Восемь Жизней КактуZа (7-8)

Жизнь седьмая.

В грязь ударю лицом, завалюсь покрасивее набок, —

И ударит душа на ворованных клячах в галоп.

В дивных райских садах наберу бледно-розовых яблок.

Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.

Владимир Высоцкий «Райские яблоки».

*** ***

Ну вот и опять родной город. Не помню, как добрались, как батя довёз меня до дома, что потом было— помню мало, что болело сердце, не мог толком спать, в общем голову я потерял. Через дня три стало понятно— пора к психиатру. Сходил, сдался, попросил анонимно вылечить— помогли, лёг в дурку, подлечился. Не хочу рассказывать, что там было да как— там таких как я было много, боялся одного— диагноза «шизофрения», но оставили как нервный срыв, не более. Отпустило. Стал задумываться о работе, сдал анализы на венерические заболевания, Вич и Гепатит «Б», после Люды решил провериться, всё хорошо, я был чист, перестал пить— выпивал изредка бутылку пива. На магазине рядом с домом висело обьявление— требуется грузчик, и я отправился туда.

Было начало декабря, после Москвы я чувствовал себя потерянным в городе— новых знакомств не было, со старыми общаться не хотелось, как искать работу я не знал. Поэтому прошёл мед.комиссию, отдал трудовую— я стал банальным грузчиком. Работа в женском коллективе убивала и радовала одновременно— столько красивых поп вокруг и в тоже время невольно становился участником каких-то непонятных разборок. Вообще минчанки для меня сильно отличаются от москвичек. Не знаю чем, приоритетами ли, а может взглядами на жизнь, но факт— они РАЗНЫЕ. Соответственно было тяжело общаться, плюс после Ольги как-то всё шло не так, но природа диктовала свои условия— сначала была Настя, дочька зам.директора по кадрам. Естественно такой союз никому не нравился, кто-то шептался, кто-то хихикал, но мне то было хорошо— и ладно. Жила она недалеко от меня, пару остановок, в частном секторе, район Щётовка. Обьеденила нас любовь к пиву, кофе, крепким сигаретам и бесшабашному образу жизни. Первый раз она пришла ко мне на Новый год— принесла вина, водки и шампанского, мы нажрались и она осталась ночевать. Легли мы на кухне, так как квартира у нас на двоих с сестрой осталась от матери однокомнатная, ну куда нам всем было поместиться. Так мы и встречались— то у меня, то у неё, нажирались пивом, а иногда и вином, и просто трахались до отупения. Потом была Ольга Ч. — высокая, ростом с меня, а на каблуках и выше, стройная девушка, с полностью выщипаными бровями— я раз увидел её с утра без нарисованых бровей, и обомлел— лунатик, да и только. Но секс с ней был хорош— и я провстречался с ней месяц. Закончился февраль.

А потом опять появилась Настя П., пьянки с ней мне нравились больше, а потом случилась драка— мы нажрались недалеко от её дома на какой-то блат-хате с чувачком, который по пьяне решил мне подерзить— вышло нехорошо, мы подрались, я схватил металлический ковшик для воды и погнул об его голову, кровь, Настины вопли, я со злости плюнул и ушёл— мне оказывается до сих пор рвало крышу, сидя в тени на лавочке под деревом. я увидел, что к дому подьехали менты и скорая, испугался, забежал домой, схватил все сбережения, и ушёл. Денег не хватало на билет— я поехал электричками обратно, в Москву. По приезду отзвонился сестре— доехал, живой, сказал, что позже перезвоню, куда идти— не знал, искать Ольгу не было желания, да и глупо— сам накосячил, это я уже осознал, проснулась совесть и не позволяла этого сделать, поехал просто в центр, выловил двух знакомых щипачей, провернули пару удачных гоп-стопов— я нарушил собственное обещание самому-себе не криминалить, но тут психика, прости меня Кактуз, это был не ты, а кто-то другой.

Через пару дней позвонил сестре— она сказала, что всё улажено, надо просто приехать, дать обьяснение участковому, тот придурок, об которого я погнул посуду— не хочет проблем и готов отказаться от заявления, но нужно моё присутствие, причём не позднее, чем через два дня, иначе дело по срокам передаётся обратно в РУВД— я на вокзал, первый же билет, Минск, участковый вызвал терпилу, тот написал отказ— я обьяснительную, дело закрыто, в магазине простили— уволили по собственному желанию, денег осталось немного— надо искать работу.

Устроился на завод «Крыница», минский пивной завод, стал мерчендайзером. Тупая работа. Либо для студентов, либо для недалёких. Полтора месяца я ездил по магазинам, выставлял бутылки с пивом, потом возвращался к двум— трём часам дня на завод, проникал в цех разлива, нажирался пивом, наливал с собой полторашку и ехал домой. Мечта, а не работа, но я не вытерпел, понял, что все мои трепыхания— не более, чтое окунание самого-себя в дерьмо, было решено— бросать пить и искать такую работу, где не будет возможности бухать.

*** ***

Выручили меня лошади— нашёл работу. Требовался человек в строящуюся с нуля конюшню, помогать в строительстве и ухаживающий за лошадьми. Сам хозяин, Александр, проживал в Дроздово, посёлок в паре километров от минского МКАДа, там у него была конюшенка на 10 голов, он занимался прокатом и был спортсменом по конкуру. Но богатенькие соседи стали наседать— сначала им мешала пыль с плаца, на котором занимались с лошадьми— он стал поливать плац, потом им стали мешать мухи с навоза— он стал травить навоз и не ждать, когда накопиться, почти каждый день вывозил телегой в поля, потом им просто стали мешать лошади— паскудненький народ эти соседи, нечего сказать. Вот хотя бы в этом москвичи отличаются от минчан— ранее я описывал, как мы жили у дяди Миши (Царствие ему небесное, два дня назад узнал, что он умер, врать не буду, помянул и уронил скупую слезу.), так там наоборот, радовались, что рядом лошади, помогали, воды наливали. А тут всё через наоборот. Беларусы такой народец— любят немного приподняться и начать чувствовать себя царьками, забывая, что вышли мы все из одного места и вернёмся в одну землю, и качество материала, из которого сделан гроб и памятник, не будет играть никакого значения. Простите, меня понесло опять.

Так вот, Саша устал бороться с этими постоянными жалобами, купил в тридцати километрах от Минска два гектара земли, и решил начать строиться там. Первой работой было построить три левады для лошадей— он неделю возил меня туда, я копал ямы под столбы, потом мы ездили в лес, валили лес на жерди и столбы, всё официально, я точно знаю— он немало потратил на это денег, Саша пригнал бульдозер— и разровнял огромный плац, навозил песка, потом ещё неделю мы вкапывали столбы и прибивали жерди— но сделали эти левады. Эти две недели я почти не пил— не было сил, у меня был один выходной, за который я смог нажраться и отоспаться.

А потом он мне предложил вариант— он покупает огромный солдаский шатёр, и я живу в нём, ставим туда кровать, буржуйку, он пригоняет лошадей, строим конюшню— я успел ему рассказать о своих планах бросить пить и жить по новому. В общем Саша предложил мне отличный вариант самолечения— труд, походные условия, до близжайшего магазина 4 километра, так что чтобы выпить— надо преодолеть нехилое расстояние. А я согласился. Сейчас я понимаю— опять та самая, невидимая, рука подтолкнула меня на всё это.

Сейчас я наверное не смог бы вот так, как то лето, прожить три с половиной месяца в палатке. А тогда смог. С одним выходным в неделю. С зарплатой в 350 долларов за присмотр за лошадьми и ещё столько-же за помощь в строительстве. Просто мне это надо было. Пригнали двенадцать голов лошадей— расселили по левадам, на время дождей мы построили навесы, я отсиживался в дождь в палатке— лошади под навесом. Ходил купаться на озеро в километре от конюшни, залили фундамент под дом— Саша купил Б.У.шный сруб, разобрали его в Вилейке, перевезли и поставили на новом месте, еду готовил я на костре— представьте себе три раза в день разжечь костёр ради поесть, обещанной буржуйки я так и не дождался.

На третье июля, День Независимости Беларуси, я познакомился с Тори. Тогда был мой очередной выходной, точнее два подряд, я ради того дня проработал две недели подряд без выходных, чтобы потом взять два выходных. Познакомились мы через Настю П., пьянка началась где-то во дворах Молодёжного посёлка, в нескольких остановках от меня, были Ваня, Кот, Анастасия и я. Настя сказала, что скоро подьедет её подруга, о которой я был наслышан ещё по работе в магазине, но ни разу не видел. Приехала Тори. Не одна. С каким-то челом.

*** ***

Тори… Это была девочка, которая внешне никак не отражала мой «идеал» женщины. Обычная девочка, с обычной фигурой, с обычными волосами и обычной улыбкой. Но почему-то она мне сразу понравилась— но она приехала не одна, с чуваком с Ангарской, да ещё и Кот уделял ей внимание, а я был из тех, которые не лезут в чужие отношения.

В общем я пил, мы поехали сначала толпой к Национальной библиотеке, там я пьяный отплясывал с девчонками под любую музыку, льющуюся из динамиков у сцены, потом кто-то предложил поехать на Немигу— рванули, набрали с собой бухла, валялись на траве, у меня с собой был плеер на дисках и портативная колонка на батарейках— она и до сих пор жива, слушали русский рок, пили пиво, валялись, я запал на Тори. В конечном итоге она с френдом засобиралась домой— я сказал, что и мне пора, вызвался с ними в компанию, а тут её френд встретил на Октябрьской каких-то знакомых, я шепнул Торке— «Бежим!», и мы убежали. Что меня заставило это сделать— я не знаю, но я не жалею об этом.

Я проводил Тори до «Партизанской», оттуда недалеко— до её дома, у неё не было номера телефона, потеряла сотовый— оставила номер брата, сказала звонить ему. А я и звонил— мы не виделись целый месяц, но она запала мне в душу, и я трезвонил, сначала через её брата, потом она купила себе новый мобильник— ей напрямую, болтали ни о чём, как это и бывает, наши рабочие дни и выходные никак не совпадали, но спустя месяц мы второй раз встретились.

Так получилось, что у неё был первый день отпуска— а у меня двойной выходной, я отпросился на два дня, устал, попросился отдохнуть— я тогда получил при сборе бревенчатого дома бревном по голове, в общем взял большой выходной привести себя в порядок. Приехал домой часов в десять, набрал, как и обычно по вечерам, Тори— оказалось, что она, её брат и ещё какой-то приятель отмечают её отпуск буквально в паре домов от меня. Естественно я забросил вещи в стиралку, бегом в душ— и к ним. Сестра с семьёй была на даче, хата свободна. Пришёл, мы с ней сходили в магазин, купили вина и пару двухлитровых бутылок пива, в общем затарились, пришли обратно— брат её с другом уже дремали на лавке, мы погрузили их в такси и я пригласил её к себе.

То ли алкоголь— то ли просто я смог её добиться, но в ту ночь мы спали вместе. Так мы стали встречаться. К тому времени я загорелся мечтой стать отцом семейства— почему-то считал, что хватит гулять и пора остепениться. Несколько раз Тори приезжала ко мне на конюшню, один раз даже на три дня, а соответственно две ночи— к тому времени стоял второй солдатский шатёр, а первый был отдан полностью мне, в общем нам было где спокойно, без лишних глаз, уединиться. Я стал задумываться о новой работе— лошади конечно хорошо, но надо как-то перебираться в Минск, поближе к моей Торочке, да и просто к цивилизации, заканчивалось лето, а её отпуск подходил к концу.

К нам на конюшню, которая ещё и не была полноправной конюшней, а лишь вкопанными столбиками по углам, приезжала Ольга Александровна— хорошая, интересная женщина, привозила свою дочь кататься. Пока её дочька каталась— мы частенько общались, ни о чём и обо всём— обменивались мнением о жизни, я у неё учился взрослым и трезвым взглядам на жизнь, она прикалывалась с моих историй о прошедшей жизни. Мы просто были хорошими собеседниками, неплохо помогающими друг-другу убить время. Так, в разговорах, я ей поведал о своих мыслях, оказалось, что её муж— хозяин какой-то там строительной фирмы, не буду говорить какой, не имею права, и она предложила свою помощь в моём трудоустройстве. Так решилась моя последующая судьба— она поговорила с мужем, по следующему приезду дала мне номер прораба— «Позвони, там всё расскажут.», а я не дурак— позвонил, предложили работу подсобником, за 2 доллара в час.

Я позвонил Тори, спросил совета. Она обрадовалась— «Да хоть за доллар, будем рядом!», а ведь мы и правда рядом жили, и живём до сих пор— пятнадцать минут на общественном транспорте, вопрос был решён. Точно помню дату— 28 августа 2007 года, я пришёл первый раз на стройку. Бригадиром был Антон— сын прораба, оказалось, что мы с одного района, в общем мафия. Дали мне отбойный молоток и лопату— «Долби, копай вот это вот тут.». То, что другие долбили неделю— я сделал за пару дней, повысили зарплату до двух с половиной баксов в час, поработал так ещё полмесяца— прораб подошёл и сказал— «Тащи трудовую книжку и все документы, ты нам очень даже подходишь, теперь будешь получать по максималке— три доллара в час.», и я решил— пора.

К тому времени я полностью завязал с алкоголем. Тори практически не пила— и я перестал пить. Вообще. Дождался, когда сестра с семейством уедет на дачу, пригласил свою будущую невесту— как и положено, мы посидели, посмотрели какое-то кино, поели вкусняшек, легли спать— и я кончил в неё. Специально. Просто я решил, что она будет моей женой и матерью моего ребёнка.

*** ***

И чем я думал? Жилья у нас не было, да у нас вообще ничего не было— мы оба были пусты материально, но морально… Нам нравилось быть вместе, мы понимали друг-друга с полувзгляда, могла улыбнуть любая мелочь— кто это испытал, тот поймёт, ну а кому это не дано— ну что же, простите, я не Бог, не раздаю талантов. Даже когда она замыкалась и хотела побыть одна— я понимал, ведь ей предстояло стать матерью ребёнка, да и вообще, будущего не было, только настоящее. Но в этом и кайф, когда не надо строить будущее, ведь планы— вещь тонкая, зависима от многих факторов— финансового благополучия, политики в стране, морального влияния извне— от друзей, родителей, а иногда даже от брошенных мимоходом фраз проходящей мимо разношёрстной шушеры. А когда всего этого нет— жизнь кажется проще.

Знакомство с семьёй Тори происходило поэтапно. Сначала я познакомился с её братом— Николаем, ещё до её беременности, Коля на тот момент ещё учился в том-же кулинарном училище, которое заканчивала Торочка, и проходил практику в том-же кафе, в котором она работала на тот момент.

Немного позже познакомился с её батей— бородатым, давно не мытым алкашом. Тори сказала, что её мама просила сьездить в Шабаны, это район Минска, проверить, как он там. Поехали мы вместе. Открыла она дверь своим ключём, мы вошли— в нос шибанула вонь немытого тела, кислятины, курева, в общем дух блат-хаты. Батя её сидел в трусах и майке, Тори сварила ему пельменей— он начал орать, что не желает есть, пока его не похмелят— я сбегал за пивом, принёс ему литр пива и себе бутылочку— сели, поздоровались— «Артём-Володя.», пожали руки, Тори варила пельмени— я смотрел на это бородатое чудище и понимал, что это мой будущий тесть, и надо преисполняться какой-то там любви и уважения к нему, но не было никакого желания, его дочь спросила, чем он тут питается— «Ну вот посмотри, есть чай сахар, батон и пиво, что ещё от жизни надо?», я понял юмор— сам так жил когда-то, но мне тогда было двадцать с хвостиком— а ему под пятьдесят и двое детей, наверное с того, первого дня знакомства я его и невзлюбил, но не подал виду, сидел, улыбался его тупым пьяным шуткам, наблюдал, как он жадно, обливаясь, пожирал пельмени, бульон тёк по лохматой бороде, а он не замечая этого— чавкал беззубым ртом, что-то говорил, улыбался, дыша в нос давно нечищенными зубами, неприятный тип с неприятным первым и последующим впечатлением, если бы я знал, какую роль он сыграет в нашем совместном с Тори будущем— я бы сразу втолкнул эту ложку с пельменем поглубже ему в глотку и сказал бы, что таким мы его и нашли, и наверное так было бы лучше, но я смотрел, улыбался и ждал, когда же мы свалим оттуда. Мне везло на алкашей— подобное притягивало подобное, и судьба постоянно показывала и тыкала меня носом в то, что ожидало меня, если не брошу пить.

С будущей тёщей я познакомился более официально— Тори заранее позвонила, сказала, когда и во сколько, я прибыл— «Здрасте.», меня усадили, накормили чем-то, мать её начала расспрашивать меня о быте— с кем и где живу, кем работаю, сколько получаю, допрос шёл недолго— я всё сьел, всё рассказал, сказал— «Спасибо.», про себя добавил— «Что не запинали.», потом мама Тори толкнула речь. Суть заключалась в том, что жить нам толком негде, а надо строить ячейку общества, все дела, жить будем пока у них, а там посмотрим— вот вам комната, а с ними жил ещё Торин дед, в общем её дед, брат и мама— в проходной комнате, а мы в дальней, отдельной. Договорились, переехал я к ним примерно через пару недель— у меня дома уже не было возможности встречаться, сестра перестала ездить на дачу, стало холодать, эти две недели я ездил к Тори после работы— делали перестановку, хихикали и обнимались втихаря, пока её мама не видела, в общем «фулюганили».

*** ***

Кто бывал в моей ситуации— поймёт. Дома что? Проснулся, пошёл, включил чайник, побрёл в сортир, потом умылся, открыл холодильник, тупым взглядом позевал в него, почесал яйца, закрыл, вскипел чайник— сделал себе кофе, покурил, попил, без спешки оделся, пошёл на работу. А тут как в гостях— всё делаешь компактно. Встал— сразу оделся, чтобы лишний раз не шоркаться туда-сюда, сразу взял кошелёк, сигареты, ключи, потом в туалет, там тоже всё и сразу, благо санузел совместный, потом кухня, по скромному попил кофе и на цыпочках свинтил. Поначалу я месяца два ходил на цыпочках— но после свыкся, стал более проще относиться ко всему, мы стали задумываться над покупкой бытовой техники и ремонтом, в квартире не было ничего толком, понятно же— отец семейства бухал и нигде не работал, а Тори не так давно как закончила учиться, а Коля ещё доучивался, лишних денег не водилось. Первым делом я настоял на покупке компьютера, пока не накопили на компьютер— купили по обьявлению старую «Сегу» — Тори с Колей как маленькие играли в него на пару, а я смотрел и радовался за всех, потом всё-таки купили компьютер, часть денег заняли— но купили, а потом пошло по мелочи— микроволновки, чайники, косметический ремонт. Прошла зима, наступила весна.

Надо было как-то узаконивать наши отношения— шёл седьмой месяц беременности, а мы даже и не думали о свадьбе или просто росписи. Но надо было— и мы пошли в загс, ввиду беременности нам не откладывали на три месяца— дали выбрать дату, я попросил 30-е апреля, свой день рождения, но всё было занято, дали на 29-е, ну и ладно.

В день нашей росписи я работал до обеда— в семью нужны были деньги, я выходил в выходные, если была работа, лишь бы моя микросемейка ни в чём не нуждалась, роспись назначена была на 14.30, с обеда я отпросился— и пошёл в загс. По пути заехал за Тори, доехали на такси, денег на золотые кольца обоим не было— мне купили позолоченное серебро, нам в кабинетике два на два метра прочли речь, поздравили, протянули журнал— мы расписались, вместо шампанского мы по пути домой купили мне пива, а моей супруге— СУПРУГЕ!!! — какой-то газировки, мы были и так счастливы тогда— весна, любовь, мы муж и жена, домой добирались на троллейбусе. Где всё это? Где, я тебя спрашиваю, эй ты, там, наверху? Молчит, гад…

На следующий день было моё тридцатилетие— совместили два события, пригласили всю родню, которая могла приехать, с моей стороны батя и Вера с семьёй, со стороны Тори кроме вышеописанных— тётка с дочькой и подруга, как положенно— нажрались, нам подарили денег, посидели, я ходил гордым селезнем— ёпрст, я жеж теперь царь горы, все дела.

Пришло лето— родилась наша дочь, Алина.

Помню тот день как сегодня. Тори не рожала в срок— переносила две недели, но никак не рожала. Отправили в роддом на прокалывание— прокололи 26-го июня в семь вечера, сказали, что через двенадцать часов будут вызывать роды, иначе плод задохнётся. Но прошло пару часов— и начались схватки, моё золотко звонит мне в панике— «Что делать, у меня схватки!?!?», а я сам нуль-нулём, говорю, чтобы шла к дежурной акушерке, или врачу, успокаиваю как умею, у меня всегда с этим плохо было, потом она позвонила— «Всё, меня на стол кладут.», я в панике, у нас ещё не высохли вещи, по сотому разу перестиранные, сырые, помню, как с тёщей стояли и сушили над газом пелёнки и рубашечки, руки тряслись— оба волновались, общая радость обьеденила, пришло СМС— «Я всё.», я перезвонил— Тори ответила уставшим голосом— «Да, родила, приносите всё необходимое.» и положила трубку, я позвонил Коле, обрадовал, бегом в больницу— с собой набор для новорожденных и в запасе водка с пивом отметить, но позже, я себе пообещал— пока не увижу дочь— ни глотка, так и получилось, я сидел под окнами роддома до двух ночи, пока Тори не очухалась и ей не принесли доченьку, наше золотко, первым делом она позвонила мне, обьяснила, в какой палате— я подошёл к окну, благо первый этаж, до сих пор помню— поднесла закутанное в полотенце морщинистое Щастье— вот оно, моё чадо, я смотрел, плакал и улыбался от счастья— я стал отцом.

Потом как и положено— два дня пил.

*** ***

Тори просила сильно не углубляться в нашу семейную жизнь— да и я не хочу, всё таки моя дочь ещё растёт, и не хочется, чтобы из-за неосторожно написанного мною слова в неё тыкали пальцем и давали обидные прозвища. Скажем так— было много всего.

С первым я поругался с тестем— он стал жить с нами, занял место Коли— последний переехал к своей девушке, в моменты запоя нажирался, только мы уложим Алиночку спать— он приползал пьяный, орал гадости, я выходил и долго и усердно его бил. Были проблемы с ментами, которым тесть любил жаловаться, но мне было не важно— я оберегал сон своей малышки.

После благодаря тестю во враги меня записала тёща— начала диктовать какие-то условия, которые приходили этому алкашу в голову в моменты редкого просветления и вдалбливались той ночами, о чём я слышал по постоянному бубнению за стенкой.

Естественно начали ругаться с женой— та сначала устала в декрете, потом устала вне декрета, а тут ещё мама с папой наседают— я не знаю, но всё поменялось, из той девочки, с которой мы пешком, мимо зоопарка, шли из ЗАГСа, она превратилась в какую-то вечно недовольную тётку.

Три раза меня выгоняли из их дома— я собирал вещи и уезжал, но на следующий день всегда звали назад, и я опустив голову брёл назад. В последний раз предупредил— ещё раз, и не вернусь.

И наверное единственный, кто был рад меня видеть в любое время суток, это была Алина. Мы могли с ней валяться часами и просто хихикать ни о чём, с ней я мог по сотому разу смотреть мультик про «Тачки» или «Весёлого мишу», ей всегда было хорошо со мной, а мне с ней, это был мой НАСТОЯЩИЙ ДРУГ. Она меня до сих пор не предала, хоть мы иногда и не видимся по месяцу, но она всегда спрашивает у мамы, как я, что я и где я. Блин, пишу и роняю слезу. Голимо…

Никогда и никого уже не будет ближе.

Никогда…

В общем, окончательно мы поругались в сентябре 2010-го года. Точнее не то, чтобы окончательно, но почти. Меня в четвёртый раз выгнали за непослушание, ну как-же так, они же хозяева— а я на них клал и посылал. Потом мы ещё четыре месяца пытались восстановить отношения— встречались, иногда спали вместе, ходили втроём с Алиночкой гулять— всё это было больно для меня, я их обеих любил, это были мои девочки, а потом вот так— БАХ, и нету той любви, Алину я конечно люблю, но семья распалась, и прошлого не вернуть.

В январе Вика подала на развод. И я понял— пора начинать новую жизнь…

Жизнь восьмая.

— А тебе, Витя, не хотелось бы начать всё сначала?

— негромко вдруг спросила Лена.

Служкин помолчал.

— Этот вопрос нельзя задавать, — сказал он.

— И думать об этом тоже нельзя.

Желать начать всё сначала —

это желать исчезновения нашим детям.

Алексей Иванов «Географ глобус пропил».

*** ***

Последние три года я живу один. Ну не совсем один конечно. После того, как Тори подала на развод— я не долго думая зарегистрировался на сайте знакомств, ведь я же думал, что очень нужен кому-то, что незаменим, все дела. Таких незаменимых с обеих сторон баррикад оказались тысячи только в моём городе, а на бывший СССР больше двух миллионов. Масштабы… С первой познакомился с Жанной в марте, она тоже ждала развода, с двумя сыновьями на руках в трёхкомнатной квартире, первый раз переспали в апреле, на даче у её родителей, не знаю, почему именно там, но пишу как было, переспали перед самым её разводом, что-то там у нас потом было про любовь— бред конечно, провстречались полгода— был очередной кризис 2011-го года, я уехал в Москву на заработки, работал конюхом на конюшне в Останскинском парке, как положено, раз в месяц, с зарплаты отправлял алименты и Жанне на билет в Москву, она приезжала, мы трахались с голодухи два дня подряд, потом я провожал её на поезд— и ждал следующего месяца, познакомился с кучей народа, кое-кто слышал обо мне по моим прошлым лошадинным делам, в общем проработал я так до Нового года и меня одним днём уволили, потому-что не нашёл общий язык с мужем хозяйки конюшни, а самой хозяйке ничего не оставалось делать— семья важнее, ведь двое детей. Позже судьба её немного наказала, но тут не я, тут невидимая рука… С Жанной мы быстро расстались— сразу после Дня всех влюблённых. Свои 34 года я праздновал один.

Потом была Марина, девушка на 5 лет старше меня, во встречах с ней прошло лето, первого сентября мы как-то списались «в контакте» с Жанной— я бросил Марину и мы провстречались с Жанной ещё три месяца, потом были долгие, но безрезультатные переписки с разными девушками. Очередной Новый год, 2012-2013 я встречал один. Набрал бухла, наготовил салатов и еды, сидел на сайте знакомств— было пару человек, которые мне сочуствовали, но я так и остался один— нажрался и часа в три ночи лёг спать. С бывшей уже женой мы помирились, стали друзьями и часто ходили втроём с Алиной погулять— это был всё-таки наш общий ребёнок, и любила она нас одинаково. Потом была какая-то Оля с Уручья, потом Оля с Сухарево, один справил свой тридцать пятый день рождения, потом опять, и опять, снова и снова, переписывался, встречался— то я не тот, то она не та, дурдом, но приятно.

Очередной одинокий Новый год. К этому времени я стал спиваться, мог пить пиво не переставая по два— три дня, просто просыпался, наливал бокал— и через полчаса я опять довольный, сижу, кому-то пишу, кому-то звоню, а после на работе силюсь вспомнить, что и где было. По пьяне стал захаживать в игровые автоматы, проигрывал, выигрывал, но подходила весна— решил завязать с ними, дал себе срок— День рождения, а после ни шагу в казино, хотя бы годик. Чтобы не смог нарушить данное самому себе обещание— пришла на помощь рука свыше. Как было дело.

*** ***

Отмечать днюху начали ещё на работе. Естественно нажрались, но по пути домой я проспался в маршрутке, заранее попросив водилу разбудить меня на нужной остановке. Во дворе встретил соседа с первого этажа, предложил ему попить пива— но в магазине решили, что водка вкуснее, взяли пару литров, запить, закусить, позвали ещё пару человек— праздник продолжился. Пили мы долго, как-то все рассосались— часов в 12 мне захотелось сходить в игровые автоматы. Зашёл домой, взял деньги, вышел— сосед мой испарился, я добрёл до автоматов, тырк, тырк— не даёт, понял, что не мой день, подбил остатки бабла— остановился, пошёл домой— а сосед уже нарисовался, сидит на лавочке. В запасе, на завтрашний день, дома лежало ещё четыре литра водки, я поднялся к себе, взял бутылку, запить-закусить, вышел, сели, сидим, трындим ни о чём— я был уже в дупель и мало что соображал.

Тут открываеться окно в соседнем подьезде, на подоконник ставиться колонка— и какой-то рэппер рвёт динамики, хрипя очередной хит на весь двор. Время-полвторого ночи. Я, как достойный сын своего отца, начал орать, мол, выключите, уроды, сверху посыпались оскробительные посылы подальше— пришлось пройти в подьезд, подняться, начать ломиться в дверь, долго не открывали, потом открыли, выскочили трое малолеток, дали мне в глаз, скула рассечена, хлещет кровь, затолкали в лифт и предложили больше не встречаться. Вышел из подьезда— подьехали кем-то вызванные менты, увидели меня, услышали музыку, со мной под ручку поднялись обратно, в лифте я сунул им паспорт, что мол вот, я просто сосед и шёл мимо, но им этого було мало— поднялись на девятый этаж, опять долго звонили в дверь— выскочили те же малолетки, увидев ментов— один сразу испарился, менты попросили сделать музыку потише и больше не шуметь— видимо чей-то сынок оказался, запихали меня в лифт, зашли сами, вывели на улицу— «Вали домой.», ну как-же так, как вы посмели так со мной обращаться, а где «До свидания», а лучше «Прощайте», меня понесло, за это меня запихали на заднее сиденье— и отвезли в РУВД.

Там я начал требовать, чтобы вызвали мне скорую— кровь не останавливалась, но они почему-то ржали и говорили, что и так сойдёт, я предложил им повторить это на диктофон— какой-то молодчик с дебиловатым лицом начал выхватывать мой телефон, стекло треснуло…

И тут меня прорвало. Всё говно, накопленное за прошедшую зиму и удерживаемое внутри, выплеснулось на них. Я крыл матом их всех— обещал дойти «Куда надо» и сделать пару звонков, но меня скрутили, положили на пол, забрали вещи и пинками запинали в камеру. Просидел я там три часа, кровь не останавливалась, были ещё какие-то челы— бубнели, что сиди тихо, мешаешь спать, а я понял, что просто так отсюда не выйду— и стал «терять сознание». Кто-то подскочил, начал долбить в дверь и орать, что человека плохо и он тут весь истёк кровью, меня вывели, усадили на стул— я красиво пару раз сделал вид, что уплываю, кто-то из ментов брызгал водой, приехала скорая, померяли давление— всё в норме, но сказали, что надо зашить рану и мы его забираем.

Меня завели в скорую, дежурный офицер закинул в машину мою сумку с вещами— я показал ему втихаря средний палец, чтобы никто, кроме меня, его не видел. Отвезли в больницу, зашили. Я вышел, хотел вызвать такси— а в кошельке добрая милиция оставила мне только мелочь, в общем потери— разбит телефон, около 150-ти баксов, паспорт так и не вернули, так ещё и три часа в камере. А ведь день рождения только начинался, я пригласил на шашлыки сестру с племянницей и просто знакомую девушку с района— у нас ничего не было, просто общались. Надо готовить салаты, а я с пьянки, не спавши. Варил овощи стоя, потом лёг, скинул сестре СМС, чтобы звонила не переставая в час дня, лёг— и провалился.

В час она меня разбудила, я нарубил салатов, взяли мангал и пошли на озеро. Пришла и девочка с района, сели на травке, напились, поели шашлыков— я возвращался к жизни.

Я так думал. А хрен там. Я тонул— и тону до сих пор. Но этот случай помог расстаться с привычкой ходить в игровые автоматы.

Потом конечно был следственный комитет, я писал заявление на беспредел ментов, и что вот он, сломанный телефон и пустой кошелёк— но через пару месяцев пришёл ответ, как это обычно и бывает в моей стране, что типа никто не виноват и дело закрыто. Подобные ответы приходили сначала Коле, брату Тори, которого внаглую ограбили пьяного, он сразу обратился в милицию, сам с товарищем вычислил тех чуваков, проследил за ними где живут, позвонил следователю, назвал адрес одного из горе-грабителей, но ответ— преступления нет, дело закрыто.

Потом подобное было и с самой Тори— её избили в подьезде, пытались изнасиловать, но она смогла вырваться и убежать, ей повезло, было утро и унылый дворник пришёл подметать подьезд, она в милицию, даёт точный адрес того урода, который пытался над ней надругаться, но ответ прост— дело закрыто.

Эх, страна моя родная. Докатилась…

*** ***

Сестра живёт сейчас у мужа, в другом районе, мы редко общаемся. С Алиной видимся регулярно, иногда она ночует у меня, иногда я просто заезжаю, покупаю всякие сладости и гуляю с ней у неё во дворе. С бывшей женой хорошо общаюсь, нам уже нечего делить. Но есть одно «Но».

Одиночество…

Я стал одиноким— сам, меня никто не толкал к этому, просто мне так захотелось. Очередной любви я не найду— после Оли «Уси» и Тори мне никто уже не нужен. По крайней мере на сегодня. С последней девушкой, Наташей, я познакомился и расстался в процессе написания данной книги— у меня не возникло к ней чувств. Да и стояк был нестабилен— соответственно ни телом, ни душой.

Были мысли слиться с этой жизни и понаблюдать на всё это со стороны, сидеть на облаке, поплёвывать семечки вниз, заглядывать невидимо в окошки и сравнивать, подглядывать, наблюдать. Но не слился, не смог, это же не выход. Был с детства очевидный пример— мама слилась, и этим испортила жизнь троим людям, нам с сестрой и нашему родному папе, дай Бог ему долгих лет за его понимание и терпение в отношении меня.

Батя… Батя помогает как может до сих пор, скоро ему 66 лет, третий раз женился в 64 года— есть с кого брать пример. Купил, при разводе со второй женой, участок в шестидесяти километрах от Минска, доработал до пенсии, отстроил на пару с мужем сестры Димой дом, стал жить там— но потом встретил Нину Аркадьевну, из местных, отличную тётку во всех отношениях, стал жить у неё. Молодец, батя. Так держать ещё лет сто.

У сестры всё хорошо наверное— теперь двое детей, вторая дочь родилась в тот Новый год, когда мы с Тори окончательно поругались. Судьба? Наверное, а может и банальное стечение обстоятельств.

Я же стал опять пить, причём не много— но каждый день, напиваюсь пивом, и только после этого могу нормально уснуть. Любимое место теперь балкон— я частенько сижу там в кресле, попиваю пивко, курю, глажу котов и наблюдаю за движением светил за окном— днём за солнцем, ночью за луной. Наверное я всё-таки алкаш, раз мозги набекрень. Но мне то нравится.

Ну что ещё написать? Я так привык писать последние дни— не хочется заканчивать эту книгу. Всё-таки проживаю восьмую жизнь— а как у любого нормального Кота, у меня их всего девять, и начинать новую, девятую, стрёмно— всё таки последняя, но и эта, восьмая, осточертела. Оля, которая «Уся», прочитав часть книги приободрила— «Не ссы, у котов вообще 12 жизней!», но как-то слабо вериться, видимо внутренняя чуйка всё-таки подсказывает, что не трепыхайся, иначе всё, а потом ахтунг в шубе из песца.

Сдуру купил на 27-е октября билет в Москву— и теперь вот думаю, а может не зря книгу то начал писать, вдруг это и есть тот самый билет в последнюю, девятую жизнь? Но я решил— еду. Просто посмотреть, побродить по центру, заткнув уши музыкой из телефона, я так привык, я не могу жить без наушников— меня напрягают разговоры в автобусе и на остановке, а так Гуф и Типси-Тип позволяют окунуться в прошлое, а может я старею, или ещё хуже— помираю? Ну уж нет. Я просто еду погулять по Москве.

Да ну на фиг такие стрёмные мысли.

Всем пока, а может и прощайте.

*** ***

P.S.

Четвёртый день идёт дождь.

Четвёртый день ты всё ждёшь

Когда закончит он своё мокрое дело,

И солнце выкатит своё огромное тело,

И лужи спешно обходя

Пойдёшь к тому, кого ждала…

Четыре ночи не спишь.

Четыре ночи молчишь.

И молча смотришь в потолок заплаканным взглядом,

И ты не веришь, что он смог, с другой где-то рядом

Лежать вот так же в темноте…

В немыслимой пустоте.

Четвёртый день идёт дождь…

P.P.S.

Очень хочу попросить прощения у четырёх человек.

У Алины— прости меня, доченька, так получилось, я тебя люблю и буду любить всегда и не смотря ни на что, ты моя плоть, моё чадо, моё дитяточко, моё золотко, солнышко и цветочек.

У Тины— и ты прости за предательство, мне на самом деле стыдно, но вышло как вышло, это жизнь.

У Бати— папа, прости меня, непутёвого сына, пожалуйста, я уже никогда не исправлюсь, но я тебя люблю и уважаю, и не перестану этого делать. Дай тебе Бог здоровья.

И у Уси— Оленька, ты была единственная, кого я любил на всю широту своей гниловатой душонки. Прости меня за то, что предал и не уберёг нашей любви. Искренне прошу. Прости.

Конец.

(Я думал тут будет конец истории.)

Если Вы вдруг увидели тут себя, или узнали события— это ещё не значит, что я описал именно Вас, это не более, чем фантазия автора, многие имена изменены, многие вообще не упомянуты, факты перевёрнуты и изменены даты, но если честно, почти всё здесь правда.

Почти…

С.Т.О.П.!! !

Выше я писал, что отвык уже чему-то удивляться. И чем люди взрослее— тем больше их сковывает быт, дети, привязанность к дому и работе. Да много всего, что накапливается и щупальцами держит за ноги. Когда я начал писать про Ольгу (жизнь шестая), я спрашивал у неё разрешения, потом выслал ей весь экземпляр книги почитать и сказать своё мнение. Всего два человека в этой жизни знают обо мне всё— Ольга и Вика, обе бывшие жёны, одна гражданская— другая официальная. С одной я жил по чистой и искренней любви— с другой потому что думал, что люблю.

Прочла. Мы ещё пару дней пообщались в «в контакте», обсудили пару мелочей, где я напутал последовательность, посмеялись, она мне рассказала о том, как повернулись судьбы наших общих знакомых. А потом пришло вот такое сообщение: «Я придумала! Я еду к тебе! И не е_ёт!»

Так она появилась опять в моей жизни. На четыре дня. На ЦЕЛЫХ ЧЕТЫРЕ ДНЯ !

Два дня я не ходил на работу, был с ней, любовался ей, мы выпили море всего и болтали, ложились отоспаться, вставали, ели, бухали, говорили, говорили, и не могли остановиться. Я знал что она уедет, и даже не надеялся на продолжение нашей встречи, я просто наслаждался этими восьмидесятью шестью часами рядом с ней, с шести утра понедельника до восьми вечера четверга, и уходя в среду на работу, я не смог просто взять— и отключиться, меня грела мысль, что она у меня дома, на моём диване, в моей рубашке… После работы я признался ей, что люблю, и не знаю— либо всё время любил, либо влюбился по новому, я и правда этого не знаю. И что я рад, что она просто в моей жизни. Мы так никуда и не сходили— она первый раз была в Минске, но мы так и пробыли у меня дома вместе— ей не хотелось делить меня с толпой. Не было экскурсий по городу, были мы— и вид за окном. Потом она уехала— мы стояли на автовокзале, пили вино и не могли наговориться, она села— а я кривлялся в окошко и корчил рожи, веселил как мог— а на душе было голимо и тоскливо, и я знал, что вполне возможно это последний раз, когда я её увидел.

Пока она не проехала границу— я ей трезвонил, узнавал как дела и нажирался пивом. Потом мы решили, что пора спать— и я проспал на работу, мне было влом что-то делать— я писал ей СМС и говорил, что люблю, что мне будет хреново, в общем пьяные сопли обыденного неудачника.

Через неделю переписки в соц.сетях Ольга сказала мне, что на самом деле тоже в меня влюбилась. Или любила до сих пор. Или просто не может в себе разобраться. А потом сказала— «Переезжай ко мне.» Теперь я не знаю, как быть дальше— я хочу быть ближе к ней, но тут, в семи остановках от меня с одной пересадкой живёт один из немногих и самый главный родной мне человек— моя кровинушка, моё золотко, доченька Алина. А Ольга— мы меряли по карте от дома и до дома, за 720 км. Я был потерян и стоял перед выбором— остаться дома и быть ближе к родным, но сгнить в собственной паранойи и непрекращающейся депрессии, но вдали от Неё, или уехать к Ней, зная, что все на своих местах, и мне пора прекратить быть одному.

Я решил— еду, заказал билеты, и плевать, что когда я сяду в автобус— я захлопну дверь восьмой жизни и нырну с головой в последнюю— девятую, но я решил это твёрдо— остаток моих дней будет пустым и никчёмным, если я этого не сделаю.

Вот теперь точно Счастливый Конец.