной трупа за один выезд, как мог, реанимировал практикантку. На прощание, провожая до комитетского «Форда», Филиппов дал ей наказ больше кушать, дышать лишь свежим воздухом и непременно сменить профессию.

А тем временем к злополучному домовладению начали подъезжать наряды областной полиции, комитета и специализированные фургоны, от шума которых голова кружилась сильнее, но можно было утешиться на груди любимого брата. Лео имел взволнованный и утомлённый долгим ожиданием вид и забросал массой небеспочвенных вопросов. На их общем фоне особенно выделилось бредовое предположение краснодипломного психолога о том, что сестра стала жертвой заказчиков эксперимента, вновь разъярёнными его исходом.

И пока Лёлик не обеспокоил самого лучшего адвоката или пожаловаться в Страсбург, она, не поднимая слипающихся глаз, начала свой суггестивный пересказ полученных впечатлений. Девичий голос звучал бархатно, но очень печально, будто она, как в детстве рассказывала сказку, плохой конец которой неизбежен. История расширяла отвлечённое воображение, но не могла передать всей безнадёжности и мрака, в котором застыла хрупкая жертва маньяка, подобно мухе в янтаре. В течении десятиминутного обморока ясновидящая мысленно перенеслась в заболоченную лесную чащу. Высокий хвойный лес приближался, надвигаясь тёмной скалой, а последние башни и высотки города утопали за спиной. Оставленный город напомнил Петербург, где Евангелине доводилось бывать с друзьями. Единственно светлая тропинка в погасшем за мгновение лесу длилась бесконечно и витиевато, как нить Ариадны в лабиринте Минотавра. Бессмысленное и жуткое следование быстро наскучило и хотелось повернуть назад, но за спиной вдруг расползлись цветущие гнилью болота и отрезали путь к отступлению.

Тем временем, у дороги в неизвестность также незаметно появился свой провожатый — высоченная мужская фигура в чёрном плаще с капюшоном и длинным шлейфом. За ним влачился не только плащ с налипшими болотными гадами, но и причудливого вида посох, который и прочерчивал дальнейший путь. А все ближайшие деревья после него сами собой превращались в деревянные статуи языческих богов с устрашающими ликами воинов и старцев. Он ступал столь стремительно, словно низко летящий чёрный ворон, что по правую сторону среди лесистой завесы скоро начала пробиваться панорама набережная тихой реки или длинного озера. Периферийным зрением всё время казалось, что параллельно лесному призраку по лиловой кромке берега в сумерках бегут светлые лошади.

Вот в толще леса прорисовался горизонт с бледными избами и куполом старой часовни. Провожатый, очевидно достигнув цели, замедлил путь и стал ритмично крутиться вокруг себя, напуская бешеный ветер. Следом за колдуном, не имевшим под своим глубоким капюшоном лица, словно закрутилась сама земля в сплошной водоворот из хвойных крон, деревянных стрибогов, налетевших отовсюду ворон и филинов. Чёрный призрак не просто крутился, увязая всё глубже и глубже, он будто добровольно ввинчивался в недра сырой земли. После того, как он смешался с грязью полностью, из взрыхлённой почвы напоследок вырвался контур огромного лица, все ужасные черты которого образовывались впадинами грунта. Гигантская личина распахнула впадину рта в беззвучном крике, вроде изображённого безумцем Эдвардом Мунком, и разрослась в глубокий ров посреди леса. Вскоре обитаемый горизонт озарился огненным отблеском — к яме приближалось целое созвездие таинственных огоньков. Ими оказались смиренные путники, караван которых возглавляла каста загадочных монахов, надёжно скрывавших истинные лица в глубоких капюшонах. Их шествие отдалённо напоминало крёстный ход благодаря возвышающимся распятиям, христианским образам и знамений. Таинственные священнослужители выстроились вокруг ямы, но очевидно не собирались туда спускаться. Братская могила ожидала послушников, приведённых туда конклавом белых кардиналов, по приказу которых неофиты начали свой поочерёдный переход в иной мир.

В веренице преобладали мужчины и мальчики, на фоне которых особенно выделилась знакомая девушка с тёмно‑каштановыми волосами, спускавшаяся в числе последних. И потому выглядела она случайной жертвой древнего культа. Все участники малопонятного действа, как сектанты были облечены в ритуальный саван, и потрёпанное свадебное платье девушки не сразу бросалось в глаза. Шатенка прижимала руки к груди, словно ей было очень холодно, больно или страшно. Но даже в профиль удалось рассмотреть, как постепенно из‑под рук по белоснежному шёлку расходятся багровые круги крови. И вот, уже спустя пару минут, эта жуткая метаморфоза полностью превратила подвенечное платье в красное.

— Анжелика! — звонкий окрик неосознанно вырвался со стороны ясновидящей, словно кто‑то шепнул ей имя обречённой. И действительно в последний миг, она обратила взгляд, полный последней надежды. Рядом с ней засуетился и начал нервно оглядываться долговязый шатен с закостеневшим, словно у скелета лицом. Услужливый тип испуганно посмотрел на непоколебимых монахов и подтолкнул невесту продолжить путь в яму, — Анжелика… — снова раздался отчаянный возглас, разнёсшийся по вековому лесу эхом. Ощущалась непоправимость кошмарной ситуации, и бессилие перед монотонным гнётом белых кардиналов. Это были древние заклятия, замаскированные под молитвы. Но, увидев спускающихся с лесного шатра синих мотыльков, последние силы были собраны, и ясновидящая многогранным эхом прокричала обернувшейся пленнице: — Будь свободной!

Мощный порыв свежего ветра, порождённый волшебным голосом, ворвался в тайную чащу. Все погребальные огни вмиг погасли, а капюшоны сорвались с седеющих голов монахов. И видение стремительно рассеялось, будто отражение на воде, растревоженное резким движением. Но долго ещё злобно всматривалась в нарушительницу спокойствия пара самых почтенных из волхвов, лишённые духовности, лица которых показались призрачно знакомыми и потому отпечатались в сознании.

— Так нарисуй их, ты же умеешь по памяти. — предложил впечатлённый брат, перекладывая свои чемоданы из автомобиля атипичного следователя в раскрашенный в стиле «Звёздных войн» джип своих друзей. Они также выразили желание встретить загулявшего в «Европах» френда, но опомнились на час позже сестры. Предложение было более, чем уместным, с учётом осложнения частного дела Горского. От его готических подробностей разнеженный в добропорядочной и трезвомыслящей Германии бюргер Лео в шутку выразил желание и пешком дойти до родного Крылатского, лишь бы бежать подальше от замка подмосковного некроманта. — Нарисуй, а парни их через сеть пропустят, вдруг идентифицируем твоих чудиков. Секты часто организовываются богачами в среде знаменитостей, чтобы денег и славы стрясти, как можно больше.

— Не вопрос. Брательник фишку рубит, хоть мы уже подумали, что это его в какую‑нибудь саентологию засосало. Колись, Лео? — допытывался лучший друг Женька Бухинов больше известный, как клабер Джей. Блондин с улыбкой отмахнулся от привычных приколов друга, погрузился следом за сестрой в задний отсек «звездолёта» и отбил приветствие парней, сидевших впереди, — Лады, через Егоркину шарашку всё сделаем в лучшем виде! — блистающий хипстерским лоском, Джей кивнул на своего кудрявого «штурмана».

— Ага, по бонусу хакнуть или затроллить могу, — всхлипывая от хронического смеха согласился компьютерный дизайнер, тайно промышлявший хакерством. Но от дополнительной опции для престарелых фигурантов Ангела категорически отказалась, взяв с Кудрявого обещание никак не волновать престарелых героев будущих ориентировок, если те вдруг будут опознаны. Лишь бы не спугнуть их раньше времени. — Да я тя понял, Малая, нужна только инфа. Как сказал великий Лао Цзы: «Хакнуть всегда успеешь, а пока созерцай».

Четырёхколёсная ракета «земля‑клуб» с гремящим в колонках диджейским трансом стартовала, исчезнув в облаке придорожной пыли, и экипаж её до следующего утра дружно позабыл обо всём на свете. А после, снова проспав до постыдного предела и пробудившись от тревожного звонка телефона, Ангела ощутила себя Билом Мюрреем в известном фильме и не сразу вспомнила, куда они забросили багаж перед тусовкой, и точно ли подмосковные мумии ясновидящей не приснились. На выручку пришёл звенящий деловой бодростью голос Горского:

— Привет шпионам! Куда это ты с братцем вчера испарилась? Между прочим, мы раскололи африканского шамана, вернее то, что от него осталось, и он многое разболтал про своего хозяина.

— Правда? — усомнилась соня, больше удивившись кофейному аромату, что тянулся в комнату и тому, что вздыбленный Персиваль сегодня шарахается от неё, как от чёрта, — А мне вчера говорили, что если расколоть эту голову, то получишь только песок, и только он расскажет, в каком регионе негра замочили.

От смеха Горского смартфон чуть не вылетел из рук внештатницы.

— Да ну?! Надо будет Филиппычу звякнуть, сказочка в его духе. Он, кстати, вчера ещё долго удивлялся, как таких хрупких созданий, как ты, к криминалистике подпускают. Ну? Фея, со звездой во лбу, как ты до всего этого докатилась?

— Ты, хотел спросить догадалась? Я до многого сама догадываюсь. Вообще‑то ты мне собирался интересненькое рассказать, да вижу, всё стесняешься. Тогда я начну первой. Ту девушку из подвала звали Анжеликой, а концы тёмных делишек её похитителя нужно искать в Питере и Ленинградской области.

— Стоп. Откуда информация?

— Хороший вопрос к ясновидящей! — саркастически ответила она, решив проследовать за манящими запахами на кухню. И взбодрилась без единого глотка свежего латте — наскучавшийся по родному дому брат с улыбкой сумасшедшего хлопотал в хозчасти, мастеря какую‑то сласть. — И тебе доброе утро… Чувствую себя? Всё норм… Аркадий, это я не вам. — растерявшаяся внештатница, поскорее ретировалась с кухни и продолжила разговор в спальне, — Арчи, я ещё многое могу разузнать по своим космическим каналам.

— Ах, космическим?! Ну‑ну… — с наигранным соболезнованием ответил следователь.

— Могу угадать, к примеру, как звали твою бывшую девушку.

— Не надо! — резко оборвал он девочку‑индиго, подспудно удивившись угаданной приставке «бывшая». Но тема его последней любви, была строго табуирована для всех. — Возьмись лучше за… Так и быть, за Анжелику, правда, мы её «Спящая красавица» уже прозвали. Кто и каким образом её убил угадаешь?

Но девушка со связями в космосе была не так проста и потребовала обещанную информацию от бойкого сыщика. Следователь, как водится, пробовал прикрыться тайной следствия, но скрепя динамиком признал, что сам завербовал Евангелину, как практикантку, да и своеобразное боевое крещение она уже прошла.

Словно сакральную тайну за семью печатями, следователь скудно поведал, что соседская бригада вандалов с военным прошлым действительно родом с Чухонских болот. А вот их наниматель, персона куда более загадочная, в светлое время суток никто в коттеджном посёлке его не видел и дружбу с ним не водил. Но словоохотливая и всезнающая женщина из особняка напротив ранее трудилась в журналистской сфере, а на днях случайно обзавелась биноклем…

— Короче, либо потомок династии русских князей Долгоруковых, тьфу ты, то есть Трубецких. Обосновался в элитном посёлке после возвращения из США, как последний из Могикан. Либо предприимчивый однофамилец, сколотивший нехилый капитал на рынке ценных бумаг. Там ему видать, и подвернулась бумажка с княжеским титулом.

— Слава богу, не из Птолемеев! Думаете, что коллекционер бумажек не смог устоять и перед министерскими? А мумии тогда откуда? — засыпала вопросами внештатница, но в этот момент в спальню залетел взволнованный Лео, с планшетом в руках. Он что‑то зачастил в параллель скептическим доводам Фемиды на том конце сотового моста. И мысли её окончательно спутались. На плазменном экране устройства пестрели электронные сообщения сверхсекретного отсчёта от хипстера Джея и кудрявого хакера, поразительно добросовестно отнёсшихся к странной просьбе друзей. Ещё бы! Парни, в отличие от Лео, выпавшего на год из российских реалий, были в курсе участия Ангелы в телешоу и минувшей ночью разнесли на весь клуб, что присоединяются к реваншу юного экстрасенса.

Традиционно кодируя свою речь интернет‑мемами и смайликами, Женька радостно возвещал о том, что сетевой фильтр изображений, обработавший вчерашние рисунки ясновидящей, выдали такие результаты, о которых он опасался рассказывать по мобильнику, дабы не потревожить «Большого брата». Ведь идентификация одного из патриархов лесных сектантов навела на фотографии бывшего руководителя бойцов невидимого фронта Николая Евпатиевича Чуднова, когда‑то проецировавшего свой бесценный боевой опыт на политическую плоскость.

Среди нескольких сравнительных вариаций для второго зловещего адепта, не сумевшего скрыть свою личину, Ангела сразу выделила земляка и коллегу предыдущего политика. Под лишённым всяческих эмоций и красок лицом бывшего чиновника федеральной величины, стояла частная подпись «аграрный олигарх Виктор Резцов». Для максимальной схожести этого крутого пенсионера с таинственным монахом из сна, программа рекомендовала облачить нарисованный художницей‑самоучкой оригинал в дорогой деловой костюм и очки с золотыми душками.

Но опознание третьего и самого скользкого адепта биометрической программой было лишено многообещающей конкретики. Система выдала несколько вариантов для сравнения, среди которых наличествовали разные малоизвестные актёры и один гей‑активист. Всё это конечно намекало на его посредственность, но Евангелина решила не сдаваться и, уже полностью дистанцировавшись от голоса Горского, повторно перелистала свободной рукой мессидж друзей.

— Вот он! — воскликнула она, и следователь с братом одновременно отозвались по разные стороны эфира, — Вот написано… Мы тут в интернете нашли про, — пояснила она в трубку, — Потомка русских князей Максимилиана Трубецкого, который продолжает благородное дело своих аристократических пращуров, один в один сектант из моего видения. Это, какое дело, интересно, скелеты по шкафам замка распихивать, да?! В общем, заказывал про себя пару статеек этот тип. А вот ещё нашли девелопера из Петербурга, как близнец того князя после некоторого апгрейта, только зовут… Александр Сергеевич Негодин. — дочитала она до конца, переводя горящие глаза с фото представительного «князя» на изображение плутоватого владельца строительного концерна, и дедуктивный запал её пошёл на убыль.

— Ну, что я вам скажу, фрау Стелер… — с недовольством закряхтел голос в трубке, потому как профессиональная зависть к загадочным методам дилетантки переполняла амбициозного карьериста.

— Вообще‑то, фройлин!

— От этого не легче, мисс Марпл. Подкинула ты мне глухарей. Значит, скоро запахнет жареным. Вот, уверен, не поедь ты вчера со мной, не было бы всей этой чертовщины.

— Окей, я подкинула, я и буду помогать.

— Да ну, — высокомерно подначивал профи, — Каким же образом?

— На общественных началах, конечно. Мне чужих звёзд не надо, как говорил маленький принц. Вы, детектив Горский, так понимаю, нас ни во что не ставите. Но в долгом ожидании своих запросов и экспертиз…

— Вот откуда ты только знаешь?!

— Сериалы про ментов смотрю на досуге. Так вот, я узнаю о «Спящей красавице» многое и гораздо быстрее твоих патологоанатомов, по одной только её свадебной перчаточке, которую вчера не успела стащить по уважительной причине. Алё? Чего молчишь? Забыл, я на конкурсе рассказывала о своём методе с перчатками. Короче, моё экспертное бюро под названием… Под названием «Индигеты», — Лео заинтригованно улыбнулся и расширил глаза. Но сестра самоуверенно кивнула и, указав на него, себя и планшет с письмами друзей, выставила вверх большой палец, как благосклонный римский император, — И оно сегодня работает только до пяти часов, имей ввиду!

Молодой многообещающий специалист имел ввиду всё, пытался объять необъятное и даже понять непонятное. И лишь обосновать происхождение своих данных грозному начальнику следствия по прозвищу Генералиссимус не представлялось возможным, но надменный отказ от них гарантировал Горскому передачу дела и всех лавр старшему следователю. Он был из тех редких государственных сыщиков, которые, взяв верный след, роют землю носом и крошат асфальт. То есть никаких стеснений, сомнений и преград.

Надо было спешить, ведь аргументы ускользающей внештатницы заманивали некими ориентировками на возможных преступников и беззастенчиво пахли тортом с шампанским. К пяти с гастролей ожидалась мама Стелеров, и со всей своей труппой она намеревалась отыграть на бис прямо в квартире возвращение негодного, но любимого всей душой сыночка. В первые годы своей жизни Лео никак не желал разговаривать, как бы ни старалась эмоциональная родительница и орава педиатров, вдумчивый малыш с платиновыми локонами, играл в молчанку. Но обет молчания был наконец‑то нарушен восторгом трёхлетнего чада, когда молодая мамочка в эпоху жёсткого дефицита и аскетизма преподнесла Лёлику на день рождение огромный шоколадный торт собственного приготовления. Ныне обеспеченная и счастливая мать решила поквитаться с сыном годом оскорблённого молчания за то, что сбежал под крыло «бездушного фрица», коим талантливая актриса в запале именовала бывшего мужа. Потому, двадцать лет спустя, последователь Карла Юнга, впервые в своей жизни стряпал торт.

Парень старался, что есть мочи. Забыв про свою аллергию на запах ванили, Лео мужественно засучил рукава над палитрой компонентов. Облака из муки и какао‑порошка наполнили кухню алхимика, а увлечённая детективщица, сидя за кухонной консолью с планшетом в руках, то и дело выкрикивала подозрительные факты из электронного компромата изобличённых фигурантов. Знатока человеческих душ и психотипов она негласно назначила штатным профайлером своего новорождённого бюро особенных расследований. С учётом кибер‑отдела, одной, но прочной завязочки в следственных структурах, маленькое, но гордое детективное агентство можно было считать укомплектованным. Осталось только получить лицензию и допечь торт…

— Вот, это оно! — вновь воскликнула Ангела, от чего брат выронил пекарскую смесь и расчихался от ванильного аллергена.

— Да будьте ж вы здоровы!

— Спасибо. Что стряслось?

— А то, что это Ладожское озеро! Как я сразу не поняла: густой хвойный лес, болота и большой водоём. Думаю, где‑то в Карельских лесах скрываются те лесные сектанты и их жертвенник. Вот написано, что там ближе к северной части озера есть древние монастыри, болота и заколдованные места. Всё, — решила она, — Завтра же едем в командировку, к северу от Питера. Поверь, я в топонимике на раз плюнуть разбираюсь.

— Кто бы спорил… — сдержанно заключил он, отодвигая продукты подальше и сбрасывая навязчивые звонки друзей и своей девушки Кристины, — Слушай, я, конечно, привык к твоей философии и мистике, но как ты решилась на реальный кастинг «Поиск экстрасенса»?

— А, — невесело отмахнулась Ангела, — Это дурацкая и длинная история с грустным концом. И сейчас я свободный художник.

— Что‑то мне подсказывает, твою новую историю ожидает ещё более грустный конец. Если этот фееричный бред реален, то имей ввиду, копая под таких персонажей и тем более тоталитарную секту, можно выкопать себе…

— Не волнуйся, братишка, это итог любой жизни, а дожить до тщетной борьбы с морщинами и болячками я не мечтаю.

— Это пока.

— Не‑а. Я, как эпикурейцы, а они говорили: «Не бойтесь смерти, ведь пока мы существует смерти нет, а когда она придёт нас уже не будет». Глупо бояться той, с кем ты никогда не встретишься, — с убедительной логикой студентки философского факультета, пишущей книгу о божественных силах звёзд под названием «Астротеизм», невозможно было спорить, — Боится смерти тот, кто ничего не знает о потусторонней вечной жизни. А не ошибается тот, кто ничего не делает. И вообще, дети‑индиго, как земные ангелы, живут не ради себя, мы живём ради гармонии и счастья окружающих.

Брат вдруг хитро улыбнулся и, отправив упрямые коржи в топку, направился к своим огромным чемоданам. Он с головой погрузился в эти хранилища отцовских подарков и деловых костюмов Лео и, с трудом выудив искомое, вернулся в кухню с ярко‑синей книжкой в твёрдом переплёте. На глянцевой обложке красовался творческий псевдоним сестры и название её теософской теории. Ангела обомлела, ведь пару месяцев назад она забросила эту глобальную идею разоблачения неизвестных человечеству добрых и злых духов, и свой философский эпос так и не завершила.

— Не благодари, Солнышко! Я же регулярно захаживал к тебе в блог и почитывал твой шедевр. Канту не стыдно за некоторых земляков. Уезжая, я заказал в электронном издательстве распечатку небольшого тиража, чтобы родственникам и отцу подарить. Нашего папу добили твои фантастические иллюстрации, сказал, что мне, как психологу необходимо с тобой усиленно поработать. Но всё‑таки хвалил и как всегда говорил…

— Что я способна на многое? — предположила обрадованная Ангела и брат, кивнув, рассмеялся.

Свой экземпляр удивительной рукописи был великодушно приготовлен и для черноволосой грозы московских грабителей. Похожий на стремительного Зорро в любимых гангстерских очках, Горский всё‑таки бросил перчатку дерзкой ясновидящей. Да не одну. Со склада вещдоков двойной агент комитета тиснул на время добытые кропотливым криминалистом рабочие перчатки княжеской бригады, признавшись, что это было несравнимо легче, чем убедить кондового патологоанатома, работающего над «Спящей красавицей», в том, что он не фетишист и некрофил.

— Арчи, — вопросительно обратилась она к следователю, — Кстати, Лео, тоже можно так к тебе обращаться?

— Хм… Посмотрим на его поведение. — пошутил брюнет, ничуть не смущаясь аксессуара покойницы в своих руках и белизны тахты, на которую плюхнулся прямо в своём пальто, — Да ладно, шучу. Лео уже свой парень. Евангелина, тащи уже своё досье с рисунками, вот тебе варежки. У меня тоже, знаете ли, времени в обрез.

На тонкое замечание проницательного профайлера о том, что досье на маститых сектантов электронное и может быть выслано ему «по мылу» вместе со сведениями о владельцах перчаток, наглец сделал поправку, что его временного запаса всё же хватит до приготовления пирога. Головокружительным ароматом была наполнена вся квартира, и даже лестничная площадка.

Оказалось, что начинающий экстрасенс умела концентрироваться на своей нестандартной работе и не обратила внимания на перепалку. Лишь вовремя перебила дуэль острых языков своей убедительной просьбой при первой же возможности придать тело Анжелики огню после вскрытия. Помешанный на этой девушке, маньяк не дал ей покоя и свободу даже после смерти, притащив в свой подвал, наполненный магическими фетишами.

— Как получиться… — не поднимая глаз, ответил нахмурившийся следователь, зная, что резонансное расследование тщательно замаскированного преступления может растянуться на много лет, на протяжении которых останки, как и все вещдоки, будут нужны и неприкосновенны, — Лучше покажи, что на этого упыря нашла? Где он вообще всей этой дури с вудуизмом и православными иконами мог набраться?!

Меж тем, высокоскоростная дебютантка со своей командой откопала на просторах мировой сети ряд занимательных вещей. Оказалось, все увиденные ею служители таинственного культа тоже являются выходцами из Петербурга. Бывший хозяйственник кабинета министров Резцов ещё в советском прошлом отметился, как выдающийся колхозник всей Ленинградской области. Особенно долго и плодотворно потрудился он на посту председателя небольшого областного городка Озерска и ряда его предприятий.

Вся соль этой зацепки скрывалась в географическом положении Озерского района области — лесистом и заболоченном Карельском перешейке со множеством старых таинственных святилищ. Сам же областной центр, принадлежавший в своё время шведам, а затем финнам, притаился на берегу бескрайнего озера с целой системой скитов мужского монастыря. Но со вторым человеком‑загадкой, Николаем Чудновым, пожилого агрария связывала не только родина, давняя дружба с дачным соседством и спецслужба. Вместе они негласно, при поддержке приближённых бизнесменов и седовласых коллег из большой политики, финансировали несколько религиозных фондов, имевших православную основу и парадоксальный боевой оттенок — то есть фонды, и спонсируемые приходы данного братства предназначались для отставных и консервативныхофицеров. Более того, на заре перестроечных лет Николай Чуднов возглавлял силовые ведомства республики Карелия, и уже дышащее на ладан ОБХСС тогда заподозрило его в крупных хищениях ценной карельской древесины. А что такого?

Разведчик, в те бесславные времена всего лишь заразился всеобщим штаммом коммерции и прихватизации, так сказать, разведывал неосвоенную местность соседнего региона. Но такое рьяное освоение целины шло вразрез с законодательством. Скандал удалось замять братскими усилиями набиравшего в то время вес властного клана «Питерских». В наказание Николая Евпатиевича сослали в Москву батрачить на различных министерских галерах. Где он вскоре воссоединился с серым кардиналом Резцовым.

Горский криво ухмыльнулся, рассматривая неплохо нарисованные портреты, где у двух партайгеноссе были необычайно инфернальные образы, подкрепляемые загадочными капюшонами и руническими узорами. Ясновидящая сама поразилась тому, что подсознательно перенесла их на портрет Резцова, в то время, как рисунок Чуднова украшал берег озера с бегущим белым конём.

— В целом, какие‑то связи и с двойником нашего князя Негодиным имеются. Вижу в его биографии упоминается, что в 90‑х занимался лесозаготовками и перевозками, затем строительством загородных домов, после чего объединился с крупными девелоперами Петербурга. — начал размышлять вслух московский следователь, а Евангелина поспешила уединиться с перчатками в своей комнате, — Но учился питерский строитель почему‑то в военной академии. Чтобы потом прорабам команды отдавать, что ли? Странновато, учитывая, что ремонтники князя отставные спецназовцы. У Трубецкого эти братки по совместительству за стражу были, вместо ЧОПа. Вот и насторожили.

— Ха, это примерно так же, как военачальник Чуднов Карельский лес охранял, да? — смеясь, подметил Леонард.

— Вроде того… — Горский постепенно накалялся, от всматривания в искажённые всевластием и профессиональной паранойей лица монахов. В потустороннюю фантазию внештатницы на этот раз было трудно поверить, но следователя убеждали предыдущие попадания в яблочко. Выходило, что главным подозреваемым может стать многоликий аферист с высокими покровителями во власти и спецслужбах. И молодой детектив в досадных мыслях повесил на роковую прачечную амбарный замок, отвёз любовницу министра в изолятор и сменил погоны на майорские.

— Арчи? — повысил голос парень в заляпанном халате, с пятой попытки пробившись сквозь толщу спутанных размышлений сыщика, — Я спрашиваю, как личности вандалов и умершей девушки устанавливать будете?

— Как? В моём феноменальном деле, — с выразительной злостью ответил он, отбросив досье на влиятельных стариков, как можно дальше, чтобы вцепиться в князя и его питерского двойника мёртвой хваткой, — Это примерно, как слежку за собственным хвостом устанавливать. Вот смотрю я на эту гаденькую недворянскую морду и что думаю? Природа мать не могла произвести на свет сразу две такие ошибки. Я не психолог, как ты, Лео, но опыта работы с подобным контингентом имею несравнимо больше. Блеф это, а не князь, ряженое питерское мурло с вороватыми глазами извращенца. После девяностых таких маркизов развелось, как грязи, кто‑то из кремлёвских даже открыто эти титулы раздавал, как вай‑фай… — следователь осёкся, вдруг вспомнив, что этим популяризатором неодворянства был советник президента Николай Чуднов, — Короче, меня дико бесит, что наш аферист по всем эпизодам, кроме «Спящей красавицы», проходит косвенно. Ведь грабёж в его отсутствие произошёл, его самого коснулся и к организации банд группы спецназовцев его не пришьёшь. Алиби, чёрт возьми! Правда, по всему видно, что собирался возвращаться из Нью‑Йорка через неделю, а после того, как работнички обнесли соседей, задержался. В общем, мы его теряем и без Интерпола не обойтись.

— Используя свои скромные теоретические знания психоанализа, кое‑что посоветую, — уязвлённо начал Лео, — не стоит душевнобольного шугать Интерполом, а то исчезнет насовсем в какой‑нибудь Мексике. Исходя из психологии маниакальных типов, с синдромом навязчивого состояния и коллекционера, он вернётся за своими игрушками. Тем более, если это всё‑таки самозванец, живущий в Питере, смотаться несложно. Можно будет поймать его на живца в доме или, если он умнее, то попытаться как‑нибудь тихо продать ему ту африканскую головку. Сестра говорила, что обладатели её фанатично ценят.

— Сечёшь! — голосом кэвээнщика одобрил гениальную мысль сыщик. — Через кого‑нибудь из его бойцов можно будет, в смысле, когда мы их сцапаем. По билингу и пальцам — плёвое дело. Тем лучше, что эти ушлёпки довольно приметные, для чистоты эксперимента твоей сестре я не сказал, что главарь у них бритоголовый, а сподручный, наоборот, с хвостом. Банда спецназовцев, банда спецназовцев… — задумчиво повторил Горский ярлык от знакомого дела, — Что‑то подобное в ключе ограбления слышал не так давно, надо будет пробить по сводкам…

— А у нас по ходу, — встрепенулся Лео, услышав от планшета сигнал поступившего сообщения, — Свои сводки подоспели. Круто! Тут вот Джей, в смысле мой друг, Евгений, надыбал в кэши интересные посты…

— Леонардо, нельзя ли по‑нашему? — изогнул бровь Горский.

— В общем, вышли в ЖЖ на аккаунт, то есть личную страничку одного питерского репортёра с ником, ну псевдонимом «Идальго», но я так понимаю, свой правдорубский блог он давно забросил или его забанили, то есть закрыли, а сами записи в интернете всё равно существуют, понимаете?

— Да что ты мне, как чайнику разжёвываешь, давай сюда разберусь! И не выкай тут мне!

Но стоило сыщику деловито изъять планшет из рук европейца, смятённого российским представителем закона, который в этот день по случаю отчёта у шефа был ещё и в форменном синем кителе, как затрезвонил его мобильник. Горский подмигнул на прощанье и, взволнованно громыхнул в свою трубку, переместился в гостиную подальше от лишних ушей. Но не услышать отголосков его радости по поводу установления информационно‑техническим отделом личности одного из четырёх ремонтников мог только глухой.

— Сумченко? По малолетке в Питере привлекался? Шикарно! Ах, и в области тоже? Ещё круче! Выборгский район? А нам местные про Озерский район вроде нашёптывали. Да‑да, про Ланденпохью в Карелии помню, мне просто неудобно при детях это произносить, — гремел саркастическим смехом Горский, — Короче, Склифосовский, нашли только одного? Это который с хвостом? А на яйцеголового главаря ничего? Вот, чёрт! Ладно, пробьёмся. Вернее пробьём, да. Билингу запрашивали? Так и знал, что номера гастерские и уже скинули. Помню, гражданка из дома напротив уверяла, что поздно ночью отходили. Ну да, и камеры свои заранее вырубили, плёнки с собой. Дениска, а прошерсти‑ка все дела на ОПГ спецназовцев, да посвежее? Окей? А то сторож с боку как‑то хотел у них стройматериалов прикупить, так вот они заливали, что обычные дровосеки с Карельской лесопилки. Ага, а босс их хрен с горы! — смеялся коп в трубку, пока Лео, пользуясь случаем наскоро менял позорный халат на единственную приличную мужскую одежду из своего чемодана: серые брюки от делового костюма с чёрной рубашкой. — Домработница из Донецка жалуясь, что работнички соседские проститутками часто балуются, проговорилась однажды, что в бригаде сыночек её работает, и она скоро заберёт его к себе в лагерь беженцев Озерского района. Да подожди ты, наводчица, они и сами не лохи добычу искать. Данные у неё подлинные были, но ни на одном вокзале после увольнения не появлялась. А я и говорю. Лес рубят, щепки летят…

Разговор завершился и все вернулись к своим делам и томительным раздумьями по разным комнатам. Комитетский фаворит почивал ещё долго в комфортабельном кресле добротно и стильно обставленной гостиной, вчитываясь в едкие строчки питерской акулы пера, и чёрные брови его то взлетали, то подозрительной преломлялись. Загадочный журналист, размещавший в своём блоге материалы независимого расследования под геройским псевдонимом Идальго, накопал целый репортёрский боеприпас эпохи бандитско‑ментовских войн лихих девяностых.

В те, уже поросшие мхом и ржавчиной, времена уходили своими корнями нити запутанных преступлений одного разветвлённого преступного сообщества. Самые везучие и хладнокровные бенефициары злодеяний ОПС в двадцатый век вошли видными городскими политиками, бизнесменами и, конечно же, благотворителями. В последний год перед исчезновением в 2011 году, Идальго вёл за этими преступными реликтами излишне смелую охоту. И её внезапное прекращение только подтверждало гипотезы репортёра. Беспокоила его вовсе не традиционная криминализация власти в бандитском городе и стране, а то, что этот самый криминал культурной столицы с девяностых годов прикрывают силовые ведомства, а точнее, один её укоренившийся сегмент со своими негласными лидерами и их приемниками.

Коррумпированность региональной полиции и службы безопасности не удивляли, но вскоре Горский на всякий случай протёр глаза, когда в последней записи журналистского дневника наткнулся на обвинение в адрес главного разведывательного управления. Доигрался, рыцарь ветряных мельниц! Куда замахнулся, обвиняя героическое ведомство в укрывательстве членов крупнейшей бандитской группировки северо‑западного региона! Нет бы, просто ограничиться расследованием махинаций и порицанием конгломерата чёрных риелторов, использовавших в отношении своих жертв методы негласного наблюдения от специализированных ведомств.

Приверженность к таким методам обогащения основные лидеры группировки сохранили со времён своей бесславной службы в правоохранительных органах. В материалах своего расследования Идальго особенно подчёркивал опасную организованность банды, которая выражалась сотрудничеством в ней оборотней юридического толка с оборотнями боевых спецподразделений. С мошенническим отчуждением жилплощади у пенсионеров и асоциалов справлялись и участковые, но аппетиты главарей с высокими связями росли, и нацеливались мошенники в погонах уже на бизнесменов, искусствоведов и банкиров. Журналист, начавший расследовать аферы с недвижимостью, восстановил по архивным крупицам эпизоды с различными датировками «подвигов» — от 97 до 2011 года. Немощных или асоциальных жертв мошенничества исчезали без вести. Но дотошливый журналист выяснил, что не все из обездоленных оказывались в безымянной могиле. С началом двадцать первого века кое‑кто из жертв обнаруживался полуживым на обочине шоссе и путанно рассказывал о загадочном трудовом лагере на берегу озера, бдительную охрану и конспирацию которого почему‑то вдруг осуществлял отечественный «большой брат»».

У Балтийского синдиката были, как фантастически большие покровители из офицерских фондов, так и самые мелкие чернорабочие, и козлы отпущения. Вдруг среди этих Петровых, Смирновых, Сидоровых, следователь разглядел небезызвестного Александра Негодина — подставного персонажа, под благочестивым образом которого теперь скрывался беглый уголовник Александр Терещенко‑Токарев. Недружелюбно поздоровавшись с планшетом, заполненным бесценным опусом, Горский не сдержал крепкого словца. Впрочем, блогер лишь единожды упомянул эту фамилию, с досадой описывая то, какими немыслимыми способами и масками оборотни уходили от уголовной ответственности. данный субъект, по утверждению Идальго, являлся мастером перевоплощения со звериным чутьём и тяжёлой формой размножения личности. Сначала продажный служащий секретного отдела ГУВД Александр Терещенко был вынужден прикрыться оперативным псевдонимом Александр Комов. Затем удачно «вышел замуж» и по порочащим обстоятельствам разжаловался в риелтора Александра Токарева, взявшего фамилию жены. Эту гражданскую реинкарнацию ненасытному аферисту также не удалось сохранить непорочной, потому в итоге пришлось избавиться от испорченной вконец кармы, чтобы легализоваться под маской влиятельно бизнесмена и православного благотворителя Александра Негодина.

Московский детектив мысленно упрекнул, возможно уже покойного журналиста в упущении самой интересной княжеской реинкарнации и вознамерился сегодня же проверить право собственности Трубецкого на часть подмосковного таунхауса. Далее следовали более тривиальные разоблачения подставных медиков, социальных служащих и подставных нотариусов группы, работающих по сей день в крупнейших коллегиях адвокатов города. Бесперспективные обвинения махровых прокуроров местечкового и регионального масштаба, прекращавших уголовное делопроизводство в отношении банды. И, конечно, про стражников и непосредственных палачей группировки репортёр не забыл. Эти простые и орденоносные опричники из внутренних войск МВД, стали не заключёнными, а владельцами собственных охранных предприятий с государственными лицензиями.

Увязающему в материалах Идальго следователю постепенно становилось понятно, почему ОПГ «Балтик‑групп» репортёр белорусского происхождения постоянно норовил назвать «болотниками», убедительно обосновывая тем, что топоним «Балтика» и переводится с местного языка, как «болото». Но уйти с головой в этот зловонный омут корысти и лжи Горскому не позволила девушка с ангельским именем. Бесшумно материализовавшись на пороге гостиной, она окликнула зачитавшегося сыщика и тот, вскочил с дивана, мгновенно затребовал ответа, словно у миграционной службы:

— Я весь в внимании! Где они?

— Ну адреса, явки пароли на этих лесных братьев, я, конечно, ещё не могу предоставить, извини… — недоумённо усмехнулась Ангела и хитро посмотрела на своего преобразившегося брата, — Зато точно знаю, где завтра утром будет наш экстрасенсорный отдел дознания, — Горский схватился за голову. Не являясь телепатом и провидцев, прочитал все невербальные сигналы заговорщиков и пообещал взять сумасбродную дилетантку под домашний арест, выставив блок‑пост у её подъезда. Но она всё же закончила двусмысленную речь: — Не волнуйтесь так, детектив. Мы с братом на речку поедем, Ваську навестить.

Глава VI. Гид по минному полю

— На речке, на речке‑е, на том берегу‑у… — тоскливо пропел себе под нос Лео, осматриваясь по сторонам, как на плёнке замедленного действия. Ангела улыбнулась неожиданно винтажному напеву меломана и высказала мысль переложить тематические строчки на рэповский бит, отражающий злободневные реалии бандитских мегаполисов. Вокруг бурлил утренний центр обитаемого острова, фамильярно именуемого петербуржцами «Васькой». И гостей из Москвы он встретил не столь приветливо и радушно, пуская скупую мужскую с промозглых небес. Единомышленники, связанные родственными узами, теснились под крыльцом станции метро в ожидании местной подруги Ангелы, неформальной художницы Тильды, пару лет назад сбежавшей от столичной философии под венец. Мелко подрагивая в актуальном для московской весны коротком плаще, она развлекала заспанного после «Сапсана» парня своими астрально‑дедуктивными параллелями, которые у особенного индивида сплошь и рядом пересекались. Все ниточки, добытые следственным и сетевым путём, у неё замыкалась на необходимом контакте с таинственным правдорубом Идальго или же одиозным лесорубом Негодиным.

С первого глотка застоявшейся атмосферы петербургского декаданса, детективное настроение разгоралось в ней всё сильнее. Она призналась брату, что во время работы с подвенечной перчаткой покойницы в сознании мгновенно вспыхнули архивные кадры прогулок по Васильевскому острову, где продолжила свою университетскую учёбу Тильда. И сейчас в здравом уме одарённой девушки то и дело мерещились шатенки в белом одеянии, а в голове проскальзывало пугающее эхо этнического песнопения.

Взгляд Ангелы вдруг зацепился за синюю форму патрульно‑постовой службы, оберегавших порядок у заполонённой людьми станции, и сердце почему‑то неприятно сжалось, а на лице автоматически проявилась фирменная улыбочка. Она шепнула Леонарду о том, что после вчерашних переживаний и информации о банде питерских оборотней в погонах ей снились именно стражи порядка. Какие‑то сбивчивые конфликты в их рядах, тюремные пытки не только над задержанными, но и над некоторыми из своих людей. Ещё тише девушка поведала о том, что местами это было похоже на бандитскую войну, в ходе которой был убит чернокожий коп. И одет он был, как офицер внутренних дел. Сегодняшние правопреемники цветного копа окинули белобрысую парочку подозрительными взглядами, когда не сдержавшийся брат разразился смехом.

Но веселье в сером городе исчезало ещё быстрее скупого лучика солнца. Лёлику по‑прежнему было не по себе, что нельзя было сказать по разыгравшейся спутнице. На права непутёвая сестра так и не сдала, и по Москве намотала ни одну сотню миль в поисках загадочных мест, потому стая хищно ухмыляющихся проблем её не пугала. В долгом ожидании конца первой пары философского факультета СПбГУ вчерашний европеец упорно предлагал, послав всё это, взять на прокат авто и скорее снять приличный гостиничный номер.

Конечно, непривыкший к тяготам жизни напарник не удержался от упрёков. Всего лишь два дня до субботы нужно было подождать и верные друзья на большом джипе подбросили бы «индигетов» до Петербурга. Компания брата периодически совершала клубные набеги на Северную столицу под предводительством главного тусовщика и диджея Гуру. Но упрямая сестра знала, что никаких остановок по требованию в этом «пативэне», доставлявшего всех исключительно к морю музыки и кайфа, не предусмотрено. А ждать, пренебрегая другими путями и возможностями, не умела.

Что до человеческого фактора, то минувшим томным вечером, по своему обыкновению пококетничав с новоявленной шефиней детективного агентства, агент Бухинов выпросил увольнительную, но твёрдо пообещал позже телепортироваться в любой уголок необъятной родины, если возникнет служебная необходимость. Ведь его кибер‑отдел мог работать и дистанционно, а сердцем и душой он всегда со своими товарищами. И парня отпустили, признав, что в похождениях, которым было отдано предпочтение, сердце и душу смазливый хипстер действительно никогда не задействует. Его кудрявый напарник, по иронии судьбы, имевший говорящую фамилию Кудрявцев, прикрылся более уважительной причиной — технику в хакерском подполье дизайн‑студии вдруг настигло проклятие лесных гремлинов. Он также ориентировочно обещал дополнить штат и досье на врагов к уик‑энду. Кудрявый был из тех преданных делу парней, чистосердечно признающихся, что любят девушек и компьютеры любит одинаково, вот только всей аппаратуре в студии присваивались имена бывших или не состоявшихся пассий ловеласа Джея. Вернее лишь тех, кого они оба могли упомнить.

Но девушка с голубыми чётками и козырями в рукавах, отчего то не унывала. И вот один из этих джокеров наконец‑то позвонил.

— Тильда, ну ты где? — откликнулась неприлично эмоциональная гостья Петербурга, — Никакое оно не доброе! Мы уже давно у метро. Куда подойти? Хм, думала, я сама угадаю! — отодвинув смартфон, усмехнулась она брату, — Алис, я, вообще‑то уже в более взрослые бродилки играю. Подходи, зарулим в кафэшку какую‑нибудь. Что? Дом с глазами?! — удивлённо рассмеялась Ангела, глядя на брата, — Знаю, у вас в Питере есть один дом с ушами, но нам туда ещё рановато. Так, по нашему «Арбату», по левой стороне, будет студенческая библиотека с граффити. Это твой шедевр, что ли. Да‑да, конечно же старик Бэнкси, могла бы сразу догадаться. Ладно, скоро будем.

— Зашибись, дельце! Здесь требуется срочное журналистское расследование! — вынесла свой торжественный вердикт собеседница со следами приверженности к буддизму во внешности и творческим ником Тильда. Свои эскизы современно стилизованных мандал и фантастические граффити бывшая однокурсница Алиса Теплова неизменно подписывала одноимённым себе графическим символом. Эту небольшую чёрную змейку внимательный Лео углядел и на шее девушки с модной короткой стрижкой.

— За нас это уже проделал один без вести пропавший чувак. — невесело ответил он Тильде и вкратце рассказал ей о питерском журналисте и его роковом блоге. За местной и общероссийской прессой замужняя студентка с неформальным хобби следила вприглядку, но уверенно отвергла обозначенного человека, как скандально известного.

— Ребят, где‑то слышала про какого‑то «Идальго»…

— Наверно у Сервантеса? — лукаво домыслила Ангела, выразительно оглядев зал библиотеки, в которой Стелеры нашли подругу, готовящуюся к зачёту. Обрадовавшись друзьям, она безоговорочно отдала ключи от семейного гнезда и предложила провести особо секретную беседу в таком бесплатном антикафэ. С взрослыми акулами пера судьба в Петербурге её пока не сводила, другое дело «мальки» с параллельных курсов универа. — Супер, Тильда! Все надежды только на тебя. — обрадовалась она, напрасно дожидаясь этого же запала и от не выспавшегося брата. С трудом скрывающий недовольство юноша с красноватыми склерами глаз придавался внутреннему спору со своим альтер‑эго, укорявшим своего податливого пользователя за то, что подвизался в помощники искательнице приключений на одно место.

— Нет, про журналистов я серьёзно, — обстоятельно добавила подруга своим певучим голосом, — Вам нужен наш местный инсайдер подобных тем, могу свести с одним кадром.

— И я серьёзна, как никогда! — настаивала Ангела, с надеждой глядя на прихожанку питерского дацана, — Все здешние клаберы из компашки Лёлика по трезвянке ведь друг друга не узнают. Среди всех знакомых захотелось обратиться именно к тебе. Московская следственная комиссия на чужое поле не спешит и отрабатывает обычный грабёж. Сама понимаешь, секту из чьих‑то снов искать не будут. А я поняла, — ясновидящая перешла на укромный шёпот, — Что душа той девушки просит о помощи.

— Анжелика которая? — уточнила Тильда.

— Да, я так сначала услышала. Затем видела, как дедушка звал её Аней. Был фантом, как она убегает куда‑то в ночь, а он так печально кричит ей в след. Последний раз. Жили они где‑то здесь, она точно из Питера. Но какие‑то ублюдки втянули в тёмные дела и странный культ, а потом угробили.

— Как её убили?

— Нет, скорее довели до смерти или самоубийства. Энергетика убийства такая мощная и гнетущая, что ни с чем не спутаешь. Она оказалась, словно меж двух огней и её сердце как‑будто взорвалось. Духи шептали мне там, что девушку умышленно сгубил тот, кто считал своей собственностью, ненависть и любовь его одинако разрушительны, так как он проклят. Думаю, речь была о владельце заколдованного бункера, других вариантов нет. Со свадебной перчаткой в руках я почувствовала, что умерла Аня от вспышки страха в сердце, но при этом её всё время преследовал убийца с ножом. Дальше ничего не могу сказать, многое заблокировано… Очевидно, увезли в тот загадочный лесной лагерь. Знать бы, где это находиться.

— А что она сама, то есть призрак девушки тебе рассказывает?

— Почему‑то ничего, — с сожалением ответила Ангела, — Во сне всегда грустно смотрит и молчит, только на фоне я часто слышу плач и французские слов, — зелёные глаза Тильда удивлённо расширились, и она переспросила, — Да, я не путаю! — настояла на своем девушка‑индиго, не отрывая далекого взгляда от окна, — Слышу именно французскую речь, смешанную с русской, но всё неразборчиво. Потому наверно и ник такой был, Анжелика. Знаете, судя по увиденным мною фрагментам, она была связана с модельным агентством, больше похожим на бордель. Вот в поезде я забылась на часок и вновь увидела её, такую красивую в белом платье. Кружилась под музыку в лучах софитов и улыбалась. Но потом подошел русоволосый мужик весь в чёрном и грубо сорвал с неё платье. Она осталась в одном чёрном комбидрезе с чулками и он потащил ее с собой. Дальше я увидела его роскошную двухэтажную дачу, охраняемую бандитами, и большой список его модельного гарема, среди которых было написано и «Анжелика». Мне сказали, что этот сутенёр давно торгует девушками, как собственными вещами, каждой подбирая такие крутые названия, типа Каролина, Клеопатра, Барбара. У Анжелики я видела какую‑то французскую фамилию, какую именно забыла… И каждой дарит за послушание особый подарок: шубы, ювелирку, а кому‑то оригинал даже акваланг дарил. Но напротив Анжелики вместо приданого так и остался пробел. Напоследок сказали, что он изощрённый садист и жестоко избивает девок, в случае недовольства. Я, кстати, его лицо запомнила, и нарисовать могу.

Изложенным жительница Питера была не так потрясена, как Лео. Историю она квалифицировала, как грязную и драматичную, но вполне типичную для модельной среды города. Информация о прикрытиях различных салонов красоты, массажа и модельных агентств, под которыми скрываются элитные притоны, мелькает в прессе чуть ли ни каждый день. Всё потому, что северный мегаполис является одним из главных айсбергов социально‑финансовой кардиограммы страны и центром международного туризма. Но процветание древнейшего ремесла является вторым из основных криминальных бичей города, испорченного также острым квартирным вопросом. Именно это острие, по‑видимому, и предрешило трагичную судьбу семьи «Спящей красавицы». Тильде были известны случаи сращения бордельной мафии с бандами чёрных риелторов, но слияния такие всегда характерны только для бывших или криминализированных сотрудников правоохранительных ведомства. Смышлёная подруга предложила частным детективам не терять зря времени, но и не спешить в такой опасный замес. Для начала было рекомендовано просмотреть местную прессу, поискать Идальго и пообщаться с одним пишущим студентом журфака, так во время перешедшим из политической газетёнки в криминальную.

— Сейчас я эту акулку загарпуню как‑нибудь и через хозяйку его комнаты Ритку заставлю вам помочь! — посмеиваясь обнадёжила подруга и вытащила из кармана свой сотовый.

— Тильда, подожди! — опомнилась ясновидящая при упоминании о полиции, — Ты, имей ввиду, это дело на особом контроле у московских силовиков и следователь в случае огласки меня сожрёт живьём. Потому, всё должно быть осторожно. Как там с языком у твоего информатора?

— Пока не оторвали, но… Был папарацци жуткий, уже имел опыт сотрудничества с каким‑то крупными изданиями. В общественных темах пересчитывал рёбра и штрафы после митингов, а только переключился на криминал, так успел поплатиться глазом.

— Возможно, око за око. И кому это он правдой глаз выколол? — любопытствовал профайлер Лео.

— Ну не совсем выкололи. Только разукрасили. А вы его последнюю статью почитайте на портале «Злоба дня» и поймёте. Строчит под ником «Трикстер». — на всякий случай она объяснила, что так в европейской мифологии называли мелкого, но харизматичного духа‑вредителя, типа скандинавского Локи.

— Что там статья, одного злобного названия достаточно. Кстати, если речь о духах, значит сестричка найдёт с ним общий язык, надо брать. — твёрдо заключил Леонард.

— Вариантов нет, — улыбнулась в ответ Теплова, — С тех пор, как Трикстера за оппозиционный движ из общаги выгнали, живёт этот чёртик в коммуналке моей подруги на Лиговке, как в центре реабилитации жертв насилия — фиалки поливает и нифига не платит! Вот она собиралась скоро ехать, гербарий принимать. Всё время забалтывает так, что Ритка только в метро вспоминает, что ехала к нему не за порцией светских сплетен и сенсаций, а за деньгами. Вы, если, что не стесняйтесь, он косит под интеллигента, но наглеет не по‑детски. Как‑то даже у коллекторов подъёмные просил. Правда, потом от стыда тень под глазом легла. Ну, а моя однокурсница Рита, сами понимаете, это не коллекторы. Вот он живёт себе, кайфует, ещё и на звонки не отвечает, гадёныш! Круговорот добра в природе, блин.

— Я бы сказал, незаконный оборот… — ворчливо прокомментировал Лео, всё более проникшийся духом расследования. Но тут же деликатно умолк, так как Тильда, наконец‑то, сконнектилась со студентом, пробудив его ото сна, словно Будду. И от лица недовольной владелицы квадратных метров максимально требовательным голосом осведомила должника о новом испытании в его сансаре. Отповедь сонного ответчика затянулась и девушка, нахмурив высокий лоб, пошла в наступление, и в скорости добилась желаемого.

— Короче, жив курилка, но по телефону оперативную информацию дрейфит обсуждать, поэтому выслушает вас у себя через час, сейчас адрес чиркну. А если что‑то пойдёт не так, то выловить его можно будет, только ночью, преодолев непрошибаемый фейс‑контроль элитного ночника. — Лео с пылом отказался от такой тяжкой перспективы, в свете грядущих тусовок с Джеем и подтолкнул сестру к выходу и скорейшему визиту к газетному вредителю. На прощание индигеты по обычаю московского гламура чмокнули подругу в обе щёчки, услышав в ответ обещания удачи и доброжелательную мантру: — Ом мане падме хум! — устремились по заданному вектору.

Выскочив под классический питерский дождь, они полетели к старой доброй подземке с открытой электронной картой в смартфоне. Сквозь замедленную нордическую толпу приходилось лавировать, как в слаломе. Ангела расхохоталась над тем, как брат уворачивается от противных капель дождя, словно кот, и мчится всё быстрее. Из всей дворовой компании в детстве он один воспринимал любой дождик, как природный катаклизм, а излюбленные мамины «Сандуны», как жесточайшие пытки.

Но слякотная атмосфера вокруг Ангелу почему‑то не раздражала. Всё вдруг изменилось, истончилось так, что можно в городском гаме можно было услышать шелест крыльев бабочек. Она постепенно отстала от форсированного темпа, и брат ещё долго бежал, переговариваясь сам с собой, пока не заметил неожиданной потери бойца, а точнее собеседника. Он обернулся и растерянно всмотрелся в снующих людей с депрессивными лицами. И там вдалеке всё же мелькнул знакомый фиолетовый плащик, выгодно выделявшийся на фоне питерской серости. О Боже! Она стояла напротив арочного входа во двор и разговаривала с каким‑то клошаром. В неверии тряхнув светлой шевелюрой, молодой человек направился за ней.

— Ангела, ты, что как маленькая?! Пойдём скорее, — Лео, унаследовавший отцовский темперамент, никогда не бушевал и почти не повышал голоса, как и полагалось интроверту, но мимикой и живыми глазами выдавал весь спектр своих чувств, — Пошли, это же просто бродяга.

— Да нет же, — выдернула руку восхищённая скромным бомжиков девочка‑индиго, — Это не простой нищеброд. Не могу пока понять, но этот человек необходим нам в поиске. Правда! Только для нашего дела, я чувствую… — она с надеждой всмотрелась в распахнутую лазурь братских глаз, но манёвр оказался неубедительным. Повзрослев, она только недавно перестала подкармливать и устраивать судьбу бездомных существ, как маленькая мать Тереза.

Опустившийся немолодой мужчина со светлой бородой и на удивление трезвым лицом спрятался в тёмную глубь арки, когда к неравнодушной прохожей подошёл парень. Как специалист по психотипам и физиогномике, Лео действительно со второго взгляда заметил внутреннее отличие этого гражданина от прочих маргиналов квартала. На самой популярной линии острова уличных музыкантов, коробейников и попрошаек было в таком количестве, что он ощутил себя на городской ратуше средневекового периода. И только один малолетний бард «десятник» рядом блеял хит наших дней о стачках на заводе и остром желании жить, убедительно аккомпанируя себе на гитаре. Как прирождённого музыканта, Лео впечатлил талант забавного паренька и он, великодушно наполнил его шляпку с копейками внушительной купюрой и для полной справедливости направился со второй купюрой к бродяге, но тот оказался гордецом и смущённо отвернулся.

— Хм… — осёкся фрейдист и вернулся к сестре, — Значит реально не как все. Тест подтвердился.

Но вот к потерянному мужчине с бурными россказнями и ворохом бесплатных газет в руках подоспел его товарищ по несчастью, престарелый чудак в зелёном комбинезоне. Перехватив воодушевлённый взгляд сотоварища, направленный на приветливую девушку, дед прищурился в сторону молодых стиляг и, не стесняясь, вслух опроверг возможность знакомства бомжей с «заморских богачами».

— Не наши они, не твои, идём к Смоленке, — поторопил его долговязый старец. Проходя мимо, он чуть притормозил и перевёл пытливый взгляд с блондина на блондинку, — Вы всё‑таки, чьих будете и откуда?

— Местные мы, местные. Ангела пошли, он сумасшедший! — заволновался молодой человек, а дед недоверчиво усмехнулся и парировал в своей привычной манере:

— Э‑э‑нет! Я всю землю обошёл, а вас здесь никогда не видел.

— Гражданин, мы спешим, уйдите с дороги! — деловито затребовал Лео, отгораживая сестру от пожилого идиота, вдруг восхищённо закачавшего головой при внимательном взгляде на девушку.

— Вась, ну что ж ты молчишь. Поди сюда, коль Ангел к тебе явился.

Пару раз, закрыв глаза ладонью и потерев синими чётками переносицу, девушка наконец‑то осветилась догадкой:

— Лёлик, это просто нереально, — вполголоса поделилась она, — Но тот человек недавно был в сектантской коммуне у озера. И с ним когда‑то общалась Анжелика. Василий… — неуверенно обратилась ясновидящая к нему и мужчина в подранной ветровке и капюшоне встрепенулся.

— А? — тёплым баритоном отозвался он и решился выйти из сумрака к яркому свету. От накала страстей никто не заметил, как внезапно кончился дождь, а хмурые тучи выпустили золотые лучи солнца.

— Вы… — девочка‑индиго не знала с чего начать, — Вы знаете Аню, девушку лет двадцати, с каштановыми волосами? Она может быть тут жила с дедушкой…

Покрытый седыми колтунами бугай зашёлся в скрипучем смехе от этих слов, что смутило обоих собеседников, разделённых социальной пропастью.

— Дочь, он себя не знает, а ты про какую‑то Аню. Беспамятный он, вот чудная!

— Сам ты чудной! Лепрекон недоделанный! Ангела, пошли, мы опаздываем. — вдруг вспылил Леонард и вновь потянул упрямую сестру к метро.

— Ишь ты, шпана разодетая. — захлебнулся обидой дворовый старец, посмотрев на пришлую молодёжь исподлобья. — Никакого уважения к старшим, вы вообще…

— Кузьма, оставьте их. Успокойтесь, пожалуйста… — решился, наконец, бомж Василий, — Ребята, вы что‑то хотели, вы знаете меня?

Девушка обрадовалась установлению контакта и хотела отойти с ним в сторону, подальше от насупившегося старца в зелёном тряпье, как вдруг заметила, что вокруг них начала собираться толпа праздных зевак, как на Московском Арбате во время бесплатного шоу. Даже тощий фанат группы «Чайф» с интересом всматривался через людей, забыв о своей целевой аудитории.

— Даже не думай идти с ним во двор, мало ли, что, — одёрнул сестру Лео, — Ему в медико‑социальный центр какой‑нибудь нужно. Мы тут бессильны, пошли уже.

— Подожди, — раздражённо прошипела она и всмотрелась в бледные глаза визави, — Послушайте, Василий. Мы не ваши знакомые, но я могу вам помочь вспомнить кое‑что, как давно вы потерялись?

Несчастный мужчина проникся человечным обращением к себе и отвечал странной девушке, как своему лечащему доктору:

— Ох… Мне трудно всё чётко воссоздать. Примерно, с неделю, как я шатаюсь без толку по улицам, ничего о себе вспомнить не могу, как стёрло всё.

— А есть предположения о причине вашей амнезии? — официозно осведомился дипломированный психолог, рефлекторно сцепив пальцы, как и его универовкий декан.

— Нет, всё туманно. А вы, врачи? Откуда вы про меня знаете? — инстинкт самосохранения вдруг придержал порыв страдающей души.

— Не волнуйтесь. Мы вообще из другого города, ищем нашу подругу, Аню, или её знакомых. Я… — искренней по своей природе Евангелине было сложно врать на ходу и она начала отводить глаза. — видела вас в её фотоальбоме, она исчезла полгода назад.

Василий озаботился чужой бедой, позабыв о своих, и всерьёз задумался:

— Видите ли, надо хотя бы на фотокарточку её взглянуть. Может, вспомню что‑нибудь… — мужчина в задумчивости потёр подбородок и Лео задумчиво посмотрел на его бинты и царапины.

— Фоток с собой нет, к сожалению. Но мы можем ещё с вами встретиться, тем более, что нам с братом сейчас надо спешить. Вы всегда тут находитесь?

— Я… Не знаю, даже, — неуверенно отвечал он, предчувствую свой близкий финал с учётом особой везучести, — Но могу прийти, когда вы скажите. Времени, к сожалению, предостаточно…

— Может, вы жили где‑то здесь? — спросила девушка, мысленно предположив, что и Анжелика могла жить поблизости, где вероятно избили до потери памяти её соседа.

Тут в разговор счёл нужным вклиниться престарелый пресс‑атташе бездомного и призвать всех двинуться к кладбищу, где каждый найдёт искомое. Эзоповские парафразы Кузьмы все вменяемые люди воспринимали превратно и Лео с Ангелой оказались не исключением. Всем стало не по себе, но Василий во время пояснил с печальной улыбкой на обветренных губах, что блаженный имел ввиду Смоленский погост у самого Малого проспекта, где в длинной череде жилых домов, быть может, стоит и его бывший дом.

— Ныне по чёрным следам его найдете. Где проклятие, там всё черно. — бросил через плечо блаженный и медленно побрёл по заданным своим загадочным подсознанием координатам. Леонард не так рвался на встречу к неизвестному папарацци, как жутко не хотел идти к проклятию и кладбищам в сопровождении маргиналов. Потому, невзирая на мольбы сестры, распрощался с Василием, твёрдо пообещав завтрашним утром встретиться с ним на этом же месте и помочь психологически. И через несколько минут разные люди с общей целью разминулись по противоположным направлениям.

Ясновидящая смолкла, мысленно погрузившись в волшебный мир своих размышлений и фантомов, придя в себя только перед обговоренным домом на Лиговском проспекте. Обшарпанная дверь с интригующей надписью «ХХХ» отворилась не сразу, будто обитатели её находились на осадном положении. Но из неё всё же высунулась взлохмаченная любопытная мордашка с птичьими чертами лица и остатками живописного фингала под глазом. Одновременно с дверью начинающий репортёр открыл рот и осведомился, по какому вопросу они пришли.

— Мы пришли к тебе с миром. — вступил европейский дипломат и невзрачный студент с тоном умеренного мизантропа усмехнулся.

— Из какой, простите, организации будете? — в подчёркнуто старомодном стиле спросила мордашка.

— Мы из общества по защите прав фиалок от злостных неплательщиков. Ритка говорила, ты должен нам помочь, так и будем на пороге топтаться? — перехватила инициативу Ангела.

— А, сейчас, сейчас… — безоговорочно капитулировал он, смутившись от явно не петербургской беспардонности. Впуская их в широко распахнутую дверь чужой квартиры и пряча свою непотребную физиономию от красивых гостей, студент ещё чуть задержался в прихожей.

Лоск во временной норке «шкодливого духа» был наведён играючи: он сгрёб все неряшливо разбросанные вещи в один непокорный ком и с трудом запер его на замок в платяном шкафу. Обернулся к модным москвичам он уже благоухающий ароматом «Дабл виски» и в солнцезащитных очках с красными душками. От экстремального темпа и без очков в глазах его темнело, а ноги подло подкашивались. Манерно откланявшись, Трикстер брыкнулся обратно на диванчик и сонно промямлил о том, что дорогие гости, как вероятные соискатели правды, тоже могут примоститься на любых пуфиках.

— Вы излагайте, излагайте, пожалуйста. Просто днём я только так могу усваивать информацию. Стоя мой ещё вялый головной мозг, подчиняясь закону всемирного тяготения, перетекает в спинной.

— Ну хоть какому‑то закону, кроме закона о прессе, здесь ещё подчиняются. — съязвила гостья и побитый борец за свободу слова, болезненно улыбнувшись, поплотнее натянул очки. Гости в четыре руки разложили перед ним свой словесный пасьянс из фактов, домыслов и общей гипотезе об областной секте и её двуликом члене, наследившем в Москве.

— Занимательно, но голословно… — охарактеризовал он услышанное, также подтвердив, что коллег с фамилией Идальго в городе не встречал, — Что если ваша программа ошиблась или объединила попросту похожих людей. У каждого из нас есть двойник. Земной шарик большо‑о‑ой, а человеческий геном ограниченный. Вот, например, моя подруга как‑то в метро нос к носу столкнулась…

— Ерунда! — перебила ленивца раздражённая сыщица и истинный петербуржец, по обыкновению, безмолвно обиделся на это форменное невежество, — Сенсационные расследования всегда начинаются с голословных фактов, которые профессионалы должны подвергать обработке и раскручивать запутанный клубок. Потому в нашем деле и требуется помощь местного репортёрского цеха. Нужно лишь доказать, что этот псевдокнязь родился вовсе не в 77‑ом году, а каких‑то пару лет назад с росчерка подставной паспортистки и имеет непосредственное отношение к бизнесмену Негодину, который патронирует не православные фонды, а тоталитарную секту. И, что некоторые отцы‑основатели её весьма влиятельные и даже известные личности. В общем, вы можете получить в руки полуфабрикат горячего материала.

— Это может быть настоящая бомба и она прославит тебя на всю страну, — поддержал её брат, глядя на непроницаемую гладь очков папарацци. А он лишь хмыкнул и спустя минуту томно молвил:

— Бомба не славит, бомба разрывает на куски того, кто с ней балуется. Слышали о судьбе репортёра Холодова?

— М‑да… Тот, кто хочет, ищет способ, а кто не хочет, трусливо ищет причину.

— Или новую квартиру, — с угрозой в голосе присоединилась к разочарованию брата Ангела и сдёрнула с Трикстера очки, — Я звоню Риткиному отцу!

Мигом взбодрившийся паренёк принял вертикальное положение и, кратко зафиксировав в ежедневнике основные темы сенсационного расследования, нуждавшиеся в верификации, решил соединиться по Скайпу со своим агентством репортёрских расследований. Главный редактор его, оказалось, давно ожидал от пронырливого внештатника криминально‑конспирологический эксклюзив.

— Ну, здравствуй племя молодое, незнакомое! — высокопарно заговорил ноут‑бук Трикстера. Девушка глянула на монитор и увидела изображение зрелого демократично одетого мужчину в рабочем кабинете, увешанном фото‑коллажами. Парень расплывчато представил гостей ветерану журналистского фронта Георгию Эдуардович Метелину. Подмастерий по привычке открыл ярмарочный торг и господин в висящих на кончике длинного носа очках снисходительно расхохотался, когда молодой фрилансер в очередной раз попытался раздразнить аппетит босса горячим материалом от заоблачного московского источника.

— Слушай, бальнеолог, у тебя каждый источник обжигающе горяч, а в итоге мыльный пузырь и пустые хлопоты! — Метелин был настроен весело, но скептично. Ангела с братом настороженно переглянулись. Похоже, в болотной столице всё и вся было пронизано этим ленным скептицизмом.

— Шеф, на сей раз мой пузырь так бахнет, что накроет грибовидным облаком сразу две столицы нашей необъятной. Вот эти славные ребятки из Москвы, обещали бомбу, зуб давали.

— Вот это зря. Берегите зубы смолоду, акулята! — шутливо прошепелявил бывалый ньюс‑мейкер и, возвращая незаинтересованный взгляд на информатора, велел вкратце обрисовать суть сенсации, «выделить квинтэссенцию» так, чтобы суметь его загарпунить. И парень, натянув обратно красные очки, с пылом начал «выделять» такое, что оторопевшие обращенцы ощутили себя в самой кухне журналистского цеха. Он описал некоего питерского криминального авторитета, обширные связи которого простираются от строительной мафии до православной епархии. Ежегодно в полночь злодей будто бы обращается в подмосковного графа Дракулу, похищающего красивых девушек и детей, дабы было чем закусить на завтрак. Привыкший к этим желтушным бредням главред уже был готов разъединиться, но вдруг уцепился за фамилию лже‑дворянина.

— Трубецкой? — задумчиво уточнил Метелин, поправляя очки и прокручивая в своей переполненной компроматами и сплетнями голове известную фамилию, — Ну а что же на самом деле такого страшного натворил этот коллекционер титулов и чужих фамилий? Молодёжь, вы из какого московского издания?

Внимательно рассмотрев поразительно похожую между собой пару, журналист поприветствовал их в своей излюбленной архаичной манере.

— Мы не журналисты, мы проводим частное расследование, касаемое этого афериста и его тайного общества. Дело это строго конфиденциальное, но все ниточки тянутся в ваш город. — недоверчиво вещала синеглазая девушка и ухмылка Метелина расширялась.

— Их зовут Евангелина и Леонард! — торжественно добавил Трикстер.

— Ух ты, очень приятно, а в миру?

— Что вы, шеф, это их натуральный цвет. Я же говорю, серьёзные ребята, из Нерезиновой. Вот он, — парнишка с синяком под глазом кивнул в сторону Лео, — Третьего дня был ещё немецким резидентом, а она вообще экстрасенс‑индиго.

Природный такт и хорошее воспитание не позволило ленинградцу Метелину рассмеяться в голос и попросить расшифровать последнюю экзотическую идиому.

— Бесспорно, очень важные персоны, — саркастировал он, и выспросив возраст «филёров», разрешил называть себя не Георгием Эдуардовичем, а дядей Жорой, — Ребятки, будьте добры, раскройте мне секрет, у вас частный вопрос или вы всё‑таки от какой‑то организации? А то я, грешным делом, могу подумать, что вы работаете на возрождённую Аненербе. — решил прозондировать почву Метелин и наткнулся на настоящую мину от Ангелы:

— Следственный комитет, устроит?

— Более чем! — в изумлении выпалил он, потом тихо присвистнул и задумался. А штатный психолог Лео отметил в этом человеке исключительную для коренного петербуржца энергичность и заинтересованность окружающим миром, но блеск в глазах всё же отливал плутовством и алчностью. Он с деликатной улыбкой высказал паре своё сомнение, относительно аккредитации имперским ведомством. Скептическое удивление коснулось и дела, о коем ни в Петербурге, ни в Москве, ни единого слуха не было, он предложил обсудить всё в более конфиденциальной обстановке. Для этого брату и сестре следовало подъехать в его редакцию на набережной реки Мойки, что довольные ребята и поспешили сделать.

Таксист из солнечного Баку, по приколу едва не доставивший явных гостей Северной Пальмиры на ближайшую автомойку, с ветерком примчал пассажиров к обозначенному офису в особняке на красивой речной набережной за считанные минуты. Ещё бы, каприз немецкого резидента обошёлся в кругленькую сумму. Но уж очень хотелось поскорее закончить с дневной программой минимум и отоспаться в выделенной Тильдой комнате для гостей. На крыльце помпезного фасада докуривал сигарету тот самый очкарик из ноут‑бука. Он благосклонно кивнул, встретившись с девушкой глазами и, высказав искренний респект мобильности москвичей, от которой обычно мутит петербуржцев, провёл их

в недра своей репортёрской ставки.

— Ну‑с, Леонард и Евангелина, приступим. Прошу прощения, ваши родители вероятно большие эстеты и фантазёры. Так обычно у нас в Петербурге любят изощряться, — не удержался главред «Злобы дня» и Ангела, как всегда обвинила свою артистическую маму, обожающую присваивать нетривиальные имена цельным натурам, — Ах, да. Вы знаете, догадаться о том, что вас связывают родственные узы, бином Ньютона не требуется. Право, очень похожи. Ну да не буду растекаться лишними мыслями по древу. Слушаю и просвещаюсь.

Несмотря на то, что хитрый репортёр воззрился на старшего из тандема «филёров», фабулу расследования и версии начала излагать девушка. Внештатнице страшно хотелось заручиться поддержкой подлинного специалиста в области питерского криминала для разоблачения секты, лишающей людей свободы, а возможно и жизни.

— Мне, признаюсь, ваша конспирологическая головоломка с Озерском и его серым кардиналом Виктором Резцовым кажется знакомой, надо бы поднять свои архивы о сектах и тайных обществах. Если это дело всё же не сон в летнюю ночь, — не смущаясь стартовавшего апреля, ввернул изящную метафору Георгий, — Оно должно зацепить нашего штатного силовика, который имеет выходы на уголовный розыск и прочих спецмонстров. Но для этого вам придётся открыть лукавому дядьке все карты, — иронизировал Метелин, улыбаясь, как старый хитрый Патрикей, — Да не волнуйтесь, московские партизаны, мы не желтая газетёнка, готовая подписывать в печать каждую сплетню или чьё‑либо наваждение. Оставьте это брошюркам, пишущим о проглоченных пультах, звёздных подтяжках и рожающих мужчинах. Мы, прежде всего, расследуем, верифицируем и публикуем только достоверную информацию, завершённые расследования компетентных органов. Сотрудничаем с пресс‑службами различных следственных структур, порой и московских, соблюдая все законы и понятия, поэтому до завершения расследования и без согласования, болтать лишнего не будем.

Отметая назойливые мысли о плохих последствиях и страшном возмездии Горского, Ангела выложила о преступлении с двойным дном и о псевдо‑князе с покровителями в секретных службах всё, что знала. Она иллюстрировала свой словесный бестселлер пристрастиями и любимыми игрушками подпольного маньяка, опиравшегося на банду спецназовцев, и Метелин облизал пересохшие губы.

— Умопомрачение, одним словом! Это исключение из правил, чтобы у меня закончились слова. Ребятки, ребятки… Надеюсь, вы хотя бы слежки за своим злодеем не устанавливали ещё? — очень вовремя поинтересовался профи с искрящимися глазами, и девушка озвучила свой козырь в виде попытки связаться с благотворителем Негодиным по журналистской линии и, сыграв на его тщеславии, заполучить фото или даже отпечатки пальцев подозреваемого. Всё же не зря назвался Александром Сергеевичем и периодически подавал заявки на соискание громких званий в крупном бизнесе и богемной среде города. Главред по прозвищу «Метла», которое вскрылось благодаря периодически просовывающимся в кабинет головам коллег, потёр переносицу, — А давайте передвинем операцию внедрение на понедельник или вторник, когда наши аналитики и источники в правоохранительных кругах определятся с сортом вашего многоликого «фрукта». Учтите, вам тоже нужно отдохнуть с дороги, как следует подготовиться. Ведь это расследование не детские игрушка, а настоящая война в тылу врага. А я на этом поле старый солдат и не знаю слов любви, как говориться. Ещё Наполеон Бонапарт не напрасно боялся трёх печатных изданий больше, чем сто тысяч направленных на себя штыков.

— Да, только войну нельзя избежать, её можно лишь отсрочить для пользы вашего же противника. — с досадой резюмировала Ангела, решив ответно блеснуть эрудицией.

Но прожжённый репортёр внял не мудрым цитатам, а замаячившей перспективе урвать такое взрывоопасное и «вкусненькое» дело. Отвесив куртуазный комплимент раздраженной девчонке с чарующими глазами, он клятвенно пообещал разведпоход к извращённому мошеннику в ближайшее время. Лео, отлучившийся для сеанса связи со своим кибер‑отделом, к тому времени как раз вернулся в кабинет с порцией информации о другом воине острого пера, разоблачавшего преступный синдикат чёрных риелторов и оборотней в погонах. Кудрявый хакер всё же реанимировал свою просевшую на полдня систему и со злости раскрыл истинные координаты Идальго по его IP. Регистрация заброшенного блога осуществлялась из Белоруссии, причём это был не обманный манёвр прокси‑сёрвера. Потому дотошный хакер решил пробежаться по сети братьев славян с наживкой в виде громких заголовков Идальго и наткнулся на свежее упоминание питерского ОПС «Балтик‑групп» на одном из форумов. Красноречивым юзером‑разоблачителем явился некто «Живучий мельник», а вчерашние свои выходы в чат он осуществлял из одного московского интернет‑кафе.

Метелин немного порылся в файлах своей памяти и вскоре сверкнул линзами очков:

— Ах, да! Припоминаю такого петербургского борца с ветряными мельницами по фамилии Дальний, — восстанавливал мнемонические пазлы репортёр, — А звали его кажется…

— Игорь? — бросила гипотезу ясновидящая, перед глазами которой мгновенно возник нужный фантомный облик, перехваченный из богатых мыслеформ Метелина.

— Да‑да, именно так. Что вы его знаете, видели где‑то?

— Нет, к сожалению, но уже очень хочу познакомиться с ним. Просто почувствовала экстрасенсорно…

Георгий ещё более удивлённо и забавно выдвинул вперёд челюсть. Но вспомнив эксцентричное реноме дитя‑индиго, собрался и продолжил вечер воспоминаний. Меж тем, за пасмурным питерским действительно слишком рано для пяти часов дня стемнело, а в голове Метелина всё прояснялось:

— Дальний исчез из виду года три назад. До того арестовывали его неоднократно, но благодаря шумной поддержке четвёртой власти, всё же отпускали. Как окончательно исчез, пошли слухи, будто бы эта банда «балтийских оборотней» покушалась и убила таки нашего Дон Кихота. А иные говаривали, будто выкарабкался и вынужден был скрыться в родном Пинске от полчищ врагов, нажитых правдолюбием и неподкупностью. Он работал на конкурентное агентство и, когда вышел на заминированную тропу войны с криминалом во власти, попал в «синодик опальных» и вылетел отовсюду. Со своим волчьим билетом к нам за поддержкой обращался. Мы и рады были бы помочь, однако он вдруг исчез. Последней весточкой о нём было страшное ДТП, в которое ему не посчастливилось попасть. Вроде машину Игоря мусоровоз спихнул с моста через Вуоксу. Дело было зимой и ночью, посему авария естественно с безнадёжным исходом.

Метелин отвлёкся и отыскал в компьютере работы почившего коллеги по перу и предъявил филёрам крошечное и зернистое изображение Дальнего, действительно оказавшимся человеком с волевым лицом, какого Ангела себе и представила. Она засмотрелась на его лицо гораздо дольше остальных и ощутила живую энергию, испускаемую взглядом отчаянного смельчака. Георгий свернул изображение и глубоко вздохнул:

— Да… Вот от того и нашу прекрасную профессию и сравнивают с древнейшей, что если не будешь играть по правилам хозяев жизни, то получишь самое эффективное средство против морщин. Жаль, хороший парень был. В нашем рисковом деле надо чуять всеми точками своего организма, я имею ввиду и пятую, будто передвигаешься по заминированному полю. Козаностра правит бал. Вот, небезызвестный вам Трикстер, который уже очередь за эликсиром вечной молодости занял, может и для красного словца ляпнул, но был прав про мафию, сукин сын. Рынок гражданского строительства и недвижимости у нас в городе, впрочем, как и в вашем, контролируется разными мафиозными кланами. Поделён он на несколько секторов, так вот один из смачных ломтей принадлежит так называемым «Можайцам». — оживившаяся девушка вспомнила вслух, как ещё в Москве удивилась армейскому прошлому «Можайского» девелопера Негодина, — Да‑да, все эти уважаемые ныне господа и их свита являются выходцами из этой военно‑космической академии. Кто‑то учился, кто‑то не доучился, а кое‑то из ректората точным наведением попал даже в администрацию города. Словом, так или иначе, под крышей данного ВУЗа сформировался костяк лобби с кэгэбэшным прошлым. Примкнули к штабным воякам выпускники и других военизированных учебных заведений, с которыми Можайские были связаны дружескими и служебными отношениями. На них опирался губернатор‑строитель Якин, чьи преторианцы хорошо разжились в бизнесе, а после, как водится, хлынули в политику. У нас вообще после падения советского строя власть формируется, как слоёный пирог: либерального губернатора, лоббируемого заграничными дипломатами, сменяет консервативный, поддерживаемый отечественными силовиками, которому всё равно суждено уступить место либеральному и так далее. Такая президентская модель чередования заимствована у США. Впрочем, оставим эти политические дебри. Ребятки, можно попытаться выяснить действительно ли в Можайке учился Негодин и какие контакты там имеет. Я располагаю информацией о том, что глава «можайцев» действительно спонсируют религиозные фонды, областные церкви и неистово лоббирует себе со свитой лучшие местечки в раю.

Но только новоиспечённые компаньоны обменялись телефонами, планами и приятными пожеланиями на прощание, как в редакторский кабинет возмущённой фурией влетела пышнотелая сотрудница редакции, мило называвшая себя Лариком.

— Жоржик! Подлец, ты собрался в Москву, а я узнаю об этом из вторых и сомнительных источников?! — голосила солидная и благоухающая парфюмом, дама. Цепко оглядев юную особу, она мысленно признала её «шкидлой», а виновника своих волнений «старым потаскуном». Но как только на глаза попался молодой голубоглазый блондин, не уступавший по стилю медиа‑красавцам, женщина успокоилась и поприветствовала посетителей. Она рассыпалась в любезных пожеланиях и чуть не приласкала по‑матерински симпатягу, когда его постиг коварный приступ аллергии на её ванильные духи.

— Извините. Сейчас пройдёт, ничего страшного, это просто аллергия на ваниль. — сконфуженно объяснился парень, ещё немного задыхаясь.

— Ларик, отойди со своим обаянием от бедного мальчика, иначе мы его совсем потеряем! — сдерживая смех и наливая Леонарда воду из куллера, взмолился Георгий. — И вообще, с каких это пор для тебя наши кулуарные сплетники стали сомнительными источниками? — отшутился Георгий, уже привыкший ощущать себя жертвой «сломанного телефона». — И ничего страшного, что ты бесцеремонно вторглась в деловую беседу, располагайся удобнее. Чай, кофе?

— Ах да, Жоржик, прости. Но твоя судьба мне важнее чьей‑либо другой, цени! — фальшиво проголосила редактор Лариса Ступка, образовывавшая с Георгием нерушимый «союз Ступы и Метлы», — Что в столице кого‑то убили?

— С вероятностью в 99 и 9 процентов. Но я же не Баскаков возбуждаться по каждому выстрелу. Если мы не идём к комитету, то комитет идём к нам, — с хитрецой в очках забросил наживку Метелин и Лариса со изумлённым вздохом посмотрела на представительного блондина. Лео смущённо усмехнулся и Георгий во время пояснил, подбирая пространные эвфемизмы, что молодые московские внештатники прибыли по личному вопросу, косвенно связанным со следствием. И, зная способность коллеги разносить слухи быстрее всех новостных лент, направил её внимание в другую плоскость: — Мы тут, видишь ли, спиритизмом занимаемся, дух Гарика «Идальго» вызываем.

— А, Игорёчка Дальнего? Помним, скорбим… — живо отреагировала дама и вмиг надела траурную маску, — Такой молодчина был, настоящий борец — за что боролся, на то и напоролся.

— Почему это был? — возмутилась Ангела и повергла своей следующей сентенцией вальяжную даму в шок, — Он однозначно среди живых, его аура светится.

— Так… Так вы, что экстрасенс? И разыскиваете Игоря? — затрепетала Лариса, вперив изумлённый взгляд в странную девушку.

— Именно так, Ларик, прошу любить и жаловать. Полюбуйся хотя бы раз в жизни на подлинного ребёнка «Индиго».

— Вот это да! А откуда ты это чудо достал? — потрясённо округлила глаза Лариса и в нетерпении обратилась к Евангелине со слезой в голосе, — Простите, а вы можете сказать, вот у меня в кошельке фото моего любимого той‑терьера, сейчас покажу. Дочка потеряла его год назад на прогулке, жив ли наш малыш?

Метелин рассмеялся, но на правах главного редактора решительно прикрыл нелегальный эзотерический салон, в котором голодным и уставшим гостях явно не хотелось участвовать. Напугав Ларика экстрасенсорным изобличением её истинного возраста и веса, он скрылся вместе с молодёжью за входной дверью. Азартному расследователю так не терпелось запросить у своих правоохранительных источников досье на легализовавшегося мошенника. По традиции посудачив со своей боевой подругой о загадочном московском расследовании, что простиралось своей заскорузлой тенью до Петербурга, Георгий вскоре предпочёл напряжённую аналитику в одиночестве. В ожидании ответа от информационного центра своих доблестных источников о Негодине и Токареве, журналист решил самостоятельно ознакомиться с открытым резюме странной личности в интернете и архиве прессы. На второго не было ничего, кроме уже известных статей Идальго, где он упоминается, как активный член банды «Балтик‑групп», бывший офицер и риелтор. О бизнесмене и благотворителе с военным прошлым рассказывалось в нескольких коммерческих изданиях, не связанных с исчезнувшим правдорубом, но за рамки реальности и закона суть этих пиар‑заметок не выходила.

Георгий глянул в свои тезисы, которые он уже почти рефлекторно делал во время рассказа московских детективов и глаз зацепился за жирно подчёркнутую запись о спецназовцах‑диверсантах. И в отличие от уполномоченного сыщика Горского, петербургский репортёр мгновенно вспомнил громкое дело банды морпехов, накрытой два года назад. Разбойники, собранные из тренированных бойцов спецподразделений ВМФ и МВД, а также обычных рекрутов из экстремистской и криминальной среды, совершали вооружённые ограбления банков, торговых предприятий и квартир зажиточных господ. Боевая и спортивная подготовка грабителей тогда впечатлила опытных оперативников, просматривавших видеоархив банковских камер наблюдения. Диверсанты, действовали столь замаскированно и слаженно, что было очевидно — это не стихийная шайка уголовников, а дисциплинированное и профессионально натасканная преступная бригада. Метелин оторвал от строчек серьёзный взгляд и растрепал свои волосы. С подмосковной историей его недавних посетителей дело питерских диверсантов пересекалось в месте о неудачной попытки главаря банды, офицера ГРУ Мальцева, обнести квартиру московского генерала ФСБ, при которой его и взяли. А также явная связь обнаруживалась в том, что остервенелые спецназовцы перед разбойным шоу вооружались не только пушками и наручниками, они брали с собой на дело самые натуральные перфораторы, отсюда и второе их название «банда перфораторщиков».

Впрочем, собственно удивительного, если бойцам в их нелёгкой и опасной работе по перераспределению капитала придётся прыгать прямо с потолка на банковских кассиров или просачиваться сквозь стены богатых особняков. Вызвав на особо секретное совещание своего штатного, но почти неуловимого силовика и собкора Круглова, репортёр снял вдруг сдавившие виски очки и начал в задумчивости грызть их с одного конца…

***

А где‑то в другом славном городе полноправный преследователь остатков банды диверсантов, с известным делом которых уже успел ознакомиться, грыз свой гранит науки. Наука носила античное и звучное имя «дактилоскопия» и благодаря этой утончённой, но безошибочно точной «даме» экспертом Филипповым были установлены и доведены до сведения следователя занимательные факты, способные свести любого американского сыщика с ума. Но только не Горского. Он лишь передёрнул выразительными бровями и многоэтажно выматерился, когда узнал, что основные хозяйские отпечатки пальцев во вскрытой части «княжеского» таунхауса принадлежали петербургскому уголовнику, сгоревшему четыре года назад в собственной машине. На этом сюрпризы не заканчивались. Как и любая патология, вскрытый следственный абсцесс незамедлительно вызвал осложнения.

Анализ появления под Москвой непотомственного князя приводил к предварительному выводу о том, что недвижимость мошенник с тяжёлой формой размножения личности приобрёл сам у себя. В игру вступал некто Алекс Токалиш, американский бизнесмен и общественный деятель, получивший вид на жительство в РФ и возможность развивать инвестиционный бизнес в Санкт‑Петербурге. Горский невольно вспомнил махрового риелтора Александра Токарева из досье репортёра Идальго, с которым уже ознакомил комитетский информационно‑технический отдел. За такую сетевую наводку на преступников, парни отблагодарили атипичного следователя собственным компроматом. Оказывалось, что малоизвестный, как в США, так и в самом Петербурге американский инвестор заимел вид на жительство и роскошную квартиру в историческом центре культурной столицы только в 2011 году, при том, что искреннюю дружбу с Рашей поддерживал два десятка лет. Спустя несколько лет инвестор из Нью‑Йорка вложил часть средств и в подмосковную недвижимость. Но в выписке из реестра покупательницей двухэтажной части таунхауса значилась жена князя Натэлла Трубецкая, род деятельности которой был связан с недвижимостью, благотворительными фондами и общественными организациями. Свои призрачные блага Натэлла творила под эгидой департамента регистрации общественных и религиозных организаций министерства юстиции, куда Трубецкого пригласили перейти из помощников секретаря Совбеза Николая Чуднова.

Действительно, насмешливо думалось следователю, заочно уже ненавидевшему жулика всем пылающим сердцем, кусок от «трёхстворчатого» новостроя на княжескую усадьбу никак не тянул. В петербургских окрестностях тихо и красиво гнили шикарные гнёзда подлинных дворян, но Максимилиану Христофоровичу Трубецкому они никогда не принадлежали. Этот гражданин обзавёлся усадебками попроще и новее в загородном посёлке Токсово, что с девяностых годов наполнялся питерскими нуворишами, в законном происхождении капитала которых усомнился бы и сам Карл Маркс.

Меж тем, данный подозрительный плод в генеалогическом древе подлинных князей, эмигрировавших в Европу и США, не виднелся ни на одной ветке засохшей кроны. В меру образованный следователь чуть умерил свой обвинительный накал, вспомнив, что с поздней эпохи Романовых дворянские титулы запросто дарились или выкупались зажиточными мещанами у обедневших династий. И вновь озадачил информационный отдел необходимостью молниеносно установить мотивацию и дату присвоения подозреваемому дворянского титула. Перед блестящими, как маслины, глазами сыщика возник вроде бы такой серьёзный облик политического и военного функционера Николая Чуднова и Арчи, энергично тряхнул головой, дабы прогнать фантастический вывод о связи многоликого уголовника со столь уважаемой персоной. Манёвр вышел неэффективным и весь следующий час следователь перевёл на обработку всего подготовленного досье, среди которого пристрастное внимание уделил почтенному серому кардиналу.

И вновь загадочная мгла заманивала в свой вечно зелёный омут колючей лапой. В приграничной её части располагалось старое, но весьма доходное предприятие — крупнейший леспромхоз области. В странной двухлетней ссылке в сей таёжный край генерал зря времени не терял, наладив экспорт ценной древесины, которую в начале девяностых промышленными масштабами в заповедных лесах добывать ещё не дозволялось. Горский схватился за красный маркер и поставил жирную стрелку от Чуднова с карельской лесопилкой к бизнес‑гиганту «Балтик‑групп», который упоминался в блоге Идальго. Репортёр на славу покопался в белье явных и тайных лидеров, установив, что некто Терещенко, после увольнения из органов взявший фамилию ныне покойной жены Яны Токаревой, с подельниками Евдокимовым и Скороходовым, начинали темный бизнес именно с заготовок и перевозок карельской древесины. Не трудно было догадаться, из какого материала уже в начале нулевых изготавливались стройматериалы и межкомнатные двери их дочернего предприятия «Балтстройлес», расположенного в трудовом посёлке Озерского района. По версии петербургского журналиста, туда во времена правления партийного феодала Виктора Резцова был вложен незаконно вырубленный в области лесфонд.

Дойдя до самого интересного момента в компромате таинственного блогера следователь отшвырнул назойливо мобильник прочь с рабочего стола и устройство разлетелось на комплектующие. Согласно данным, полученным журналистом из местного архива внутренних дел, целая группа сотрудников питерского Главка в начале девяностых была уличена в ряде должностных преступлений. Управлению собственной безопасности культурной столицы удалось разоблачить и призвать к ответственности целый синдикат отступников в погонах, объединивших свои гнусные усилия с преступной группировкой города ради самообогащения на руинах Советского Союза.

Особенно привилегированная часть «левоохранителей» отделалась тогда увольнением по порочащим обстоятельствам, которые, между прочим, не помешали этим везунчикам мгновенно утешиться открытием собственных охранных предприятий с милицейскими лицензиями и бойцами. Менее везучим оборотням из спецподразделений Внутренних войск предстояло искупить свою вину на лесоповале трудового лагеря в Карельской тайге. Столь дружным и трудолюбивым лесным собратьям до полной нирваны не хватало лишь своего лесного короля с хваткой свитой. И они не заставили себя ждать. Бывшего офицера госбезопасности Чуднова пропавший репортёр называл слабовольным инструментом обогащения и прикрытием для его алчного старшего брата Валентина Чуднова. По разведданным Идальго этот не выдающийся сын советского адмирала, отчего то не устроивший ни военную, ни политическую карьеру по примеру Николая, воодушевился лишь с началом перестройки и либерализации рынка.

Вместе со своим сыном он прибыл к командированному в карельское военное ведомство брату и быстро смекнул, что пора начинать семейное дело. Оживился крупнейший леспромхоз, полетели щепки и автоколонны с присвоенной древесиной, и скучавшие до тех пор милицейские арестанты стали талантливыми логистами. Так даже в официальных данных значилось, что крупный строительно‑инвестиционный бизнес семьи Валентина Чуднова и в тоже время православного девелопера Александра Негодина был основан на лесном и строительном производстве. Успешная карьера сына самого Николая Чуднова строилась не на отцовской лесопилке или в агропромышленных холдингах его крёстного Виктора Резцова. Одна из записей репортёрского блога изобличала последнего функционера, как засекреченного офицера госбезопасности, начинавшего свою непростую карьеру в ГРУ Балтики.

А тем временем наказание для криминализированных офицеров в начале 90‑х обернулось стартовой площадкой для долгоиграющего бизнеса уголовников, в числе которых Идальго особенно выделил ветеранов Афгана спецназовцев: Седелова, Патракова и Абдулаева. И в этот бойцовский клуб как‑то вписывалось украинское землячество из связистов внутренней службы, что злоупотребляло на наружном наблюдении и прослушке с фамилиями: Терещенко, Овчаренко, Шестеренко. Частное журналистское расследование восхитило опытного столичного следователя своей кропотливостью. Дотошливый рыцарь пера, взявшись помогать лишённым жилплощади и жизни петербуржцам, постепенно вскрыл многоэтапный криминальный архив «Балтик‑групп», образованной различными преступными кланами на основе милицейских и военных кадров. Посредством архивов и старожилов из управления собственной безопасности выяснилось, что из карельских каторжан, в числе которых был опаснейших из оборотней Андрей Седелов, отыграли матч‑реванш у грозного Главка после 96‑го года.

И роковой шанс лихим бойцам дал тогдашний начальник ГУВД генерал Поживилко, являвшийся ярым сторонником замещения старого фонда квалифицированных оперативников простыми и сильными парнями из внутренних войск. Раскрываемость падала, следствие по самым резонансным делам разваливалось. И только мафиозный клан, венчавший сумасшедшего генерала, был доволен — в спешном порядке наращивал и легализовал незаконные активы. У народного генерала было своё алиби, он трудоустраивал уже непростых конвойных или ОМОНовцев. Обратно в штат заступили уже герои первой Чеченской кампании. Теперь не только на плечах, но и на груди у криминальных оперов Главка красовались звёзды за успешные зачистки аулов от этнических бандформирований. Но к миллениуму крепкое боевое братство из десантников и связистов являлось бандформированием, отжимавшим крупный бизнес и недвижимость у соотечественников. По данным источников в правоохранительных кругах после удачной Чеченской командировки, «балтийцы» заступили на службу под своими оперативными псевдонимами военного времени, которые были оформлены для них главным разведывательным управлением. Разведчики Царицы небес заимели птичьи позывные, такие, как «Сокол», «Орёл», «Филин», «Дрозд» или «Синица». Последний, офицер Андрей Синицын, был до звёздной командировки ни кем иным, как тюремным спецназовцем Андреем Седеловым. И со снайпером Дроздом, ставшим лучшим киллером «табмовцев», а затем и «балтийцев», поддерживал крепкую дружбу.

Разоблачитель заканчивал свой опус горькой констатацией железобетонного факта о том, что такой успешности и непотопляемости ОПС «Балтик‑Альянс» или «Балтик‑Групп» не могло быть без опоры на отечественные спецслужбы, сотрудники которых после перестройки начали использовать особые средства и полномочия преимущественно в угоду собственного благосостояния.

Горский ощутил себя на полшага от командировочного тура, и грудную клетку захлестнуло адреналиновой волной. Взволнованный невероятной историей и рейдом дилетантов в тыл столь опасного врага он помянул не добрым словом Мистера и Мисс Стелер, а также свой тревожно онемевший телефон. Это изобретение века, молчало оно или трезвонило, для сыщика всегда находилось в тревожном состоянии, за исключением одного. Сыщик хлопнул себя по вспотевшему лбу и кинулся собирать его удивительно крепкие обломки. Не успел он укомплектовать обратно свой мобильник, как тот взвизгнул милицейской сиреной в руках.

— Да, Серый? — отозвался Горский, ещё выискивая на полу серую крышку от телефона.

— Арчи, какого рожна?! Я тут звоню, звоню, а ты в отключке. По кремлёвской линии тебе оперативку докладывать что ли? Мы тут… — затарахтел возмущённый коллега и, услышав необычайно зловещий смех следователя, запнулся.

— Ничего, Серёга, это нервное. Просто досье на наших диверсантов с перфораторами почитываю и веселюсь. Так что у вас?

— У нас?! — с упрёком повторил опер, — Ночью взяли одного под Ростовом.

— Да ну! Тарантула, лысого главаря? — обрадовался детектив.

— Щас, размечтался! Мы кроме кликухи и причёски на него нифига не имеем. И то, спасибо охране соседской. Мелочь пока сцапали, рядового Сумченко. Пальчики только его прошли по другим разбоям. Правда, он теперь не хвостатый, а бритый, как и его морпеховский пахан. Пытался незаконно границу с Украиной пересечь, его и загребли по нашей ориентировке.

— Ну, круто! На родину к мамочке потянуло, значит, разбежались бандосы, как тараканы от тапочка. Ничего, у нас на этих тварей других тапок хватит.

— Точняк. Как в СИЗО доставят, сообщим. А смеялся то чего?

— Неважно, — отмахнулся Горский, глянув на монитор компьютера, на котором рябила нетленка Идальго, — вот только про питерских чекистов сказку дочитал, как звонок твой прорвался. Анекдот один вспомнил невольно.

— Ёпти‑топти! — шутливо возроптал коллега, — Мы тут ночей не спим, морских и сухопутных дьяволов ловим, а он комиксы читает, засранец? Рассказывай, быстро!

— Ладно… Короче, раздаётся звонок:

«Алло, здравствуйте, вам звонят из ФСБ.

— Я знаю.

— Откуда?

— А вы мне на выключенный мобильник дозвонились.»