Им Плевать

ИМ ПЛЕВАТЬ

— Боже! Ты только взгляни на эти тоннели, какие же огромные! Они определенно сыграют свою роль в последний день, когда...

— Ради всего святого! Неужели ты забываешь как, и, самое главное, ради чего мы все к этому пришли? Сколько людей погибло!

Его оборвали, так и не дав договорить. Ничего — он уже привык. Другое дело, что его оторвали от созерцания звездного неба, которое сегодня выглядело необычайно красивым, словно каждая звездочка в далекой пустоте космоса ощущала себя на вселенском конкурсе красоты, изо всех сил стараясь светиться ярче других. Но только завтра наступит «Наш день», только завтра наступит «Наш парад», который в этот раз должен быть услышан.

— Ты прервал меня, я не договорил! — Он сверлил тяжелым, полным ненависти взглядом своего собеседника.

— Эй, на что ты, черт возьми, намекаешь? Ты же сам...

— Заткнись! Ты прекрасно видел, куда и на что я смотрел, и все равно открыл свою пасть, которая только и делает, что постоянно подвергает все вокруг сомнению.

— Но ведь я только...

— Ты любишь поболтать, да? Можешь не отвечать, я это вижу. Что же — считай, что отряд ЭХО тебя уже ждет.

Собеседника затрясло, буквально каждая мышца на его лице распухла, готовая взорваться и оставить после себя мерзкую слизь, субстрат ужаса и отчаяния.

— У-у, тттттебяннет полномочий, тты не можешь! — Его тело каждую секунду сотрясалось в микроконвульсиях, а его глаза, казалось, побывали в самом аду и вернулись обратно, выдернув с корнем его старые.

— Хах, может, тебе напомнить, кто тебе купил этот значок? — издевка на лице Г. закрывала собой весь горизонт, а его лицо приняло ужасающую гримасу улыбки. Улыбки хищника. Она всегда привлекала людей, притягивала их к себе, обнадеживала и располагала, и, наверное, в тот самый момент, когда эта улыбка превращалась в оскал и размалывала тела глупцов, они все еще думали о ней, о ее белизне и доброте. Доброте боли, отбирающей жизни.

Г. постучал по значку на груди подопечного, в этот красивый, позолоченный жетон, который отозвался радостным, звенящим звуком в полной тишине их нынешнего места. Жетон, выполненный в форме руки, сжимающей человеческое сердце, принял ласку, слегка покачиваясь на крепкой шее молодого юноши, и теперь, казалось, выглядел еще красивее. Г. не хотел тратить слишком много на жетоны, но на людей такие мелочи оказывали сильное воздействие, и затем они подчинялись.

«Властные предпочитают властные дары», — внутри Г. раздавался слабый голос его давно забытой и покинутой человечности.

— Или, может, тебе напомнить, сколько сил я вложил в этом году на постройку «Колеса мира»? Ах да, ты, наверное, не знаешь, но теперь все мы имеем с этого звания гораздо более серьезные полномочия, чем раньше, хотя откуда тебе это знать… В любом случае, теперь тебе это ни к чему. Я прикажу насильно забрать тебя в ЭХО, если ты сейчас же не двинешь туда сам!

Юноша растерянно смотрел на нависшее перед ним лицо, отчаянно пытаясь вглядеться в его глаза, в надежде проникнуть в них и встретить там хоть что-нибудь родное, хоть что-нибудь ободряющее и знакомое и, встретив это, припасть к нему в объятия. Обнять так крепко, чтобы у этой воображаемой пары под ногами стали разрастаться прекрасные цветы, бесконечно-зеленые луга и фантастические горные образования возникающие вокруг. Но он никак не мог обнаружить невыносимо желанный намек на жестокий розыгрыш и лишь проваливался в настолько темную пустоту его глаз, что, казалось, сама ночь освещает их.

— Это же шутка, д-да?

Вид Г. не внушал никаких иллюзий по поводу ироничности происходящего.

— Н-но мы же в отдалении! До объекта несколько километров! — В его голосе звучала слабо подрагивающая надежда.

— Ах да, точно-точно! Как же я мог забыть! Ну ладно. Возможно, ты будешь неким подобием задатка, нет, неким напоминанием о завтрашнем событии — нашей афишей! — Г. резко встал и одним ловким движением расслабленной руки прострелил юноше колено. Вечерний стрекот цикад был прерван оглушительным криком. Г. с упоением вслушивался в его агонию, он буквально вдыхал в себя его страдания и смаковал их у себя во рту. Выждав, пока его крики стихнут, он встал прямо над его ползающим и подрагивающим телом…

— Для кого ты кричишь, придурок? Что значит твой крик для целой Вселенной? Ты понимаешь? Это даже не писк, это… это… Даже нет слов, чтобы описать бессмысленность твоих воплей! Ты до сих пор не понимаешь масштабов нашей работы, хоть и делал вид, что помогаешь мне в духовном развитии. Я дам тебе один шанс — попробуй еще раз!

Вторая пуля вошла в другую ногу, раздробив коленную чашечку с отвратительным, чавкающим звуком. Парень взвыл от безумной боли, царапая ногтями землю под собой от невыносимых мук.

— Ты никто! Я никто! Даже наша вся чертова планета — ничто в масштабах всего мироздания. Но вместе… Мы одно, знаешь, такое отвратительное, но все же довольно большое НИЧТОЖЕСТВО, которое уже может о себе хоть как-то заявить.

Трава старательно отпечатывала на себе кровавый след, тщательно вырисовываемый ползущим и хрипящим телом.

— Как ты, сука, вообще посмел говорить мне, что я забываю цену всего созданного нами? А, может, это тебе напомнить, как все прошло в первый раз? А во второй? А в третий? Тень сомнения всегда закрывала мою собственную, но это не дает тебе, дерьмо собачье, право так себя вести.

Холм открывал удачный обзор на их лагерь с довольно приличной высоты, а дерево, росшее у самого края обрыва, казалось божьим чудом. Большая палка помогла сломать жалобно протянутые к нему руки и сделала это так просто, что Г. на секунду задумался над эффективностью современного вооружения. Крики парня были бесконечны, и Г. даже пожалел, что не дождался рассвета: он бы мог стать отличным экземпляром в ЭХО.

Крепкая веревка туго стягивала искалеченное тело любознательного юнца вокруг дерева, пока Г. неторопливо и методично поливал его чем-то жидким. Через несколько минут он поймет, что это был керосин, когда очищающий огонь начнет быстро бежать по его крепкому молодому телу. Лагерь ликовал, ведь отличный вид способствовал этому волнующему моменту. Довольно быстро огонь погас, растворившись в ночи, смешав пепел от дерева и плоти в разреженном ночном воздухе. Впитавшие мерзость ветры проносились над холмом в сторону временных поселений.

Теперь можно идти. Завтра будет великий день, самый важный день в истории человечества, ибо теперь мы воистину познали цену внимания свыше.

Рассвет

Г. не спалось. Это было неудивительно, ибо волнение перед завтрашним днем было просто сумасшедшим, несравнимым ни с чем. Смешно подумать, но лет двадцать назад он бы вполне мог нервничать в ночь перед собеседованием на работу, даже не представляя себе событие какой силы в будущем будет лишать его сна. Скорый рассвет провел своей солнечной рукой по его глазам. Он ухмыльнулся и медленно вышел в лагерь.

Все началось давно, очень давно. И хотя Г. никогда не считал своим союзником человеческую память, эти события он помнил очень хорошо, как и все остальные. Они пришли к Великому Ритуалу не сразу, совсем не сразу, ввиду человеческой способности отрицать очевидное, пусть даже и накрытое в какой-то из своих частей ореолом тайны.

До Ритуала был Год Смерти, теперь он так отмечен в нашей новой истории. Это был год, унесший жизни среднего размера государства на одном из островов Тихого океана. Проснувшийся вулкан, который был списан со счетов еще в прошлом тысячелетии, внезапно, под покровом ночи извергнул из самых глубин ада стирающую в пустоту вязкую жидкость. Остров был погребен под невероятно густым слоем магмы, ее было так много, что люди просыпались лишь тогда, когда она набивалась к ним во рты, проплавляя через мягкие внутренности себе путь к их кишечному тракту, не успевая замечать, что их тела исчезали гораздо быстрее, стираясь в отвратительную резину. Никто не выжил, и эта невероятная, ужасающая смерть десятков тысяч людей вызвала шок во всем мире.

Именно в этот год начали появляться странные сообщения. Они распространялись повсюду — иногда под обрывки белого шума на телевизорах, иногда во время помех на радио, иногда в отдельных секторах интернета.

Это были Послания.

Они говорили о том, что та внезапная, мистическая смерть целого государства вовсе не случайна, и это знак всем нам. Знак заявить о себе, знак попросить прощения, знак привлечь к себе внимание — знак готовности владеть нами. Никто не знал авторов этих посланий, но теперь, будучи человеком, прошедшим через все это, Г. твердо знал, что это были сильные мира сего, самые влиятельные люди планеты. Тайное мировое закулисье, те самые рычаги и механизмы, истинные творцы истории.

В посланиях говорилось о том, что нам нужно как можно скорее найти помощь, нам необходимо неустанно просить о ней и вкладывать в этот зов все свои силы. Речь шла о той самой помощи свыше, ибо только она может сделать так, чтобы подобные ужасы никогда больше не повторялись. И только такая помощь способна исправить нас. Исправить нас всех.

На тот момент ни одно из посланий даже косвенно не содержало в себе указаний на формулировки самого Бога, или Создателя. Тогда все было более обтекаемо и абстрактно, лишь выдвигались настойчивые предположения о единственно верном решении в нашей безвыходной ситуации и даже говорилось о необходимом контакте с внеземными формами жизни. Г. хранил у себя обрывок одного из самых первых посланий, держа его у себя как раритет, как некую память об истинных причинах зарождения неописуемого кошмара.

“Люди малочисленны и слабы — просто жалки по своей сути, ведь они не способны подчинить себе природные процессы даже родной планеты. Мы так рьяно поднимаем свои головы к небу, стремясь покорять космические просторы, совершенно ничего не зная вокруг себя. Мировой океан по-прежнему совершенно недостижимый, совершенно неизученный и непознанный, хоть и находится совсем рядом с нами. Да что океан — наше собственное сознание, о котором мы до сих пор совершенно ничего не знаем. За все то время, что существует человек, до сих пор нет никаких ответов о причинах появления психических расстройств, нет ни единого случая их успешного излечения, мы совершенно ничего не знаем о нашем сне и процессах, которые происходят во время него. Мы, как слепые котята, бродящие в темноте, постоянно натыкаемся на все подряд и гибнем, бесконечно гибнем. Ужасная трагедия — она вернется вновь. Урок не усвоен — мы не в силах его усвоить. Нам нужна помощь, и эта помощь должна быть выражена через сигнал к Вселенной, к самому первородному Космосу”

Спустя пару лет после Года Смерти в посланиях были сформулированы странные, тогда еще никому не ясные принципы:

“Число посланников должно быть обязательно больше числа жертв”

“Важна полная добровольность участия посланников, они должны жить идеей прихода к более разумной и рациональной власти на Земле, которую возьмет в свои руки некое могущественное существо”

Они обманули нас. Мы все стали жертвами хитроумной и коварной Пропаганды, но уже было слишком поздно… Что-то произошло, много всего поменялось в тайных кабинетах, после чего все мы постепенно пришли к жизни ради Великого Ритуала.

В общей сложности, на том острове в невероятных муках погибло больше 80-90 тысяч людей единовременно. Но что такое ценность человека в масштабе одного города? А страны? А материка? А, черт возьми, Вселенной? Первый принцип исходил именно из этих соображений, ведь наш зов должен быть не просто мировых, а космических масштабов, чтобы иметь объективные надежды быть услышанным, быть замеченным среди пустот безжизненного и черного космоса. Но к этому нельзя было прийти так сразу.

Главная проблема людей заключается в том, что внутри себя практически все они добрые и отзывчивые, но когда они собираются в толпы, в большие группы и скопления под единым источником информации, ими становится невероятно просто манипулировать. Они становятся той инородной массой, из которой мерзкие руки малочисленных безумцев могут лепить все, что им угодно, отщепляя кусочки всего лучшего и заполняя эти разрывы лишь нужным для них.

Все началось с вполне безобидных вещей. В первый раз люди всего лишь должны были в полночь массово выйти на улицы и, вглядываясь в небо, любыми доступными способами пытаться подать сигнал в космос, это не имело принципиального значения. Важно было делать это массово, ключ ко всему заключался в том, что в одно время, в одну ночь, миллионы людей будут делать это единовременно. И, действительно, к этому подключилась огромная масса уже подпитанных еще не столь популярной информацией людей. Социальные сети всего мира весело зазывали каждого участвовать в этом забавном эвенте. Люди пели песни, взрывали фейерверки и размахивали руками в пустоты ночного неба.

Разумеется, в итоге это не дало своих плодов, так все они думали, ибо цель не была достигнута, сигнал оказался безответным. Однако важно было совершенно другое — это показало создателям этого замысла готовность людей к переменам, к ИХ переменам, и указало на возможное число сторонников. Начиная с того дня, пропаганда перестала носить скрытый характер, теперь это была самая популярная тема на всех ведущих ток — шоу и газетных заголовках.

Огромное число популярных ученых и известнейших людей стали говорить о привлекательности данных идей, и число сторонников постоянно росло. Большие деньги делали свое дело, и вскоре адские машины СМИ стали полностью подконтрольны Фонду. Обычные новости освещались все реже, эфиры были наполнены пропагандой жертвенности ради спасения. Безумная идея все глубже проникала в мягкие массы столь податливой и плодородной почвы общественного сознания. Так они пришли к Ритуалу.

Первый Ритуал

Правила изменились, теперь нужно было присутствие большого количества людей не в разных уголках Земли, а в одном месте сбора. Первоначально отобралось порядка миллиона добровольцев, и на огромные деньги была расчищена местность в лесной зоне, где затем разбили подобие палаточного города, на остатках которого сейчас и находится Г.

Люди были полны энтузиазма, казалось, весь мир сплотился вокруг общей идеи и потихоньку стал забывать про ксенофобию, постоянные войны, убийства на религиозной почве и иные вещи, присущие всей истории человеческого отродья. Г. вспомнил отрывок из его юношеской жизни, когда, гуляя по холодной осенней улице, он увидел, как обычная дворняжка и уличный кот, вместо того, чтобы рвать друг друга в клочья, мирно ели один кусок хлеба, оставленный кем-то из прохожих. И тогда он начал задумываться о том, как можно сблизить даже ненавидящих друг друга людей, просто искусственно поддерживая в государстве состояние постоянной войны, подпитывая иллюзию общего врага и иными схожими методами. Теперь же Г, понимал, что, если бы на Земле произошла новая мировая война, это было бы намного лучше того, что началось твориться дальше.

Никто из них не знал, зачем их собрали в одном месте, ради которого были снесены огромные сектора жилых домов, уничтожены горные образования и вырублены под корень гектары хвойного леса. Они еще не понимали, что они пришли умереть, ведь нет более явного знака и сигнала для творца, чем смерть части его творений. Да, именно тогда при невероятном лоббировании религиозных групп идея стала обрастать характером явления обожествленной фигуры Творца на землю. Никто из пришедших в ту ночь не ушел оттуда живым.

В специальных трещинах почвы заранее установленные, хитроумные механизмы стали распылять фосфор, заставляя “посланников Земли” выплевывать собственные внутренности в агонизирующих припадках удушающей смерти. Бьющиеся в припадках невыносимой боли, раздирающие собственную кожу тела озаряли ночную темноту своими светящимися в темноте рвотными массами. Тех немногих, кто находился у самого края и еще пытался убежать, расстреливали на границах участка, в нарушение выданных приказов. Палачи, стоящие по краям, оказались неспособны выдержать масштабы такой боли и отчаяния. У них был приказ не тратить пули, а сталкивать беглецов обратно в белесые пары фосфора, ибо только так не нарушался принцип жертвенной добровольности. Многие солдаты следовали приказу, но большинство нещадно поливали плотным огнем окровавленных, с отходящей от тела кожей, выбирающихся из самого ада людей. Были и те, кто застыл, подобно статуе с винтовкой в руках, не в силах пошевелиться — таких сбрасывали к посланникам их же сослуживцы.

Уже тогда мир начал делиться, но опять же, вся процедура внедрялась постепенно, неспешно, незаметно захватывая все стороны социальной жизни людей. Только через пару лет они вышли из своего подобия тени и начали действовать очень открыто и активно.

Все те, кто вкладывался в Фонды Послания, все эти богатейшие люди, известные политики, щедрые меценаты, — они получали некие звания в Фонде и безделушки в виде особых жетонов. Тогда звания, выгравированные на них были чем-то вроде игры, чем-то вроде еще одной отметины в социальном статусе миллионеров, позволяющей им еще активнее участвовать в их бессмысленных непрекращающихся спорах о том, у кого дороже машина, дом и т.д. А так как эти пожертвования были совершенно добровольными, все это также воспринималось как некая забава, все равно что покупаешь себе продукты, а тебе еще дают веселую наклейку в качестве бонуса.

Когда светящиеся фонтаны крови из ртов последних, бьющихся в конвульсиях тел прекратились, в безумной тишине раздался очень громкий звук. Он был похож на вой сирен при воздушной тревоге, раздираемый непонятными и пугающими скрипами. Он появился столь внезапно и вырвал всех из ужасающего оцепенения, пронзив сошедших с ума еще одной волной кошмара. Он был очень громким и, казалось, раздавался откуда-то сверху. Г. не знал, была ли это постановка, заранее приготовленная Фондом, или нет.

На следующий день общественность была парализована и пребывала в состоянии перманентного ужаса. Бесчеловечный акт массового убийства с одной стороны, и неясный звук, пришедший казалось из самого Космоса, с другой.

«Нас услышали?»

«Посланники выполнили свое задание?»

Наступило запланированное затишье. Ожидание длилось годы, и все это время влияние Фонда только росло. Чем больше денег — тем выше звание, которое уже перестало быть шуточным и давало реальную власть. Г. был обеспеченным человеком и не жалел денег в этот проект, стараясь при первой же возможности перечислять им средства, и дело было не в его безграничной вере, а лишь в его желании безграничной власти. Но и тех средств хватило только на то, чтобы, однажды проснувшись, обнаружить у себя в комнате запечатанный конверт с письмом, где говорилось о дате нового Ритуала и благодарности за щедрое финансирование.

Что самое главное, в письме говорилось о том, что теперь, наличие званий является основанием для полного освобождения от участи посланников. До проведения первого Ритуала Г. бы лишь недоуменно хмыкнул, но, получив такое письмо уже после, он вздохнул с огромным облегчением. Пусть миссия и роли в ней изначально выбирались добровольно, Г. задумывался о том, что бы сделал Фонд, если бы люди отказывались становиться посланниками, и ему не нравились ответы, складывающиеся в его голове.

Второй Ритуал

Человеческий Разум слаб и ограничен, он бессилен, он не в состоянии представить единовременно даже сотню человек взявшихся за руки. Он неспособен даже осмыслить такое число, как миллион, для него это просто большая цифра с шестью нулями. А как быть со ста миллионами?

За 5 лет с момента проведения первого Ритуала мир окончательно пришел к Общей Идее. Фонд планомерно уничтожал индивидуальность и возрождал дремлющий внутри нас коллективный разум. Люди внезапно осознали то, что они еще никогда не жили по-настоящему, что вся их прошлая жизнь без общей цели и веры была лишь просто серым существованием. Они объединялись, они все объединялись и находили свое единство в необратимой смерти. Человеческая цивилизация пробуждалась от многовекового сна.

Социальное неравенство невиданной силы распороло мир напополам. Мечты о равенстве всех и вся, об абсолютной толерантности всех по отношению друг к другу сбылись, но обрели свою жизнь в самом уродливом и отвратительном ее подобии. Любой, кто не помогал каким-либо образом Фонду в его работе, автоматически записывался в посланники. Их участь была предопределена. У посланников не было никаких прав — только долг и тайная жертвенность ради порядка и будущего на всей планете.

Люди, сотрудничавшие с Фондом Общей Идеи, были по другую сторону, им внушалась более ответственная миссия, заключающаяся в установлении первого контакта с властным небесным Правителем, который обязательно отзовется на крики посланников.

По сути, Фонду было наплевать на религию, ведь неважно, под чьими знаменами будут умирать посланники, однако подключившееся на самых ранних стадиях зарождения Фонда щедрое финансирование верующего лобби пересмотрело общую концепцию в сторону Прихода Создателя в наш мир. На Второй Ритуал возлагались большие надежды, и готовилась великая жертва как доказательство абсолютной веры и покаяния.

Власть фонда к тому моменту уже была так сильна, что огромная часть суши, на территории Северной Америки и прилегающих к ней земель, была полностью переоснащена. Люди — переселены, города — стерты с лица земли, реки высушены, леса выжжены дотла, весь ландшафт поверхности — уничтожен для создания удобной площадки с наблюдательными пунктами. Были созданы колоссальные сооружения, что-то вроде траншей, протянутых на тысячи километров, огибающих весь материк. Никто, кроме высшего руководства и старших инженеров, не понимал вплоть до начала Второго Ритуала для чего все это нужно. Г. всегда казалась дикостью эта слепая вера в абсолютную неизвестность, но люди отправлялись туда добровольно, не все, конечно, далеко не все..., но большинство.

Его сотрудничество с Фондом заключалось в финансировании, причем теперь он был обязан выделять средства ежемесячно под угрозой лишения своего звания с последующим пополнением рядов посланников. Другой вид сотрудничества заключался, чаще всего, в инженерной помощи при строительстве различных сооружений, но была также и некая креативная ячейка, постоянно нуждающаяся в подпитке.

Именно она к началу Третьего Ритуала создаст отряд ЭХО, и именно она будет отвечать за основные принципы проведения всех Ритуалов. Ядовитые пары белого фосфора еще не успели выветриться от пораженной и усеянной трупами земли, когда они уже выдвигали свои предложения о правильности приготовления Второго Ритуала. В тайных конференциях постоянно звучали речи о том, что смерть должна быть не просто мучительной, а, прежде всего, зрелищной, ввиду того, что только такой способ обеспечит видимость Ритуала высшему кармическому существу. Г. всегда считал их безумцами, как бы это смешно ни звучало, учитывая то состояние человеческого общества, к которому оно так стремительно провалилось.

Г. уже забыл точную цифру, и вспоминать ее не было никакого смысла — для человеческого мозга она не скажет совершенно ничего. Когда ее впервые произнесли на секретном совещании Фонда, никто не осмелился даже просто попытаться ее осмыслить.

Сто миллионов человек. Огромные стены, высотой в 25-30 метров, ограждающие огромную территорию практически полностью уничтоженного материка. Зрелищность и Вера.

Им говорили думать о Создателе, вручали различные духовные атрибуты, начиная от четок и заканчивая крестиками, некоторых одевали в специальные одеяния. В ту ночь все безграничное могущество Творца всего сущего должно было быть обращено от вечных и холодных пустот космоса лишь в сторону нашей планеты. Мы были готовы, посланники — нет.

Никто не может быть готов к этому, многие сошли с ума только от осознания того, что будет с ними, когда догадки начали с силой атаковать их мозг, в самом начале процесса Второго ритуала. Когда ты стоишь в сотнемиллионной толпе, тебя мало что может волновать, кроме того, чтобы она тебя не затоптала, не уничтожила, не выделила из своей массы как чужеродный элемент. Никто не ожидал, что огромные стены, служащие границей материка, простирающиеся на сотни тысяч километров вокруг невообразимой кучи людей, начнут сдвигаться.

Уходящие в небо вершины обрели жизнь. Ужасный звук и лопающиеся барабанные перепонки. Представьте скрип, издаваемый тяжелым предметом, который вы тащите по полу, и умножьте его в тысячу раз. Мгновенная паника, безумные крики и жестокая давка. Лишь те, кто находился ближе всего к краям материка, видели, что происходит, и с животным страхом бросались на ничего не понимающие задние ряды. Они все загораживали друг друга, толкали друг друга, убивали друг друга. Г. видел через оптический бинокль, как под тяжелыми ботинками с отвратительным чавканьем расплющиваются головы детей и стариков, неспособных удержаться на ногах в этой давке. У всех тех несчастных, кто находился в этом хаосе, отчаянное предсмертное мельтешение заменило собой зрение. Многие осознали свою судьбу, лишь когда нечто металлическое и тяжелое стало мимолетно поблескивать сквозь непроглядные толпы. Затем вся та, перепуганная до смерти теплота человеческой злобы была опрокинута безжизненным и холодным ударом. Людей бросало на землю, их кости ломались под агонизирующий визг.

Это заняло всего пару часов, благодаря невероятным ядерным ускорителям, прикрепленным к каждой из двигающихся стен, которые, оказывается, разрабатывались еще с прошлого века: они готовились к этому еще тогда. Г. заворожено смотрел на все это и не мог поверить в то, что происходит, да и сейчас, даже вспоминая, не может. На стене наблюдательной вышки, сразу рядом с окном, из которого открывался первоклассный вид на океан боли и страданий, висела карта мира. Старого мира, возврат к которому уже никогда не будет возможен. Г. несколько раз подходил к ней и нервно сжимал пальцами Северную Америку. Сжимал и разжимал, снова и снова. В голове невыносимо звенело — разум требовал показать ему все, он обезумел, все его запертые границы были давно открыты, и он уже не мог остановиться.

Стены сдвигались, чтобы расплющить все, что встретится им на пути и в конце образовать огромное, длиной в тысячи километров, подобие креста из плоти и крови. Давящие стены и сами траншеи были устроены таким образом, что даже если люди и падали на землю, попадая под огромную массу, которая по кусочкам, начиная с ног, расплющивала их в состояние фарша, протаскивая их под собой, то даже в таком случае ничего бы не пропадало зря. След из бесконечных внутренностей, тянущийся на протяжении изувеченного материка, не показывал всей технологичности этих страшных механизмов. Под каждой из стен находились специальные резервуары, которые не давали попавшим под них телам расползаться где угодно, распыляя их останки через особые отверстия снаружи. Ничего не должно было пропасть, все должно быть в одном месте. Ничего не должно было быть зря.

Г. видел, как бедолаги прыгали друг на друга, пытались перелезть надвигающиеся стены, но это было бесполезно, они лишь только обеспечивали себе более страшную смерть, в которой их тела будут раздавлены и перекручены под дополнительным весом свисающей плоти и выдернутых костей их товарищей. Посланники падали от удара стены, и она медленно и верно, начиная с ног, проезжалась по ним с булькающим хрустом до самой головы. Миллионы тел падали в панике друг на друга, и лишь эта масса заставила адские механизмы замедлиться в самом начале своего пути. Однако спустя сотни километров, уже ближе к середине материка, те, кто находился снизу, уже давно переработались в густую жижу, заставляя забравшихся поверх тел раздавливаемых товарищей занимать их места, окуная их вглубь кровавой кашеобразной субстанции.

Когда все стены сомкнулись, красная заря заполнила мир до краев. Блестящие переливы оголенных внутренностей, хирургически точно собранных в форме креста, отражали от себя закат и поглощали его в собственном отвратительном сиянии. Г. до сих пор пытается вспомнить, но разум отказывается из-за своего бессилия показать ему картинку того, что получилось в итоге, когда смазанные и слипшиеся стены разомкнулись вновь. Горы плоти, горы мяса, такие высокие, что ни один небоскреб за все время развития человечества не достиг такой высоты и никогда уже не достигнет. Ширина их была настолько большой, что для полного облета этого импровизированного жертвенного алтаря на вертолетах Фонду потребовалось 4 часа. Реки крови вперемешку с костной мукой подняли уровень мирового океана на 20 сантиметров, что было тревожным звонком к экологической катастрофе, но это мало кого волновало, ведь Создатель не покинет нас, придя единожды и навсегда.

Когда приглушенный скрип отодвигаемых стен открыл наблюдателям это зрелище, они все отключись. Абсолютно Все. Не было такого человека, который бы не потерял сознание в тот страшный миг. Возможно, тогда мы стали единым разумом, который наблюдал чрезвычайно воодушевляющее видение.

Человечество дремало в своей колыбели и видело дивный сон, в котором эта гора останков миллионов людей, больше напоминающая фарш, стала необычайно длинной, расплющилась еще сильнее, будто кто-то положил на нее громадную ладонь. И мы шли по ней вдоль, проваливаясь по горло в эту губительную трясину. Затем мы начали опускаться глубже и тонуть, липкие внутренности обжигали глаза, не позволяя их открыть, мы задыхались и заглатывали этот мерзкий сок из крови и плоти, раздирая себя об остатки торчащих костей. Что-то не давало нам умереть и несло нас вперед. Было ощущение, будто мы невероятно быстро плывем, практически летим сквозь бесконечную массу плоти, прорывая слой за слоем, находясь внутри невообразимого месива, хотя изначально мы были сверху него и шли как люди. Внезапно Великая Стена Второго Ритуала закончилась, и мы ощутили невероятную боль, провалившись в полную пустоту, настолько темную, что сам космос показался бы нам ярким лучом света. Нахождение в этом месте причиняло невообразимые страдания, не позволяя дышать и терзая все органы одновременно.

Потом мы проснулись и всё поняли. Вернее, Фонд понял — посланников было слишком мало...

Третий Великий Ритуал

Время пришло. Настал тот самый день, подготовка и ожидания которого стоило всего, что у нас было. Если бы можно было вернуть время вспять и вселить мысль о подобных событиях в голову любому человеку, то он бы сошел с ума в одну секунду. Это был тот день, который вся история существования человечества никогда бы себе не предсказала, никогда не предрекла себе, даже бы не увидела мельчайших следов его скорого пришествия. Но все это только укрепляло надежды в головах посланников. Им говорили, им постоянно внушали, что именно такие шаги, разрывающие серую обыденность и становятся самыми заметными,

На Третий Ритуал ушли абсолютно все средства Земли, экономика в привычном понимании перестала существовать. Все делалось и создавалось только для Фонда и по его указаниям. Его создатели уже много веков хранили в своих тайных убежищах запасы воды и еды, которые с каждым днем становились все менее доступны простым людям. Денежный оборот, как и сами деньги оставили лишь во временных поселениях Посланников, для предотвращения массовых столкновений и создания иллюзии нормальной жизни. Поселения были возведены в отдаленных уголках Земли, располагавшихся в значительном отдалении от линии Экватора, таких как Гренландия, Антарктика, Австралия и еще огромное множество островных государств. Чтобы уместить там всех, специальными технологиями создавались искусственные острова, плотность застройки жилья на которых была чрезвычайной. Эта невообразимая теснота заставляла людей страдать и ненавидеть десятки тел, находящихся и живущих рядом друг с другом, но вера и смирение стали путеводными нитями в этом бесчеловечном переселении.

Все эти земли находились под плотным колпаком машины пропаганды, степень обработки населения была высочайшей. Во всех местах расселения посланников был введен режим военного положения, они были оцеплены по периметру и изолированы друг от друга. Никому из жителей не было известно о подготовке нового ритуала, люди оставались в неведении и ожидании результатов предыдущего. Они ждали прихода Творца. Людей просили набраться терпения и не позволять жалким человеческим сомнениям подрывать их веру. Все поселения старались обустроить в стиле привычных для человеческого взора небольших городов. Никто из них не должен был знать, что ничего еще не закончилось.

Контроль стал глобальным, в городах всегда жили люди Фонда, чаще всего занимавшие там руководящие посты в различных структурах, хотя работа была всегда одна — бесконечное строительство. Никто не видел конечных планов, в руки давались лишь промежуточные схемы необходимых строений. Г. имел не самое последнее звание благодаря своим щедрым пожертвованиям в эпоху массового существования денег, поэтому в его обязанности не входило личное участие в пропаганде и других мероприятиях Фонда, он скорее являлся лицом, контролирующим особый круг тайных агентов, непосредственно занимающихся всем этим, постоянно передававших ему отчеты об их деятельности.

За посланниками следили всегда и везде, Фонд очень боялся возможных протестов и бунтов. Сотрудники работающие под прикрытием уничтожали всех тех, кто, по их мнению, слишком явно выражал свое недовольство, мог иметь влияние на других либо попросту не в достаточной степени поддавался пропаганде. Они также устраивали Проверку Веры, ежемесячное мероприятие, проводимое внутри каждого поселения посланников. Оно заключалось в мини-ритуалах, где посланники должны были убивать себе подобных на больших площадях ради спасения Земли. Чаще всего под Проверку Веры брали детей либо стариков, и предоставляли право умерщвлять их членам их же семей, указывая, что только так человек демонстрирует наивысшую степень отречения от личных привязанностей и показывает высшую верность Общей Идее. Г. сначала не поддерживал эти мероприятия, и даже не принимал участия в контроле подчиненных ему агентов, но тогда они почувствовали полную вольность и стали убивать посланников сами, в любой день, в любых количествах, и ему пришлось лично заняться этим. Это были вынужденные жертвы, ради еще больших жертв. Ценность человеческой жизни после Второго Ритуала исчезла как само понятие, полностью подменившись Ценностью Ритуала, или же Ценностью Послания.

Мир изменился. Изменился не только в трепещущих головах людей — сама Планета полностью изменилась. Третий ритуал стал тем самым финальным мазком великой работы, олицетворяя собой все то, к чему стремился Фонд еще с самого начала своего существования, реализуя его бюджетные варианты лишь для разжигания интереса, оттачивания навыков и укрепления власти. Подготовка к нему заняла больше десяти лет, и такого масштаба человеческих работ Земля, а, может быть, и вся Вселенная не знала никогда. Если раньше люди восхищались и поражались масштабам постройки египетских пирамид, чьи величественные вершины возводились в обжигающих песках пустыни руками тысяч рабов, то сейчас, в сравнении с Третьим Ритуалом, эти достижения, эти цифры, были столь ничтожными, что их никто бы даже и не пытался учитывать в списках необходимой численности посланников.

Именно тогда отделение креатива предложило выделить особые отряды среди посланников, условно обозначив их как отряд ЭХО. Во время Второго Ритуала было опробовано на практике предположение о том, что смерть должна быть зрелищной, и оно дало свои плоды. Но теперь нужно идти дальше. Так говорили члены отделения, указывая, что смерть необходимо сделать по-настоящему громкой, чтобы крики посланников были слышны даже на других концах Солнечной системы, для чего необходимо использовать особо мучительные способы их казни. Отряд ЭХО должен был докричаться до Существа, чьей силой был сотворен наш мир, и молить его о помощи, о помощи всем нам, простым людям, которым не безразлична судьба нашего вида, нашей планеты, но безразлична своя собственная. Это должно было стать главным принципом, самой сутью отряда ЭХО. Предложение о его создании было принято единогласно, под громкие овации высших членов Собрания Фонда.

Г. до сих пор не мог сложить в голове масштабы проделанной работы для нового Ритуала, где на это раз Вера играла ключевую и одновременно заключительную роль в общей экспозиции. Все эти долгие десять лет в голове звучали громкие фразы о грядущем строительстве Колеса Мира, но мало кто, в том числе и Г., догадывался, о чем именно идет речь. Теперь же его взору на приборной панели в одной из многочисленных стационарных станций открывалась картина невообразимого, ужасающего и безумного Третьего Ритуала. Вернее, всего лишь тысячной части от общей процедуры подготовки к нему.

Г. уже 8 лет не помнил, как выглядела Земля раньше, где находились океаны, моря, где находился какой материк, и, уж тем более, где были какие страны. Для финального, Третьего Ритуала была изуродована сама Планета, как величайшая жертва Нечту из далекого космоса. Проект ее преображения вызвал колоссальное удивление даже у руководителей Фонда, хотя Г. всегда казалось, что этих людей просто невозможно ничем поразить. Они все сомневались даже в теоретической возможности отображения этого плана на бумаге, одни его масштабы вызывали неконтролируемую истерику. Однако, к великому ужасу, этот проект удалось воплотить в жизнь, несмотря на то, что, даже будучи на стадии инженерных чертежей, он казался чудовищно недостижимым.

Та планета, которую мы знали, переставала существовать на наших глазах, глазах посвященных, истинно стремящихся к вечному, — в глазах настоящих безумцев. На сетчатке Г. отражались кошмарные изменения, каждое из которых лишало его ничтожных остатков собственного разума. Ему казалось, что если бы о планах Фонда узнали Посланники, они бы без раздумий предпочли убить себя. Сделать это тихо, в ночи своих фальшивых городов, без воя похоронных маршей и грустных церемоний, без громких речей и внушающих надежду молитв. Г. тогда горько улыбался, он понимал, что им бы не позволили сделать это, ведь в Фонде работали не самые глупые люди, и такой вариант развития событий был одним из самых популярных. Тысячи приборов слежения и контроля были задействованы везде, где только ступали ноги посланников. Глубоко внизу, в недоступных тоннелях под городом, всегда находились специальные устройства, готовые в любой момент выпустить усыпляющий газ. Это также считали необходимостью, которая решала проблему массового суицида, минимальных зачатков протеста, а также вопрос транспортировки людей к Третьему Ритуалу, который выглядел неясным в самом начале работы.

Мы перестали называть ее Землей, теперь это была совершенно иная планета, название которой, как ожидалось, даст сам Создатель, когда услышит и узрит плоды нашей работы. А работа была чудовищная — Г. смотрел на карту мира часами после каждого строительного дня. На Земле больше не существовало такого материка, как Евразия. Его часть, находящаяся в самом центре и приходящаяся на территорию России, была искусственно опущена вниз, остальная же часть — потоплена. Но все это было лишь первыми штрихами большого замысла. Было решено использовать наработки предыдущего Ритуала, в связи с чем основной деятельностью в первые годы подготовки стало взрытие ужасающего нечто, напоминающего траншею, с несколькими разветвлениями, образующими вместе огромный, размером с несколько материков, крест. Ее длина превышала сотни тысяч километров, а ширина, от стенки до стенки “впадины”, составляла около десяти тысяч километров. Так как после затопления уровень воды на всей планете поднялся до критического, в экстренном порядке были возведены искусственные горные образования, защищающие стенки траншеи от попадания в нее вод Мирового Океана.

Помимо этого, для размещения большего числа людей внутри, все природные, оставленные от материковых пород тоннели, были продлены искусственными, сконструированными из специальных подводных и надводных мостов, которые соединяли эту материковую впадину в виде креста с материками на Западе и Востоке, где еще оставалась земля. Глубина сотворенной впадины была больше километра, и изначально для ее достижения применялись массовые взрывные работы, однако это была самая простая часть, ведь после нужно было заниматься выравниванием получившегося ландшафта для придания прямоты этим уродливым стенкам.

Реализация концепции Креста была изнуряющей, но после того видения, охватившего их после окончания Второго Ритуала, сотрудники Фонда не проявляли ни малейшего скепсиса. Все это было настолько сложно, что Г. не мог уснуть ночами, лишь только представляя, чем завтра ему предстоит заниматься. Было задействовано больше миллиона единиц различной техники, больше миллиарда людей. Строительство с мучительным скрипом пробивалось через череду катастрофических сложностей и ошибок. «Крест» постоянно затапливался океаном, в связи с чем приходилось откачивать воду специальной техникой. Подавляющее число транспорта могло работало только «с воздуха», небо было затянуто бесчисленными грузовыми самолетами, а в бурлящих и закручивающихся до самого ядра Земли водоворотах тонули гигантские лайнеры.

Условия были нечеловеческими. Строители, набираемые из рядов Посланников, умирали пачками, и их число было столь велико, что даже моря и океаны, вышедшие из своих природных границ из-за уничтожения материков, не успевали поглощать их трупы. Казалось, теперь сама планета борется с нами, наивно не понимая нашей высшей цели. Сотни тысяч тел, ежедневно работавших внутри «Креста» над его расширением, теперь занимали почетные места внутри его стен и земных недр, даже после смерти помогая общему делу, расширяя и удлиняя проходы своими останками. Целые океаны раскрывали свои беззубые, огромные пасти, затягивая и пожирая миллионы тел, работающих над созданием «Креста», и им всегда было мало. Вода не могла насытиться, ей никогда не хватало наших жизней…

Быть может, мы не так уж и сильно нуждаемся в ней, сколько она в нас?

Никто не жил ради себя. Иной раз, Г. замечал застывшие у поверхности трупы, которые не хотели тонуть, однако потом с ужасом отмечал, что сразу под ними были целые столбы, ужасающие пирамиды из полуразложившихся тел, тянущиеся с самого дна Мирового океана. В строительных зонах теперь можно было ходить по океану пешком, наступая на пока еще твердые островки плоти. Подводные хищники в неистовстве кружили у самого края воды. «Крест» нуждался в опоре, которая достигала бы самого дна, потому проводились постоянные подводные работы, в ходе которых не только сооружались различные тоннели, удлиняющие крест вне пределов возможностей материка, но и возводились различные укрепления. Г. всегда думал, что, если найти тот самый край Земли, ту мифическую границу, то, нырнув в воду, можно будет увидеть, как эти древнейшие полосы суши тянутся бесконечно в попытках соприкоснуться с самыми мрачными глубинами Океана. Жизнь подарила ему такую возможность, и он увидел нечто более поразительное, чем мог себе представить. Он видел тысячелетние пласты пород, доисторические литосферные плиты, он прикасался к самой вечности и уничтожал ее, кромсал, взрывал, крошил.

Крест должен был быть идеален везде, как внешне, так и с той части, что сокрыта от любых глаз под миллионами тонн суши и разрывающим давлением толщи глубин. Помимо этого, благодаря резкому развитию науки и скрытым архивам Фонда, стало возможным ускорить процесс искусственного соединения оставшихся материков в единое целое. По одной из теорий, в самом начале своего развития Земля представляла собой один цельный сверхконтинент, расколовшийся затем на множество обособленных друг от друга материков. Еще до Второго Ритуала были проведены некоторые исследования, результаты которых позволили говорить о реальной возможности сделать подобное. Однако теперь это не сочеталось с общим замыслом, и необходимо было лишь увеличить «натуральную» длину креста, сдвинув правее под углом вниз Африку, или ее восточную часть.

Г. знал об этом лишь со слов других сотрудников, так как сам занимался работой по обустройству «креста», но вид посланников, работавших над смещением материков, и их рассказы всегда поражали его воображение. Эти рабочие были больше похожи на трупы, которые он видел каждый день в воде или в пасти какой-нибудь рыбины. Они выглядели так, будто отдавали по частям свою душу за каждый отколотый ими кусочек материка. Эти люди были крайне суеверны и верили в то, что каждый раз, отправляясь на невыносимые работы, они отдают часть своей души за часть земли, подарившей ее им. Г. не верил во всю эту мистику, однако в атмосфере полного хаоса и ограниченности информации иногда позволял себе рассуждать об этом. Шли годы бесконечного, ужасающего рубцевания и шрамирования родной планеты, однако это был всего лишь первый этап работы для подготовки к Третьему и заключительному Ритуалу.

Второй этап подготовки Фонд условно называл «Колесо Мира». Когда пришло время приступить к нему, многие люди, принимавшие непосредственное участие в тяжелых работах, уже физически не были способны держать инструмент в руках. Многие совсем обессилили, многие сошли с ума, миллионы стали инвалидами, а большая часть просто не желала больше ежедневно отправляться в изолированные рабочие зоны, понимая, что каждый такой выход может стать последним. Но Фонд осознавал, что им нельзя давать никакого отдыха, иначе случится непоправимая катастрофа. Планета уже трещала по швам, каждая минута была на счету. Время ценилось больше жизни, а смерть сейчас не принесла бы никакого умиротворения, застигнув жалкие тела в попытке найти вечный покой в рукотворном аду.

В их жизнях, как и в жизни самого Г., уже никогда бы не было чувства полноценного расслабления, ведь те кошмарные обрывки реальности не оставляли разум ни на секунду, терзая и сводя с ума. Уйти на покой сейчас бы означало умереть, а это считалось непозволительной роскошью для всех. Несмотря на сумасшедшую усталость и растущее глубоко внутри недовольство, именно сейчас люди особенно боялись смерти, ведь, после стольких лет пропаганды и чудовищного труда, как можно было сдохнуть, не увидев зрелые плоды Третьего Ритуала? Лишь эта мысль заставляла стертые в кровь руки и ноги двигаться в едином стонущем порыве, и Фонд активно этим пользовался. Они думали, что им позволят жить, отказываясь верить в то, что их истерзанные тела — это просто мост между влиятельными людьми и Творцом Вечности.

Этап «Колеса Мира» официально начался тогда, когда Земля уже представляла из себя некий шар с жутким провалом в центре, ограниченным от безумного, бушующего со всех сторон океана искусственно возведенными стенами, образующими форму Креста, чьи опоры были протянуты из самой глубокой океанической бездны, в том месте, где когда-то красовались бесконечно красивые материки Африки и Евразии. «Боковые» ответвления латинского Креста были проложены путем присоединения иных частей суши, осколками и плотью, вырванной из тел других материков, а затем удлинены дополнительными надводными, а местами и подводными тоннелями, соединенными с ними для более надежной опоры. Они соединяли стороны креста с Северной Америкой, слева и справа, и сверху — с Антарктидой, и только нижняя часть немного выходила за границы существовавшего ранее Индийского океана.

Надводные туннели были построены в точности с естественной природной частью материка, повторяя в нужных местах его формы и пропорции, удлиняя и соединяя его с иными материками. При их строительстве использовался особый сплав, обеспечивающий при соблюдении определенных условий необычайную гибкость данных тоннелей, позволяющую буквально сворачивать и вытягивать их будто сверхъестественную резину. Большинство таких технологий было разработано еще задолго до появления Ритуалов, но никогда еще Г. не видел ничего подобного, ведь они хранили секреты своей подготовки веками.

Сакральная геометрия замерла в предвкушении свежей плоти.

Вскоре людей высокого звания ввели в курс дела, и Г., наконец, узнал об истинном предназначении всего этого калечащего хаоса. Строительство «Колеса Мира» представляло собой процедуру выделения окружности Земли, очерчивания ее по контуру вокруг «Креста» единой сетью таких же тоннелей, но не соединяющихся с ним, а удаленных от него на приличном расстоянии. Голова Г. отказывалось верить в это, а разум умирал от боли в попытках воссоздать финальный образ кошмарного замысла. Один из главных инженеров после череды совещаний наглядно объяснил ему детали, достав из кармана компас и раскрыв его. Его лицо искривилось сумасшествием, он практически шептал ему, что проще всего понять их план, смотря на компас и мысленно представляя в центре него наш «Крест», тогда как на самых его краях, где начинаются стороны света, и будет располагаться окружность «Колеса Мира». Она соединит своей замкнутой кривой линией все оставшиеся материки и сделает «Крест» центральной частью нашей смиренной экспозиции, нашего дара покорности перед высшими силами.

Северная Америка после Второго Ритуала не нуждалась в особых переработках, поэтому начинать с нее было сравнительно легко, однако туннели, которые мы строили на Западе и Востоке, были особенными. Они уходили глубоко под землю и конструировались из того самого гибкого сплава, а к основаниям и краям каждого из них были прикреплены особые механизмы, внешне напоминающие ракеты-носители, на которых когда-то отправляли в полет космонавтов. Рытье подземных форм было чудовищным занятием, однако, в сравнении с созданием «Креста», это было ничем. Единственное, что пугало Г. в те моменты, — это неизвестность, ведь он так и не догадывался, для чего это все, даже после того как ему объяснили подробный план реконструкции Планеты. Это настораживало.

Затем поступило распоряжение сократить площади свободной суши на материках, а потом приблизить сами материки на расстояние не более одной тысячи километров от постройки границ «Колеса Мира». Уже тогда тонны опавшей земли, вырываемой из самых недр избранных континентов, осыпались в бурлящие воды, образуя непроходимые болота из грязи, песка и глины, перемешанные с гниющими трупами рабочих.

К тому моменту подавляющее большинство посланников уже давно жили на огромных крейсерах и лайнерах, и Г. во время почти ежедневных облётов поселений встречал встревоженные взгляды женщин и детей, провожающих мужей на тяжелейший труд. Каждое утро их увозили на тысячах маленьких лодок к местам проведения работ, и каждую ночь лодки бесшумно возвращались уже наполовину пустые. Гигантские корабли были полностью переделаны, их небрежно сшивали между собой, объединяя тем самым в один громадный плавающий город. Г. хмуро ухмылялся, понимая, что они собственноручно создают себе камеру пыток. В каждом их вздохе читалась обреченность и смирение, они перестали быть людьми, но стали отличными орудиями веры. Г. вспомнил сон, в котором он потерял свой жетон сотрудника Фонда, и его под угрозой смерти насильно отправили в ряды посланников. Он кричал и умолял их не делать этого, клялся в верности Общей Идее и Создателю, ползал между безмолвными рядами Трибунала и лизал их затвердевшие от грязи сапоги, а они в ответ топтали его лицо. В ту ночь он проснулся в поту и начал с остервенением ощупывать себя. У Г. уже бывали случаи, когда несчастные пытались отнять принадлежащий ему жетон, пересиливая животный ужас перед людьми из Фонда.

Это происходило во время их увеселительных поездок, когда Г. в компании высокоранговых сотрудников заезжал в случайные поселения посланников для того, чтобы развлечься и обрести внутренний покой. Иногда они просто выпивали в местных подобиях баров, иногда насиловали понравившихся им женщин, иногда его коллеги просто давали выход своей жажде убийств и внутренней жестокости. Один раз они случайно подожгли чей-то дом и, веселясь, стали подпирать единственную ведущую наружу дверь, стараясь смеяться громче доносящихся изнутри детских криков. За жетон сожженного юноши Г. смог заставить посланников устроить массовое побоище, что-то вроде закрытых боев без правил, где победитель получает заветную вещицу.

Г. всегда поражался, но иногда на них могли устраивать засады местные партизаны. Это были люди, которые не так удачно поддавались общему хаосу и пропаганде, и знали истинную цену той позолоченной штуки, болтающейся на шее у деятелей Фонда. В мире полнейшего безумия они пересилили страх и вдохновились смертью. Но когда Г. попадал в такие засады, на помощь ему всегда приходила его винтовка, без которой он даже не вставал с кровати. Со временем это становилось паранойей, в поселениях он видел в лицах каждого желание вцепиться ему в горло за этот жетон, и даже у самых кротких он замечал искры затаившейся ярости. Иногда он стрелял быстрее, чем успевал подумать.

Иногда...

Адские механизмы набирали обороты. Тоннели потолще, обложенные самыми жесткими металлами на Земле, соединяли материки с Северной по Южную Америку, с Южной Америки по Антарктиду, с Антарктиды по Австралию, и все это, в конечном счете, образовало огромный круг, с чудовищным «Крестом» внутри, в самом центре Планеты. Чтобы соединительные туннели находились над водой, приходилось с многокилометрового дна сантиметр за сантиметром строить опоры, одновременно с верхушками, и этот процесс занимал целую вечность.

Новый Мир впервые столкнулся с голодом.

Еды перестало хватать, что было неудивительно при полном либо местами частичном уничтожении материков. Запасы Фонда в равных долях распределялись исключительно между членами Фонда. Все животные были давно убиты. Посланники пожирали друг друга, постепенно обращая женщин в беспрерывно работающих маток, производящих им дополнительную пищу. Никто не ждал окончания сроков беременностей, гораздо чаще их разрывали уже при первых проявлениях животика. Их плоть и разум принадлежали Ритуалу и должны были служить ему беспрекословно. Однако время было ограничено, и все понимали, что вот-вот близится момент последнего, самого величественного, самого жуткого, самого жертвенного Третьего Ритуала. Вся планета стала всего лишь подготовкой к самому кошмарному событию в истории человеческой расы.

Они назвали цифры. Впервые Г. увидел людей, непосредственно отдающих приказы, впервые было проведено самое масштабное совещание, впервые было заявлено итоговое число необходимых посланников.

Семь миллиардов.

Им были нужны все, они уверяли, что иначе все было напрасно. Нужны все до единого, от новорожденных младенцев до неходячих стариков. Абсолютно каждый, кто еще может дышать, будет задействован в Ритуале, каждый, кроме сотрудников Фонда, на которых будет лежать гораздо большая миссия. Невозможно оценить меру их ответственности, ведь именно им предстояло принять на себя роли переговорщиков и последующих исполнителей воли Того Кто Должен Явиться.

Именно на позолоченной крыше Фонда будет лежать многотонное наследие плоти и крови, обеспечившее нам счастливое будущее без боли, страданий, насилия, убийств и других проявлений животной человеческой натуры. Тогда Г. еще не представлял, что произойдет со всеми этими посланниками, но ему уже тогда стало невыносимо тяжело дышать от осознания того кошмарного числа, он искренне боялся, что его сердце и разум не переживут нового Ритуала.

На том последнем совещании также выступали «креативщики», они заявили о том, что отряд ЭХО будет располагаться в различных секциях креста, и в зависимости от выбранной секции к ним будут применены заранее установленные орудия мучения. Они также объясняли это тем, что, возможно, существа из других миров могут быть не похожи на нас, как и сам Тот Кто Должен Явиться, поэтому каждый из четырех проходов «Креста» содержит различные уродующие или преобразующие наши ткани механизмы, такие как кислотные распылители, огнеметы, режущие и распиливающие предметы и кипяток. Все это было строго распределено по внутренней части «Креста» в соответствии с первоначальным планом.

Они буквально сияли, впитывая похвалу, рассказывая, как тяжело все это было создать в условиях полнейшей тайны, и как много оставшихся в живых рабочих из специальных зон им пришлось уничтожить, чтобы они не смогли проговориться и посеять панику. Они продолжили, пояснив, что остальные Посланники, не отобранные в ЭХО, будут располагаться по всей длине «Колеса Мира», но преимущественно по краям «Севера» и «Востока». Когда им стали объяснять, кого именно будут забирать в отряд ЭХО, Г. не смог слушать дальше и вышел из конференц-зала. Он вошел к себе в номер и, развалившись в кожаном кресле, начал заливать свои внутренности спиртными напитками. Впервые за эти долгие годы бесконечного безумия он по-настоящему расслабился. И это чуть не убило его. Нельзя вкушать плоды победы, замерев у финишной черты. Г. надеялся, что если скоро и вправду наступит счастливое будущее, тогда там, в самом конце, все это будет того стоить....

«Отправление через один час»

Звучный механический голос разрывал многочисленные динамики. Г., плавно покачиваясь, вышел из своей комнаты в общий коридор, который утонул в сильнейшей суматохе. Часть сотрудников толпилась, часть куда-то в спешке собиралась, а остальные расталкивали предыдущих и бежали на выход.

Страшно раскалывалась голова. Г. выяснил, что сейчас их будут ждать несколько космических кораблей совершенно нового образца, хранящие в себе запасы воды и провизии на несколько лет, хотя, как они говорили, столько не потребуется, ведь сразу после Великого Третьего Ритуала они узрят самого Создателя, и он заберет их в лучший мир.

Г. выглянул в окно и, замерев, разглядывал повисшие в небе корабли, внешне напомнившие ему те странные механизмы в форме ракет, за установкой которых в боковые стороны «Колеса Мира» он следил. Голова кружилась от напряжения, он едва мог ходить. Огромный грузовой вертолет поглотил его вместе с другими равными ему по званию сотрудниками. Внутри космического корабля, он вырвался вперед и, едва заметив, сразу занял место у гигантского иллюминатора, обеспечив себе полноценный вид на разворачивающиеся события. Он с жадностью наблюдал за тем, как на его глазах вершится история человеческой цивилизации.

Корабль отдалялся от Земли, поднимаясь все выше, и Г. уже переставал различать мельтешащие внизу гигантские транспортные самолеты и лайнеры, выбрасывающие посланников на места проведения Ритуала. Планета кипела жизнью гораздо сильнее, чем когда-либо, сотни тысяч судов, сотни тысяч единиц воздушной техники переносили людей в разные части суши и сбрасывали их с безопасных высот туда, где их уже заждались хитроумные механизмы.

Пора...

Когда часы на руках Г. показали 01:43, он услышал оглушающий звук и узнал в нем тот самый механический «вой», знакомый еще со времен проведения Второго Ритуала. Адские механизмы начали жить ради того, чтобы отбирать жизни других. Гигантские шестерни чудовищного сооружения, что пугало лишь самим фактом своего существования, резко загудев, включились, готовые к кровавой жатве. Вертолеты падали от перегрузки, корабли тонули в километровых водоворотах, а шахты, вырытые для транспортировки посланников к краям Колеса Мира, познали звук проваливающихся в пропасть вагонеток под весом сотен тел в каждой. Спасаясь от крушения транспорта, многих посланников просто выбрасывали в воздухе с огромной высоты.

Практически все они были под действием усыпляющего газа, концентрация которого была скрупулезно просчитана так, чтобы, когда они очнулись внутри «Креста» и начали осознавать, что их ждет, было уже поздно. Для дополнительной подстраховки руководство Фонда распорядилось пропитать все сооружение особым веществом, мгновенно снимающим эффект усыпления. Г. почувствовал подкравшуюся к горлу тошноту, когда даже на гигантском расстоянии смог разглядеть, как в «Крест» сбрасывают миллиарды людей. Там были все: и дети, и старики, и женщины, и мужчины. Они стояли обнявшись и смотрели высоко в небо, в самую его дальнюю и невидимую, лишь дорисовываемую нашим воображением часть, видя там лучик надежды, лучик того, чего стоила их жизнь.

Корабль с Г. стремительно приближался к орбите, когда он увидел, как нечто колоссальное началось внизу… Он вспомнил фразу одного из креативщиков: «И его величие раздавит нас». Она постоянно крутилась в его голове, хоть он и он не до конца осознавал ее смысл.

Ритуал начался

Идеи креативной ячейки Фонда обрели свою жизнь — все с трепетом произнесенные обещания сбылись. Крик, издаваемый отрядом ЭХО, был слышен даже на орбите. Эта величественная мощь, стирающая все различия в миллиардной толпе, где теряется не только уникальность отдельно взятого человека, но даже его эмоции, и обреченные страдания. Их крики слились в один невыносимый унисон боли. Казалось, сама Планета издавала отчаянный протяжный стон, сливающийся с предсмертным звучанием своих созданий.

«А что, если Создатель подумает, что мы все — это просто одно большое существо, которое издает такие вопли?» — Г. протирал слезящиеся глаза, не веря услышанному. Из приборной панели рядом с иллюминатором бесшумно выдвинулось особое телескопическое устройство, и Г. незамедлительно кинулся к нему. Они отдали все что у них было, ради этого момента, и он с жадностью поглощал каждый кадр, каждое мгновение, которое удавалось ухватить глазами.

Он видел, как кожа слезала густыми слоями, превращая конечности в кровавую кашу, он видел, как обнажаются кости и как цепляются за них свисающие лохмотья разлагающейся человеческой ткани. Он видел безжалостный огонь и всепроникающий кипяток, все это буквально разрывало их плоть, образуя отвратительно хлюпающие кровавые пузыри на миллионах дергающихся тел. Он видел, как огромные пилы и заостренные механизмы впивались в тела Посланников и медленно кромсали их на кусочки. Он видел это все и восторженно ужасался увиденному.

Их боль может свести с ума, их мучений достаточно, чтобы отравить целую Вселенную. Это тот самый яд, который распространяется даже в вечной темноте, тот самый яд, который должен быть услышан и прочувствован. Великая жертва ради Великой цели.

Невыносимая агония отряда ЭХО в «Кресте» была только началом грандиозного Ритуала, будто тех миллиардов, когда-то мечтавших, любивших и заботившихся друг о друге тел, было недостаточно. Посланники, выгруженные как скот на «Севере» и «Востоке» «Колеса Мира», внезапно почувствовали острую, нестерпимую и пронзающую внутренности боль. Туннели, в которые их поместили, были спроектированы и сооружены как ловушки.

В определенный момент дистанционно запускался страшный цикл, открывающий отверстия диаметром около десяти сантиметров, и острые, как скальпель, с заостренными наконечниками, напоминающие пики, орудия резко выбрасывались вперед. В едином порыве они высовывались и пронзали тела несчастных в самые разные части тела. Кому-то везло: он умирал быстро, когда «пика» проходила сквозь его рот, пробивая горло и выходя с обратной стороны головы, а кому-то везло меньше, и механизмы проходили сквозь их торс, оставляя порой сразу несколько тел мучительно висеть на одном кошмарном орудии пыток. Дополнительные, вылезающие из-под пола «пики» выходили ровно из их пустых черепов или низа живота, разламывая подреберья и разбрызгивая вокруг мозги, и этот путь они проделывали через гениталии, разрывая и протыкая их со страшной силой. Их было так много, они значительно превышали число самих посланников, не оставляя последним ни малейшего шанса на спасение. Их частота напомнила Г. густой норвежский лес, где вместо величественных стволов многолетних деревьев и темно-зеленой листвы висели безжизненные или бьющиеся в агонии тела Посланников.

Затем произошло то, что дало ответ Г., зачем же Фонду понадобились те ракетные устройства в «Севере» и «Востоке» «Колеса мира.

Эти две боковые части «Колеса», образованные системой гигантских тоннелей, начали подниматься вверх, с самых низов земных пород. Под действием ракетных ускорителей вся эта часть очерченного круга с Севера и Востока Земли впервые за все существование нашей планеты с треском отрывалась от поверхности. Она поднималась вместе с километрами земли, гор, равнин, деревьев, роняя огромные пласты осколков материков в бушующее море. Наша планета из последних сил сопротивлялась всем нам, отрывающим два больших куска от ее плоти, еще недавно бывшей для нас домом. Но потом произошло нечто ужасное, совершенно неописуемый кошмар, когда эти два края «Колеса мира» стали сгибаться. Теперь Г. осознал: именно так работал этот новый сплав, из которого строились эти туннели, позволяющий миллионам тонн сооружений единовременно прогибаться в воздухе.

Одно из таких закруглений прошло в десятке метров от ракеты, и Г. увидел, как комья осыпающейся с нее земли тянулись от темной орбиты до самых глубин израненной планеты. Раздался ужасающий треск, и Космос был окрашен красным.

Концы сошлись.

«Север» и «Восток» сомкнулись прямо над «Крестом», сжав в миллиардах острых жал миллиарды людей. В этот раз не было полного сжатия, как во Втором Ритуале, однако было нечто похуже. Когда с двух сторон сталкиваются две монументальные комнаты пыток, везет только тем, кто умирает мгновенно. Все те, кто не сумел обрести быструю смерть еще на земле, узрели и прочувствовали в ледяном Космосе, как те протыкающие орудия, с десятками насажденных тел на каждое из них, несутся на них, пока они в безнадежном отчаянии пытаются засунуть свои кишки обратно, вися на точно таких же остриях смерти. Пика входит в пику, плоть крошит плоть, кость точит кость. Бесконечно бесформенная груда человеческих тел и острого железа столкнулись. Адские копья, едва коснувшись друг друга, буквально соскабливали парализованные от боли и страха тела друг с друга, превращая их в некое подобие детского пюре, чьи последние остатки мамочки так заботливо соскребают с ложек в рот своим детишкам. Многие орудия ломались друг об друга, раздавливая под собой миллионы тел, а многие корчащиеся в агонии силуэты просто обретали несколько сотен новых отверстий, после чего они медленно стекали вниз, тщательно обмывая каждое из смертоносных лезвий.

Г. никогда не задумывался, как он сможет с этим жить, потому что он никогда и не рассчитывал выжить, однако удача сопутствовала ему все эти безумные годы, и, как он сам думал, лишь только для того, чтобы свести его с ума в красном Космосе, где разлетались вылетевшие из некоторых пробитых туннелей тысячи литров крови, плоти и костей. Мертвый космос теперь становился воистину мертвым.

Затем соединившиеся края «Колеса Мира» резко разомкнулись и стали медленно опускаться вниз, выпуская в космическое пространство тысячетонные останки посланников, находящихся в самом верху этой изуверской конструкции. Все же пригвожденные останки, расплющенные гораздо ниже уровня орбиты Земли, стекая, падали в родную атмосферу, равномерно заполняя раскрытые полости «Креста» и придавая ему его истинную форму.

«И его величие раздавит нас», — вспомнил Г. и засмеялся.

Земля задрожала под тяжестью ноши своих мертвых детей, казалось, что то немногое, что осталось от них, пробьет все вплоть до самого ядра, до самого ее сердца и проткнет его. Именно так плоть побеждает огонь, именно так плоть побеждает острые лезвия, именно так плоть побеждает кислоту, именно так плоть побеждает вечность. Земля недооценила нас. Наше единство.

Теперь Отряд ЭХО воссоединился с остальными посланниками, воистину пришедшими к ним с небес. Падающая плоть с отвратительным хлюпающим взрывом обрушилась на изуродованные останки по всей длине «Креста» и слилась с ними в мерзейшем водовороте бурлящего безумия. За волнами брызг из человеческих внутренностей было видно, как вода уже практически полностью поглотила остатки суши после того, как «Колесо мира» захлопнулось в вечной темноте космоса. Его стороны вырвались вместе с последними осколками материков, отодрав земные плиты от самых крепких недр, оставив на Планете лишь сверкающий от набившего его человеческого мяса «Крест». Возможно он останется единственным памятником их старой цивилизации, а, может, он, как и все вокруг, утонет под тоннами густой красной воды.

Теперь на Земле существует только один океан, и называться он будет Красным. Жизнь зарождалась на нашей планете миллиарды лет и вышла из океана. Возможно, семь миллиардов трупов будут хорошей подпиткой для появления чего-то нового? Чего-то счастливого? Чего-то, не стремящегося убивать, грабить и ненавидеть? Синтез плоти с землей?

Фонд смог, нет, мы все смогли перейти ту самую цифру с зарождения самого первого человека. Мы позволили Земле впитать стольких из нас, сколько никогда еще не умирало за всю историю человечества. Все эти века мы так активно плодились, обрекая себя на бесконечные конфликты, дефицит ресурсов и перенаселенность лишь для того, чтобы гниющие под толстым слоем почвы тела наших предшественников были придавлены скорбной массой нашего очищения.

Прошло несколько страшных минут, и опасения подтвердились. Там, где когда — то красовались два гордых, искусственно собранных материка, на которых бурлила обреченная на погибель жизнь, теперь не осталось ничего. Огромная воронка, по спирали закручивающая центр планеты глубоко вниз, водоворот воды и плоти, воды и костей, огромная бурлящая масса чудовищной субстанции. Кровавая пена покрывала огромную часть мирового океана.

Г. безмолвно наблюдал за всем этим из своего телескопического устройства и вглядывался в каждую деталь с ужасающим трепетом. Уже через несколько секунд он перестал видеть что-либо: сгустки крови и внутренностей, отдаляющиеся от выпотрошенной планеты и места схлопывания «Колеса мира»в невесомости, плотным слоем покрыли их корабль, замазав все иллюминаторы и оптические приборы кровавой кашицей. Но его разум продолжал дорисовывать картины истинного ужаса. Г. всего трясло, сильнейшая лихорадка охватила его тело. Мысли проносились со скоростью света, все больше погружая его в состояние полной отрешенности.

«Планета умирала в муках, мы оставили ее совершенно одну в мрачном и холодном космосе, оставили ее умирать с вырванными кусками ее собственной плоти, оставили истекать кровью и захлебываться ей же одновременно. Земля больна и безумна, но мы ведь сможем ей помочь, ведь великая жертва Третьего Ритуала была для того, чтобы, в том числе, и облегчить страдания Земли, предоставив ей органический материал. Нет? Или мы сами довели ее?».

Мысли путались в голове Г., а я яркий свет мощных ламп космического корабля внезапно стал плавно угасать. Г. успел только подумать, что это, возможно, условный сигнал, обозначающий время сна, как его голова уже в спешке оседала к чистому титановому полу.

Они отключились.

Все.

Снова...

Темнота забрала их, одарив своими скучающими объятиями, встречая, как своих блудных сыновей, и теперь крепко за них взявшаяся. На этот раз видение было более коротким, но то откровение, что открылось в нем, практически моментально лишило их всех последних остатков трезвого рассудка.

Они ощутили, что находятся за пределами своего корабля, в открытом космосе, без скафандров. Они зависли в невесомости, не имея возможности сдвинуться с места. Г. с интересом разглядывал корабли, отмечая про себя, что они выглядят очень красиво и презентабельно, как раз то, что и нужно для их важной миссии. Затем наступил такой момент, когда вечная темнота космоса внезапно стала еще темнее. Монументальный ужас сжал их сердца своей холодной хваткой. Неведомая сила резко рванула их вперед, буквально оторвав от того невидимого участка космоса, к которому они были прикреплены.

Тела несло вперед, их выносило далеко за пределы Солнечной Системы с невероятной скоростью. Перед глазами проносились тысячи планет, метеоров, звезд, и уже спустя пару секунд все знакомое человеческому взору уже давно исчезло. Галактики сменялись одна за другой, яркие цвета туманностей слепили глаза, но все же иногда боковым зрением можно было заметить нечто напоминающее загадочные постройки на поверхностях мелькающих перед взором планет, но все проносилось так быстро, что не было возможности их детально рассмотреть. Теперь мы истинные Посланники, и нам нельзя быть раздавленными под мертвым грузом нашей ответственности. Но сможем ли бы мы быть одними, во всей безграничной Вселенной?

Вскоре стало намного тяжелее «лететь», тела оказались в совершенно неизведанной человеческой расой части космоса, которая казалась невероятно темной и безжизненной. Там не было видно ни одной звезды, ни одной планеты, лишь абсолютная тьма, которая была аномально плотной и, казалось, именно она сковывала скольжение их тел. Казалось, сама эта чернота, сама темная материя этого забытого и далёкого уголка вселенной превратилась в неясную, плотную и вязкую субстанцию истинной пустоты. Природа этого места казалась чуждой всему человеческому, ведь еще никогда человеческий глаз не видел и не распознавал такую леденящую кровь бездну.

Полет резко прекратился. Откуда-то издалека подул теплый ветер, нарушая все известное нам о жизни вне пределов атмосферы. А потом они смогли увидеть ЭТО, не сразу, но смогли. Увидеть то, что может лишить разума абсолютно любого, картину абсолютного кошмара, не имеющую права существовать, но все же существующую. Видение внезапно стало таким ярким и четким, садистски оголяя даже самые мелкие детали открывшегося посланникам вида.

Из самых далеких и темных уголков этой части вселенной к ним приближалось что-то живое и разумное. Нечто настолько огромное, что человеческий мозг отказывался воспринимать его размер адекватно. Скорее всего, чтобы иметь возможность разглядеть хотя бы очертания его верхних конечностей, они должны были находиться на расстоянии миллионов километров от этого существа, иначе бы оно раздавило их, даже не обратив никакого внимания. Его размер даже с такого расстояния делал их в сравнении с ним жалкими микробами, чье бесчисленное множество так незаметно окружает нашу жизнь. Оно выплывало из абсолютной тьмы, медленно и степенно. Каждое его движение будто разрезало космос на маленькие отдельные кусочки. Бόльшая часть его тела была скрыта в темнейшем мраке, но некоторые контуры этого создания проглядывали даже сквозь вечную темноту этого потаенного уголка вселенной.

В нем не было ничего человеческого, казалось, сама природа этого Создания отрицает саму человеческую сущность. Г. молился, чтобы оно замерло, чтобы оно всегда находилось в этой вселенской пропасти, ибо он бы не пережил увиденное. Они не могли пошевелиться, их тела были плотно сжаты незримой мощью, а души парализованы животным страхом. Г. бился в истерике, пытался кричать, глотая ручьи собственных слез, однако он все же разглядел, что существо имеет белесый оттенок, который никак не сочетался с царящей вокруг непроглядной тьмой.

Инородные краски смешивались, цвета его естества безостановочно плыли. Нет, Создание не излучало никакого света, просто его белизна была неестественно-сильной для человека, и казалось, если бы оно выплыло из этой бездны Вселенной полностью, посланники бы ослепли в один миг. Казалось, все яркие звезды, которые они видели в своих земных жизнях, были лишь ничтожными песчинками, оторванных от его туловища, затаившегося в забытых первородных гранях всего сущего.

Внезапно существо подняло свою когтистую лапу над собой, буквально прорвав слой вечной космической черноты. На него невозможно было нормально смотреть, зрение постоянно расплывалось, будто смотришь на белый лист бумаги через несфокусированный микроскоп, запачканный в чернильных разводах. Огромный коготь пронесся мимо посланников, едва не сведя их с ума от осознания величины этого существа, ведь только на одном его когте могло бы уместиться население всей их планеты. Исполинская тварь имела две огромные лапы и очень худое, истощенное тело, поверхность которого занимали непонятные трещины, больше всего напоминающие потрескавшуюся земную кору, оставленную заживать после страшных землетрясений. Обзора человеческого глаза не хватило бы чтобы даже рассмотреть один его палец целиком, однако огромное расстояние и нахождение в этом сверхъестественном состоянии сознания позволяло им, умирая от панического трепета, видеть истинные размеры существа. На его торсе могли бы поместиться целые галактики. Низ тела рассмотреть было невозможно, оно находилось за плотной стеной космической мглы.

Человеческий глаз в истерике искал знакомые ему очертания в его силуэте, пытаясь успокоить себя, но было едва заметно, что, вместо привычных людскому взору ног, в той темной глубине покинутой Вселенной было еще что-то. Змееподобные, волнообразные движения вырывались чернейшей пустотой из закрывающей низ его тела беспросветной мглы. Оно словно выныривало из Пределов Бездны на краю Вселенной, пережившей саму Жизнь. Он прятался в абсолютной тьме, которая закрывала собой еще более непроглядную темноту древнего Космоса, или же он сам являлся ей и нес ее с собой.

Г. испытал настолько деморализующий ужас, что все его внутренние органы сжались в едином комке боли и отчаянья. Он перестал трястись, он перестал дышать, он перестал чувствовать хоть что-либо, кроме бесконечного безумия, разрывающего изнутри его напряженное до предела тело.

Неясные отростки шевельнулись с низа спины чудовища и вновь отбросили разум Посланников в далекое детство. Самое жуткое — лицо Существа. Его невозможно было увидеть, туманная расплывчатость в этой области достигала своего максимума, но самым диким было то, что, несмотря на это, там наблюдались противоестественные, очень частые движения.

Г. казалось, будто тварь меняет свое лицо каждую секунду, он видел бесчеловечный поток, лишенный эмоций, в котором миллиарды лиц проходят через одно, подобно маскам, безостановочно сменяющимся на лице актера. Это была огромная форма, неимоверный слепок, принимающий любые изображения во время необъяснимых слепящих вспышек. Контуры головы лишь очень отдаленно напоминали человеческие, и было заметно, как оно судорожно дергает всеми лицевыми мышцами абсолютно во всех направлениях одновременно. Внезапно, отвратительная мимикрирующая судорога прекратилась, и то размытие, ограничивающее их зрение, пропало. Это произошло буквально на долю секунды, а затем возобновилось вновь, но и этого времени хватило, чтобы Г. начал отчаянно вопить от пронзившего его животного ужаса, пропуская в свой рот вязкую и холодную материю космоса.

Лик существа, несоизмеримо огромный и безжизненный, обрел форму.

На Г. глядело его собственное лицо, расплывшееся в безумной, отвратительной усмешке, которая подчеркивалась красными от потрескавшихся сосудов глазами и взглядом, проникающим в самые далекие уголки сознания. Г. резко отвернулся, почувствовав возможность управлять собственной шеей и, испытав сумасшедшую боль, в панике заметил, что они уже давно не были одни в этих пределах Вселенной. Вдалеке от них тоже кто-то парил в воздухе, наблюдая вместе с ними эту ужасающую картину. И справа, и слева. Он смутно видел их нечеткие силуэты, в которых не угадывалось ничего схожего с человеческим видом. Что это могло значить?

Оно зашевелилось.

Парализующий страх от осознания того, что инфернальная лапа колоссальной твари могла тянуться к ним, резко сменился чувством невыносимой безнадежности, а после — понимания, за чем оно тянулось на самом деле. Г. не смог понять, откуда существо достало это, казалось, в этом неописуемо темном измерении был свой потайной карман, но все же оно получило свое.

Г. кричал как ненормальный, молил о том, чтобы высшие силы позволили ему лишиться чувств, но та мощь, природа которой была неясна, не позволяла ему терять сознания. Он снова пытался отводить взгляд, но стальные тиски темной материи с хрустом разворачивали его голову и заставляли смотреть. Г. не знал о существовании технологий, которые могли бы сотворить подобное, они могли иметь только инородное, внеземное, а, может, и божественное происхождение. На бесконечно меняющемся, расплывающемся лице существа появилось нечто, в самом верху его головы. Оно полностью высунуло лицо из туманностей вечной тьмы, даруя нам возможность увидеть это.

Шанс увидеть.

Это было невероятно. Какая тонкая работа.

Отвратительное соединение из безжизненных, мертвых планет и опоясывающих и связывающих их триллионов тел. Ритуал Плоти высшего уровня. Человеческий разум никогда не осознает и тысячной доли тех средств, благодаря которым эти тела держались вместе и сцепляли собой безжизненные планеты.

«Властные предпочитают властные дары».

Это была корона.

Корона из септиллионов тел, происхождение которых невозможно было определить, а также миллионов уничтоженных планет, на многих из которых можно было увидеть до сих пор гуляющее пламя. Основания короны составляли скрепленные вместе останки планет, которые крепились по краям триллионов тел для придания нужной формы обруча в основании. Затем созданные из остатков этих же планет причудливые треугольные формы, наполненные бесчисленным числом тел, были искусно сложены между собой, образуя зубчики короны, в конце которых крепились самые огромные звезды из когда — либо существовавших. В других частях, где обычно могли крепиться рубины, помимо верха остроконечных зубцов, также были использованы угасающие звезды и особо большие планетарные системы. Г. на интуитивном уровне чувствовал удовлетворение, исходящее от безумного Существа, надевающего на себя эту мерзейшую корону, как венец гибели отдельных уголков Вселенной, и лишь яркая вспышка света спасла его от разрывающего голосовые связки крика.

Они очнулись одновременно, как по сигналу.

Все и сразу.

Люди вокруг Г. напоминали нечто истощенное, будто из их тел высосали все, оставив лишь чувство ужаса и отчаяния. Едва протерев до боли глаза, Г. показалось, что один из руководителей Фонда резко пронесся в дальний отсек корабля, и Г., не теряя времени, поспешил за ним.

Руководитель обернулся.

«Что это было? Мы проиграли в этом чудовищном параде подношений?» — голос шел, казалось, прямиком из подсознания Г.

— Мы не знали… Оно должно было править… Строить новый мир… Мир для всех нас…, — руководитель кричал на бегу и находился в крайней степени отрешенности. Его чрезвычайно обреченный вид не внушал ничего хорошего.

— А что, если мы, что, если..., — начал было Г., но его грубо оборвали.

— Ты еще не понял!? Им плевать!!! — глава Фонда с безумным смехом резким движением руки дернул за рычаг, распахивающий все иллюминаторы гигантского корабля, охлаждая теплый внутренний климат холодным и смертельным потоком величественного, вечного и воистину мертвого космоса.