Тавро фламенко

Мои ноздри раздувались, жадно втягивая воздух. Апельсин! Все, что бы я сейчас хотела, так это вдохнуть запах спелого, истекающего соком апельсина — его сладковато-горький аромат, с последней щекочущей нотой, от которой хочется смеяться. Жизнь бы отдала за этот смех! Но вдыхать приходилось горечь — потную, соленую, источаемую жаром разгоряченных тел.

 

Топ. Топ. Поворот.

 

Топ. Топ. Топ-топ-топ-топ…

 

Непослушные усталые пальцы с трудом сжались — щелкнули кастаньеты.

 

Топ. Топ…

 

Ноги захлестнула пенная волна юбок, талию оплела лиана чьей-то руки, звуки исчезли, а глаза закрылись…

 

Сейчас! Одно мгновение и я их открою! Я здесь, я с вами…

 

Тяжесть сковала мое тело. Лианы потянулись ко мне со всех сторон — жаркие, влажные, нетерпеливые. «Усни...» — прошептало тело, прогоняя тревогу. Из последних сил я потянулась рукой во след уходящему, но сгорбившийся старик даже не обернулся, когда мне удалось коснуться полы его пиджака. Материя была залоснившаяся и ветхая, мои пальцы соскользнули в тщетной попытке удержать незнакомца. Болото хищно чавкнуло, поглотив его след. Я закрыла уже закрытые глаза — это только сон, а во сне каждый одинок, даже если ему суждено проспать тысячу лет…

 

Засмеялись вращающиеся шестеренки, загудели магнитные камни в стене амбара, солнце покатилось по резной кромке горизонта, сверкая теплыми гранями увеличительной линзы. Огонь! Каждый теперь знал, что ему дарован вечный огонь. Мужчины смеялись, скрипя надтреснутыми голосами, как несмазанные колесики в недрах разбитой музыкальной шкатулки. Женщины пели, передавая огнь из рук в руки. Пришел и мой черед. Я увернулась от обжигающего пламени, плотнее закуталась в плен лианы, ушла из поселка, проторив своею усталостью путь в никуда. Кто-то пошел за мной, но отстал на полпути. Наготу мою прикрывало то, в чем родилась — платье, тающее от влаги джунглей. Упав на колени, я выпила талую воду. На земле осталось совсем немного — крошечная лужица, в которой мне удалось рассмотреть свое побледневшее лицо, но и его я лишилась, как только лужа высохла, впитанная прокаленной на огне землей. Теперь я даже не могла закрыть уже закрытые глаза. Как это можно сделать, не имея лица?

 

Через четырнадцать шагов я увидела его — он стоял, широко расставив мощные как колонны ноги, в руках у него было копье. Острие копья зачарованно уткнулось в мое сердце, прошептав стальными губами: «Покорись или умри!..» Я засмеялась и пошла по древку, поглотив его гонор, как игольное ушко, через которое можно протянуть вселенную и свое одиночество. Склонившись перед моим напором, тот, кто встал на пути, отдал мне свои чресла и лицо, за которым можно было укрыться при случае.

 

«Ненавижу, — сказали мои новые губы, — и все же люблю!»

 

«Как это возможно? — спросила я теми же губами, но смолкла, заговорив прежней волей, — Так чувствую, смертно томясь...»

 

Голод я утолила плотью первого встречного. Содрогнувшись от жажды — выпила кровь ставшего на этот путь добровольно. Все, чем могла его отблагодарить, я выполнила: закопала копье и отрубила головы бойцовым петухам, окропив свой путь их слезами и песнями. Тоскливые звуки тех напевов еще долго преследовали меня, вклиниваясь в зазоры молчания между отдаленным рычанием ягуаров и шорохом змеиной кожи под ногами.

 

Бесконечность я не знала, куда и зачем иду, а потом мне на ум пришли слова. Их новым владельцем должен был стать мужчина — незнакомый, уставший, в обтрепанном временем и невзгодами мундире. Как только встречу, я скажу ему: «Любовь — не дар, а война на уничтожение!» Родившись, эти слова все быстрее и быстрее кружились в моей голове. От их кружения меня саму носило по кругу целую вечность, длиною в сто лет. Смертные и слабые чурались меня, бежав от бушующего вихря. Сила моя была обречена и, однажды, произошло то, ради чего росли леса и серебрились нити рек — вращение мое оборвалось, я упала в пропасть чужой воли. Все в нем было именно такое, как можно было увидеть только внутренним взором утерянных закрытых глаз: седина оплетала голову, усталые глаза и мундир с оборванным эполетом.

 

«Война — это любовь на уничтожение...» — сказала я, забыв выстраданную истину. В ответ он беззвучно улыбнулся и сорвал с меня застывшую маску чужого лица.

 

Мы приникли друг к другу, склонившись перед неизбежным.

 

«Слышишь?» — спросил он меня, прервав поцелуй. Я прислушалась. Издали доносились странные звуки.

 

Топ, топ, щелчок… Топ. Топ. Топ.

 

«Я не знаю что это».

 

«Не важно… Забудь!» — его губы раскаленным тавром прикоснулись к моим устам…

 

 

©

Demon Hazard 30 марта 2009г.