Глава 3 Вторая ночь. Третий день.

Завернув в коридор, Сокол увидел парочку жмущуюся к двери. Это оказалась его соседка — тучная старушка и тот молодой человек в униформе, который утром галантно принес соломенное кресло для ее необъятного зада. Сейчас же он уверенно и ловко этот зад поглаживал и что-то бормотал ей на ухо, а она все так же визгливо хихикала, похожая на довольную розовую свинью.

Голодный Сокол почувствовал непреодолимое отвращение к этой парочке, от них сильно несло алкоголем, особенно от молодого человека. Наконец дама, похрюкивая от удовольствия, открыла дверь в свой номер и они ввалились туда крепко обнимаясь, дверь за ними через секунду громко захлопнулась.

Жан поморщился, понимая, что сейчас там в номере будут происходить животные пляски, а учитывая тонкость стен, он станет невольным участником.

Потоптавшись немного у своей двери, Сокол все-таки зашел внутрь и сразу же услышал какое-то кряхтение и сопение за стеной. Он понял, что единственное место, где он может спрятаться от этих звуков — это душ.

Простояв около получаса в душе, разминая затекшие мышцы спины и шеи, Жан рассматривал свои ноги. Туфли их изрядно натерли, содрав кожу с пальцев и пяток, будто стали малы на размер или даже два.

Голодный Сокол обратил внимание, как сильно отросли ногти на ногах и руках, что тоже показалось ему странным, он немного колеблясь, сгрыз свои ногти на пальцах, оставляя вместо длинных ногтей обгрызенные неровные пластинки. Когда она стал мыть голову, намыливая ее круглым куском ароматного молочного мыла, он обнаружил, как сильно лезут у него волосы, буквально спадая клоками и оставаясь в ладонях. Он с отвращением смысл свои кудри в слив и подумал, что таких стрессов его размягченный хорошей и сытой жизнью организм давно не переносил.

Когда Сокол лег в свою постель, звуки за стеной в этот момент затихли и из открытого окна в его номере потянуло дымом — очевидно, молодой человек решил закурить. Жан, поморщившись, захлопнул окно и ворча проклятья, снова улегся на кровать, накрывшись стеганым одеялом с головой.

Он сам не заметил как быстро погрузился в сон. Но сон его был такой поверхностный и тонкий, что ему все время мерещилось, что он не спит. Что по коридору за дверью бродят тени, что кто-то бубнит у него над самым ухом и давит на грудь так, что тяжело вдохнуть. Он очень четко слышал сквозь сон мужской грудной голос "Оревуар, мон шер!" и дверь соседнего номера скрипнула, закрываясь. Затем все стихло и Жан провалился в беспорядочные мельтешения снов, где то появлялась, то пропадала Адэль. Она то убегала от него длинным загорелым силуэтом вдоль лазурного берега и ярко-желтого песка, как на рекламной картинке цитрусового сока. То подбегала к нему вплотную и смотрела в его лицо своими карьими золотистыми глазами. Жан кажется слышал скрип двери, стук, и голос, но уже женский "О! Это вы!" и снова все зарябило. Испуганное лицо Адэль возникло перед его глазами и будто она трясла его и говорила "проснись! проснись!"

Сокол вскочил на своей кровати весь в поту. Он не понимал сколько спал и спал ли вообще, усталость висела на плечах, руки и ноги были точно ватные. Он услышал стук. Странный, тяжелый стук. Будто били в стену чем-то металлическим. Бух и тишина. Снова Бух… какое-то движение или кряхтение… опять удар.

Это происходило в соседнем номере и это было не похоже ни на что… Голодный Сокол подумал, что должен был бы отвернуться и спать дальше, но новый удар заставил его все-таки встать, еще один и он уже переминался с ноги на ногу у соседней двери в коридоре. Тускло мерцали настенные лампочки, мертвецкая тишина вокруг, холод и тишина. Снова удар, Жан толкнул открытую дверь и шагнул.

— Пардон, мадам, экскьюзе, вы очень шумно… — Жан застыл на пороге.

Перед ним на полу ворочалось и кряхтело что-то огромное, черное и живое. Кровать у окна была разворошена, розовые мелкие цветы на постельном белье смешались с черными пятнами и каплями...

Соколу достаточно было секунды, чтобы наконец разглядеть во тьме это… Его толстая соседка сидела на полу, схватившись обеими руками за широкое толстое горло, сквозь ее побелевшие напряженные пальцы сочилась темная бурая кровь. Она точно рыба хлопала беззвучно ртом, пытаясь позвать на помощь, но не могла произнести ни звука.

Одной ногой одетой в домашний розовый сланец она била по стене… бух… бух… Глаза ее беспомощные и полные ужаса встретились с глазами Жана и закатились, тело стало медленно падать на бок.

Сокол бросился к ней, выставив руки вперед, он поймал ее грузное тяжелое тело, лихорадочно соображая, что же ему делать? Что делать!? Друзья студенты медицинского колледжа сейчас бы ему очень пригодились! Повязка, нужна тугая повязка.

— Сейчас, мадам, сейчас… сейчас, мадам, сейчас — тараторил Жан переходя на шепот. Он подложил под ее спину подушку, пытаясь сохранить положение головы выше ног, но толстая мадам откинулась на подушку с силой и выгнула спину, захлебываясь собственной кровью, кровь ринулась струйкой из уголка ее раскрытого рта.

Сокол рванул свой левый рукав, тот с трудом треснул, он разорвал его на полосу и продолжая шептать — Сейчас, мадам, сейчас — он туго обернул несколько раз шею умирающей и белая рубашка мгновенно почернела, черное пятно крови расползалось быстро и вот уже из под ткани вновь потекла вниз по груди.

Жан рванул второй рукав, скомкал его наподобие комка, прижал с силой к шее и продолжил оборачивать первой полосой, наконец, кровь перестала течь, но мадам продолжала угасать и хрипеть.

— Я позову… позову на помощь! — сказал он вставая, но старушка вцепилась в его брюки и захрипела.

— Прошу мадам! Поверьте мне! Я должен позвать на помощь. —

— Это… а… — захрипела старушка.

Жан наклонился к ней — Пардон мадам, прошу, не говорите, не тратьте силы и пустите меня! Пустите! На помощь! — крикнул он изо всех сил в коридор — Портье! На помоооощь! — он услышал быстрые ухающие шаги по коридору и повернулся к женщине.

— Это… она… она! — старушка таращила свои рыбьи глаза на Жана.

— Кто она? Что? — Сокол прижал рукой свой неумелый жгут на ее шее, так как он уже весь почернел и с него стала капать кровь.

"Крови положено идти. Это ее задача — пронеслось у него в голове — как жалко, что нельзя словом остановить ее течение. Как и течение жизни, ничем нельзя остановить" Распахнулась дверь номера и пухлый итальянец был уже рядом.

— Что вы делаете, мсье?! — воскликнул он, голос его был тяжелым спросонья, очевидно крик Жана разбудил его и он еще не понимал до конца, что происходит.

Портье попытался оттащить Жана от женщины, но тот толкнул его в сторону:

— Шея! Ей перерезали шею! Зовите доктора! Умоляю! У вас есть доктор? Скорее зовите помощь! —

— О, уи, мсье! Бегу! Бегу! — итальянец вскочил и побежал обратно к стойке. Там он набрал какой-то номер по телефону и что-то затараторил на непонятном сухом языке, совершенно непохожем на итальянский или французский.

Мадам уже лежала неподвижно на подушке, закатив глаза и раскинув свои большие дряблые руки в стороны. И только по слабой пульсации на ее перевязанной шее Жан мог понять, что она еще жива, но вот уже совсем скоро умрет.

Рука его сильно затекла, но он не мог сменить ее, он боялся, что не успеет и последние капли крови выйдут из этого большого тела. "Возможно, такое большое тело требует бОльшего количества крови? — подумал он пялясь на женщину из темноты — может быть это спасет ей жизнь?"

За спиной он почувствовал шаги. Рядом с ним опустилась женщина в униформе. Та самая, с серыми глазами, что прогнала его со столика.

— Вы врач? — удивленно выдохнул Жан — но… разве вы? —

— Держите крепко — сухо оборвала его женщина, она раскрыла небольшой чемоданчик и вытащила длинный металлический инструмент, похожий на ножницы, но на конце его были расплющенные зубчатые лапки.

— Зажим? — догадался Жан.

— Вы врач? — насмешливо и холодно спросила женщина и Сокол понял, что ему стоит заткнуться, затем она властно скомандовала — Свет! —

Вспыхнул свет и Сокол на секунду зажмурился потеряв ориентир.

— Держите шею! — громко крикнула врач — Черт бы вас побрал! —

Жан сжал руку, которую едва не отдернул, чтобы закрыть лицо от света. Он с трудом разлепил веки и увидел все это безумное жуткое месиво красного, черного, бурого и розового в комнате, на кровати. Старушка тоже была одета в полупрозрачную розовую ночнушку перед которой был почти полностью залит уже засохшей кровью, которая ударяла по носу рвотным запахом металла.

— На счет три вы должны будете разжать ладонь и быстро убрать ее. Я дам вам в руку марлю с антисептиком, вы должны будете по моей команде, когда я зажму ее артерию насыпать в рану антисептик и накрыть марлей, компрендо? — говор у женщины был жёсткий, неприятный, с каким-то чудаковатым резанным акцентом. Она смотрела на Жана так, будто разговаривала с имбецилом, но Жан не сопротивлялся, он знал, что она права, что только она сейчас может решить жить или умирать. Точно суровый судья на небесном суде, которому все равно на эмоции и мольбы, который судит лишь поступки и голые факты.

Жан молча кивнул, весь напряженно приготовившись, он взял в свою ладонь марлю в которой лежал маленькой горкой беловато-желтый кристаллический порошок и уставился на свою вторую руку, которую уже не чувствовал, и которая сжимала горло его несчастной соседки.

— Раз… два… — женщина поднесла зажим близко к ране и пальцем свободной руки подлезла под повязку, нащупывая пульс, она ушла на половину пальца прямо в рану, разгребая там уже образовавшиеся черные сгустки свернувшейся крови, обнажая кроваво-красную мышцу.

— Три! — сказала она громко и Жан рванул руку к себе, пытаясь как можно дальше отклониться в сторону, чтобы врач успела… она успела, щелкнул зажим, кровь перестала идти.

— Сыпьте, аккуратно, все высыпайте прямо в рану! —

Жан трясущимися руками высыпал порошок в рану, видимо он сильно защипал, так как старушка лежавшая абсолютно без сознания вдруг дернулась, он накрыл марлей рану.

— Отлично! Надо нести ее на стол! — скомандовала женщина.

У Жана перехватило горло, он оглядел большое неподъёмное тело и повернулся к портье

— Нам нужно еще пару человек. —

— Уи, мсье — портье снова исчез в коридоре.

Жан посмотрел на женщину врача и выдохнул, слабо улыбнувшись ей. Она посмотрела на него холодно и без эмоционально, ее серый безучастный взгляд застыл в его глазах на секунду, затем она кивнула ему коротко и произнесла

— Вы сработали перфекто… молодец — и отвернулась от него, роясь в своем чемоданчике.

Больше она не произнесла ни слова.

После, уже в коридоре, когда прибыли еще четверо работников в униформе и кое-как в течении бесконечных двух или трех минут уложили-таки большое бледное тело на развернутую простынь, пытаясь не потревожить зажима и раны, подняли его рывком со стонами и вздохами и потащили, портье настоятельно попросил Жана не нести пострадавшую.

— Вы устали, мсье! Вам надо выспаться. Пардон, мсье — итальянец выставил вперед руки, преграждая ему путь — Мы справимся, спасибо! Спасибо вам мсье, вы герой! Вы спасли, я надеюсь, что спасли эту несчастную. — Жан не стал протестовать долго, он проводил процессию до поворта и согласился, что ему стоит отдохнуть и поспать, как вдруг он увидел в пролете лестницы две знакомые фигуры.

Высокий мужчина в черном костюме и хрупкая женщина.

— Себастиан! — сказал дрожащий голос.

— Уйди! Уйди я сказал! — гневно ответствовал мужчина — Тебе не стоит смотреть, мон шер — добавил он ласковей — Это не для твоих глаз, Агата! —

— Но я виновата! — произнесла она.

— Нет! Стоп, нет! — оборвал он ее, грубо дернув за локоть — Выбрось эти мысли из головы! Немедленно — холодно зазвенел его голос в тишине коридора и гулко отдался вверх по лестнице — Немедленно иди к себе в спальню. — и не слушая больше девушку он быстро прошагал по коридору коротко кивнув портье и Жану.

Жан оглянулся назад и увидел, что Агата стоит в пролете лестницы, вцепившись руками в перила и не хочет никуда идти, право, в этой маленькой девушке было столько выдержки.

Он не был уверен, что она видит его, так как в ее напряженном взгляде читалось, что она думает о чем-то и едва шевелит губами. Он решил кивнуть ей, она слабо покачала в ответ головой. Жан двинулся в ее сторону и она отошла на пару шагов вверх прячась в тени.

Когда он был у пролета, Агата сидела на ступеньке, обняв белыми руками колени и положив голову на них, она печально вздыхала, ее синие глаза замерли, рассматривая пустой коридор.

— Это я виновата — повторила она, когда Жан сел рядом с ней.

— О, нет, фрау Агата, что вы — пробормотал Жан, переходя на шепот — вы, совершенно… совершенно ни в чем не виноваты —

Агата выпрямилась и посмотрела на него синими глазами и они вдруг наполнились ужасом и слезами

— Боже! У вас кровь! Вы весь в крови! —

Жан только увидел, что вся его рубашка и брюки, все было заляпано черными пятнами крови, с плечей свисали обрывки оторванных рукавов, а сами руки тоже были залиты липким, красным и отталкивающим.

Он встал и отпрянул назад

— Пардон, не бойтесь! Вы наверное боитесь вида крови? Пардон, не бойтесь меня… я пытался спасти женщину, мою соседку. Ей перерезали горло и я… —

— Вы не спали? — вдруг странно и холодно спросила Агата, точно рассказ о зарезанной соседке ее совершенно не интересовал.

— Уи. Я не спал, я не мог уснуть, фрау Агата… я… думал о вас — признался Жан и замер, потому что почувствовал, что сейчас решится его судьба. Жить ему еще на свете или умереть, будет ли он понят в своих чувствах или отвергнут и погибнет. Его вдруг тоже перестала интересовать соседка, его поступок, который секунду назад он сам принял как геройский и особенный, сейчас казался ему пустым и смешным. Он чувствовал себя маленьким и ничтожным, он смотрел в эти синие глаза и понимал, сейчас эти глаза значат для него все.

Жан задохнулся от чувств. Значит, она тоже не спала!

— Вы не спали потому что… — продолжил он, сердце его сжалось.

— Вы хотите услышать, что я думала о вас? — в голосе звучала обида — уи, мсье… я думала о вас. Я ненавидела вас, что повстречала. Страшно ненавидела, но в то же время… — она снова посмотрела на него и обожгла его лицо своей бесконечной синевой — Я была рада, что встретила вас… Голодный Сокол. —

Жан прижал руки к сердцу и только и смог, что выдохнуть

— Спасибо. —

Фрау Агата встала, смущенно сжимая кулаки, она отвернулась, чтобы уйти, сделала несколько шагов и бросила через плечо

— Скажите портье, чтобы он дал вам одежду. Помойтесь и поспите сегодня, в кафе вы можете выпить столько виски, сколько захотите за счет заведения. И если вам что-то понадобится… не стесняйтесь. Вы можете сказать это мне, портье или… Себастиану. И мы сделаем для вас все, чтобы вам было здесь хорошо. В конце концов, вы герой нашего мотеля. Вы остановили саму смерть! — она сказала это и быстро убежала по лестнице наверх.

А Жан еще какое-то время стоял, прислонившись спиной к холодной стене и пытаясь прийти в себя. "Герой. Победил саму смерть. Я тоже не спала." — вертелось в его голове, точно пластинка круг за кругом, Жан буквально танцевал под эту музыку. Он долго и тщательно уже во второй раз за день принимал душ, изведя все мыло и истерзав мочалку, пытаясь смыть с себя чужую кровь, затем он скомкал остатки своего дорогого костюма и отправился к стойке портье, обернувшись полотенцем, которое обнаружил в низком шкафу у себя в номере. На секунду он задумался, был ли в его номере шкаф до этого, но лишь на секунду.

У стойки стоял портье, точно ожидая его он кивнул ему и сложил обе руки в жесте "виват"

— Вы мой герой, мсье! Вы спасли эту несчастную. Буквально пару минут назад мне доложили, что наш доктор зашил ее рану, все обработал и теперь ей нужно срочно переливание, не беспокойтесь, мы уже нашли донора. Наш Бармен, Олененок, вы знаете Олененка? Славный малый! Согласился сдать от себя литр крови, хо-хо, целый литр, уи! Так что пару дней он будет отдыхать, как герой с почестями, мы отпоим его сладким чаем и закормим шоколадом, хо-хо. — итальянец хлопнул себя по щекам, картино цокая — но вы! Вы, мсье! Вы герой, всем героям! Вы спасли несчастную! Фрау Агата и мсье Себастиан лично благодарят вас за содеянное и просят, чтобы вы не теряя ни минуты переехали в наш люксовый номер. Он находится на последнем этаже рядом с номером фрау Агаты, также все ваши обеды и ужины будут за счет заведения и… — портье поднял палец вверх — в довершение всего мы перегоним ваш автомобиль на специальную стоянку только для важных гостей, уи, там есть такая. Правда, честно говоря, там стоит только моя машина и машина мсье Себастиана, но это большая честь, да — он закивал, с наслаждением поднимая взгляд вверх.

— О, нон, столько суеты вокруг меня, не стоит — Жан был смущен, но еще больше приятно удивлен таким обращением со своей персоной.

— Нет-нет! Обязательно! Это даже не обсуждается, мы не можем не отблагодарить такого дорогого гостя. В конце концов тот люксовый номер никогда никем не заселялся, что же ему простаивать зря? — итальянец пожал плечами и снял с доски самый высокий ключ, ключ был бронзовый, длинный и походил на ключи из старинных сказок.

Жан принял ключ.

— Мсье, можно мне взять ваш ключ от автомобиля, чтобы я мог его перегнать на стоянку? —

— Ох, это уж точно лишнее! — пробормотал Жан.

— Но я прошу вас! Не обижайте меня! Я сам сдвинул свой автомобиль в сторону, освободив вам самое выгодное место в тени, под старой сосной. Стоянку огораживает красивый забор и там такой ровный асфальт, прошу! Прелестное место! — портье протянул руку, Жан понял, что спорить бессмысленно.

— Окей. — сказал он поднимая руки — Сдаюсь. Только мне нужно взять вещи, ключи в сумки и… о! Кстати, моя одежда — он протянул итальянцу скомканные испачканные вещи.

— Ах, да! — портье хлопнул себя по лбу — Конечно! Костюм! Фрау Агата заказала для вас новый, хороший костюм. Но его везут из города, он будет только послезавтра. А сейчас, я могу дать вам только то, что есть. Уи? —

Спустя пару минут Жан уже стоял в копировальной перед длинным зеркалом и лицезрел себя и свое тело, одетое в светло-песчаную униформу. Такую же как у всех остальных.

— О пардон! — сказал итальянец и ловко отвязал от плеча красную повязку — Так отлично! Отлично! Вам очень идет форма! — сказал он.

Жан неуверенно потоптался на месте. Выглядел он крайне странно, словно злодей из фильмов. Форма явно визуально расширила его плечи, хорошо легла на бедрах, в ней было удобно, хотя плотная ткань поначалу казалась тяжелой. Но все равно, было в этом… что-то странное. Будто Жан потерял какую-то важную часть своего имиджа, своего Я. Какую только? Он понять не мог.

— Ну, что ж… — произнес он неуверенно — пожалуй, я похожу пока в ней. —

— Манифик! — воскликнул портье.

Уже ближе к рассвету Жан наконец вернулся в свою постель, точно срубленное дерево он рухнул на скрипнувшие пружины и уснул на удивление приятным и спокойным сном. Перед самым сном он вновь услышал, сквозь открытую форточку, как откуда-то из глубины доносится колокольный звон.

Снов больше он не видел, как и воспоминаний. Ему показалось, что он закрыл глаза и буквально сразу открыл, выспавшийся и отдохнувший. Впервые он спал, без ботинок и одежды в кровати. Как оказалось белье в этом мотеле действительно было более менее свежим. На спинке висела его новая униформа, в окне ярко блистал день, солнце явно перевалило за свою половину и уже шло на горизонт, часов пять вечера не меньше.

Жан глянул на часы 16.40, что ж, он почти угадал. Встал легко и пружинисто, ноги не гудели, голова не болела, единственное, подступал голод. Поэтому, движимый голодом Жан натянул униформу, ботинки, спрятал волшебный ключ от люксового номера, сумку бросил в шкаф и выпорхнул в коридор.

Через пару минут он был уже на улице, где собрались небольшие тучи, шли они откуда-то с востока, но над головой все еще светило солнце и небо было вполне ясным. Как только Жан спустился по ступенькам с крыльца на землю он увидел, как кто-то машет ему рукой на площадке для барбекю. Подойдя он увидел того самого старика, кажется, он вообще не сходит со своего места. Старик недовольно уставился на Жана, пожевывая губами, во рту его явно осталось очень мало зубов.

— Добрый день — неуверенно сказал Жан.

Старик продолжал смотреть на него, хмуро сдвинув брови, будто требуя чего-то. Потом произнёс

— Моя фляжка! —

— А! — Жан наконец понял, похлопав себя по униформе — Вы меня не признали? Я не работаю здесь, нон… — он покачал головой дружелюбно улыбаясь, но старик явно не хотел его слушать.

Жан оглядел остальных. Все сидели в напряжении, уставившись на него как чужака, возмутившего спокойствие. Точно он нарушил какое-то священное табу.

— Вы разве меня не помните? — спросил Жан — Я сидел с вами здесь, буквально вчера — он посмотрел на пожилого мужчину с дорогими часами на руке, теперь он увидел, что это пожилой индус, а вовсе не африканец, в зеленом вязаном жилете, надетом на светлый серый легкий свитер. Мужчина не казался уж очень старым, едва за 50, круглое лицо с аккуратно подстриженной, точно под линейку, бородкой, с намасленными, зачесанными назад волосами. Казалось этот индус только вчера собирался на какой-то праздник, например, свадьбу друга или дочери, он не выглядел очень богато, но одет был явно торжественно. Интересно, что он забыл здесь?

Мужчина встретился с Жаном глазами и отклонился назад, отводя взгляд, как бы говоря "я тебя не знаю".

— Моя фляжка! — опять повторил старик в пледе, тело его было очень старо и будто измождено голодом, многочисленными болезнями. Не смотря на приятную теплую погоду, он все равно кутался в плед, точно уже никакое тепло не сможет согреть его вечно мерзнущих костей. Лицо испачканное какой-то сажей, нос крючком и черные злые глаза. Он смотрел на Жана, как на врага.

— Пардон мсье, у меня нет вашей фляжки, я не… — попытался опять объяснить Жан.

— Антихрист! — вдруг заголосил противный старикан — Иуда! Кровопийца! —

Жан, нелепо улыбаясь, развернулся и быстро зашагал прочь в сторону кафе, он понял, что объяснять бессмысленно, старик наверняка находится в глубоком беспамятстве. Но буквально спустя пару минут ситуация повторилась. На террасе кафе за столиком сидело двое молодых мужчин. Они тоже выглядели неладно. В грязной перекошенной одежде, точно она была им не по размеру, в старых стоптанных башмаках, но у каждого на плече висела кожаная сумка. Дорогая и по видимому женская. У того, что потолще была красная с золотыми замочками и кисточкой бахромы свисающей сбоку, у того, что потоньше и выше сумочка была маленькая черная, с серебристой эмблемой. Мужчины играли в карты, перебирая грязными нестриженными ногтями банкноты, которые они доставали из своих сумочек, они делали нелепые ставки, играли, проигрывая друг другу по очереди и повторяя вновь.

Когда Жан проходил мимо этой диковиной парочки, тот, что выше, щелкнул пальцами и сунул Жану в руки пустой фужер, произнеся гнусаво:

— Еще налей! —

— И мне — еле раскрывая рот ответил второй, что потолще и ткнул своим пальцем в свой пустой бокал, не отрываясь от карт.

— Пардон — голос Жана звенел — Я не официант! — с этими словами он с силой поставил фужер обратно на стол прямо на разыгранные банкноты.

Мужчины обернулись на него, у одного, что потоньше был прищурен один глаз, а на щеке красовался шрам в виде полумесяца, у второго, что потолще в плешивой бороде барахталась толстая муха. Пахло от них жутко, зловонно.

— Ты что? Хочешь проблем, мерзкий фриц! — зарычал тонкий и его рука потянулась куда-то во внутренний карман.

— Какой я вам фриц, пардон! — пытаясь совладать с дрожью в голосе ответил Жан, пятясь задом — Я француз. Я здесь родился и прожил всю жизнь, я… — он почувствовал, как столкнулся спиной с чьим-то телом, обернулся и впервые был рад видеть Себастиана, за его правым плечом стояла Агата, она смотрела на мужчин с нескрываемым гневом.

— Простите, мсье Жан — сказал спокойно и холодно Себастиан — эти господа сейчас уйдут. —

Господа, завидев Себастиана и Агату мгновенно собрали свои карты и банкноты в сумки и слегка поклонившись удрали прочь.

— Кто это такие?! — с возмущение спросил Жан.

— Проезжие… — неопределенно бросил Себастиан и обернулся к Агате.

Очевидно он как-то странно на нее посмотрел и она ответила на его молчаливый укор:

— Я ничего не могу с ними сделать. — голос ее был надсадный, разочарованный — Мне они тоже не нравятся. Но я не могу. И ты это знаешь — добавила она тихим шипящим шепотом, сжимая зубы.

Себастиан пожал плечами, будто небрежно, затем обернулся к Жану.

— Мы приносим Вам свои извинения, Жан. Вот поэтому я и говорил вам, как мне стыдно за то, что эта дыра носит название мотеля Крепускуль ("сумерки"-франц.), то есть именем нашей почетной фамилии — он кивнул Агате и затем Жану, как бы подчеркивая, что они муж и жена. От этого у Жана вновь сжалось внутри и он посмотрел на Агату с нескрываемой тоской, однако, Себастиан не заметил этого.

Казалось, даже если мимо него пронесется поезд с большой надписью на боку "ваша жена вас не любит!" — он и этого не заметил бы.

— Честно сказать, они похожи на мошенников — решил поделиться своей догадкой Жан — возможно и на воров, у них были дамские сумочки, явно не принадлежащие им… — вдруг у Жана перехватило дыхание — О Боже! А вдруг это ОНИ?! —

— Кто они!? — переспросил Себастиан

— Убийцы! —

— Убийцы? — удивленно поднял бровь хозяин мотеля, а Агата испуганно зажала свой рот ладонью.

— Уи, мсье! Те, кто убили Мартина и фрау Марту, и попытались убить мою соседку, к сожалению, я не знаю ее имени. Вдруг это они? Перерезали горло с целью грабежа. —

— Мадам Кюшон — перебил его холодно Себастиан.

— Простите? — оторопел Жан.

— Ее звали мадам Кюшон. Впрочем, моя жена считает, что она должна сказать вам это лично, мсье Жан — Себастиан кивнул ему, развернулся и ушел, заложив руки за спину.

— Жан — промолвила наконец Агата Крепускуль после долгой паузы — Жан, мадам Кюшон, та женщина, которую ты пытался спасти вчера ночью… —

— И спас! — вырвалось у Жана и он, не владея собой, крепко схватил Агату за маленькую прохладную руку, пальцы ее были такие тонкие и хрупкие, что казалось, кроме костей в них ничего нет.

— Нон — прошептала Агата — нон, мон шер. Она умерла… сегодня утром. Когда Олененок, наш бармен, ты помнишь Олененка? Он пришел вчера в пять утра, чтобы отдать мадам Кюшон свою кровь. После этого он прилег рядом с ней, на соседнюю кровать поспать, так как у него совершенно не было сил. И пока он спал… Кто-то пробрался в их комнату и убил мадам Кюшон. Олененок проснулся в семь утра и нашел мадам Кюшон мертвой. Совершенно. Кто-то проткнул ее тело в нескольких местах тонким предметом, врач сказала похожим на шило, и она истекла кровью. Олененок был просто в ужасе от увиденного. Он сейчас в своем номере и ни с кем не говорит. Он испытал шок.

Жан слушал и не верил своим ушам, ему казалось, что он попал в зловещий детектив, который смог бы выдумать отпетый маньяк. Зачем убивать всех этих несчастных? В чем причина?

— Так почему же вы не поймаете их? — Жан махнул рукой в сторону сбежавших мошенников.

— У них женские сумки, они явно грабители, мошенники и убийцы. Отчего вы не скажете никому? —

— Это не они, мон шер. — спокойно произнесла Агата.

— Да откройте же свои глаза! Это они! — у Жана кружилась голова.

— Это не они, Жан. Во-первых, в дни убийств у этих двух есть алиби. Они практически безвылазно сидят в кафе и играют в карты. Да, возможно, они подворовывают еду у других гостей, а также пару раз их ловили на попытке вытащить кошелек у двух дам, но эти мужчины… — Агата отчего-то улыбнулась — у них совершенно иная проблема. Просто поверь мне, Жан, это не эти несчастные. Себастиан говорил с Олененком — продолжила она совершенно другим холодным тоном — Он утверждает будто Олененок видел убийцу, но молчит и не хочет ничего рассказывать. Возможно, из-за шока, а может еще по какой-то другой причине.

— Так расспросите его! — воскликнул Жан — среди нас ходит убийца, способный прирезать просто кого угодно, любого, кто попадется на пути. Серийный маньяк, я про таких видел кучу фильмов, поверьте фрау Агата, эти люди больны и ничто их не остановит! — он снова взял Агату за руки, точно пытаясь объяснить ей, открыть ей правду — Ну хотите, я поговорю с Олененком. Он прекрасный парень, он услышит меня. может быть он не очень хочет говорить это Себастиану, все-таки, он его начальник. А я… Я попробую найти к нему подход. Ну? — Агата подняла на него свои синие глаза и он вновь точно пропал из мира. Ему нестерпимо захотелось обнять ее, прижать к себе и никуда не отпускать, из головы вылетели мысли об убийцах, смертях и всем остальном.

— Если вы желаете этого — сказала Агата неуверенно — я могу отвезти вас к Олененку.

— Уи — прошептал Жан.

Они шли рядом друг с другом молча, Агата шла чуть впереди, точно боясь оступиться она смотрела под ноги. Жан шел за ней, стараясь не смотреть ей в спину, точно прогуливался рядом, но не вместе. Он понимал, что это нелепо, но нечто сковывало его и он не мог по-другому. В конце концов, он понимал, что в случае если их поймают он не потеряет ничего, он сядет в свою машину и уедет, а Агата… она может потерять абсолютно все.

Вдруг Жан задумался, насколько отчаянное она занимала положение, как одинока и покинута всеми была, если могла почувствовать притяжение к такому, как он. Должно быть это была ужасная жизнь, лишенная какой-либо радости. Жану стало стыдно за то, что из-за него страдает Агата, но еще больше он почувствовал как хотел бы овладеть ею. А может быть и уехать вместе с ней, забрать ее отсюда, из этого ада, из этого унылого места, полного безумных стариков и страшных убийств.

Если бы только он мог понять, что она тоже хочет уехать. Что она тоже готова сделать шаг ему навстречу.