Глава третья. Эрика.

В каждом городе, внешне благопристойном и идеальном, всегда есть те, кто выбивается из общего фона.

Все привыкли, когда дети носят школьную форму, не прогуливают школу и играют роль идеальных малышей. Вот такая жизнь! Подуешь, карты разлетятся, а у каждого ребёнка, оказывается, есть своя тайна, и всё совсем не идеально. Копнуть поглубже − и выяснится, что у многих уже в малом возрасте изломаны судьбы.

Даже у приёмной дочери семьи Ричардс, Лиз, судьба была изломана с самого рождения, хотя и родилась она в другом городе.

Настоящая мать девочки не была коренной жительницей, лишь мимолётом навестив Нью-Салем.

Пять лет прожила Лиз с матерью, а потом оказалась в приюте. Привезли полицейские − одинокая девочка просто брела по дороге, ничего не зная о себе, повторяя лишь имя ― Лиз.

Город обязательно добьёт и Лиз, когда дотянется до этого светлого ребёнка, а пока что… пока он раздавил семью Браун.

Когда-то они были счастливой семьёй. Их было всего трое, но они любили друг друга. Шон Браун отдал городу всю жизнь, верно служа в полиции, его жена, Хелена, была домохозяйкой, а единственная дочь Эрика училась в школе.

Маленькая мисс Браун училась в одном классе с Лиз, они вместе ездили на школьном автобусе, сидели за одной партой. Были подружками, хотя это и удивительно. Активная и любознательная Эрика просто взяла тихую девочку под опеку и никому не давала её обижать.

Утром одноклассницы всегда встречались перед школой и вместе шли на уроки.

За годы дружбы у них даже сложились определённые традиции. Одна из традиционных привычек ― последними приходить в школу. Перед ними приходила только Лючиа Уильямс, которая частенько сидела с Эрикой, ведь она подрабатывала няней.

А ведь дружбы между девочками могло и не быть. Всё началось в тот осенний день, когда все дети идут в школу после летних каникул.

Эрика была новенькой в классе, до этого находилась на домашнем обучении.

С первого дня в школе маленькая Браун показалась всем слишком странной для этого мира. Если все носили школьную форму, то девочка явилась на занятия в джинсах и свитере да в ковбойских сапожках. Конечно, потом тоже пришлось носить школьную форму, но первое впечатление незабываемо.

В их классе было всего девять детей, а новенькая стала десятой, и так как с Лиз никто не сидел, то теперь они были вместе.

― Привет, я Эрика! ― представилась новенькая, помня указания отца быть милой и любезной, завести подруг.

― А я Лиз, ― ответила та. ― Будем знакомы.

В тот день, во время занятий, они обменялись не более десятью словами. Зато после школы обе задержались. Лиз привычно сидела на скамейке и ждала няню, а Эрику считали настолько взрослой, что позволяли самостоятельно добираться из школы.

― Ты интересная, ― робко нарушила молчание Лиз. ― Здорово одета!

― А?

― Я говорю, ты здорово одета! ― смутилась Элизабет.

Эрика рассмеялась.

― А то! Не всем же ходить в скучной форме!

― Она не скучная! ― попыталась защититься девочка. ― Просто...

― Просто она скучная! А ты ничего.

― Друзья?

― А то!

Для Лиз это была первая школьная подруга, равно как и для собеседницы.

Эрика действительно смогла по-настоящему подружиться. Обе друг у друга учились. Одна училась держать язык за зубами и не высказывать постоянно своё мнение, быть терпимее к людям, а другая ― смелости. Именно мисс Браун научила Лиз забираться на детскую игровую площадку.

― Лиз, а кем ты будешь, когда вырастешь? ― однажды спросила Эрика, когда девочки привычно несли дозор.

― Я? Не думала. Наверное… Не знаю даже. А ты?

― А я пойду в полицию. Как папа!

Не знала тогда Эрика, что счастливой жизни настал конец. Ей было всего девять, когда Шон покончил с собой в доме на окраине, где ни одна семья не могла прижиться. Накануне там горел свет, хотя никаких жильцов не было. Браун уехал на вызов и не вернулся. Списали всё на нервы, да так дело и закрыли.

Несколько недель Эрика ходила сама не своя, одетая в костюм шерифа, отказываясь носить школьную форму, ведь этот костюм ей на Хэллоуин подарил папа.

Она часто, играя с песком, строила крепости или холмики. Настроение всегда было грустным. Конечно, верная Лиз была рядом и, как могла, неумело поддерживала свою подругу, но даже у неё это не получалось.

― Знаешь, Лиз, я больше не хочу быть полицейским. Я буду врачом, ― переменилась в своём решении Эрика.

После школы с того дня Эрика стала пропадать. Объездив все окрестности на своём велосипеде, часто кружила вокруг дома, в котором покончил жизнь самоубийством отец, пытаясь понять, почему папа так поступил. Ответ не находился, и это печалило девочку. И раз за разом она брала свой велосипед и после школы ездила к проклятому дому, воображая себе, что это её верный конь.

Если бы Эрика так много не думала о смерти отца, не старалась докопаться до истины, то ничего непоправимого не произошло бы.

В тот апрельский день ей было уже десять, она оставила свой велосипед на обочине дороги, ведущей к проклятому дому, а сама побежала к озеру, которое находилось недалеко.

На каменной насыпи был идеальный пункт наблюдения. Там она проводила много часов, засиживаясь до поздней ночи, нарушая комендантский час.

В тот день, когда её жизнь оборвалась, она как раз неотрывно смотрела на дом. Время приближалось к десяти часам вечера, когда в одном из окон зажёгся свет.

Спустившись с насыпи, заметила мечту своего детства до смерти папы.

― Здравствуй… ― произнесла девочка с внезапной улыбкой, не задумываясь, откуда же здесь могла взяться лошадь.

Единственная конюшня находилась далеко от этого места, и эти питомцы здесь никогда не паслись.

Медленно подойдя к ней, протянула руку.

― Красивая какая! Ты чья?

Если бы кто-нибудь в тот момент заметил Эрику, удержал, то несчастья бы не случилось. Одна из бед состояла в том, что место пустынное и никого не было.

Лошадь словно повела её за собой, ближе к тому самому дому. Эрика, очарованная грациозностью животного, отправилась за ней. Шаг за шагом приближалась к злополучному зданию. На мгновение отвлекшись от любования лошадью, девочка взглянула на дом. Взгляд упал на то самое окно, в котором горел свет. Мелькнул до боли знакомый силуэт.

― Папа! ― закричала девочка, бросаясь к дому, открывая дверь и вбегая. ― Папа! Подожди! Я иду!

Малышка Эрика. Славный ребёнок, который с детства был не таким, как все, отказываясь носить школьную форму. Первый ребёнок, которого погубил город.

Первый и не последний.