Тунгусский метеорит / Тунгусский метеорит. / AKCHAR MITRIDAT
 

Тунгусский метеорит

0.00
 
Тунгусский метеорит

Глава 3.

 

 

Экспедиция прошла уже горы Урал, и подошла к реке Обь. Стали пилить сосны, чтобы сделать плот. Пилили все, кому пил хватило, и солдаты и офицеры, а кому не хватило, топором обрубали ветки. Друзья, полковник Тимофеев и капитан Грибов встали в одну пару. Начали пилить весело и до середины ствола пилили нормально, но потом, пилу застопорило, и ее никак невозможно было сдвинуть с места. Полковник стал ругать Грибова, что тот слабак, а Грибов петушился и смешно крутился около сосны и так и этак, ему как-то удалось перетащить пилу на свою сторону, а полковник в свою очередь пыхтел и никак не мог. Тут они услышали смешки, полковник, выпрямившись, оглянулся, и побагровел, увидев, что Кудрин стоял в сторонке вместе с солдатами, и открыто смеялся, над ним.

— Я его убью, — прокричал полковник и бросился на Кудрина, и снова потасовка, но тут Светлов вовремя остановил их, и не дал разгуляться грубой силе, поставить друг другу шишек да синяков.

— Что тут у вас происходит, опять Кудрин. В чем дело?

— Да, кто его знает, смеется с нас, что мы пилу не можем с места сдернуть.

— Разрешите, ваша светлость, обратится к господину капитану? — Спросил рядовой Щеглов.

— Разрешаю.

— Господин капитан, обратился Антон к капитану Грибову. — Возможно, вы не знали, что надо вбивать клин в щель между половинами двух распилов. — Щеглов подобрал щепу, летевшую из-под топора Петрова, и вогнал в щель, забил ее обухом своего топора и отошел к своему дереву, у которого срубал ветки.

— Ну, пробуйте. — Приказал князь. Работа пошла, и все трое оглянулись на Щеглова.

— Молодец Щеглов, так держать. — Сказал Светлов и улыбнулся обаятельной ему улыбкой. Петров остановился, отдохнуть, и подошел к Антонине.

— Если сегодня не придешь, куда велю, я тебя сдам князю, и можешь его не задабривать.

— А, мне все равно, господин капитан первого ранга, хоть сейчас можете сдавать, я жизнью не дорожу, я и без вас знала, что мне долго не продержаться. Только я вам не дам такого удовольствия потешаться надо мной и потом судить моего брата, вот на этой переправе возьму и утоплюсь. Тело будет не найдено и ваше обвинение будет не подкреплено.

— Ты что с ума сошла. — Испуганно спросил Петров.

— Пока еще нет, но скоро точно сойду, потому что вы преследуете меня. И, не даете моему воспаленному мозгу отдыха.

— Зачем, ты пошла в армию?

— Чтобы мать успокоить.

— Успокоила, называется, если собралась топиться, а если возьмутся за тебя, так и брата твоего не оставят. На пару будете, в тюрьме сидеть или на каторге и вот такая работа, будет твоей до конца жизни.

— Ну и пусть, вам то, что от этого? — Антонина бросила взгляд полный презрения и продолжила срубать ветки. Петров отошел от нее. Капитан понял, что орешек крепкий, шантажом не взять. И стал дальше думать, как девчонку заставить с ним спать, он сходил с ума по ней, и каждую ночь думал о ней и ее губах, даже судорога сводила скулы, так он сильно сжимал их.

Плоты были готовы, но только к вечеру, решили отдохнуть и утром переправляться. Многие свой пот смывали сразу здесь же у реки, раздевшись до исподнего, и прыгали в реку. Семенов мыло всем выдал.

— Пойдем подальше и вместе выкупаемся, — прошептал ей на ухо Петров, незаметно подойдя сзади.

— Обойдусь и так.

— Нельзя женщине дурно пахнуть, пойдем со мной, я тебе спинку потру. — Антонина отошла от него к костру, который уже горел, и спросила Семенова.

— Господин поручик, что мне делать?

— А, Щеглов, ну что же чисти опять картошку, у тебя хорошо получается. — Антонина подарила Петрову взгляд, полный сарказма, и села на чурку. Решила мыться после того, как все уснут, она уже и место выбрала, хорошее за поворотом. Ее не видно будет, а тело все же саднило от пота, но она терпела. Когда момент пришел, и лагерь стих, в эту ночь даже дежурных не поставили, потому что все устали, а завтра опасное дело, переправа. Костер еще горел, и Антонина бросила в него еще большое бревно, чтобы подольше не затухало. Сама оглянулась, особенно на палатку, где спали офицеры, кругом стояла тишина. Антонина пошла, мыться, голову намылила, потерла, смыла, потом села на берегу и стала тереться илом. Не слышала, как Петров подошел и коснулся ее спины. Подкрадывался тихо, мягко, как пантера.

— Давай потру. — Антонина хотела было вскочить и убежать, только куда от него убежишь. Петров крепко держал ее за руку, и мылил ее спину, потом тер ладонью, тер везде, дотрагиваясь до ягодиц, потом повернул к себе, тер живот и грудь. Дышал как загнанный мустанг, уложив ее на песок, накрыл ее своим телом, целовал губы, такие манящие и волнующие его по ночам, целовал грудь, когда, восторг фантастической эйфории разлился по всему телу, Антонина перестала сопротивляться. Дышала так же, как и Петров, глубоко, а периодически вообще не дышала, впервые познала настоящую ценность в соитии между мужчиной и женщиной, в тот раз не было этого, было больно и быстро. Петров почувствовал перемену и догадался в чем причина.

— Тебе понравилось? — Капитан посмотрел в ее лицо освещаемое луной.

— Господин капитан… — он закрыл ее рот.

— Молчи, пойдем, смоем мыло и песок. — Вошли в теплую воду и стали плескаться. Капитан, молча мыл ей спину, а потом ушел вместе с ней под воду. Антонина чуть не закричала, выскочив из воды. — Молчи, на воде слышно все в стократ сильнее, чем на суше. Они вышли и вытерлись одним полотенцем. Но, Петров не дал ей одеться, уложил в траву и продолжил, целовал ее тело, и губы, обследуя каждый ее участок. — Ты знаешь, зеленоглазая ведьма, что полмесяца меня мучила. Я уже не могу жить без тебя, чтобы не думать вот об этих нежных полушариях, — он смял ее ягодицы, — об этих манящих губах, почему ты меня игнорируешь?

— Мы не должны этим заниматься, вы ведь умный человек и знаете, что за этим последует.

— Я на тебе женюсь.

— Хватит господин капитан иллюзий, к тому времени, пока мы вернемся, у меня живот на нос полезет. Вы просто все ускорили, может, оно и к лучшему.

— Что ускорил, что лучше?

— Так, это мои мысли вслух. Не извольте беспокоиться господин капитан.

— Что ты задумала?

— Ничего, ничего, для вас ничего не изменится, на вас не ляжет никакого пятна, не переживайте.

— Ничего не предпринимай без моего ведома, ты мне нужна, слышишь, он ее тряс, и целовал в своих объятиях.

— Зачем я вам? Для удовлетворения плоти?

— Ты не права, ты мне нужна для удовлетворения души, а это звучит, гораздо лучше. Не буду кривить ни душой, ни совестью, ты совершенна, когда мы друг в друге, и я не стану лгать, что ты меня сводишь с ума. Твое тело совершенно, прекрасно, ты Афродита. — Капитан был в эйфории, и он бы мог еще долго петь дифирамбы, но ночь проходила, и надо было хоть часок другой поспать. Еще долго лежали в объятиях друг друга и любовались звездами, когда все же разошлись по своим палаткам, то быстро уснули, уставшие, но удовлетворенные.

Утром после завтрака началась переправа, опасная и трудоемкая. Первым возглавил плот Петров, и он велел рядовому Щеглову аккуратно поставить свою лошадь вместе с телегой, у кромки плота, и держать лошадь за узду, чтобы она ни шага вперед, и ни шага назад. На второй край поставили телегу Дымова, а внутри пять лошадей. Трое солдат держали лошадей за повод, а два солдата встали вместе с капитаном, встали у рулевого весла. Оттолкнулись баграми, и поплыли. Течение быстрое и их скоро вынесло на середину реки. За ними наблюдали с берега остальные. Капитан должен был подать знак, выстрелом, что все нормально, когда достигнут противоположного берега. Когда князь Светлов дождался знака, пустили второй плот. Второй плот позже дал знак, и их дальше унесло вдоль берега. Это был полковник со своим отрядом. Третий отряд возглавил капитан Грибов, с ним поплыли князь Светлов и геолог Медведев. Четвертый отряд возглавил поручик Юрьев, с ним поплыл доктор Назаров и француз, Макс Мур. Они просто подстраховали молодого поручика, с которым, кстати, переправилась вся группа Кудрина. Кудрин стоял у руля и был счастлив, что их плот принесло так же близко, в десяти метрах, около плота Петрова.

Полковнику же, пришлось сорок километров ехать берегом, чтобы слиться со всем отрядом. Но, ни ему одному, Грибов тоже немного дальше, чем следовало, остановился, но с ним был сам Светлов и Медведев, они ему помогали рулить веслом, но река своенравная, что тут скажешь. Полковника пришлось ждать целый день, и поэтому разбили лагерь уже на другом берегу Оби. Полковник появился к вечеру голодный и уставший. С ними были телеги только с поклажей из палатки и сундучков офицеров, раздраженно сел около костра, где варилась каша на ужин, и грыз сухарь. Дымов не знал, как он очутился рядом с полковником и стал переобуваться, в ботинок попал камешек, просто сел, даже не посмотрел, кто рядом.

— Пошел отсюда быдло, не видишь, что здесь еда варится, а ты своими портянками вонючими, трясешь. — Ему видимо, мало было, что он накричал на солдата, поэтому подошел и ударил его прямо в лицо, он упал с бревна, но и этого было мало, злому и голодному полковнику. Тимофеев увидел у него кровь на лице и разъярился, как зверь, сначала от него отошел, а потом снова шел к нему, когда Антон бросился ему под ноги, от неожиданности полковник запнулся, и упал, придавил его своим большим весом. Антон выбрался из-под него и ударил полковника в пах.

— Ах, ты, гад, — прохрипел полковник, да я тебя сейчас размажу, — Антон в последний момент пригнулся, удар получился в воздух, потом изловчился и ударил полковника головой в живот, и снова уронил, потом выпрямился и ждал расплаты. Весь отряд наблюдал за смирным Щегловым, с большим сопереживанием, он многим нравился, а сегодня его словно подменили. Полковник поднялся и выхватил пистолет из кобуры, не целясь, выстрелил в Антона. В самую последнюю секунду, капитан Петров сбил его с ног и спас этим жизнь. Весь отряд был в шоке, что в солдата стрелял офицер, только из-за того, что тот заступился за товарища.

— Что здесь происходит? — Все молчали. — Я вас спрашиваю полковник. — Кричал Светлов. Назаров что-то шептал князю на ухо.

— Яков Петрович, не надо в экспедиции устанавливать военные бесчинства, к которым вы привыкли в казармах. Нам надо дойти до места происшествия без излишних инцидентов, пройдите ко мне в палатку. — Когда полковник прошел в палатку, князь ему сказал. — Завтра вы получите сухой паек от Семенова, и отправитесь назад в Петербург один, без всякого сопровождения. Я вижу, что вы специально срываете мне экспедицию, не думаю, что вы получили от кого-то, определенное задание, но все выходит так, как мне кажется. Кто за вами стоит, полковник?

— Никто, господин Светлов, ей богу никто, я просто сорвался.

— Что значит, сорвался, стрелять в человека, а не в мишень, вы считаете испорченным настроением, кто его вам испортил, если вы сами не справились с управлением плота? Я спрашиваю, кто виноват?

— Никто.

— То, то, же. — Князь вышел из палатки, оставив полковника подумать. Видел, что этот щуплый солдат, гораздо слабее Дымова, но защитил своего товарища от простого избивания. У него была разбита губа, и не было двух зубов. Назаров позвал с собой солдата, обследовав челюсть Дымова, сказал.

— Потерпеть придется, надо вытащить корни, а то зубы не успокоятся, и будет постоянная боль. — Доктор дал ему выпить спирта, предварительно прополоскав им же, полость рта. Достал инструмент, и стал вытаскивать корни. Дымов несколько раз выкрикнул, но двое солдат крепко держали его за руки, потом подействовал спирт. Тут же стоял полковник и видел, что солдат лишился двух зубов. Дымов вышел из палатки, держась за щеку. В это время полковник стоял уже снаружи, отвернувшись от всех, нервно крутил в руках прутик. К нему подошел капитан Грибов и спросил.

— Что тебе сказал князь?

— Велел, завтра одному домой возвращаться. Ты знаешь, я не трус, но как я один переберусь через Обь.

— Успокойся, он не будет настаивать, если ты утихомиришься. Какая муха тебя укусила, что ты выбил у парня два зуба не про что, ни за что?

— Потому что я был голодный, а от его портянок, воняло за версту. А, он уселся совсем рядом со мной, это верх невоспитанности.

— Я тебя прекрасно понимаю, но он не нарочно, а по своей глупости и невнимательности, это же очевидно. А, ты тоже хорош, чуть не застрелил моего родича. Чтобы я сказал Прасковье, если бы вернулся.

— Но, он же дважды уронил меня на землю, да и еще пытался ударить.

— Щеглов просто защищал своего друга, как умел. А, ты не имел права доставать оружие. — Полковник вполоборота посмотрел на рядового Щеглова, который так и остался сидеть на земле, как его сбил Петров. Опустил голову на колени, и никто не знал, что он там делал. Плакал от испуга, или просто не хотел смотреть вокруг себя. Когда сварилась каша, Медведев заметил, что француза не было среди них, пошли его искать сразу в четыре стороны, и нашел его Петров и Грибов. Офицеры пошли в одну сторону, чтобы обсудить поведение полковника Тимофеева, который не сдвинулся с места, так же как и Щеглов.

— Да, не знаю, что с ним творится. Спасибо, что спас парню жизнь, как бы я смотрел ее сестре в глаза, когда вернулся бы домой. — Офицеры шли, говорили, когда увидели, как две рыси грызли уже обезображенное тело француза. Петров первый отреагировал и выстрелил. Одна рысь убежала, а другая осталась лежать рядом. На выстрел и другие сбежались, увидели очень неприятную картину. Петров отправил кого-то из солдат за плащ палаткой, и они перетащили окровавленное тело, подхватив с четырех сторон, понесли в лагерь. Светлов увидел, и его передернуло от ужасного зрелища.

— Давайте похороним тело, как полагается, вот видите, к чему приводит излишняя самоуверенность. Ходить только по два человека, и с собой брать обязательно оружие. — Кто-то стал рыть могилу, кто-то пилить березу на крест. Какой он был веры, сейчас не имело значения. Все мы дети бога. Медведев сфотографировал тело, вдруг французские власти будут требовать объяснения. Петров незаметно подошел к Антонине и прошептал.

— Не ходи одна в лес, или вот тебе мой пистолет, а у меня еще один есть. — Он всунул ей в карман, — но, я бы сам хотел заботиться о тебе, зачем ты спровоцировала полковника на выстрел, ты хотела умереть?

— По-вашему я спровоцировала, а, по-моему, я просто защитила друга.

— А, по-моему, ты прекрасно понимала, на что шла. Ты даже не старалась увернуться.

— Спасибо вам, что вы мне спасли жизнь, но права не стоило и самому рисковать.

— Будь моей, и я всегда буду тебя защищать.

— Вы, что просите моей руки?

— Нет, еще рано об этом говорить, мы еще на полдороги.

— Тогда, и нечего говорить об этом, я справлюсь сама. — Отошла от него. Француза похоронили, и князь позволил по русскому обычаю, выпить по 10 грамм спирта. Все выпили, даже Дымов с расквашенной губой, потому что у него продолжали болеть уже не зубы, а раны от зубов. Петров уловил взгляд полковника и проследил на кого он так смотрит. Полковник удивлялся рядовому Щеглову, ему нравился этот солдат, был смирным и исполнительным, а тут его как будто подменили. Петров смотрел на Антонину, которая выпила порцию спирта и сморщилась так, как пьют только женщины, капитан подумал, да она прокалывается на каждом шагу, долго она не протянет. Что с ней будет, узнай об этом князь. Каша к тому времени подоспела. Поужинали и легли спать. Утром еще одно событие всех вывело из себя. Десять солдат, из палатки Кудрина подались в бега. Украли сухой паек, палатку, и пол канистры спирта.

— Так, так, — сказал Светлов. — Час от часу не легче. И, как нам сообщить о дезертирах?

— Никак, — сказал Медведев, — здесь поблизости нет населенного пункта.

— Ну, и черт с ними. У нас есть поставленная задача, а поимка дезертиров в наши планы не входит, — произнес Петров.

— Вы правы Павел Сергеевич, у нас есть обязанность прибыть на место катастрофы. — Светлов обернулся к Семенову и попросил письменно составить список, продуктов, которые были украдены. — Нам никак нельзя это оставить без внимания, надо строго следить за продуктами, чтобы все рассчитать на весь путь. Придется открыть охоту, благо в лесу есть дичь.

— Зачем же нам везти продукты, которые предназначены на обратный путь. Их можно оставить здесь и тем самым облегчить лошадям поклажу.

— Нет, Иван Иванович, нельзя этого делать, а вдруг у нас изменятся обстоятельства, и мы пойдем другой дорогой. Сейчас лето, хотя уже август на носу, можно собирать грибы варить суп из гороха и грибов, очень вкусный суп, я как то ел, когда моя кухарка приготовила. — Князь посмотрел на Семенова. — Возьмите себе на заметку, да и охотиться никто не запрещал. — Когда все оседлали своих коней, а обозники устроились в телегах, Антон Щеглов спросил у Семенова.

— У них есть шанс?

— У кого?

— У тех, кто убежал? Я имею в виду, у них есть шанс остаться в живых? Что с ними будет, когда их найдут, и вообще будут ли искать?

— Их искать обязательно будут, домой они все равно не вернуться. Они сами себе подписали приговор. Я надеюсь, ты не последуешь их примеру?

— Нет, что вы господин поручик, я просто подумал, что они убежали из-за полковника, особенно Кудрин, он к нему постоянно придирался.

— Ну, это не причина, чтобы стать дезертиром, пять лет отслужил, остался год, и он учудил и других сбил с толку.

— А, когда солдат погибает на войне или просто в мирное время, неся службу, что потом?

— Потом, ничего, семье пишут извещение и все. — Как просто, подумала Антонина, скоро мне придется умереть, я не должна выдать брата, поэтому мне лучше всего утонуть, чтобы мое тело осталось неприкосновенным, и не найденным. Все молчали, каждый думал о своем. Пока ехали, Петров подстрелил лося, пятнадцать солдат еле справились с ним, и то после того, как только освежевали и вытащили внутренности, голову и ноги все оставили зверям и птицам, которые не заставили себя долго ждать.

Сами остановились чуть дальше, еще целый час проехали, а уж потом разожгли костер, надели на вертел лося и стали жарить. В этот раз не надо кому-то чистить картошку или варить кашу, все ждали мяса, по которому соскучились. Рядовой Щеглов лежал на траве, у нее настали критические дни, и болел живот. Его крутило, мутило, и она не знала, что с ним делать. Но, она была рада, не смотря на боль, что это случилось, и ее пронесло, и она не забеременела. Хотя при каждом удобном моменте, капитан ее подкарауливал, и, завалив в густую девственную сибирскую траву, которая не знала не косы не серпа, он по сумасшедшему ее любил, сгорал от любви, он был просто ошалевшим от такой любви. Никто еще в жизни ему не дарил такой чувственной любви, не смотря на его почти тридцатилетний возраст, он редко пользовался девицами легкого поведения. Сейчас он познал это в полной мере, как женатый мужчина и его это радовало и в то же время беспокоило. Поведение Антонины было разным, то она послушно отдавалась ему, и он ее любил, любил, и она это чувствовала. А, то на нее что-то находило, и она его избегала. Но, не смотря на все проблемы, он ожидал своего счастья, да так нетерпеливо, что нестерпимо покалывало по пальцам от предчувствия, что он ее вечером снова подловит и овладеет ею. Сейчас она лежала, а он издали поглядывал за ней, ее явно что-то беспокоило, она крутилась, и непроизвольно сворачивалась в калачик, поджимая свой живот руками. Петров забеспокоился, что могло с ней случиться, у нее явно что-то болит. Антонина пошла в лес, обеда долго ждать, она пошла по малой нужде, хорошо помня, что одной ходить не следует. Слава богу, она не забеременела. У нее снова пришли критические дни, только успела подтянуть штаны, когда услышала хруст ветки, резко обернулась и увидела Петрова.

— Я же тебе сказал, чтобы ты не ходила одна. — Капитан подошел к ней, и хотел обнять ее, но она отступила, удивленно посмотрел на нее. — В чем дело, ты не хочешь, чтобы я тебя любил?

— Еще вчера бы я согласилась, потому что у меня не было выбора.

— Что сегодня изменилось?

— Сегодня я узнала, что я не беременная. Поэтому второй раз я глупость не сделаю. Выкиньте господин капитан из своей головы, что здесь есть барышня, с которой вам приятно развлекаться. — Антонина пошла, но капитан, ее догнал, схватил, и повернул к себе силой, пытаясь поцеловать.

— Я ведь сказал, что собираюсь на тебе жениться, ты забыла? — Петров смотрел на нее как муж, как собственник.

— И, что с того, если на минуту поверить этому? — Глаза Антонины смотрели на капитана дерзко. — Господин капитан, вы со своей невестой тоже так обращались бы, или я из бедной семьи и со мной можно не церемониться? — Антонина сбросила его руку с плеча, и убежала, а в следующие разы, она старалась от него, как можно незаметнее уходить, чтобы он ее не встретил. Антонина избегала его взглядов, избегала его вообще, капитан извелся по ней, тоскуя. Стал нервным, еще хуже, чем Тимофеев в свое время. Постоянно срывался, а потом, опомнившись, извинялся, уходил в сторону, и курил. Промучившись полмесяца, они в это время уже пришли к Енисею, он пошел на последний шаг, не мог жить без нее. Капитан первого ранга, никогда не был в таком состоянии, он не мог контролировать себя и свое поведение.

— Павел Сергеевич, что с вами последнее время происходит, вы не похожи сами на себя. Вы всегда были таким спокойным и сдержанным, — спросил его князь.

— Все в порядке, ваша светлость.

— Да, нет, я же вижу. Может, я вам могу, чем-то помочь?

— К сожалению нет. Кто мне может помочь, видно не хочет этого, а то бы сжалился над моими чувствами.

— А, так тут замешана женщина, сожалею, Павел Сергеевич, но придется немного обождать, когда вернемся назад. — Когда пришли к реке, то вздохнули, здесь будет гораздо легче, потому что плотов придется делать всего два, потому что часть обоза оставляют здесь, около Енисея. Четыре телеги вполне достаточно перевезти, и продуктов намного меньше стало. Светлов распорядился сегодня отдыхать, а завтра начнем опять плоты строить. — Антонина устала, и развалилась на траве. Ничего не хотела делать, смотрела в небо, и любовалась облаками. Павел протянул ей шоколадку, и сказал.

— Съешь, обед еще не скоро будет, но ешь незаметно.

— Не хочу, я выдержу, а вам надо, потому что у вас нервы стали сдавать.

— Сама знаешь из-за чего. Я никогда еще не знал такого мучения, каким ты меня подвергла. Ты получаешь от этого удовольствие, как мазохист?

— Нет, я не получаю никакого удовольствия, а вам просто не советую об этом думать.

— Если бы я мог. — Капитан бросил ей на живот шоколад и резко развернувшись, ушел. — Не мог унижаться и выпрашивать себе любовь, в то время он еще не знал, что это любовь. Как не странно, но капитан ни разу не был, не в кого влюблен, об этом чувстве ничего не знал. А, сейчас он просто сатанел от того, что его так скрутило, был бессилен сопротивляться и еще немного, и он распишется в своей слабости. Неужели девчонка могла его так заарканить. Не может, этого быть, я ее не люблю, говорил сам себе, меня просто тянет к ней испытать обычное мужское удовольствие и все, сжимал кулаки. Обычное удовольствие и все, у меня нет к ней ничего, повторял и повторял сам себе. Но, предательское волнение, от которого у девиц высшего общества, падало давление, и они теряли сознание, обмахиваясь веером, похожее чувство, скрутило его сильного и не сказать, чтобы сентиментального мужчину. Это чувство, волнами подкатывало к сердцу, сжимая его в тиски, то по кончикам пальцев, пытая его иголками. Все мысли словно заточены были в клетку, и был приказ думать, думать, только о ней. Господи, что за чертовщина, отгони от меня это наваждение, просил он господа. В этот вечер он все же укараулил ее, когда она пошла в лес, оглядываясь, он был уже там и следил, куда она пойдет. Сняла одежду и вошла в реку обмыться, а когда вышла, ее одежды уже не было.

— Что за шутки, кто это сделал? — Подумала она, но не успела подумать, как увидела около березы Павла Сергеевича. Их глаза встретились, его полные мольбы и надежды, а ее с ожиданием, что будет дальше.

— Иди ко мне. — Капитан просто поднял руку и протянул ее к ней, в ком заключались все его мучения. — Иди, я буду тебя любить.

— Это не любовь, а обычная похоть. — Ответила Антонина.

— Иди, мы сейчас проверим, если это так, то я больше к тебе не прикоснусь. — Стоило ему дотронуться ее рукой, как по всему тело прошел электрический ток. — Видишь, сколько скопилось энергии во мне, — прошептал он, усаживая ее себе на колени. Павел приблизил свое лицо, всматриваясь в ее глаза, ночь была лунная. Стал целовать ее лицо, покрывая его мелкими поцелуями, так жадно и неистово, как будто только в этих поцелуях и была вся суть его мужской потребности. — Господи, — шептал он. — Антонина, что ты со мной сделала?

— Ничего, я не хотела вам ничего делать, вы сами Павел Сергеевич, — оправдывалась девушка, обвивая его шею руками. Когда он овладел ее губами, простонал и еще крепче прижал ее к себе.

— Я тебя люблю, — сказал он, слова сами сорвались с его губ. — Я тебя люблю и не могу жить без тебя, стал твоей тенью, никогда еще никого не любил так сильно, как тебя. — Павел положил ее на траву и накрыл ее тело своим. — Неужели ты не чувствуешь того же, что и я. Мое сердце разорвется на части, если ты меня оттолкнешь. Я хочу тебя, я хочу тебя всем сердцем и душой. Я хочу находиться всегда в тебе и видеть тебя такой, как сейчас.

— Какой? — прошептала Антонина, с таким волнением, что ее сердце на время остановилось биться.

— Моей, только моей, полностью моей. — Капитан раздвинул ее ноги и вошел в нее, замерев на секунду. — Не ругай меня, за мою любовь к тебе, не ругай меня, дай испить нектар с твоих губ. Не отталкивай меня, не отталкивай, меня, верь, я не обману тебя. Давай разделим напополам мою любовь. Я не буду спрашивать, любишь ли ты меня, я не хочу услышать то, что мне причинит боль. — Павел снял с себя груз того мучения, что придавил его почти к земле. Полночи они провалялись в траве. Боль ушла от сердца, освободив его от оков, позволив ему спокойно дышать и даже улыбаться. Расслабился, расправив свою грудь, теперь уж оттуда просилась душа на вылет, ей было легко и невесомо. Хотела расправить крылья и петь, как соловей или жаворонок.

— Павел Сергеевич, пойдемте спать.

— Хорошо, идем, но дай слово, что не будешь избегать меня, будешь позволять любить себя. — Павел прижал ее и ждал ответа.

— Павел Сергеевич, вы ничего не понимаете. Я вас уже давно любила, гораздо сильнее, чем вы меня, но мне об этом страшно даже думать. Моя любовь такая сильная, что потом, если что, я не смогу без вас жить. Потом, я не буду знать, что мне с моей жизнью делать, если вы меня по возвращению бросите, отвергните, я намеревалась на обратном пути, свести счеты с жизнью, чтобы дать спокойно моей семье жить дальше.

— Нет, не говори так, ты умница, ты добрая и милостивая сестра для своего брата, ты слабая девушка смогла стать сильной и подменить своего брата, я тобой восхищаюсь. Ты будешь всегда со мной, это слово морского капитана, это бог свел нас. Другого ответа я не нахожу. — Они вернулись поздно, каждый пошел к своей палатке. Полковник обратил внимание на то, что Петров стал подозрительно куда-то исчезать. После первого дня на Енисее, когда с утра стали пилить сосны и строить плот, он внимательно следил за ним. Настроение капитана улучшилось и он даже, как-то повеселел, его глаза светились внутренней красотой и мужским задором. Полковник уловил направленный куда-то взгляд, и проследил, кому он относился. Полковник увидел, как рядовой Щеглов смотрел на Петрова и тоже улыбался.

Что это? Подозрительно подумал полковник, капитан извращенец? Спросил он сама себя. После того, как два плота стояли к вечеру уже готовые, и переправу князь Светлов перенес на завтра. Многие стали мыться здесь же. Обратил внимание, когда эти двое ушли один за другим, оглядываясь на других, было важно, чтобы за ними никто не увязался. Полковник отвернулся, но когда они скрылись из вида, он поспешил за ними. Увидел их издали, и чуть было не упал, зацепившись за корни дерева, от удивления. Видение, которое его поразило куда сильнее, чем то, чтобы следить за тропинкой. Рядовой Щеглов, был бабой. Она разделась и была на удивление хороша собой, была стройной и красивой, до абсолюта. Ее фигура заставляла закипать мозги. У него моментально отвердело между ног, и он продолжал жадно смотреть на нее. Но, Петров испортил идиллию. Капитан тоже восхищался ею, говоря при этом.

— Антонина ты богиня, ты Афродита, — он встал перед ней на колени и поцеловал ее в мягкий теплый живот, лаская ее миндалевидные упругие ягодицы. Потом уложил ее на песок и стал целовать, целовал в лицо, губы и во все, что находилось ниже, они совокупились и его резкие толчки унесли их двоих куда-то на необитаемый остров, они потеряли реальность и продолжали валяться на берегу. Потом мылись, смывали песок, и снова целовались, а когда вышли одеться, полковник постарался унести ноги, потому что они стали ватными и тяжелыми. Всю ночь Яков Петрович не сомкнул глаз, размышлял, почему и как рядовой Щеглов вдруг оказался девицей, да еще какой девицей. Теперь он понял, почему капитан сбил его тогда с ног и спас ему жизнь, вернее ей. Уже тогда, видимо, он уже знал, кто она такая. Как она могла не испугаться и пойти на то, чтобы защитить своего друга Дымова. Знает ли Дымов, что она баба, да еще какая баба. Полковник вспомнил, как она ела малину, и ягода окрасила ее полные губы в малиновый цвет. Еще тогда показалось полковнику подозрительно, что слишком красивое это лицо, слишком нежное, для обычного рядового солдата. Как это он со своим, почти кобелиным нюхом к слабому полу, упустил эту возможность заиметь здесь в тысяче километров от дома, возлюбленную, чтобы она также его обнимала ногами, как капитана и его мужское естество, опять отвердело. Яков не мог не поделиться этой новостью, со своим другом. Оба не прочь тоже получать эти услуги, как только он вспомнил о том, что он увидел, у него опять подскочило давление. Плохо спал, и не мог дождаться утра, чтобы поделиться с Грибовым. А, утром, князь сказал.

— Хорошо увяжите поклажу, чтобы на телегах ничего не болталось, кто будет первым?

— Как всегда я. — Сказал Петров.

— Хорошо, Павел Сергеевич, я вижу, у вас настроение улучшилось, удачи вам.

— Благодарю вас, ваша светлость. — Видишь, сказал Тимофеев Грибову, у него настроение улучшилось, за то у меня сильно испортилось, я не могу поверить, что среди нас есть баба, которую можно.

— Слушай, — прервал его Грибов. — Я знаю, мне говорила Прасковья, что у нее есть старший брат и сестра, они близнецы. Неважно, каким способом она сюда попала, я тебя поддерживать не стану. Мне понравилась Прасковья, и я приеду, обязательно женюсь на ней. А, тебе не советую идти на компромисс, вряд ли тебе отдаст свою женщину Петров. Ты слышал, как он дерется, хоть на кулаках, хоть на саблях, у тебя нет шансов победить его.

— Бог велел делиться, не хочешь же ты сказать, что она его женщина в серьезном отношении.

— Не знаю, но он был бешенным, всего неделю тому назад, а сейчас вдруг такая резкая перемена.

— Облегчил себя вот и снял стресс. — Офицеры стояли и смотрели на Петрова и Щеглова, который заводил на плот свою Марусю. Петров командовал своим отрядом. К нему присоединился поручик Юрьев, доктор Назаров, Медведев, и десять солдат. Стало быть, их четырнадцать человек. Они, оттолкнулись баграми, и как в прошлый раз налегли на рулевое весло. Сильное течение, которое еще вечером на себе испытал Петров, заставил себя и других изо всех сил держать весло и заднее и переднее. Река им уступила, она силу уважает. Они подгребли к берегу и баграми цеплялись за все, за песок, за кусты прибережные, за коряги, торчащие из воды. Наконец они вытащили плот, из реки.

— Все, путь пройден, слава богу, он нам помог. — Сказал поручик и посмотрел к верху, осенив себя крестом.

— На бога надейся, да сам не плошай. — Ответил Медведев. — Петров посмотрел на Антонину, глазами теплыми, как крепкий чай и вытер пот. Она видела, что им нелегко далась эта переправа. Он вытащил пистолет и выстрелил вверх, давая Светлову знать, что они перебрались. Князь приказал загружать плот, и через полчаса, они оттолкнулись от берега. Но, когда их увидел капитан Петров, они были на середине Енисея, и суетливо что-то, исправляли.

— Что там произошло? — Спросил сам себя, Петров.

— Не знаю, — ответил Дымов. Вся группа Петрова смотрела все дальше и дальше удаляющему плоту, и людям, на нем. В этот день они их не дождались, хотя было только утро, когда они стали переправляться. На следующее утро, Петров взял двух солдат, и поехали им навстречу. Они берегом проехали тридцать километров, но группу Светлова не встретили. Они вернулись только к вечеру, поужинали. В этот вечер, капитан обмылся в реке и попросил Щеглова сделать ему массаж. Антонина стояла перед капитаном и не могла произнести ни единого слова. Тут Дымов, как всегда крутился около него, и спросил.

— Что не можешь?

— Нет, — ответила Антонина.

— А, я могу, господин капитан ложитесь, я вам сделаю массаж. — Петров посмотрел на Щеглова с укором. Капитан просто хотел прикосновения ее рук, после вчерашней ночи, которую он не мог забыть, он хотел ее прикосновения. Дымов постарался на совесть, спина капитана была бордовой.

— Благодарю тебя Дымов, ты мог бы стать медбратом. — Капитан опять посмотрел на Антонину, она взялась варить ужин, так как Семенов остался с той группой. И, больше не смотрела в сторону капитана. Они поужинали, она неторопливо вымыла котел и поставила варить воду на чай. Сидели долго, все время, поджидая другой отряд. Но, они не появились ни в этот день, не в следующий.

— Ну что, время для ожидания вышло. Нам был дан приказ, прийти на место катастрофы, и мы должны его выполнить любым способом, и в любом количестве. Отряд наш сильно поубавился из-за дезертиров, и из-за отряда Светлова. Никто, конечно, не знал, что случилось с группой князя, но у всех на душе было неспокойно. Вслух никто не говорил, но каждый подозревал, что случилось самое страшное, и группу унесло в Карское море, в самое холодное море на Севере. Отряд поехал дальше, им еще предстояло пройти километров сто по берегу реки Подкаменной Тунгуски. Спустя примерно неделю, после того, как они ушли одни, капитан решил поохотиться. Остановились, и капитан решил Антону дать перерыв, а то все он, да он, около костра занимался приготовлением пищи, полностью заменив Семенова.

— Пойдем, ребята подстрелим кого-нибудь да зажарим на вертеле, — позвал с собой Петров, — что-то, мяса захотелось. Отряд ушел, и их долго не было. Антонина поняла, что у них нечего не получилось уже потому, что она впервые прислушалась и не услышала пения птиц, которые в это время всегда летали стаями и готовились ко сну. Посмотрела на небо и не увидела ни одной.

— Странное дело, — сказала она Назарову.

— Что странно, — переспросил доктор, и тоже поднял голову вверх.

— Нет птиц. — Доктор тоже задрал голову и покрутил головой.

— Действительно странно, да и тишина, тоже какая-то странная.

— Однако я буду варить кашу, потому, что мне кажется, что они вернутся ни с чем. — Так и вышло. Все пришли уставшие и голодные. Как хорошо, что Антон не ждал их и сварил кашу, сами они уже давно поели, кто не ходил с капитаном, и пили уже чай.

— Что не получилось? — Спросил их Назаров.

— Как будто все вымерло. — Ответил капитан. — Ничего, пустой лес.

— Ничего мудреного, мы ведь идем к месту катастрофы, неужели вы надеялись, что там будет, как прежде. Если случилась катастрофа, то животные и птицы первыми почувствовали эту беду и ушли оттуда.

— Логично, я об этом как-то не подумал. Но, мы ведь еще так далеко от того места, — удивлялся капитан.

— Хорошо, что Антон вас не ждал и сварил кашу, ешьте, и сейчас на охоту не надейтесь. — Капитан Петров сходил к реке умылся, снял мундир и рубаху, и Антонина видела издалека, как его мышцы играли, она любовалась им. А, когда он пришел то, взяв свою миску сел около Назарова, как раз напротив нее. Капитан ел и посматривал то на нее, то отвечал что-то Медведеву, то Назарову. Волосы на голове Антонины отросли сантиметра полтора, и аккуратно, послушно обволокли головку, как побывав в модной парикмахерской. Антонина сидела, и слушала их разговор, о чем они переговаривались с Медведевым, с профессиональным геологом. А, поздно ночью, когда все ушли спать, он не торопился занять место в палатке. Сладость соития манила его к Тони, он даже не обращал внимания на усталость. Они ушли дальше в лес, теперь уж не боялись, что их кто-то, может загрызть, как француза, зверя в лесу не было. Утонули в своих чувствах в первородной траве, не знавшей ни коровьего стада, ни острой косы. Антонина прошептала, целуя любимого мужчину.

— Павел Сергеевич, а вы знаете, когда я вас полюбила?

— Когда? — Улыбаясь в темноте, спросил капитан.

— Сразу, как только увидела у дома правительства. Вы сразу бросились мне в глаза.

— Почему? — Спросил капитан, обнимая свою женщину.

— Может, потому что вы были в другом мундире, отличном от других, или тем, что были таким подтянутым и стройным, что я невольно залюбовалась вами. И, потом, когда ехали и останавливались на привале, я часто на вас останавливала свой взгляд, потому что следила за всеми, мне надо было с кого-то брать пример и перенимать манеры. Понимать мужчин, их поведение, их привязанности. Вы все были такие разные, даже друзья капитан и полковник, совершенно были противоположными, что их сближало?

— Ночной клуб, я туда не ходил, что за интерес, выпить бокал вина я мог и дома, и с интересом поговорить с отцом, который у меня тоже был военным, и знал много полезного. — Павел повернулся к ней и спросил. — Сколько же ты могла продержаться, ты не видела, но полковник, кажется, что-то заподозрил.

— Когда?

— Когда мы все поминали француза, он с тебя глаз не спускал, ты выпила спирт и сморщилась так, как это делают все барышни, а как ты взвизгнула в холодной воде? Ты просто не замечала, но когда-нибудь, кто-нибудь обязательно бы обратил внимание, что ты не бреешься, и на ногах у тебя нет волос. — Павел приподнялся и погладил их, поднимаясь все выше и выше, когда его рука накрыла треугольник. Павел подверг ее испытанию на любовь, обрушил на нее настоящее цунами, волны одна за другой смывали их в бушующий океан чувств и эмоций. Перестали ощущать реальность, они жили в эти секунды только для себя, они чувствовали только друг друга. Их страстный и чувственный секс утомил их, и они долго лежали, смотрели в это небо, где звезды им мигали, как будто были с ними заодно.

Шли десять дней по двадцать километров, а когда пришли, увидели ужасающую картину, такое не увидишь в самом кошмарном сне.

— Ни хрена себе, — присвистнул Дымов. — Вот эта штука, как это вообще возможно? Парень удивленно смотрел на капитана и думал, что тот ему сразу ответит.

— Чего ты смотришь на меня? Я тебе, что Иисус Христос, и должен все знать. Для этого нас послали, и мы сейчас займемся работой. — Деревья были все вырваны с корнями и уложены волоком, как будто какой-то, космический гигант косил их косой. Территория катастрофы была такой огромной, что глаз не видел конца и края этому бедствию.

Везде стояла безмолвная тишина, даже птицы не пролетали и не пели, хотя был день. Медведев стал фотографировать, он сделал много снимков. Петров стал руководить солдатами, которые исполняли каждое его распоряжение. Рядовому Щеглову он велел записывать по порядку все артефакты, которые они находили и укладывали их в мешочки. Прошли немного вглубь, по этим непроходимым лесам, где можно было вывернуть ноги, должны были искать осколки метеорита, но в такой обстановке они ничего не нашли. Может, метеорит весь сгорел в плотных слоях, а может, и нет, но в этой круговерти ничего невозможно найти. Взяли пробы земли, коры, листьев, травы, и даже обгорелых иголок с сосны и собрались покинуть это место катастрофы. Сколько же времени понадобится, чтобы Земля вылечилась, чтобы все то, что было вырвано с корнями, сгнило, и земля заросла свежей травой и деревьями? Думала Антонина. Они спали последнюю ночь в этом жутком месте, когда Петров сказал.

— Нам мало вот этих фактов. Нам нужны свидетели этой катастрофы. Я предлагаю наиболее легкий путь, идти в сторону Иркутска, по пути мы встретим населенный пункт, расспросим все, запишем и потом сядем в поезд, и поедем домой с легким сердцем. Правда нам придется проехать около трехсот километров, и соорудить еще один плот, потому что придется переправляться через Ангару, но мне кажется это лучше, чем снова идти прежним путем. Как скажите? — Петров не спрашивал солдат, естественно он обращался к Назарову и Медведеву.

— Как скажите Павел Сергеевич, вы наш руководитель теперь, без князя Светлова. Надо, значит надо. Действительно артефактов маловато, а такой путь проделали. Но, может, за нас все расскажут химические анализы, которые сделают ученые. — Предположил Медведев.

— Да, нас осталось мало, и будет довольно трудно пройти тот путь, которым мы шли сюда. Возможно, вы правы, Павел Сергеевич, если только знаете, что Транссибирская магистраль дошла до Иркутска, а что если поезда еще туда не ходят? — Засомневался доктор. — Видимо, сила была колоссальная, если одной волной вырвало столько деревьев. А, вы не предполагаете, что это были инопланетяне? Может, нам поискать лучше и мы найдем останки кого-нибудь из них.

— Нет, если вы думаете, что это их летательный аппарат взорвался, он бы не дал такой силы при взрыве. Мне кажется, тут летела комета, и она сгорела с такой силой, когда вошла в слои нашей атмосферы, вот она могла дать такой силы взрыв.

— Да, да, — согласился Медведев, — это точно не инопланетяне.

— Надо идти, — сказал доктор и чем быстрее мы уйдем отсюда, тем лучше. Что-то у меня чувства плохие. Стала голова кружиться, вы такое не замечаете?

— Нет, ответил Петров, а Медведев пожал только плечами.

— Ну, это потому, что вы молоды и крепки здоровьем. — Поставил такой диагноз своим друзьям, доктор.

— Ну, что же двум смертям не бывать, а одной не миновать, будем идти навстречу магистрали. — Отряд двинул в путь, и эти километры, были слишком трудны. Надо было пробираться, как сквозь джунгли в руках с мачете. Прокладывали себе дорогу метр за метром, и вот однажды, уставшие, и уже обессилевшие, они разбили лагерь. Развели костер, но варить кашу не было сил, все ели картофель, запеченный в пепле, и запивали обычной водой из реки. Антонина упала в траву, у нее не было сил, даже доползти до палатки, не хотела, есть, она ничего не хотела. Петров видел, что даже у мужчин крепких и сильных не было сил, а бедная его девочка разделила трудности со всеми пополам. Дождался, пока все уснут, капитан подошел к Антонине, приподнял ее голову и кормил ее картофелем, как маленькую девочку.

— Съешь, хоть одну картофелину, а то завтра будешь не в силах идти, — смотрел на ее сухие губы, которые лопнули, на ее лицо, осунувшееся за неделю. Павел поцеловал ее в лоб. — Крепись моя девочка, крепись. — От жалости к себе, от жалости к нему, что Павлу, как руководителю, достается еще больше, у Антонины потекли слезы. — Я тобой горжусь, ни одна бы женщина не вынесла всего этого, ты моя Жанна Дарк. — Капитан сказал ей несколько слов на французском языке, несколько ласковых слов, высушил своими губами ее слезы, и лег рядом с ней.

— Иди, отдыхай к остальным. Не надо им давать повод думать о нас худо.

— Идем вместе, а то комары закусают.

— Ты забыл, их тут нет.

— Все равно идем в палатку. — Капитан с трудом поднял и повел в палатку, когда они заползали скрюченные, все уже спали. На следующий день Антонина еле проснулась, она нашла в себе силы, выползла из палатки, пошла к реке, скинула одежду и выкупалась, чуть снова не закричав, на всю тайгу, от холодной воды. Вволю накупавшись, сбросила с себя не только усталость, но слой грязи. Потом вернулась и разожгла костер. Повесила котел, с крупой, и вскоре в нем уже булькала каша. Антонина себя лучше почувствовала после того, как превозмогая боль в мышцах, пошла на реку и выкупалась, не должна расслабляться. Петров не поверил глазам, когда встал, как и другие, что в котле уже варилась похлебка с тушенкой.

— Открой секрет твоей метаморфозы, что ты сделала, чтобы так бодро выглядеть? — Шепотом, спрашивал ее, склонившись над котлом, притворившись, что снимает пробу, а сам хитро посматривал ей в глаза.

— Заставила себя выкупаться и только.

— Ты купалась?

— Да.

— Почему меня не разбудила?

— Мне не было сил растолкать тебя, гораздо лучше я себя почувствовала, когда проплыла немного. Иди, сделай то же самое, ты как раз успеешь. — Они переговаривались тихо. Когда все сходили по нужде и умылись, а некоторые взяли пример с капитана и приняли прохладную ванну. Скоро Антонина ударила ложкой в миску и пригласила кушать.

— Антон, может, мы тебя поставим на должность кашевара и тогда освободим от работы, ты должен нам варить еду. — Сказал Петров, хотел освободить ее от трудной работы и придумал выход.

— Я готов, если вам каша понравится?

— А, вот сейчас мы послушаем едоков, что они нам скажут. — Все единогласно согласились. Вчера не в силах был кто-то повернуть ни рукой, ни ногой. Петров улыбнулся незаметно Антонине и стали собираться дальше в путь. Сколько они не ехали, они не встретили ни одного зайца, ни волка, ни медведя, и даже птицы не летали. Словно они оказались в заколдованном лесу, где чудо семиглавое, всех распугало и разогнало.

— Мне все меньше и меньше нравится это место, — сказал доктор.

— А, кому оно будет нравиться, если сердце не радует. Вот меня интересует, я ни физик механик, жаль, что так получилось, Игорь Игоревич бы запустил здесь свою аппаратуру, и мог бы нам объяснить этот феномен, куда делась живность. Что же здесь опасного, у животных на этот счет чувства сильные, они знают, где притаится, где переждать, а тут видимо, совсем худо, что они все ушли. — Без дороги им пришлось трудно, иногда приходилось в телегу запрягать еще лошадь и даже две, что бы помочь бедной Маруси, колеса проваливались в ил наполовину. Антонина ее жалела и иногда угощала ее хлебом. Семенова не было и не было кому ругаться. Продуктов было достаточно, потому что половины отряда уже не было, хотя и продукты тут тоже были не все. Они даже не проехали и двух сотен километров, когда увидели живой населенный пункт. Радости не было предела. Деревня стояла как на холме, и были видны все добротные домики. Сердце радовалось от одного этого вида, что рядом люди. «Господи, ты нас пожалел и послал нам спасение», — прошептала Тоня. Слезы сами лились из ее глаз, и она не могла остановить их, и остановить эмоции, какие нахлынули на нее лавиной. Смахнула их незаметно ладонью, отвернувшись, делая вид, что она разглядывает местность, но от глаз капитана ничего не ускользнет.

— Ты чего Тоня?

— От радости, — шепнула она ему.

— Все позади, мы прошли этот путь, осталось немного.

— Аха, — согласилась Антонина, не подозревая, что их ждет впереди.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Вставка изображения


Для того, чтобы узнать как сделать фотосет-галлерею изображений перейдите по этой ссылке


Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.
 

Авторизация


Регистрация
Напомнить пароль