Начало

Глава 3

— Заяц, ты дома? — поинтересовалась я, заходя в квартиру. — Дома, — ответила мне, появившаяся в дверном проеме голова младшей сестры, — и вообще, сколько можно просить не называть меня этим "ушастым недоразумением", — недовольно проворчала та. — Ой, заяц не бурчи, — отмахнулась, заходя на кухню, — как же еще тебя называть? Вон, какая ты маленькая и милая, а утром еще и пушистая как одуванчик. Ну, прямо вылитый кролик, так что зайцем тебе быть и не спорь, — поудобнее устраивая себя на стуле, ответила я. — Ага, милая. Систер убойная у тебя логика, — недовольно фыркнула Лика, — ты, кстати, кушать будешь? — поинтересовалось мое заботливое "недоразумение". — Конечно, когда это я отказывалась? — ухмыльнулась в ответ, — и на счет милой я возможно не права. Вот когда ты розовой была, то да милее свет не видывал, а фиолетовая ты зло в чистом виде. Да кстати, как еще у тебя волосы все не выпали? — поинтересовалась я. — Захочу и в зеленый перекрашусь, — воюя у плиты, пробурчала сестренка. — Кто же запрещает, — примирительно ответила я, — кстати, как там у вас с Темой? — А он тут, каким боком? — всполошилась мелкая. — Ладно, Штирлиц, — устало изрекла, — не хочешь рассказывать старшей сестренке, дело твое, а мальчик то ничего такой, — невзначай обронила я. — Кир, когда это ты свахой заделалась? — вопросительно посмотрела на меня Лика. — Ну почему сразу свахой? — удивленно уставилась на сестру, — просто интересуюсь и, кстати, проявляю заботу о ближнем своем, в конкретном случае о тебе, — потянувшись всем телом, продолжила, — вот не станет меня, кто же о тебе позаботиться в этом "жестоком мире". Так хоть Тема терпеть тебя будет, — ухмыльнулась я. — И вообще давай корми уже меня. — Вот знаешь что, систер, договоришься ты у меня, — ткнув в мою сторону ножом, — ты мне хоть и родной человек, но чего-нибудь обязательно подсыплю, что бы ты из туалета неделю не выползала, — грозно посмотрела на меня Лика. — Ладно, ладно, — примирительно подняв руки, — больше не буду. А где… — начала я. — Где-то, — не дала договорить Лика. Я нахмурилась, но вдаваться в подробности не стала. Это уже вошло у нас в привычку, ежедневный ритуал так сказать. Внимательно посмотрев на сестру, уже не в первый раз заметила, как это ее задевает, хоть и пытается не показывать. Для своих пятнадцати Лика смотрела на мир глазами "сорокалетней женщины" умудренной опытом. Поэтому очень часто легко было забыть, что она еще, по сути, ребенок. Хрупкий, маленький кареглазый ребенок, с выкрашенной в фиолетовый цвет шевелюрой и парочкой пирсингов на лице. Она старалась быть слишком храброй, сильной и слишком "взрослой". В ней было много этих "слишком". Я же была полной ее противоположностью: чересчур слабой, многого и многих боялась, и была по-детски наивной. Вроде такие разные, но такие родные. От моих не совсем радужных размышлений меня отвлек звук открывающейся входной двери. — Дети, вы уже дома? — поинтересовалась, заходя на кухню лощеная блондинка "слегка за тридцать". — Привет, Марианна. Ну как видишь уже дома, — ответила я. Лика же проигнорировала обращенный в ее сторону взгляд, уткнувшись в тарелку. — Ну, ладненько тогда. Я вообще-то на пару минут, — проинформировала нас женщина, — отцу скажите, что буду поздно, — уже из коридора услышали мы. — Как будто бы его это волнует, — проворчала под нос сестренка, — да хоть год не появляйся, никому, и дела не будет, — встав из-за стола, вышла из кухни. Сестру я понимала, но была более равнодушной ко всему, что с нами творилось. И, наверное, была более сильной, чем даже сама думала. Я никогда не понимала, почему люди узнав, что моя мама умерла, начинали извиняться и боялись смотреть в глаза. Как будто они в этом виноваты. Ее не стало, когда я еще была совсем крохой, поэтому даже не помню ничего о ней. В наследство мне остались ее фотографии и старые вытертые пуанты. Моя мама была молодой, красивой и подававшей большие надежды балериной, но так же она была наивной и крайне влюбчивой. Чем кстати не преминул воспользоваться мой отец, который был весьма не дурен собой и не равнодушен к юным дарованиям. Была весна, романтика, цветы-конфеты, ну все как полагается. Потом родилась я, и happy end закончился, так, по сути, и не начавшись. Нужно отдать должное отцу, горевал он не долго, и вновь нашел утешение уже в объятьях матери Лики, Марианны. Мать она мне, конечно же, не заменила, да и что таить, не стала она ею и для моей сестры. И не, потому что была плохим и ужасным человеком, просто есть женщины, у которых напрочь отсутствует материнский инстинкт. К таким относилась и Марианна. Иногда мне кажется, что по своему, но все-таки она нас любит, но только если меня это вполне устраивает, то Лика до сих пор с этим не может смириться и понять. Да еще ситуацию усугубляло то, что отец, забросив свое "искусство", погрузился с головой в "жестокий мир бизнеса", решив что "танцульками" семью не прокормишь. С одной стороны все верно и правильно, так и должен поступать глава семьи, но если кто и смог найти золотую середину между работой и семьей, то это был явно не наш отец. Так что с Ликой мы были предоставлены сами себе, да еще на попечение сменяющихся то и дело нянечек, из-за бунтарского характера сестер. Так что странная у нас семейка, хотя может и оказаться всего-навсего среднестатистической ячейкой нашей Родины. Поразившись своему, особенно сегодня, чересчур философскому настроению, принялась мыть посуду. Хоть кому-то ведь надо следить за порядком в этом доме, пока Радмила Викторовна не вернулась. М-да, а немного радости и счастья нам бы точно сейчас не помешало, — удрученно вздохнув, содрогнулась от раздавшихся воплей, под не менее тихий аккомпанемент "мозговыносящего" шедевра панк-рока, из спальни сестры.