поселок мертвецов

ПОСЕЛОК МЕРТВЕЦОВ

Елена ВОЛКОВА

мистический детектив

Татьяна перед самым уходом вспомнила, что хотела просмотреть электронную почту. В запасе было минут пять и она заглянула во «входящие». Несколько рекламных рассылок удалила сразу. По приезду их обнаружится великое множество. В общем ничего срочного не оказалось, но было письмо которое обрадовало. Писала подруга. Они не виделись больше двух лет. С тех пор, как та переселилась в другой регион. Честно сказать, на этом их общение практически сошло на нет. Они и раньше встречались не часто, обычно у Татьяны в однокомнатной квартире. Болтали обо всем и ни о чем, но это было важно. Задушевные беседы и тихие песни под гитару являлись для обеих чем-то вроде маленьких чистых и светлых праздников.

Татьяна открыла письмо: « Подруга, привет! Скоро объявлюсь в ваших краях. На пару дней, но надеюсь, удастся выкроить время с тобой увидеться. Потому еще, что есть не совсем простая, а, вернее, совсем не простая тема для разговора. Для долгого разговора, где, как никогда, пригодится твоя рассудительность. Предлагаю, заочно осмыслить историю, каждое слово в которой — не вымысел, и мои фантазии так далеко никогда не заходили. Помнишь, когда в школе мы соревновались в сочинении страшилок, самые нелепые — были мои. На сегодня ничего не изменилось, попытки поупражняться в сочинительстве закончатся тем же.

С того времени, о котором пойдет рассказ прошел год, и я попыталась восстановить события более-менее связно. Трудно представить, будто нормальный человек примет подобную бредятину за возможную когда-либо действительность. Однако, знаю, что тебе довериться можно. Все вопросы — при встрече. Кстати, если Анюта прочтет мое письмо, ее мнение тоже будет интересным.».

Прикрепленный файл оказался объемным, а времени на чтение не оставалось совсем.

Татьяна с сожалением вздохнула, быстро набросала ответ, отключила компьютер, подхватила сумки и вышла за дверь, хотя заинтригована была даже слишком. Судя по всему, подруга хотела рассказать что-то действительно, как минимум, любопытное. Однако, всему свое время...

Выходя из подъезда она столкнулась с Анечкой.

— Чуть не опоздала! — воскликнула племянница.

— Ключи с собой? Не потеряла? — быстро спросила Татьяна, обнимая красавицу студентку журфака.

— Не потеряла, — успокоила Аня.

У крыльца остановилась шикарная машина.

— Ну, пока-пока, — Танюха поспешила вниз, но вспомнив, оглянулась и крикнула: — Там письмо пришло от твоей коллеги. Почитай! Она разрешает!

Аня вошла в квартиру, пристроила на вешалку сумочку, поправила перед зеркалом прическу, послушала тишину и поежилась. Неужели может когда-нибудь так случится, что и она останется одна-одинешенька? На кухне она включила чайник, составила посуду с остатками завтрака в раковину. Прошла по комнате, собирая вещи с кресел, дивана. И ее будет устраивать беспорядок? Тоска. Такое настроение Аня не любила. А тут все одно к одному: творческий кризис, зной, выходные дни, кто в отпуске, кто за городом. Тишина и безлюдье. Аня чуть не расплакалась. Чашечку кофе? Может, что покрепче? У тети всегда в холодильнике имеется бутылочка-другая. А что? Кто ей сейчас запретит? Хотя, вроде бы днем как-то неприлично. Ладно, дождемся вечера. Будет сидеть у окна, потягивать виски, смотреть на огни города. Может вдохновение посетит. Между прочим, многие творческие личности именно так и делают. Да еще какие личности! Ладно, до вечера обойдемся кофе. Да, шелковая пижама на пару размеров больше, сигареты с ментолом и… Ну вот, совсем забыла, что у тети нет книг. Читает она много, но литературу берет в библиотеках. Квартира маленькая, как она говорит, и так места мало. О, там же письмо пришло! Сейчас, создадим нужную обстановочку и с умным лицом прочтем корреспонденцию. Начало было интригующим:

«Пишу тебе, Танюха, по возможности, складненько, ладненько, даже шутить тут пытаюсь, но это смех терапевтический, сберегающий остатки нервной системы и удерживающий рассудок

в здравом состоянии. Теперь я, как никогда, понимаю смысл, сказанного кем-то очень мудрым: будь осторожным, когда просишь что-то у Бога — ты можешь это получить. О той злополучной поездке мечтала не только я, но и все мои коллеги, и пол года небо сотрясалось от наших молитв. И мы были услышаны.

Редакция стояла на ушах, когда стало известно, что мы выиграли и теперь всему творческому коллективу предстояла краткосрочная командировка. Но зато какая! Желающих оказаться первыми в таком громком проекте было великое множество! Дело в том, что кто-то окончательно предприимчивый, придумал новое развлечение для очень состоятельных господ. И по слухам, вполне достоверным, уже выстроилась приличная очередь из тех, кто жаждал посетить «Поселок мертвецов». Именно так назвали проект. Только, что за этим, бьющим по нервам названием стоит, оставалось лишь догадываться. Рекламные статьи ограничивались намеками, давая волю фантазиям. И, наконец приоткрыть завесу предстояло нам, журналистам областной газеты. Работа предстояла, в общем-то обычная: пришел, увидел, написал… Но обещанные гонорары!…. Такие суммы могло бы оправдать лишь интервью с пришельцами!

День первый. Прибытие.

К месту назначения пришлось пару часов лететь на самолете, потом на вертолете: в глушь, в тайгу. Всю дорогу мужики, то дремали, то вяло перебрасывались фразами, в общем, откровенно скучали, потому как спиртное с собой брать запретили.

Когда наконец вертолет, подняв пыль приземлился, мы устало вывалились на площадку. Пока начальство в лице Степаныча что-то обсуждало с пилотом, Димка, шумно потянув носом воздух, констатировал, что мертвечиной не пахнет.

Встречать нас не посчитали нужным, потому как до поселка было рукой подать. Но август выдался аномально жаркий, воздух от зноя густой и тягучий, а мы уставшие....

— Издевательство, блин, — простонала Нина.

Бегло оценив нашу готовность, Степаныч дал знак следовать за ним. Вокруг тайга по осеннему пестрая, ароматная не смотря на духоту. Невероятная тишь! Звуки наших шагов увязали в пылюке. Пыль, как в заброшенном доме, лежала повсюду толстым слоем. Мы молча миновали заброшенный ангар, похожий на череп доисторического животного. Сорванные с петель ворота, как выпавшие челюсти на треть ушли в землю. В глубине черного проема, как съеденные кариесом зубы, рассыпалась ржавая техника. Почва, пропитанная машинным маслом напоминала грубый грим на мертвом лице. И далее, за ангаром пейзаж не особо порадовал. По одну сторону дороги в глинистой почве, как в старой морщинистой ладони, лежал черный и круглый, как глаз лошади, пруд. По другую, будто выплеснутые из цистерны технические отходы, продолжением канавы тянулось бурое болото.

На развилке дороги Степаныч немного потоптался и пошел прямо, через песчаный пустырь, к холму, увенчанному вереницей старых сараев. Сараи были пристроены вплотную друг к другу и вполне могли бы сойти за крепостную стену. Обойти такую стену было сложно: по обе стороны рос густой и колючий бурьян. Уверенность, с которой Степаныч надвигался на сараи, слегка настораживала: не перегрелся ли? Будем перелазить через них или подкопом обойдемся? И только потом мы заметили узкий и темный проём.

— Дядечка, Сусанин! Дядечка, Сусанин! — запищал Серега Степанычу в затылок. — Я еш-шо молоденькай такой, бабу ни разу не ш-шупал. Мне в болото ни как низ-зя! — и встал, как вкопанный. — Можно я домой пойду?

— Ты болото где увидел? — грустно спросила Галка и подтолкнула его в спину.

— Дык за сараями небось, — дурачился Серега.

— Брось, это не сараи, а обчежитие, — успокоил Димка.

— Како-тако обсчежитие? — не унимался Серега.

— Для обслуживающего персонала, то есть, для мертвецов. — уверенно ответил Димка.

— Дурак, что ли?! — Возмущенно пискнула Майя и замедлила шаг.

Димка заботливо подхватил ее под руку:

— Спокойно, нас не сразу съедять.

Майя оттолкнула его локтем, передернула плечами и уверено двинулась вперед.

Но за сараями оказалась свалка хоз построек: баньки, дровенники и курятники вместо того, чтобы пустить на дрова, просто свезли на окраину.

— На баррикаду похоже, — оглядываясь, сказала Нина.

— Скорее, здесь ферма. Упырей разводят, — предположил Серега.

Бросая испуганные взгляды в проемы распахнутых дверей, Нина поежилась:

— Заметьте, в заброшенных постройках всегда темно даже в ясный день.

Сухая почва была искорежена тяжелой гусеничной техникой, поэтому мы спотыкались на каждом шагу. Вдруг из-за угла навстречу выскочила лохматая серая шавка. Завидев нас, она шарахнулась в сторону и, заскулив метнулась обратно.

— Напугали бедняжку, — пожалела шавку Нина.

— Ничего удивительного, — хохотнул Серега, — живых ни разу не видела.

— А собак мертвецы видимо не кушают, — сделал предположение Димка.

— Это при плохой фантазии можно представить, что покойники кого-то едят, — сказала Галка. — Никакой логики. Пищеварительная система у мертвеца не может работать.

— Так же как и другие инстинкты у них не могут функционировать, — Майя поправила футболку на груди.

— А вот у Стивена Кинга, — начала было Нина, но Галка ее оборвала.

— Одна ерунда у Стивена Кинга. Он вообще патологический графоман.

— Не согласен, — возразил Димка. — Я перед поездкой специально прочитал парочку его книг. Мне понравилось. «Кладбище домашних животных», например...

— Во-во, — Серега многозначительно поднял указательный палец, — собачка, возможно из тех...

— Может закончим эту тему, — жалобно попросила Майя. — Не нагнетайте атмосферу.

— С такими нервишками и в «Поселок мертвецов»? — Серега поравнялся с Майей и заглянул ей в лицо. — Как ты на это решилась?

— А я на море хочу отдохнуть, и дети мои хотят и муж тоже.

— Ну ты хоть понимаешь, что последствия могут быть необратимыми? — заботливо поинтересовался Димка.

— Какие? — насторожилась Майя.

— Может случится такая неловчина, как непроизвольное мочеиспускание. — Тоном старого уролога сказал Димка.

— Хам! — возмутилась Майя, хотела еще что-то добавить, но осеклась.

Мы замерли от звука, возникшего ниоткуда. Звук простенький, знакомый… Будто медленно комкали бумажный листок. Постепенно, звук заполнил все пространство, а потом просто ссыпался под ноги. Стало как-то особенно нехорошо, аж мороз прошел по коже. Вернулась тишина, но уже мерзкая, вязкая, клейкая. Казалось, она опутывает нас, как паутина. Майя начала как-то эротично попискивать. А Нина приняла позу борца сумо перед атакой и по птичьи дергая головой, старалась не выпустить из поля зрения ни один закуток. Галка затопталась на месте, наступая себе же на ноги, а я не сразу заметила, что повисла у Димки на спине, как в детстве, убегая от соседского козла, зависала на заборе. И тут, Серега, как оглашенный заорал: «Земля! Я вижу землю!». Серега заорал и девчонки, даже не уловив смысла выброшенной в пространство фразы, вострубили вслед за ним. Истерический вопль прервал Степаныч. Он гаркнул: «Все! Пришли!». Димка выловил меня из-за спины и, глядя в мои ошалелые глаза рявкнул: «Мы на месте!».

Поселок располагался за свалкой в низине. И был вполне обитаем. У домов буднично суетились люди. Кто-то развешивал белье, кто-то колол дрова, но почему-то мы не слышали звуков этой жизни. Несколько минут мы растеряно переглядывались, а кое-кто начал даже думать не рвануть ли обратно, пока вертолет не улетел.

Степаныч озадачено почесал затылок и махнул рукой, вроде как: поехали! И тут будто прорвало. Зазвенели голоса, застучали топоры, забряцали ведра… Мы крикнули «Ура!», и гуськом, быстро-быстро потянулись за нашим добрым поводырем Степанычем.

Поселок был обычным: несколько улочек в основном из брусчатых двухэтажек на восемь квартир и бараков на четырех хозяев. Люди были тоже, как люди, вполне живые, розовощекие, не исхудавшие. Они приветливо нам кивали и подмигивали, и мы отвечали им тем же.

— Не слишком ли много жизни в «Поселке мертвецов»? — Галка подтянула лямки рюкзака.

— Да, вообще, я тоже ожидала худшего, — Майя приложила ко лбу ладонь и успокоенно выдохнула.

Было людно и солнечно и буднично, и не было причин о чем-то беспокоиться. И это было хорошо.

На центральной улице мы почти столкнулись с подростковой футбольной командой. Так мы поначалу решили. Однако, босоногие полуголые мальчишки вместо мячика гоняли упитанного поросенка. Гоняли по-видимому давно, потому как будущий хряк не визжал, как положено в подобных случаях, а похрипывал. Наше появление погоню остановило, и маленький свин, хрюкнув напоследок что-то определенно свинское, скрылся в подворотне. Ребятня сгрудилась за спиной не-по-детски раздобревшего парня.

Серега обратился к нему с улыбкой психиатра:

— О, вождь, бледнолицые приветствуют тебя! — и устало закончил: — Где у вас тут гостиница?

Оплывший от жары и жира, как сальная свеча, мальчуган икнул, надкусил длинный огурец, что держал наготове, как саблю и огрызком овоща указал направление. После чего все племя сорвалось с места и с криками: «Первые прибыли! Жертвы прибыли!», понеслось вдоль домов.

Мы знали, что первые, но чтобы — жертвы… Серега немного поиграл с этим словом, вспомнил ошибку нетрезвой акушерки, так же несанкционированные аборты, но так и не решил какое из этих определений подходит к нашему десанту в целом, разве что отдельно взятые личности… Майя посоветовала ему не каяться принародно, Галка напомнила, что в мужчине тоже должна быть загадка, а Нина многозначительно хохотнула. Вот так, с шутками и прибаутками мы добрались до гостиницы: двухэтажного старого брусчатого дома. У входа стояли две лавочки из свежеструганного дерева и ржавый мусорный бак. Разочарованию нашему не было предела. Ведь, насколько мы были в курсе, гостиница предназначалась для очень состоятельных людей.

— Я так понимаю, — со знанием дела заявил Серега, — богатеев будут пугать клопами и тараканами.

Тут парадная дверь распахнулась и на крыльцо вышла красавица-администратор, хотя в ее возрасте красавицами уже не называют, но это было приятное исключение. У нее из-за спины с веником подмышкой нарисовалась довольно старенькая штатная единица и выстроилась рядом. Красавица-администратор как-то поспешно пригласила нас проследовать в гостиницу, а штатная единица, критически, как инвентарь, оглядев наши запыленные тылы, пришла к выводу: «Под душ».

За порогом нас ждали чудеса. В прохладном просторном холле на полу из черно-белой мозаики, отображавшей какую-то жуткую сцену мистического направления, уютно расположилась дорогая мебель. На второй этаж вела широкая лестница, устланная мягкой дорожкой. Из стены слева выступал пузатый массивный камин, стену справа закрывал, заполненный до отказа бар. Высокие окна, накрыла тяжелая волна серебристых портьер. По периметру, на стыках стен и потолков крепились бледные глазки бра.

Ираида Вячеславовна, так звали администратора, предложила для начала всем подняться наверх, заселиться в номера и принять душ. Только попросила особо не задерживаться.

Расселились мы в один момент. За любой дверью был рай. Не поддавались оценке роскошество и изысканность интерьера. Бесполезно было включать калькулятор, привыкший делить и вычитать суммы считанные с купюр зарплаты. Причем номера числились как одноместные, а на мой взгляд на этой одноместной площади могла расселиться многодетная семья и эти условия даже представители ювенальной полиции не смогли бы назвать стесненными, даже если бы застали заехавших погостить многочисленных родственников. В общем там было все и мы во всем искупались. И встретились в холле другими людьми, обалдевшими от собственной значимости. Будто каждого из нас, как единственного наследника, упомянула в завещании заграничная прабабушка миллиардерша. И мимика и жесты уже принадлежали наследникам, только вот гардероб еще не доставили. Из-под лестницы выглянула штатная единица и опустила нас на землю: «Чего встали? Если грязь смыли, айда обедать!».

Под лестницей оказалось две двери: одна вела в обеденный зал и никогда не закрывалась, другая — в закрома. Там хранилось великое множество провианта и других, необходимых для роскошной жизни, вещей. Об этом нас проинформировали сразу. Кстати, дверь в закрома тоже никогда не запиралась, хотя в замке торчал ключ. В любое время можно было туда спуститься, чтобы подобрать для себя то, что нужно. И мы генетически памятуя обещания еще при жизни застать коммунизм, решили — свершилось. Надо отметить, что спиртное было везде, даже в туалетах, ванных комнатах и в коридорах, в небольших нишах. Глаза у наших мужиков как-то сразу приобрели озорной блеск.

В просторном обеденном зале, который мы по привычке сразу стали именовать кухней, за длинным столом восседала администратор Ираида Вячеславовна. Она дождалась, когда мы рассядемся и предложила начать трапезу без церемоний и стеснений, так как гостиница с этого момента переходила в наше полное распоряжение. В обязанности штатной единицы в лице бабы Феклы входила лишь уборка помещения. В остальном — полное самообслуживание. После краткой и вполне исчерпывающей речи Ираида Вячеславовна откланялась, оглядев нас с откровенной жалостью. Баба Фекла пояснила, что администратора ждет вертолет, и увидимся мы с ней лишь по окончании нашей командировки.

Ну, это был подарок судьбы: сказочная страна Спиешьпей! Прилично отобедав мы переместились в холл. Димка с Серегой, изучив содержимое бара, достали по бутылке коньяка и вино. Я попросила посмотреть нет ли пива и оно оказалось. Степаныч расположился за столиком у окна. Приняв рюмочку коньяка, он попросил не увлекаться, так как с завтрашнего дня начинается работа. Расслабляясь, мы принялись фантазировать на тему: чем нас собираются пугать. Нужно было как-то подготовиться к представлению. Никто не сомневался, что костюмированное шоу будет на высшем уровне. Вспомнили Гоголя, Алексея Толстого, Эдгара По, Куприна и все-таки Стивена Кинга. Летающие гробы должны быть обязательно, вампиры, ходячие мертвецы и так, по мелочи: упыри, вурдалаки, лешие и кикиморы… Предполагались и привидения, бряцающие цепями.

Красная от вина и, желающая романтики Майя предложила полюбоваться закатом. Галка смеясь, сказала, что он непременно будет кроваво красный. Это стоило проверить и мы вышли на крыльцо.

Солнце, разбитым желтком стекалось к горизонту. Вечерней свежестью дышал лес. А недалеко от крыльца на корточках сидел мальчик и сгребая песок, формировал что-то вроде могильного холмика. Несколькими прихлопами он закончил работу, подобрал из-под ног веточку, сломал ее пополам, достал из кармана шнурочек и перетянул ими два конца веточки так, что получился крестик. Установив крестик на холмике, он будто загрустил. Ну, кто из нас в детстве не хоронил бабочек и стрекоз… Мальчик вздохнул, тряхнул золотыми кудряшками, поднялся и посмотрел в нашу сторону голубыми печальными глазами. Димка с Серегой сочувственно закурили, девчонки сентиментально заулыбались, принимая мальчугана как очаровательную частичку величественной природы, эдакую пушиночку, эдакое перышко, зернышко золотистое на ладони земли. Мальчик под ласковыми взглядами будто грустить передумал и улыбнулся во весь рот. И… ах! Ни дать ни взять — ангелочек!

Только Димку с Серегой мальчишка уже не интересовал. Они ударились в воспоминания о детстве. Наперебой принялись рассказывать о своих проделках: «А ты подглядывал....?!», «Да мы с пацанами...!».

А мальчик продолжал улыбаться. И как-то подозрительно долго задерживалась улыбка на милом лице. Минуты шли, но малыш не шевелясь продолжал очаровывать случайных зрителей. Уже Майя мило помахала ему рукой, мол, пока, малыш, не пора ли домой? Уже Нина подмигивала как-то нервно, Галка в недоумении подтащила брови под самую челку, в моем бокале закончилось пиво, а мальчик все улыбался.

— Может он того… дэбил? — не выдержав, шепнула мне в ухо Майя.

— Вполне возможно, — услышав, тихо сказала Галка.

Нина, согласно закивала.

А мальчик продолжал улыбаться, в его глазах читалось нарастающее напряжение, отчего улыбка теряла очарование. Лицо постепенно превращалось в ужасную маску. Мы уже готовы были скрыться в гостинице и запереть двери на все засовы, но не могли бросить больного малыша, не передав его родителям. Мы перешли на другую сторону крыльца, толчками и знаками привлекая внимание мужчин к возникшей проблеме.

И тут в уголках губ мальчика образовалась кровавая пенка. Пузырясь, она поползла по подбородку. Мальчик что-то прошептал. Изо рта заструилась алая дорожка. Капля за каплей кровью окрашивалась футболка… Майя тихонько пискнула и больно ухватила меня за плечо. Нина с Галкой медленно попятились к двери, а Димка с Серегой, переглянувшись решительно двинулись с крыльца, готовые подхватить малыша на руки.

Мальчишка шустро отскочил в сторону и весело рассмеялся.

— Вы че?! У меня зуб выпал. Я его похоронил, чтобы другой быстрее вырос.

Он смачно сплюнул и широко раскрыв рот ткнул пальцем в кровоточащее десно.

Все замерли на месте. Кто-то матюгнулся, кто-то ответил эхом, но уже никто не улыбался. Мальчишка явно остался доволен произведенным эффектом. Неизвестно чем бы это закончилось для шутника, по крайней мере приложиться ладонью к худощавой попе готовы были мы все, но тут к серому зданию напротив с шумом подъехал грузовик.

Два мужика, кряхтя выгрузили что-то объемное, завернутое в пестрое покрывало. Из кабины легко выскочила девушка в спортивном костюме и решительно направилась в нашу сторону. Еще издали она окликнула мальчишку. Он бросился ей навстречу. Потрепав малыша за вихры, девушка приобняла его за плечи и двинулась к нам. Поздоровавшись, девушка с русой роскошной косой с лицом сказочной Аленушки очень даже весело, махнув в сторону машины, сообщила:

— Вот, Василий Иванович утонул.

….........................................???

Минуту молчания прервал Серега.

— А фамилия утопшего не Чапаев случайно?

— Да-а. Вы знали его? — удивилась девушка.

— Как же, — сказал Серега серьезно. — И Петьку знавал. А он как, Петруха, жив?

— Типун вам на язык! — возмутилась девушка. — Петя и принимает Василия Иваныча. Он же вскрытие делать будет.

— Как все запущено, — в пол голоса сказал Димка.

— А что за здание напротив? — осторожно поинтересовалась Галка.

— Так морг же! — радостно ответила девушка. — Вам не сказали? И кладбище вон там, за гостиницей, совсем рядом в лесу.

— Обложили, — Майя побледнела.

— Простите, вас как зовут? — подала голос Нина.

— А, Варя я, Варвара.

— Очень приятно, Варенька, — Нина явно злилась, — и часто тут у вас… В морге пополнения случаются?

— Не-а, — засмеялась Варя, — За эту неделю третий только.

— Неплохое соседство, — медленно произнесла Галка.

— А что, надо будет зайти, познакомиться с соседями, — заржал Серега.

Варвара посмотрела на него укоризненно:

— Завтра похороны. Василия Иваныча хоронить будем. Вы должны там быть и на поминках тоже.

— Кто так решил? — удивился Димка.

— Федор Николаевич.

— А кто у нас Федор Николаевич? — спросил Димка.

— Так управляющий. — Ответила Варя и добавила: — Федор Николаевич сказал, что подобные церемонии по вашей части.

— А что еще сказал ВАШ управляющий? — Димка специально сделал акцент на слове «ваш».

— Ну, что вы еще спасибо скажете за такой сюжет.

— Даже так?!

— В общем, завтра в 12.00., на той улице, — Варвара махнула рукой, указывая направление, — ближе к лесу, где ворота синие.

Видимо, все, что нужно, было сказано и, девушка, весело переговаривая с златокудрым паразитом, пошла вдоль по улице.

— Девушка, уходящая вдаль, — глядя во след тихо сказал Серега.

Дольше задерживаться на крыльце мы не стали.

Когда вернулись в гостиницу, оказалось, что у всей женской половины нашего десанта одна общая странность: после нервной встряски резко повышается аппетит. Я же, потягивая холодное заграничное пиво, наслаждалась комфортом и роскошью. Кто осудит? Ну, не жили богато! На столик перед диваном составлялись красивые бутылки с вином и чем-то более крепким, коробки с конфетами, большое блюдо бутербродов с икрой и красной и черной, какие-то нарезки и что-то еще… До этого всего можно было дотянуться рукой, поесть и объесться, но мой сытый желудок был категорически против, в то время, как на глаза наворачивались слезы. Глаза только лишь вступали в процесс поглощения и даже щурились от удовольствия. Много ли человеку для счастья надо?

— Что там у вас случилось? — подал голос Степаныч, что-то зачеркивая в записной книжке.

— Да представляете, напротив морг, а по ту сторону кладбище. Как вам такое? — возмутилась Майя.

— Нормально. — Степаныч затушил сигарету, отодвинул пепельницу и призывно постучал рюмкой по столу.

— Понял, — весело отозвался Серега.

— Вы считаете это нормальным? — возвращаясь из кухни, спросила Нина.

— Так, — наполняя рюмку, со вздохом недовольства сказал Степаныч, — братья и сестры, не забывайте где мы и зачем. Тогда удивляться и пугаться излишне не будете. На спиртное не налегайте. Пораньше спать ложитесь и нервная система станет крепче и мысли яснее. Помните о гонорарах и все страхи пройдут. Азарта побольше!

— А вообще, ребята, — сказала Галка, — даже легче стало. Потому как немного предсказуемо.

— Ты о чем? — удивилась Майя.

— Да о том же, — маленькими глотками смакуя вино, принялась рассуждать Галка. — Морг и кладбище. Значит пугать будут ходячими мертвецами, возможно фрагментами тела, состряпанными из силикона.

— Логично, — поддержал Серега.

— Тогда, будем расслабляться и получать удовольствие! — нервно хихикнув, воскликнула Майя.

— Давайте-ка для начала выясним, кто из нас верит во всякую чертовщину, — Димка одним глотком опустошил рюмку. — Признание, так сказать, облегчит вашу участь.

— Это как принародное покаяние? — поинтересовалась Галка.

— Что-то вроде психотерапии. — Димка почувствовал себя Трибуном. — Каждый скажет во что верит, обоснует, а обчество, прибегая к логике, убедит такого дикаря в несостоятельности и необоснованности страхов, после чего работать будет легче. Нет ведьм. Не бывает призраков и другой нечисти в жизни быть не может!

— Давайте, девчонки, начинайте, — предложил Серега. — Мы вас переубедим. Я переубедю!

— Ну, меня трудно переубедить, — Галка задумчиво разглядывала рубиновое вино в хрустальном бокале. — Есть в жизни много друг, Гораций, чего не снилось нашим мудрецам. Как-то так.

— Продолжай, — настоятельно попросил Димка.

— Когда я училась в институте, то снимала комнату у старой доброй бабушки Надежды Федороны. На Рождественские праздники ко мне в гости пришли подруги. Мы попарились в баньке и решили погадать. Для такого дела Надежда Федоровна позволила нам воспользоваться комнатой ее сына. На ту пору он служил в армии. В его комнате стояло большое старое зеркало в резной деревянной оправе. Перед зеркалом мы зажги свечи, поставили стакан с водой, куда положили обручальное колечко. Гадать нужно было по одному. Девчонки долго не могли решить, кто пойдет первым. Я и вызвалась. Не было веры ни на грош в мистические бредни, потому спокойно вошла в комнату, села на табурет, и тут вдруг, ни с того, ни с сего зеркало звонко щелкнув, рассыпалось на мелкие кусочки. Надежда Федоровна долго потом охала и зеркала жалко было и меня: «Ой, девка, какая судьба тебя ждет ломанная!». — Галка оглядела всех печальными глазами. — И вот, пожалуйста: после аварии вся спина моя в шрамах жутких жованых, Детей нет и быть не может, любимого убили у меня на глазах, после чего личная жизнь так и не складывается. Родители погибли… Так что, я верю в существование чего-то неизведанного, что может предупредить и предопределить важнейшие события в нашей жизни.

— Галюха, ты в какое-то странное справочное бюро веришь. — Димка покачал головой. — Даже интересно, а, главное, просто: подошел к зеркалу: «Эй, кто там? А скажи-ка мне, милейший, что меня ожидает?». А тебе в ответ: «Вам прогноз на всю оставшуюся жизнь или конкретные периоды интересуют?» И далее, так мол и так… Надо попробовать. Простенько, приметивненько, но как говорится, результаты превзошли все ожидания. Но ежели серьезно, то насколько я знаю, все женщины гадают, но планируя жизнь, не руководствуются тем, что им выпало на картах или померещилось в зеркале.

Галка пожала плечами:

— Я сказала то, что сказала. Можешь не стараться переубедить. Не трать красноречие понапрасну.

— Да, да! — Майя вскочила с дивана, пролив на пол немного вина. — А я по фотографии свою соседку чуть без глаза не оставила!

— Началось, — Степаныч тяжело вздохнул, — завел ты, Дима, дам, теперь не остановишь.

— А что, я правду говорю! — Майя даже рассердилась. — Моя соседка Ариадна Пантелеймоновна Воронина, представляете, додумались дать имечко при таком отчестве и фамилия как раз для Ариадны. Ну, красавица она, конечно, редкостная и стерва, каких поискать. Не пропустит мимо ни одного мужика! И моего не пропускает. Надо признать, что и фигурка у нее, сама, как увижу, любуюсь. А мой еще умудрился ее фотографию в телефоне разместить. Вот я через принтер прогнала эту фотомордочку и давай ее иголками колоть. Правда, всего разок кольнула, что-то страшно стало. Но в один глаз все-таки ткнуть успела, трусиха. Так вот у нее потом целую неделю глаз был заплывший, говорит, пчела укусила и как раз в самый тот, правенький глазочек. Будь она неладна, рой пчел на всю ее физиономию! Больше я, конечно с ее фотографией не экспериментирую, опасаюсь, как бы ко мне зло не вернулось. Говорят, так, бывает.

— Кажется, я, действительно, зря эту тему поднял, — Димка развел руками. — И это дамы с высшим образованием, а какая темень беспросветная!

— Отставшие от поезда в умственном развитии, — поддержал Серега и вдруг сказал: — А ведь и у меня история была, я вам скажу, похлеще ваших тыканий-мыканий.

— Ну, давай, ты еще, — Степаныч хмыкнул и уткнулся в блокнот.

— А что, это очень забавная история! — не унимался Серега.

Димка подозрительно на него покосился, кивнул на бутылку, мол, может хватит, но Серегу уже было не остановить. Он для храбрости наполнил рюмку до краев, многообещающе подмигнул, выпил и начал:

— От меня когда Катюха ушла, это жена моя, если кто не знает, я сильно запил. Пил, пил, но когда понял, что тоска не отпускает, а только усиливается, махнул к родителям в деревню. При них я стараюсь не пить. Родители моему приезду были, конечно рады. Понимая ситуацию, не докучали расспросами. Я целыми днями лежал на диване, тупо глядя в потолок, но потом, чтобы отвлечься, стал перечитывать книгу по психологии. Постепенно увлекся. Там есть такое упражнение «прорыв», когда нужно, как можно яснее представить себя в какой-нибудь местности, где не бывал, почувствовать запахи, услышать звуки и так и далее. Как я упражнялся! Где я только не пробовал побывать! Ничего не выходило. Три дня и три ночи промучился, потом устал и решил расслабиться. День расслаблялся, второй… в том смысле, что о психологии как бы и думать забыл. И вот лежу как-то ночью, не спиться, смотрю на аквариум. Рыбки туда-сюда плавают. Мне спокойно, безмятежно, можно сказать. Вдруг вода в аквариуме вспенилась и — на тебе, русалка… ручки на край аквариума сложила, головку красивую склонила и на меня печально так посматривает. А мне, представляете, не страшно. Смотрю… Она тяжелехонько вздохнула, плеснула пену прямо на стену и исчезла. Я полотенце схватил и давай пену стирать. Родители ремонт недавно сделали, а тут пятно с подтеками да еще подозрительного желтого цвета. Тру, тру и, представляете, стираю стену! То есть совсем. Стена растаяла вместе с пятном. Свеженький ветерок в комнату просочился. А мне не страшно. Выхожу в сад в домашних шлепках. Тепло, небо звездное. Иду, иду, вышел через огород, по бугру спустился к озеру. Гляжу, чуть в стороне, у самой воды — собачья будка и собачонка на ней. Ближе подхожу: не собака, а бабуся какая-то на будке верхом сидит. «Покатаемся», предлагает. «Легко!», отвечаю. Страха нет совсем и ничто не удивляет. Усаживаюсь у бабули за спиной, будка под нами закачалась и тихонько-тихонько по озерцу поплыла. «Споем!», подзадоривает бабуся, «Споем!», соглашаюсь. Плывем, поем русские народные. Впереди огни замечаю, потом присмотрелся: островок какой-то. Раньше его на озере не было. А я не удивляюсь. Пришвартовываемся, а нас уже встречают люди какие-то грустные, к костру нас ведут, усаживают, сочувственно меня разглядывают. Я им: «Привет! Отдыхаем?». А они вдруг на перебой давай какую-то чепуху нести, вроде я несчастный никому не нужный. Таким надо вместе держаться, плюнуть на всех. И жалеют меня и даже плачут. Мужики и бабы — все плачут, свои какие-то истории давай рассказывать. А я что-то, как тормозной, спокойно сижу и думаю: то ли лыжи не едут, то ли у меня какие-то проблемы с головой. Чувствую, еще немного и я расчувствуюсь на всю оставшуюся жизнь. Тихонько поднимаюсь и, кивая, бочком, бочком, к будке возвращаюсь. Все за мной. Сначала уговаривать давай: куда? Пропадешь болезный! Я шаг ускоряю, они тоже скорость прибавляют и уже несутся за мной, ругаются, угрожают, а на берегу на меня будка собачья кидаться давай и лает, скотина! Я увернулся и с разбега в воду. Плыву, как Чапай, тороплюсь, а в меня палки и каменюки летят. Но, спасся, переплыл на другой берег и до дому бегом. Правда, сначала к соседу постучался, самогонки попросил, из горла пол бутыля зараз выпил и к себе, на диван. Через двери правда. Дыра в стене исчезла. А утром, на первой электричке в город и сразу на работу, чтобы в порядок среди нормальных людей прийти. Потом, все разложив по полочкам понял, что это психологический прорыв удался. Да как натурально. Больше я таких книг не читаю и психологов стороной обхожу, подозрительно они спокойные после подобного обучения.

— Ну, ты нагородил! — восхитилась Майя. — Даже я на такое не способна.

— Пси-холо-гия! — сказала Нина. — Наука тонкая.

— А я бы хотела так попробовать, — у Галки даже глаза заблестели. — Книжку дашь?

Степаныч смотрел на всех с улыбкой психиатра, а когда и Димка заявил, что и у него история странная есть, у Степаныча глаза на лоб полезли:

— И ты Брутт! Ну, коллеги, здесь вы для меня открываетесь с новой, неожиданной стороны… .

— Да раз пошла такая пьянка!.. Вот никому не рассказывал, но раз народ такой понятливый оказался, то не удержусь! — Димка откинулся на спинку кресла и начал, сначала глядя в потолок, потом смелее, живее:

— Прошлым летом я на время отпуска уехал в деревню к теще. Она у меня мировая. Вот когда дочь ее, то есть моя жена к ней приезжает, она не очень рада, хотя свою дочь, конечно любит, но та с годами зануда стала. Да не про нее разговор. С тещей моей и поговорить и помолчать в удовольствие и бутылочка всегда в холодильнике, не одна даже. Водочка, пивцо всегда в наличии. Напиваться у нее в гостях не хочется, так, для философского настроя. Тещенька моя, добрейшей души человек: помогает соседкам престарелым. Вот и в доме напротив соседка жила, баба Дуся. Она много лет с постели не вставала, как сын погиб. Теща говорила, что у бабы Дуси болезнь какая-то тяжелая, ноги жидкостью заполнены были. Вот как-то теще в город по делам приспичило и попросила она меня бабе Дусе обед отнести. Ну я и не отказался. Днем сумку с кастрюльками прихватил и к бабе Дусе. К двери подошел, постучался, слышу какое-то движение там, будто кто-то ходит. Еще раз постучался, вошел, и понял, что ослышался: некому в этом доме передвигаться. Дуся эта лежит у печи на старой кровати, такой железной, с шишечками. Лежит на перине и пуховых подушках смирненько, даже как бы частично неживая. Тело наполовину покрывальцем прикрыто, а ноги, я вам скажу, жуть мутная — два бревна раздутых так, что странно почему еще не лопаются. Я ей, здрасьте, на столик рядом с кроватью выставляю обед, накрываю, так сказать, сервирую. Коса у нее седая, толстенная, с подушки к полу свисает. Наблюдает за мной Дуся эта. Противно так поросячьими глазками зыркает. Только я собрался уходить, а она просит в подпол спуститься. Ей видите ли огурчиков соленых захотелось. Подпол открываю. Спускаюсь, высматриваю среди множества банок нужную. Нашел и вдруг понимаю, что света что-то маловато. Поднимаю голову, а эта Дуся, инвалид, мать ее так, стоит там наверху, свет загораживает и вроде как крышку подпола закрывать собирается. Я как заору: «Ты че, бабуся?!» А она молча грозит мне сверху кулаком. Я быстрее по лестнице вверх. Она бы и закрыла меня там, но тут кто-то во двор зашел. Она шустро, невероятно шустро, шмыгнула на кровать и глаза прикрыла будто дремлет. Тут входит соседка тетя Таня и, представьте картину: инвалид в перину погруженный дремлет, а я с трехлитровой банкой огурцов выскакиваю из подпола и ни тебе здрасьте, ни до свиданья, с выпученными глазами — в двери.

Прибежал домой, в холодильник и водки хряп, хряп! Огурцы распаковал, закусываю. Вот за этим занятием меня застала тещенька любимая и соседка тетя Таня. Пришли такие заботливые, «Как огурчики?», интересуются. Хвалю закатку, а сам уже не знаю как объяснить, с чего начать. И все таки, есть понятливые женщины. Составили они мне компанию и потихоньку, как больного вывели на откровенный разговор. Правда не поверили, посмеялись, но не обидно, по-дружески. Бабушка Дуся, убеждали они меня, уже много лет на ноги встать не может, там, по их словам полный паралич конечностей. Не убедили, но сомнение посеяли. Хорошо бы этим все закончилось. Примерно через неделю, поздней ночью, пред грозой я сидел на крыльце. Было ужасно душно, на горизонте играли всполохи зарницы. Я попивал пиво, будучи в прекрасном расположении духа и не сразу заметил отблески огня в окне бабы Дуси, но когда все-таки понял, что у соседки в доме начинается пожар, бросился туда не раздумывая.

Бабы Дуси в доме не оказалось. Постель была аккуратно заправлена и не было даже запаха гари, хотя, забегая в калитку я видел в окне огонь. Я вышел во двор, огляделся, прошел к сараям и в глубине бревенчатого пустого коровника заметил мерцающий огонек. Как-то чувствовал я себя не очень хорошо, умчался бы домой, но полтора литра выпитого холодного пива придавали смелости и любопытства. Я осторожно приоткрыл дверь коровника и увидел в углу, на перевернутом ведре зажженную свечу. Тут спиной ощутил чье-то присутствие, хотел отступить в темноту двора, но обернулся и замер на месте. Баба Дуся с вилами наперевес стояла в двух шагах от меня. Угрожая, она заставила меня пройти в коровник. В ее глазах отражался огонек свечи. Это зрелище, скажу я вам, было не для слабонервных. Не давая мне возможности сделать шаг в сторону, она указала на колесо от КАМАЗа, что лежало у стены и сказала, что там похоронен ее сын. Я обливался холодным потом, пока она рассказывала голосом умирающего, как ее сын сбежал из тюрьмы и практически рядом с домом погиб. Его гибель баба Дуся видела в вещем сне и, запугав местного конюха, заставила его привезти на телеге тело сына, что запуталось в сетях в речке под мостом. Здесь, в коровнике она сына похоронила, могилу прикрыла колесом и теперь требовала, чтобы я дал слово после ее смерти перезахоронить, как положено сыночка Феденьку. Да я и не то бы пообещал, лишь бы бежать от туда как можно быстрее и дальше. Я бы жениться на ней поклялся. Особенно после того, как она рассказала, какой смертью умер потом несчастный конюх. Он по пьяни проболтался о тайном захоронении, ему, правда не поверили, но баба Дуся подстраховалась. Конюха ночью парализовало на конюшне и он, будучи в памяти, но не имея возможности пошевелиться, до утра был съеден крысами.

Я пообещал, заверил и был отпущен восвояси. Долетел до дому, к холодильнику, к водке.

Очнулся ближе к обеду. Голова готова была лопнуть от давления и боли. Как-то сразу учуял запах гари. Пришла теща и внимательно глядя мне в глаза сообщила, что дом бабы Дуси сгорел до тла и бабуся сама, конечно, сгорела. Встать-то с постели не смогла. Я молча пошел на кухню. Теща не отступала ни на шаг. Прижав ногой дверцу холодильника, перекрыв доступ к пиву, она потребовала объяснений. Она видела, как я ночью бежал от бабы Дуси, но решила расспросы оставить до утра, потому как очень хотела спать и теперь ждала ответа.

Я нагло отодвинул ее от холодильника и только выпив подряд две бутылки пива был готов хоть что-то сказать. Теща внимательно меня выслушала. Не сказав ни слова ушла, а когда вернулась, накрыла на стол и сообщила, что, действительно, на месте коровника, под, чудом уцелевшей стеной, нашли труп мужчины. Кстати, в этой стене, между бревен была зажата седая коса бабы Дуси. Коса была не срезана с головы, а как бы выдрана. Даже клочки кожи на корнях болтались....

Все это Димка рассказал с такой убедительностью, что мы долго не могли прийти в себя. Даже Степаныч молча потягивал коньяк, задумчиво глядя в окно, а потом расхохотался:

— Да ну вас, черти! Придется и мне раскошелиться на этот балаган. Только я для поднятия духа, а уныние — грех. В общем так, в самый разгар перестройки, когда в магазинах было пусто, а что было — по талонам, когда работали не за зарплату, а за пайку, со мной случился казус. Он правда случился после того, как я неделю безвылазно пил в своей квартире в полном одиночестве. Жил я тогда в небольшом, но вполне благоустроенном поселке. В город на работу не на что было ездить, вот и устроился на стекольный завод, в двух шагах от дома. Работал грузчиком. Три месяца с утра до ночи загружал и разгружал и наконец выдали зарплату, но в винно водочном эквиваленте: ящик водки да два ящика вина. А, еще закуси выдали, консервы всякие, макароны, крупу, сигареты. А дело перед Новым годом было. Ну, что делать с такими запасами спиртного? Ни продать, ни отдать: весь поселок был этим добром затарен по самые уши. Вот я за неделю до праздника и начал пить. На работе, после работы. Утром до завода под песни идешь, вечером под маты. Но числа с двадцать восьмого я пить перестал, сказался больным и заперся в квартире, чтобы хоть праздник встретить по человечески. Нет, ну если честно, понемножечку пригублял, чтобы от обиды за страну, за соотечественников с ума не сойти. Тридцать первого с утра дозу увеличил. А когда куранты бить стали, обнаружил я себя на кухне за столом с пустой рюмкой в руках. Но сервировка на столе была приличная, ни кусочка хлеба не надломил, ни одну шпротинку не повредил, берег для торжества, занюхивал. Чтоб, как раньше, чтоб, как человек.

Так что Новый год встретил меня веселым, при параде: в пиджаке я был, галстук на месте, только без штанов. В трусах. Ах, да, шлепанцы на мне домашние были. Страну я успел поздравить и тут отключили свет. Пока свечку в стакан устанавливал, намучился. Скользкая она была и стаканы тоже. Парочку не удержал, разбил, но справился в конце-концов.

Вот сижу, тишина. Правда соседи скоро оживились, а у меня, как на похоронах, и водка на столе как-то быстро закончилась, а душа праздника просит. Песен! Как назло ничего, кроме «черный ворон», вспомнить не могу. Загрустил я. И тут слышу: «Привет, Степаныч, друг!».

Я за свечку спрятался, как следователь на допросе, гляжу — никого. «Да брось, не ищи, невидимый я, из мира параллельного, тебя поддержать пришел». Когда я икать начал, друг невидимый холодильник открыл, бутылочку беленькой достал, мне рюмочку наполнил и себе плеснул. « За Россию!». Выпили. За знакомство, за дружбу, за компанию! Предложил друг параллельный его Гришей звать. Песни запели на два голоса. Ох, и задушевно Григорий затягивал! Тосты лихие говорил, по политике прошелся. Я был солидарен. Игра в кегли Григорию по душе пришлась. Только за неимением должного инвентаря, мы наладили пустые бутылки и стаканы граненые. В самый разгар, когда спортивный азарт был на пике, в двери стали стучать, сначала осторожно, потом в наглую ломиться начали. Пришлось отвлечься, хотя и так какие кегли: целых-то ни бутылок, ни стаканов уже не осталось. Я к дверям, и Гришу зову, мол, с соседями познакомлю. Он, конечно, за дружбу и мир с соседями во всем мире, а они, дурни неотесанные — ни в какую. И вот беда, он, друг мой параллельный, со мной телепатически общается, а с соседями в контакт почему-то не смог войти. Они его не слышат, хоть ты тресни! Я-то смирно стою, соседу про праздник напоминаю, мол, не может быть тишины, вся страна ликует. Где-нибудь видели чтоб молча ликовали? Тут вдруг жена соседа как завизжит, и мне по морде, да на отмашь. Я пока устойчивость своему телу возвращал, шлепанцы потерял. Но они быстро нашлись: один прилепился к физиономии соседа, другой к его заду. Молодец, Григорий, постоял за друга! Мне весело стало до неприличия. Решил соседей стриптизом поразить. И ведь ничего особенного: пою что-то веселое и галстук вокруг шеи игриво кручу, пританцовываю. Что тут началось! Прибежали соседи сверху и снизу. Ну, раз народ праздника хочет, кто-то должен дать почин. Меня уговаривать не надо. Но успел развеселить народ одной только частушкой, причем средней дозволенности. Зазываю соседей, подзадориваю: « Давай, Россия, от каждого по способностям!» Думал, хоть баб разухабистосью за душу взять, а взял какую-то из них за грудь. Тут с криком: «По потребностям!», мне от кого-то крепко перепало. Я Григория чуть не потерял. Но он, молодец! Развалил всех по лестнице, как кегли. Способный ученик. Вернулись мы в квартиру, по паре стопок успели принять, как в дверь опять стучат. «Кто там?» — спрашиваю, на всякий случай. «Да тут говорят, что вам плохо!» — отозвались из-за дверей. «Ошибка, говорю, мне так хорошо! Я в раю!» А мне отвечают: «Замечательно, а мы как раз ангелы. Может откроете труженикам небесным?». Я и открыл. А как же, после того как параллельный мир Григория прислал, контакты внеземные лично мне были уже не в диковинку. Это соседи, через свое неверие чудеса праздничные пропустили. Пренебрегли, так сказать. Ангелы выслушали меня с добрейшими улыбками и предложили променад совершить по ангельским местам. Я шел гордо. Соседям языки казал. Фиги не очень были заметны для общества, потому как ангелы держали под руки по неземному, с выворотом неестественным.

Григорий меня навещал регулярно. А потом главврач вызвал нас на собеседование. Обращаясь ко мне, он сказал, что вся страна с ума сходит от безысходности, а поддержку из параллельного мира только я получил. Он искренне сокрушался, объясняя какой груз лег на плечи психиатров нашей многострадальной страны с первых дней перестройки. Именно психиатры оказались на передовой, но силы неравны. Они сдают позиции под натиском потенциальных пациентов. Без поддержки остались. Заграница нам не поможет. Одна надежда на параллели. Душевно говорил. Мы прослезились. Конечно, выпили по сто грамм боевых, после чего Григорий вышел и с главврачем на контакт, а мне через недельку пришлось с ними распрощаться, чтобы вернуться к работе по профессии. Да, трудные были годы, но мы прорвались. А я ведь тогда в параллель навсегда было собрался. Хорошо, врач отговорил, — закончил Степаныч.

Мы уже к этому времени смеяться не могли, постанывали, держась за животы.

— За дружбу! — подняв рюмку просипел Серега.

— За пар-раллель! — прорычал Димка.

— Ура! — подхватили мы.

— Ребята! — Галка поднялась и озорно хлопнула в ладоши. — А пойдемте купаться!

— Куда?

— Да в пруд! — Галка развела руками. — Что, забыли? Мы же мимо него проходили. Вертолетчик сказал, что в нем все купаются.

— Ну, если все… — Степаныч крякнул и отставил рюмку.

— Вы что?! Там же утопленник был! Василий Иванович. — испугано запищала Майя.

— А по-моему, красавица с косой что-то про болото говорила, — соврал Серега, и мы отправились на пруд.

Мы шли не по поселку, а по обходной дороге, что проходила за гостиницей. Степаныч объяснил, что перед отлетом ознакомился с картой и знал, что за гостиницей кладбище.

Но там новое кладбище, а есть еще старое, оно в другой стороне и до него по проселочной дороге километра три-четыре.

— На том краю, — Степаныч махнул рукой, — пилорама. В центре водокачка. Остальные объекты — жилые помещения, не считая морга. А вокруг, как вы уже заметили — леса и болота. Рек и речушек нет, есть ручьи. По ширине они, как городские канавы во время ремонтных работ и глубина приблизительно та же.

— А предупредить нельзя было? — возмутилась Нина, имея ввиду соседство с кладбищем и моргом.

— В этом своя фишка! — рассмеялся Серега. — У читателя от одного предложения волосы дыбом бы встали, например: отправилась я к соседям напротив, хлеба занять, а соседи все померли!

— Нельзя смеяться над покойниками, — укорила Нина.

— А я знаю, что они не смешные, хотя бывает… — Серега толкнул Димку в бок и они расхохотались.

В черном пруду отражалось звездное небо. От луны было светло и по сказочному выглядел лес. Я не хотела признаваться, что ночное купание меня никогда не привлекало именно из страха столкнуться с чем-то жутким, потому сказала, что присоединюсь попозже. Остальные, побросав вещи на берегу, с радостными воплями кинулись в воду. Парни дурачились, как дети. Девчонки, попискивая от удовольствия размеренно нарезали круги. Но скоро одна за другой стали возмущаться и даже жаловаться Степанычу, что Серега с Димкой хватают их за ноги. Степаныч вяло попытался парней урезонить, но безуспешно. Я видела, как Нина рассержено нахлопала, вынырнувшему рядом, Сереге по голове и, вконец рассердившись, вышла на берег.

— Говорю же, что плаваю плохо! — громко пожаловалась она мне, подхватила сарафан и, перекинув его через плечи, отправилась в обратную дорогу.

— Может, подождешь остальных? — предложила я, но Нина только отмахнулась.

— Смело, — решила я, но составить компанию в такой ситуации меня бы никто не заставил.

Нина скрылась из вида, остальные, кажется потери не заметили. Они продолжали плескаться, нырять, кувыркаться. Но вот истерично завизжала Майя, грубо выругалась Галка и одна за другой, они поспешили к берегу. Приглядевшись, я отметила, что мужики будто пытаются что-то достать со дна. Они ныряли, выныривая, громко фыркали и поматериваясь, снова погружались под воду то враз, то по очереди. Наконец, как-то тяжело двинулись к берегу. Майя с Галкой попятились. Я поднялась и приготовилась бежать прочь, потому как представила будто там выловили очередного утопленника.

— Девчонки, посторонитесь! — Крикнул Серега и расхохотался. Следом заржал Димка, а когда Степаныч залился смехом мы пошли навстречу.

Мужики ухохатываясь, выбрались из воды и поволокли по берегу большущую рыбину. Оттащив подальше от пруда, они бросили ее и попадали рядом. Ползая вокруг, они хохотали, как ненормальные. Когда мы все-таки разглядели, что за диковина водится в местном водоеме, то не сразу поверили своим глазам.

Это была русалка. Старая толстая с растрепанными зелеными волосами. Она зло матюгалась, почесывая ушибленные места и плевалась направо и налево. Потом успокоилась, затяжно зевнула, обнажив острые редкие зубы, сплюнула на песок хвост мелкой рыбешки и поползла обратно в пруд. Удерживать ее не стали.

— Все видели тоже, что и я? — выпучив Глаза вопрошала Майя.

Димка собрал из под ног несколько потертых чешуек:

— Как натурально. Да вы гляньте, как настоящие!

В воздухе завис запах рыбы.

Серега с Димкой, отпуская шуточки по поводу увиденного, снова и снова взрывались хохотом. Пытаясь засунуть ноги в штанины, они заваливались в песок и, перекатываясь с боку на бок, хохотали и хохотали. Наконец сообразили, что одеваться не обязательно и пошли, держа одежду в руках. Степаныч, икая, тоже попробовал натянуть джинсы на мокрое тело, но ничего не выходило, и он последовал примеру остальных. Возвращались мы как-то разрозненно. Майя с Галкой умчались вперед, они торопились первыми рассказать Нине про русалку. За ними — мы со Степанычем, и только потом два неугомонных весельчака, Димка и Серега. Однако у гостиницы они нас нагнали. Я откровенно призналась, что мне страшно. Русалка, была явлением в принципе предсказуемым, но так все было натурально… Чего еще в таком случае ожидать? Мужики на это ответили дружно: «Не бойся, мы с тобой!».

Задняя дверь гостиницы оказалась запертой, пришлось идти к парадному входу. Только мы завернули за угол, как навстречу с криком: « Убили Нину!», выскочила Майя. Мужики, не задавая вопросов рванули с места. Я замерла, пытаясь сообразить, что же могло произойти. Воображение рисовало ужасные картины. Тут я осознала свое незавидное положение: с одной стороны, совсем рядом, в ночном лесу — кладбище, напротив — морг. Я бросилась в гостиницу, но у распахнутой двери остановилась. Майя сидела на пороге и обхватив руками голову, тихонько поскуливала. В ярко освещенном холле стояла жуткая тишина. Лишь изредка слышались короткие фразы Степаныча и постанывания Галки. Звуки исходили с правой стороны, которая была скрыта от моих глаз. Заглядывать туда я не решалась, как и ступить за порог. На втором этаже послышался топот и вот показались Димка с Серегой в купальных плавках и с кухонными ножами в руках. Они быстро спустились по лестнице вниз и сообщили, что все обыскали, но никого не нашли. Майя, держась за дверной косяк, поднялась и прошла внутрь гостиницы, я не могла оставаться снаружи одна и вошла вслед за ней.

Стараясь не глядеть в ту сторону, куда переместились все остальные, я прошла к дивану, но садиться не стала, так и стояла спиной к выходу, сдерживая свою голову, которая так и норовила глянуть хотя бы разок на место происшествия. Подошел Серега и сунул мне в руку рюмку водки: «Не смотри». Я залпом выпила содержимое, зажала рот рукой, передернулась и все-таки глянула через плечо вправо.

В кресле сидела Нина. Ее голова свесилась на бок. На шее — разрез из которого все еще струилась кровь. Кровью было залито все тело. Большая темно-красная лужа растеклась под ногами. Левая рука согнутая в локте, упиралась в подлокотник, а в правой, что безжизненно лежала на коленях, зловеще сверкало лезвие бритвы. Сверкал металл, сверкали рубиновые подтеки.

— Ребята, — сказал Степаныч, — сбегайте кто-нибудь в морг. Пригласите врача, пусть он вызовет полицию и прихватите носилки.

Димка, громко топая, выскочил за дверь. Из кухни, с ведром и шваброй, охая вышла баба Фекла. Шаркая растоптанными туфлями, она прошла к месту происшествия и не обращая внимания на протесты, принялась смывать с пола кровь. Я отвернулась.

Баба Фекла возмущалась:

— Понаехали! Их как людей приняли, а они резаться. Дома нельзя было что-ли?

На все вопросы она сердито отвечала, что ничего не слышала, ни видела, никто посторонний не заходил.

Скоро вернулся Димка в сопровождении врача. Я мельком глянула, увидела белый халат и снова отвернулась.

— Черте что! — воскликнул Димка. — У них нет связи с большой землей. Нет полиции. Рация не отвечает, а телефоны и интернет, сами знаете, здесь не работают.

— Будем грузить?! — осмотрев труп, не то спросил, не то скомандовал патологоанатомом.

— Ну, а что делать? Будем. — Ответил Степаныч.

Я, не поворачиваясь, подтянула к себе столик, наполнила еще одну рюмку водкой и снова выпила залпом. Где-то не доходя желудка жидкость затормозила и потянулась обратно. Я закрыла рот ладонью, пошарила рукой по столу, нащупала между бутылкой вина и графином тарелку с ветчиной, но мне стало совсем плохо. Запить кроме вина было нечем и, решительно схватив бокал я большими глотками затолкала все обратно. В голове загудело, звуки стали удаляться, ноги подкосились и я, как-то боком стала заваливаться на диван. Степаныч подхватил меня, аккуратно усадил и протянул еще одну рюмку. Я отрицательно замотала головой, икнула и разревелась. « Надо бежать», — пропело у меня в голове.

Серега с Димкой, в сопровождении врача унесли тело Нины в морг, потом вернулись. Димка принялся ходить из угла в угол. Степаныч, опять занял место у окна. Серега грел руки у холодного камина. Остальные заняли диван.

— Жутко и непонятно, — наконец сказала Галка. — Кто мог это сделать? Не сама же она.

— В принципе, возможно, конечно, — предположил Степаныч. — Но...

— Да никак не возможно! — истерически выкрикнула Майя. — Не могла она ни с того ни с сего взять бритву и … — Она расплакалась.

— Что будем делать? — Димка нервно отхлебнул коньяк прямо из бутылки.

Степаныч неодобрительно поморщился, но ничего не сказал.

— А что мы можем сделать? — Серега расставил на столе рюмки. — Ни-че-го.

— До утра мы должны держаться вместе, — сказал Степаныч. — По одному даже в туалет, что бы не ходили!

Серега закрыл входную дверь на ключ.

— Черный ход надо проверить, — Димка держа пустую бутылку наготове, как гранату, вышел в кухню.

— А спать здесь будем? — спросила Галка.

— Спать?!

Все удивленно уставились на Галку. Она пожала плечами.

— Ну, если кто-то хочет спать..., — Степаныч глянул на лестницу, вздохнул и твердо сказал: — До завтра отсюда не выходить.

Он тяжело поднялся и прошелся вокруг кресла, где застали Нину.

Я медленно куда-то поплыла и, кажется всем помахала руками. Мне ответили что-то вроде: «Бу… бу… бу...».

(продолжение следует)