Часть 3

***

Говорят, чтобы научиться жить, нужно потерять кого-то очень близкого, почувствовать горечь утраты. И только через какое-то время ты начнешь понимать, что жизнь дана не просто так, что ее нужно беречь.

Такое озарение приходит в момент, когда уже, кажется, нельзя ничего исправить. Жизнь медленно покидает твое тело. Ты перестаешь чувствовать, ощущать, дышать. Ты падаешь в неизвестность.

Так и произошло со мной. Пока я летела в пропасть, озарение пришло в мою голову. И я чувствовала себя не так, как хотела. Я думала, что смерть все исправит. Смерть соединит меня с Линдси, что смерть — это единственное решение. Но почему я выбрала такой простой путь?

Оливер сказал, что я сильная, что я справлюсь со всем этим, стоит мне только захотеть. Ведь он справился. Он не предатель. Просто он сильнее меня. Он нашел в себе силы, чтобы двигаться дальше.

Осознав это, я почувствовала, как жизнь возвращается в мое тело. Меня несет вверх. Вспышка света и грудь наполнилась кислородом. Я начинаю кашлять, заново учусь дышать.

Глаза открываются с болью. Дневной свет слишком яркий.

Я жива. Я дышу. Кажется, я в больнице. Левая рука перебинтована. Рядом с моей койкой пиликает какое-то устройство.

Слышу обрывки разговора Иванны с доктором. Не хочу вникать в то, о чем они говорят. Снова закрываю глаза.

— Не претворяйся, я все видела, — говорит Иванна как только доктор уходит. Я открываю глаза и вижу ее вечно усталое лицо перед собой.

— Как же ты меня напугала. Вся улица сбежалась на мои крики. Не знала я, что умею так громко вопить, — она улыбается.

— Теперь вся улица знает, что я хотела покончить с собой?

— Прости, я не смогла держать себя в руках. Ты лежала в кровавой ванне с синеющим лицом. Я испугалась, решив, что ты мертва.

— Как ты вообще оказалась у меня дома? — спрашиваю Иванну.

— Ты не отвечала ни на звонки, ни на сообщения вот уже несколько дней. Я проезжала мимо и решила зайти. Дверь была не заперта. Я звала, но никто не отвечал. Тогда я поднялась к тебе в комнату.

— Благодаря тебе я жива?

— Нет, Джемм. Благодаря себе. Ты очень сильная, — рука Иванны сжимает мою.

— Оливер тоже сказал, что я сильная. Но мой поступок показал меня со слабой стороны. Я поступила как последняя трусиха, испугавшись неизвестности будущего, — говорю я.

— Будущее всех пугает. Ты далеко не трусиха, Джемм. Ты очень смелая. Не каждый решится на такое. Но я рада, что ты осознала свою ошибку. Тебе дали шанс исправиться. Именно поэтому ты в целости и невредимости лежишь сейчас здесь. Тебе стоит хорошо подумать о том, чего ты могла потерять, лишая себя жизни.

— Я уже потеряла Линдси. Самого дорого человека в своей жизни.

— Потеря близкого — это тяжелое испытание. Линдси когда-то потеряла сразу нескольких близких людей. Но она справилась, прошла через это. Она прожила недолго, но достойно.

— Она прожила слишком мало, — поправляю я Иванну. — Я даже толком не успела узнать ее. Какой она была в детстве? Какие у нее были отношения с родителями, с братом? С чем ей было горестно прощаться, когда она переехала в другой штат? Я ни разу не видела фотографий, где она маленькая. Я даже не знала, какой у нее любимый цвет, Иванна, и почему она так любит носить мужские вещи. Я столько всего не знала про нее, — только сейчас замечаю, что плачу. Слезы бесшумно скатываются в разные стороны, заливаются за уши, впитываются в подушку под моей головой.

Иванна крепче сжимает мою руку.

— Бедная девочка, — почему-то шепотом говорит она.

— Да, бедная, — соглашаюсь я. — Она должна была умереть в глубокой старости, но никак не сейчас, так скоро…

— Нет, — перебивает меня Иванна. — Я говорю про тебя, Джемм.

— Про меня? — удивляюсь я.

— Да.

— Я так жалко выгляжу?

— Дело не в этом. Я очень хочу помочь тебе, но не знаю как. Я всего лишь сексолог.

— Наверное, ко мне приведут психиатра.

— Без него не обходятся в таких случаях. Но вряд ли тебе поможет психиатр, ты ведь не больна. Ты просто запуталась. Я теперь понимаю твою тягу к сексу. Это не просто нимфомания.

— А что это?

— Ты видишь в себе только плохое, верно? Секс для тебя, как наркотик, который помогает забыться на какое-то время, уйти от реальности. Это твое успокоительное. Тебе просто нужно найти место в этом мире. Ты вовсе не плохая, Джемм. Ты уникальная, настоящая, и поэтому не похожа на других. Люди скрывают свое истинное лицо под маской. А у тебя нет маски, и поэтому тебе так тяжело. Секс помогает расслабиться. На самом деле тебе просто не хватает тепла и любви. Может, ты не согласишься, но это действительно так. После твой попытки самоубийства я окончательно убедилась в этом.

— Питер тоже говорил, что это от недостатка любви. Даже цитировал кого-то.

— И Питер прав.

— Питер всегда прав! Здравствуйте, дамы, — в палату заходит мой названный братец. В руках у него букет белых лилий. Протягивает его мне. Беру здоровой рукой, так как перебинтованная побаливает.

Интересно, сколько должно пройти времени, чтобы все, что я умудрилась перерезать, зажило? Надо спросить у доктора.

— Сестренка, больше не смей нас так пугать. Твоя мать чуть не грохнулась в обморок, когда пришла из магазина, а тебя затаскивают на каталке в машину скорой помощи. Иванна так вообще перепугала всех соседей.

— Я в курсе, — вздыхаю я. — А где мама?

— Делает нам кофе. Мы со вчерашнего дня дежурим возле твоей палаты, дожидаясь, пока ты придешь в себя. Отец ближайшим рейсом прилетел из Чехии. А, между прочим, он был на конференции, когда я ему позвонил и сообщил про твою наиглупейшую выходку.

— Брось, Питер. Моя семья для меня важнее работы, — входит Мартин. За ним мама со стаканчиками дымящего кофе. Она ставит их на столик в углу палаты и кидается ко мне.

— О, милая! Зачем? Скажи мне, зачем ты это сделала? — начинает рыдать мама, обнимая меня. С каких пор она стала такой плаксивой?

Ее вопрос заставляет замолчать Питера и Мартина, которые только что начали обсуждать обслуживание номеров в одной из дорогих гостинец в Праге. Иванна уже успела сесть в кожаное кресло и начать листать журнал, но, услышав маму, она поднимает на меня глаза.

Неловкое молчание. Я не знаю, что мне сказать.

— Ты пропустила выпускной бал, — подает голос Питер. — Я встретил того парня, Оливера, кажется, и он мне сообщил, что выпускной бал состоялся в эту пятницу. Он пытался до тебя дозвониться, но безрезультатно.

— Он ведь мог бы зайти к нам домой, — начинает возмущаться мама.

— Он не мог, мам. Это парень Линдси, — обрываю ее я.

Снова неловкое молчание. Почему в кругу мамы, отчима и Питера я чувствую себя не в своей тарелке? Не могу нормально поговорить с ними. Меня раздражает их реакция на мои слова, даже на имя Линдси.

Меня раздражают их голоса, их глупые вопросы и лица, Иванна как будто чувствует это. Ее взгляд выражает понимание и сочувствие. Наверное, это она имела в виду, говоря о моем настоящем лице, которое не может контактировать с людьми в масках. Мама, Мартин и Питер в масках?

Я не так хорошо знаю их всех. Так что меня не должно удивлять это. Питера я знаю всего несколько недель. Только под действием алкоголя он снимает с себя маску, которую надевает каждое утро. А жаль. Я думала, он станет мне другом. Может быть, я даже надеялась, что он сможет заменить мне Линдси хотя бы на какое-то время, пока он не уедет в свою Европу. Но я ошиблась.

Линдси была настоящей. А он — фальшивка. И никто никогда не сможет заменить Линдси. Таких как она больше нет.

Надеюсь, ей сейчас хорошо и она в идеальном мире. Странно. Я говорю это про себя довольно спокойно, хотя несколько минут назад из моих глаз текли слезы. А несколько дней назад я не могла даже спокойно думать о ней.

Единственное, чего я хочу сейчас — это жить. И я должна сказать спасибо Линдси. Мне кажется, это она вложила в мою голову это желание. Как бы своим уходом она дала мне понять, что нужно ценить свою жизнь, ведь она может оборваться в любой момент.

***

Я не могу отпустить ее. Не могу заставить себя сходить на ее могилку. Не могу попрощаться с ней как следует. Прошло два месяца, а я ни разу не навещала ее.

Она в моем сердце. Воспоминания с ней такие яркие и счастливые, хоть и приносят боль. Многие вещи в доме напоминают мне о ней. Моя комната, в которой мы так много времени проводили вместе, ковер, на котором валялись, листая журналы и обсуждая мою нимфоманию. Потрепанный томик «Ромео и Джульетта» (она была фанаткой Шекспира), пижама с бабочками, которую я одалживала ей на ночевки, даже салфетки в стакане на кухонном столе (она любила их красиво складывать) напоминают мне о ней.

Постепенно я начинаю сходить с ума в этих четырех стенах. Два месяца без вылазки из дома. Два месяца без общения (Иванна и Питер не в счет). Два месяца без секса. Рекорд, можно сказать.

Не закончила школу. Обломалась с поступлением в колледж. Чувствую, как маме хочется устроить скандал. Она едва сдерживается, чтобы не послать меня ко всем чертям. Успокаивает себя тем, что в следующем году я смогу сдать все экзамены и поступить.

Но вот я не уверена, что хочу этого. Я просто хочу жить. Я имею полное право жить так, как мне хочется. Я никому не позволю решать за меня.

Сажусь в машину и еду. Как прекрасно сидеть за рулем, вдыхать запах кожаных сидений, слушать громкую музыку из колонок, ехать в неизвестном направлении. Торможу возле салона красоты.

Безумная идея приходит мне в голову. Я хочу что-то изменить в себе. Начинать нужно с малого, верно? Меня уже тошнит от моего образа в зеркале.

Выхожу из салона, довольная результатом. Чувствую какое-то обновление в себе, хотя это всего лишь волосы. Я покрасила их в голубой цвет.

Линдси бы понравилось. Она любила все необычное, выходящее за рамки. В прочем, это единственное, что было нам одинаково интересно.

Не знаю, почему я вдруг вспомнила про «питомца» Линдси. У нее в комнате стоял (и если Мэг никуда его не дела, до сих пор стоит) кактус размером с откормленного гуся. Лин заботилась о нем, как о ребенке. Привезла его из Сиднея от бабушки и называла Бабулей. Не знаю, может этот кактус ассоциировался у нее с умершей бабушкой? И почему я ни разу не спросила ее об этом? Мне просто нравился этот кактус. И все.

— Зачем ты покрасила волосы? Да еще и в синий цвет, — говорит мне мама, когда я возвращаюсь домой.

— Цвет неба. Если верить в библию, Линдси сейчас на небе, верно?

Мама не отвечает. И я спокойно поднимаюсь к себе в комнату. Падаю на кровать. Смотрю в такой наскучивший за столько недель потолок.

— Ты так и будешь валяться и ничего не делать? — заходит мама в комнату за мной. Прислоняется к дверному косяку. Взгляд выражает недовольство.

— Ты хочешь слить меня подальше, верно?

— Что за выражения? Говори нормально. Ты сама подумай. Не сидеть же тебе дома весь год, — мама обхватывает себя руками, как бы защищаясь от нападения, которое вдруг могу учинить я — психически неуравновешенный человек. Закрываю глаза, чтобы не видеть этого.

— Почему бы и нет? Или ты прогонишь меня? — спрашиваю я.

— Что за глупости, Джемм? Никто тебя не собирается прогонять. Мы хотим тебе помочь. Мартин предлагает поработать у него в офисе секретаршей. Тебе нужно будет только готовить ему кофе и распечатывать разные документы. Думаю, ты легко справишься с этой работой.

— Хорошо, я попробую. Только не могу ничего обещать.

Мама удовлетворяется моим ответом и выходит из комнаты. Я достаю из-под подушки свой дневник, перечитываю записи, просматриваю рисунки и понимаю, что хочу секса. Я старалась не думать о нем со смерти Линдси, сдерживала себя как могла. Но сейчас это невыносимое желание выбирается наружу. Оно заволакивает мой разум.

Не понимая как, я оказываюсь в салоне своего шевроле и несусь по улицам Сент-Луиса. Попадаю в пробку. Меня в моей машине сжимают в кольцо. Запах бензина, сигналы, как неясная нетерпеливая мелодия, недовольные выкрики водителей, спешащих по своим делам, но вынужденных стоять здесь неопределенное время. Атмосфера не из приятных. Возможно, только я в этом потоке автомобилей и людей никуда не тороплюсь.

Наблюдаю за соседними автомобилями. Справа — водитель черного джипа нервно раскуривает сигарету. Слева — молодая пара в серебристом фольксвагене о чем-то спорит. Впереди — на заднем сидении внедорожника орет ребенок, долбясь кулаками в стекло. Сзади — водитель маршрутки возмущенно разговаривает по телефону.

Кругом один хаос. Но почему-то я нисколько не нервничаю, как это бывает обычно. Меня даже не раздражают крики, что странно.

Вылезаю из машины и иду к джипу.

— Хотите снять напряжения? — говорю я сразу. Водитель удивленно смотрит на меня, выпуская в открытое окно дым изо рта. Сдерживаюсь, чтобы не закашлять. Ему лет тридцать, лицо гладко выбрито, одет по-деловому. Наверное, на работу в какой-нибудь офис спешит.

— Я вроде как уже его снимаю, — показывает он мне сигарету.

— А я позволю снять с меня трусики. Эффект мгновенный.

— Сколько берешь? — его взгляд скользит по моим безумного цвета волосам, лицу, вырезу на кофте и, наконец, обнаженным ногам.

— Нисколько. Как не помочь такого мужчине расслабиться?

— Залезай назад, — говорит он мне, докуривая сигарету. Как-то он быстро поверил мне, что я не беру деньги. Обычно меня принимают за проститутку и требуют назвать цену.

Чувствую, как за мной наблюдают из ближайших автомобилей. Плевать. Окна на заднем сидении джипа затонированы. Они не увидят весь процесс.

Ложусь на сидение и начинаю гладить себя. Водитель джипа появляется неожиданно. Хлопает дверцей машины и ложится на меня сверху. В живот мне упирается бугор на его брюках. Он начинает елозить на мне и мять грудь.

— О, да. О, да! — какое-то время повторяет он. Снимает с меня трусики, задирает юбку и начинает меня лизать. Моя киска так отвыкла за два месяца от ласки, что намокает от первого прикосновения языком.

Он засовывает в меня два пальца и нажимает на точку G. Неожиданно для себя я кончаю, дернувшись в исступлении. Оргазм так приятен и прекрасен, что первые минуты, пока меня трахают, я ни о чем не думаю и ничего не чувствую.

Начиная получать удовольствие, негромко стону. Цепляюсь за кожаные сидения, но они слишком скользкие, и я просто впиваюсь в них ногтями.

— Еще немного, — пыхтит мужик, придавив меня своим тяжелым телом. Он кончает в меня, издав смешной звук, похожий на хрюканье. Я жду пока сперма вытечет из меня, затем натягиваю трусики и молча вылезаю из джипа.

Пока мы трахались, пробка впереди рассосалась. Две наши машины тормозят движение, сзади недовольные сигналы и крики. Забираюсь в свой шевроле и газую. Открываю окно.

Ветер развивает мои волосы. Я наслаждаюсь прохладой и свежестью. Я довольна и расслаблена. Секс — лучшее успокоительное. Он привел меня в чувства, позволил расслабиться. Он вернул меня к жизни. Знаю, она и не будет прежней, но все равно я счастлива.

***

Неделя, как я работаю секретаршей в офисе моего отчима. Научилась пользоваться кофе-машиной. Мартин наконец-то похвалил мой экспрессо.

Набирать тексты под диктовку, распечатывать документы на принтере или отправлять по факсу оказалось совсем легкой работой для меня. Все свободное время я сижу в интернете, общаюсь в чатах, знакомлюсь с новыми людьми.

Но удивительно, что я терпеть не могу секс-чаты. Все кругом озабочены до предела, пошлые шуточки и намеки, сравнения размеров членов и грудей, сообщения типа «давайте устроим оргию» или «ищу парня на одну ночь».

Мне настолько противно все это читать, что я, не выдержав и полчаса, покидаю такие чаты. Мне кажется все фальшивым и неестественным. Показуха, одним словом. На самом деле пишут все это прыщавые подростки-девственники, у которых нет никакого опыта.

Мой ник Нимфоманка многих завлекает в любом чате. От парней нет отбоя. Все хотят со мной знакомиться, предлагают встречи и спрашивают, являюсь ли я реальной нимфоманкой, сколько партнеров у меня было.

Для меня все проходят так называемый естественный отбор. Если мне не нравится дурацкий ник или аватарка, я просто-напросто игнорирую их сообщения. Я чересчур разборчива, так как не очень доверяю виртуальным знакомствам. Мне ведь не нужно общение лишь в интернете. Я хочу встретиться в реальности, а значит, не могу позволять кому попало клеиться ко мне.

— Джемм, у меня сейчас деловая встреча. Можешь домой идти, — выглядывает из своего кабинета Мартин.

— Моя помощь не нужна? Ну там, кофе вам сварить?

— Нет. Встреча состоится в ресторане. Скажи маме, что я буду поздно, — Мартин подмигивает. Я киваю и начинаю собираться.

Со дня, как я начала работать здесь, я подозреваю Мартина в измене маме. Причем не в одной. Ему постоянно звонят какие-то женщины. Пару раз я подслушала их разговоры. Мартин назначал им встречи и просил не звонить на работу. Мне интересно, мама знает об этом? Если знает, то как относится к этому? Я ни разу не слышала, чтобы они ссорились.

Когда оказываюсь дома, мама смотрит сериал. Видит меня и спрашивает:

— А где Мартин?

— У него деловая встреча. Сказал, что задержится. Мам, я хотела поговорить с тобой об этих его встречах.

— Он что, даже не скрывает этого от тебя? — поднимает мама одну бровь.

— Так ты в курсе, что он тебе изменяет?

— На изменах и обманах крепится наш брак. Он изменяет мне уже не первый год. Мне жаль, что ты узнала об этом.

— Я считала его приличным человеком. А он, оказывается, изменяет жене в открытую, — возмущаюсь я. — Ладно, если бы скрывал от тебя, от меня…

— Джемм, это нормально. Я его не осуждаю. Мужчинами правит животный инстинкт. Ему мало меня. Прости, что говорю с тобой о таких вещах.

— Я все понимаю, — говорю я и поднимаюсь в свою комнату.

Если бы ты знала, мама, что не только мужчинами правит животный инстинкт, что твоя дочь помешана на сексе сильнее твоего мужа, что ей не может помочь даже сексолог-профессионал.

Оргазм появился сам собой, без какого-либо вмешательства. И я не знаю, как это объяснить. Может потому что у меня давно не было секса? Или просто я так хотела испытать что-то прекрасное, так как отвыкла от получения гормонов счастья, что он появился и сделал меня ненадолго, но счастливой.

Я забросила курс лечения, не видя в нем смысла и продвижения. Мне хочется, чтобы Линдси с укором посмотрела на меня. Я хочу, чтобы она заставила меня продолжить лечение, чтобы поддерживала меня и не бросала.

Но ее нет. Как и нет больше желания избавиться от нимфомании. Есть только пустота, которую секс заполняет на какое-то время.

— Дорогая сестра, не хочешь сходить в бар, выпить чего-нибудь покрепче, расслабиться? — заглядывает ко мне в комнату Питер.

— Тебе завтра уезжать, Пит. А мне на работу.

— Давно ли ты стала такой ханжой? Отец тебе даже выговора не сделает, если ты прогуляешь завтра свою работу и проведешь время со мной. Хочу, чтобы именно ты отвезла меня в аэропорт. Ну же, сестренка, — Питер умоляюще смотрит на меня.

— Я не хочу идти в бар, — поежившись, говорю я.

Бар. Текила. Разговор по душам. Позднее возвращение домой. Слезы мамы. Линдси в больнице. Линдси больше нет.

— Тогда пошли в клуб, потанцуем, — предлагает Питер.

Клуб. Секс в туалете. Линдси ищет мне партнера. Линдси…

— Я, пожалуй, лучше останусь дома. Прости, Питер. Я отвезу тебя завтра в аэропорт, но ночью повеселись без меня, — говорю я. Питер еще какое-то время меня уговаривает пойти с ним, но я не изменяю свое решение.

Как только он покидает мою комнату, я захожу в интернет, проверяю почту. Семнадцать сообщений. Десять из них я, прочитав, удаляю. Четыре оставляю без ответа и только на три отвечаю.

Планирую секс с одним из трех парней. Уже несколько дней общаюсь с Кларком, Джейсоном и Риком. Эта троица заинтересовала меня. Возможно, на днях я встречусь с одним из них.

Когда собираюсь выйти из электронной почты, приходит еще одно сообщение. От Кошки.

Нимфоманка:

«Ты лесбиянка?»

Кошка:

«Да. У тебя когда-нибудь был секс с девушкой?»

Нимфоманка:

«Нет».

Кошка:

«Любая уважающая себя нимфоманка должна попробовать секс с девушкой».

Нимфоманка:

«Меня не привлекают женщины».

Кошка:

«Тут должно проснуться любопытство. Разве тебе не интересно узнать каков секс с женщиной? Чем он отличается от секса с мужчиной?»

Нимфоманка:

«И так понятно чем».

Кошка:

«Ты ошибаешься».

Интерес, про который говорит Кошка, неожиданно появляется. Почему-то раньше я не задумывалась об однополом сексе. Меня привлекают мужские члены, мужские сильные руки и тело, мужские стоны и вздохи. Я и не думала про возможный секс с женщиной.

Представляю женское тело: тонкая талия, длинные ноги, узкие бедра и пышная грудь. Нежная бархатистая кожа, волосы, спадающие на грудь и плечи, ласковые мягкие руки…

Захожу на порно-сайт и включаю лесбийское видео. Женские стоны и крики, сплетение блестящих от пота тел, бесконечная ласка и нежность, безмерная чувственность и страсть…

Под стоны двух молодых сексуальных женщин, занимающихся любовью на экране моего компьютера, я кончаю сразу несколько раз.

***

— Обещай приехать к нам с Анной в гости. Хочу тебя с ней познакомить. Буду скучать по тебе, сестренка, — прощается со мной Питер. По-братски обнимает меня, крепко сжав в своих объятиях.

Объявляется посадка. Я тороплю Питера.

Смотрю на его удаляющуюся широкую спину. Возвращаюсь в машину. Замечаю пачку сигарет, забытую Питером на сидении.

— Не угостишь огоньком? — кричу в окно проходящему мимо парню с тяжелой сумкой. Он останавливается и вежливо протягивает мне зажигалку. Я закуриваю. От непривычки заливаюсь кашлем. Как можно курить эту гадость?

— Лучше не начинать вообще, — говорит мне парень, улыбаясь.

— Думаю, ты прав, — соглашаюсь я, кидая сигарету ему под ноги. Он затаптывает ее с довольным лицом.

— Подвезти?

— Не окажусь. Я первый раз в Сент-Луисе. Даже не знаю где тут такси можно взять, — парень обходит мою машину и садится на переднее сидение.

По дороге мы разговорились. Его зовут Бен, приехал по каким-то делам из Сиэтла. Останавливается в гостинице.

Я прозрачно намекаю на то, что была бы не против «познакомиться поближе» в его номере. Он охотно соглашается.

Мы занимаемся сексом два часа без перерыва. Везде, где только возможно. На кровати, на диване, на столе, на полу, в ванне…пробуем множество поз и никак не можем насытиться. Я кончаю множество раз, Бен не кончает вообще.

Как он потом мне признается, ему нужно минимум три часа, чтобы кончить. В первый раз встречаю такого ненасытного мужчину. Отрываюсь на полную катушку, наслаждаясь прекрасными оргазмами, которые следуют друг за другом. Эйфория. Блаженство. Кайф.

Когда мы оба устаем, я понимаю, что довольна проделанной работой. Телефонный звонок разрывает тишину и умиротворение после секса. Мы оба подскакиваем на кровати, и я, чертыхаясь сквозь зубы, лезу в сумочку за мобильником. Звонит Мартин.

— Черт, я ведь должна уже два часа как быть на работе! — осеняет меня. Отвечаю на звонок.

— Джемм, где тебя носит? Почему ты не на рабочем месте? — тон Мартина не предвещает ничего хорошего.

— Прости, прости, Мартин. Я после того, как проводила Питера, заехала в торговый центр и увлеклась шопингом. Этого больше не повторится, обещаю. Прости. Из меня плохая секретарша. Совсем забыла про работу, — тараторю я.

— Ладно, ты мне как дочь, поэтому не могу не простить тебя, — добреет голос Мартина. — Но чтобы это было в последний раз. Телефон разрывается, а моей секретарши нет на месте. Тебе еще нужно распечатать три папки с документами.

— Я все сделаю. Я прямо сейчас выезжаю, — нажимаю отбой и начинаю собираться. — Где мои трусики? Куда ты дел их?

— На столе посмотри, — лениво тянется на кровати Бен.

Я бегаю по номеру в поисках своей одежды и содержимого сумочки. Не знаю, как так получилось, что я швырнула ее в порыве страсти в стену. Странно, как телефон вообще уцелел.

— У тебя до сих пор стоит, — замечаю я.

— Ты уйдешь, я помастурбирую. Закончить же дело надо, — смеется Бен. — Ты такая же ненасытная, как и я. Люблю нимфоманочек. Одна ждет меня в Сиэтле.

— Твоя девушка?

— Моя жена, — поправляет Бен. — Месяц назад расписались. Ребенок у нас будет, так что пришлось не затягивать с этим. Прикинь, я скоро стану отцом. С ума сойти. Никак не могу привыкнуть к этой мысли.

— И часто ты изменяешь своей жене с первыми встречными? — натягиваю джинсы, стараясь не смотреть на Бена. Мне он становится не то, что противен, а я чувствую внутри себя какую-то злость или даже ненависть по отношению к нему. Как можно изменять беременной жене?

Вспоминаю Мартина. Еще один изменщик. Ненавижу всех мужчин. Неужели верных и преданных одной женщине не осталось? Неужели все они сволочи, только и умеющие изменять своим любимым?

Бен что-то невнятно бормочет, а я просто пулей вылетаю из номера, даже не попрощавшись с ним. Несусь на работу. Часы показывают четверть третьего. Еще полдня мне сидеть в офисе, капаться с бумажками и готовить кофе.

Вечер скрасит Кошка. Кстати, ее зовут Сара. Вот уже два дня мы общаемся с ней, обсуждаем совершенно разные темы, а не только лесбийский секс, над которым я все еще раздумываю. Она оказалась хорошим собеседником и интересным человеком, который за словом в карман не лезет.

Кошка:

«Я не настаиваю на сексе. Ты мне нравишься и как человек тоже. Можешь приезжать в гости, не боясь, что я тебя изнасилую. Мяу».

Нимфоманка:

«Обязательно приеду как-нибудь. Сейчас мне нужно усердно работать. Вряд ли получится выпросить выходной. Я сегодня получила выговор за два часа прогула. Но это того стоило. У меня был шикарный секс».

Кошка:

«Вау, не возбуждай меня, детка. Иначе я потеку и залезу к себе в трусики ручкой. Но я стесняюсь заниматься мастурбацией при моей собаке. Она как будто осуждает меня. Ты бы видела ее взгляд».

Нимфоманка:

«И как только кошка смогла ужиться с собакой?»

Кошка:

«О, у нас полная идиллия. Мы две одинокие женщины. Правда, ко мне иногда приходят другие женщины, а к моей дорогой Сабиночке соседский скотч-терьер. Они прекрасная пара».

— Джемм, зайди, — Мартин.

Нимофманка:

«Босс вызывает к себе. Напишу позже».

Сворачиваю почту и иду к Мартину в кабинет.

— Что-то хотели? — на работе я обращаюсь к своему начальнику на «вы».

— Джемм, я хотел узнать, как тебе вообще работается. Все устраивает?

— Вполне.

— Я тебя не сильно запрягаю работой? Ты не устаешь?

— Нет, что вы. Все в порядке, — про себя думаю, что сегодня я устала исключительно из-за двухчасового секса.

— Ты уже неделю проработала. Причем справляешься со всем блестяще. Думаю, ты заслужила выходной. Как насчет завтра? — улыбается Мартин своей белозубой голливудской улыбкой. А ведь буквально минуту назад мы с Кошкой говорили о выходном дне, который я не заслуживаю.

— Я ведь только вчера смогла приготовить вам хороший кофе. Неделю училась и получалась какая-то бурда. А сегодня я вообще увлеклась шопингом в рабочее время… — вот дура-то, зачем я напомнила ему? Но взгляд Мартина все так же добрый и ласковый. Мне кажется, чересчур ласковый. Что-то тут не так.

Он хочет впутать меня в какую-то аферу? Мне всегда казалось, что он нечестно зарабатывает свои деньги. Я, конечно, не особо разбираюсь во всем этом, но мне иногда кажутся подозрительными проекты, вокруг которых крутится весь этот бизнес.

— Ну что ты, милая. Я уже забыл об этом. Шопинг — святое дело для женщин. И я рад, что ты хорошо провела время. И спасибо, что отвезла Питера в аэропорт.

— Я очень привязалась к вашему сыну.

— Он звонил, что нормально долетел. И ждет нас всех в гости, как только они с Анной переедут в свой дом. Ты же в курсе, что я перевел на его счет деньги, чтобы он купил на них дом?

— Правда? О, это так щедро с вашей стороны.

— Мне ничего не жалко для моих детей. И ты для меня, Джемм, как дочь, — неожиданно рука Мартина оказывается у меня на ноге.

Сначала я не понимаю происходящее. Это как нереальный сон.

— За тобой, наверное, мужчины толпами бегают. Ты очень красива и сексуальна, Джемм. С каждым годом все хорошеешь. Юная и прекрасная, — из уст Мартина такие слова кажутся шипением гадкой противной змеи.

Его лицо так близко, а дыхание горячее и обжигающее, что мне становится тошно. Его руки бесцеремонно лапают мои бедра, поднимаются вверх и залезают под кофточку.

— Нет! Что ты делаешь, скотина?! Как ты смеешь?! Я ведь тебе как дочь, а ты мне как отец! — вырываюсь из его крепких объятий я.

— Ты такая сладкая, такая желанная. Я спокойно не могу на тебя смотреть, когда ты по дому разгуливаешь в коротеньких шортиках. Я хочу тебя, — шипит эта змея, облизывая своим поганым языком мою шею.

— Отстань! Отпусти меня, кретин! Тебе мало баб, с которыми ты изменяешь маме? Уже на меня набрасываешься! — ненависть разрывает меня изнутри.

Я со всей силой ударяю ногой Мартина по коленке. Он начинает вопить, ослабив хватку. Сбрасываю с себя его руки и вылетаю из кабинета.

Не помня себя, оказываюсь в своей машине. Голова гудит, как будто в ней рой пчел. Еду по улицам, не видя перед собой дорогу. Слезы ненависти льются из глаз. Предатель! Кругом одни предательства!

Звонит мобильник. Не отвечаю. Адрес, который я запомнила, как строчка ползает перед глазами.

Маленький домик с красной крышей, ржавый почтовый ящик, покосившийся забор, вход для собаки внизу белой двери. Нажимаю на кнопку звонка. Жду. За дверью слышу бешенный звонкий собачий лай. Затем мягкие шаги по скрипучему полу. Дверь распахивается. На пороге стоит она.

Мы не обменивались фотографиями. Но именно такой я и представляла ее. Высокой, стройной, смуглой, с короткими темными волосами. К ее ноге прижимается маленький лохматый скай-терьер по кличке Сабина. Вдвоем они довольно мило смотрятся. Две одинокие женщины.

— Ну, здравствуй, Кошка.

***

Она нисколько не удивилась моему приходу. Провела меня в гостиную, предложила выпить мохито, который она только что сама приготовила.

В доме много старинной деревянной мебели, странных абстрактных картин и полок с книгами. Но довольно уютно.

— Это дом моей бабушки. Она оставила мне его в наследство, — рассказывает Сара. — Нам с Сабиной здесь нравится. Я ничего не меняла после смерти бабули. Ее дух как будто до сих пор летает по этим комнатам. Не верится, что ее нет уже больше пяти лет. Такое чувство, что она вот-вот придет из магазина и станет печь мне имбирное печенье.

У Сары приятный голос. Она как будто напевает, растягивая гласный звуки. И мне это кажется довольно необычным, но прекрасным.

Она вспоминает свою бабушку, потягивая коктейль из трубочки, а я вспоминаю Линдси. И мучаю этим себя. Так нельзя. Линдси бы это не одобрила.

— Что-то случилось, что ты так резко примчалась ко мне? — только через полчаса задает мне Сара этот вопрос.

— Мартин чуть не изнасиловал меня, — признаюсь я. И снова вспоминаю Линдси. На колени ко мне прыгает шустрая Сабина. От неожиданности я проливаю на диван мохито.

— Черт возьми! Прости, Сара.

— Ничего страшного. Я сама уже раз двести проливала напитки на этот диван. Все равно скоро буду его выбрасывать. От него еще бабуля хотела избавиться, — улыбается Сара. — Так ты сказала, что Мартин (это твой отчим, верно?) пытался тебя изнасиловать?

— Да. Это было так мерзко. И этому человеку я доверяла.

— Всегда предают те, от кого меньше всего ожидаешь предательства.

— Мама мне названивает. А я не могу ответить. Я не знаю, что ей скажу. Нужно ли вообще ей знать об этом? Интересно, как поведет себя Мартин, — чешу Сабину за ухом. — В голове такой бардак и хаос, что хочется просто отключить все мысли, которые не дают мне покоя.

— Тебе нужно поспать. Или пойти в клуб и оторваться, как следует.

— Лучше поспать. Я так устала.

— Ну да, у тебя же был шикарный двухчасовой секс, — смеется Сара.

Она провожает меня в спальню, показывает, где находится ванная, желает доброй снов и уходит выгуливать собачку. Я остаюсь одна в этом старом домике, в котором скрипит пол и пахнет древностью. И почему-то мне кажется, что вещи здесь дышат, кашляют, издают звуки.

Странно, что Сара так спокойно оставила меня — малознакомого человека в своем доме в полном одиночестве. Проверяет, оправдаю ее доверие или нет?

Лежу в ванне целый час. Когда понимаю, что могу заснуть прямо здесь, заставляю себя вылезти из ванны. Сара приготовила мне большую мужскую рубашку (интересно, откуда она у нее?). Надеваю ее и думаю о Линдси. У нее было много таких рубашек.

Вдруг становиться так грустно и так одиноко. Хочется, чтобы кто-то обнял, прижал к груди и сказал, что все будет хорошо.

Время совсем еще не позднее. Старинные часы на стене показывают восемь вечера. Как только моя голова касается подушки, я засыпаю под их тиканье.

Море, дикий пляж, множество обнаженных загорелых тел. Люди купаются в море, загорают, мажут друг друга кремами и играют в бейсбол. Все такие счастливые, беззаботные, дружные.

Сначала я смотрю на них как бы со стороны, затем чувствую, как ноги проваливаются в мягкий горячий песок. Я начинаю идти по этому пляжу. Из одежды на мне только платок, набросанный на плечи. Солнце слепит глаза, дует легкий ветерок, шумит море.

На меня все смотрят, как на чужую, провожают взглядами, полными призрения. Я не могу ничего понять. Почему они так смотрят? Чем я отличаюсь от них? Что я сделала?

— Эй, тебе здесь не место! — кричит мне какой-то мужчина с очень волосатой грудью. Остальные поддерживают его недовольным гулом.

— Проваливай! Прочь отсюда! — кричит каждый на свой лад.

Маленькие голенькие детки начинают бросаться в меня камнями и песком. Я закрываю руками лицо и пячусь в море. Все глубже и глубже. Меня накрывает волной. Соленая вода попадает в нос, рот, уши. Я захлебываюсь.

И…просыпаюсь. Кажется, будто вкус соленой воды до сих пор во рту. Я нервно сглатываю несколько раз, чтобы он пропал.

Часы перед глазами показывают полпервого ночи.

— Плохой сон? — голос Сары заставляет вздрогнуть. Она лежит на другой стороне кровати и смотрит на меня своими блестящими в темноте глазами.

— Меня накрыло волной. До сих пор чувствую соль во рту, — говорю я.

— И такое бывает. Дай мне свою руку, — просит Сара. Я протягиваю ей руку под одеялом. Она пододвигается поближе и сжимает ее в своей.

— Ты кого-нибудь любишь? — вдруг спрашивает она меня.

— Разве нимфоманки умеют любить?

— Все люди умеют любить.

— Я не умею. А ты кого-нибудь любишь?

— Я люблю женщин.

— Всех?

— Да.

Мы какое-то время молчим. Я думаю над ее словами про то, что все люди умеют любить. Так почему же я не умею, если я тоже человек?

Я хочу спросить Сару об этом, но неожиданно она вытаскивает руку из-под одеяла и прикасается к моему лицу. Убирает за ухо прядь волос, легко проводит пальцами по моей щеке. Вздрагиваю всем телом.

— Я люблю тебя, Джемм, — говорит Сара полушепотом. Ее лицо так близко, что я ощущаю ее дыхание, запах мятной зубной пасты.

Она целует меня. Я отвечаю. Необычно целоваться с женщиной. Губы мягче, нежнее и тоньше, чем у любого мужчины, язык маленький и игривый.

Насладившись долгим чувственным поцелуем, Сара начинает проводить языком по моей шее, а руками гладить мою грудь под рубашкой. Тепло разливается по всему телу. Запускаю одну руку в трусики.

— Позволь мне, — говорит Сара. Я лишь киваю. Сара стягивает с меня трусики и своей тонкой нежной ручкой гладит мою киску. Я теку, как последняя сука. Испытываю оргазм, как только Сара надавливает пальцем на клитор.

Вот в чем преимущество секса двух женщин. Они знают каждую чувственную точку женского тела, каждую эрогенную зону, которая не подвластна контролю мозга. Это не тупо трах, как бывает с мужчинами. Это бесконечная нежность, расслабленность и ласка.

И, может быть звучит банально, но я чувствую себя действительно любимой в руках этой властной опытной лесбиянки. Я даже не знаю, сколько ей лет, как ее фамилия, но я верю, что она любит меня. Может быть, эта какая-то особенная любовь, которую не дано понять обычным людям. Она лишь ощущается с помощью прикосновений и поцелуев.

Сара, медленно расстегивая мне пуговицы на рубашке, осыпает поцелуями мою грудь и живот. Одеяло мы запинали ногами на край кровати, иначе можно зажариться под ним. Становится слишком душно.

Когда Сара начинает лизать мои затвердевшие соски, одновременно засунув в меня два пальца, я издаю стон наслаждения.

Помогаю ей стащить с нее футболку и притягиваю ее к себе. У Сары упругая средняя грудь с большими крепкими сосками.

Она прижимается ко мне разгоряченным телом, целуя с такой страстью, с какой меня не целовал ни один мужчина. Я чувствую влажность через ее трусики. И это меня возбуждает еще сильней. Никогда бы не подумала, что меня так сильно сможет возбудить женщина, женское тело и женская страсть.

Она спускается губами вниз по мне и проводит языком по внутренним сторонам моих бедер. Я, выгнув спину, позволяю снять с себя мокрые насквозь трусики. Когда Сара начинает лизать мою киску, все части моего тела, за исключения вагины, перестают дышать, рефлектировать. Все ощущения сосредоточены лишь у меня между ног.

И это настолько божественно, что я просто улетаю в космос на другую планету. Готова вопить от счастья, сносить крыши и задыхаться от удовольствия. Такие ощущения нельзя передать словами. Мой словарный запас маловат для описания такого наслаждения.

Я могу назвать Сару богиней, искусницей, покорительницей вагин. Она так ловко, так умело обращается с моей киской, как не умеет ни один мужчина. Ловлю себя на мысли, что уже второй раз убеждаюсь в том, что женщины намного опытнее в постели.

Я кончаю три раза подряд. Сердце хочет уйти в пятки, дыхание сбивается, ладони вспотели.

— Сара, хватит! — умоляю я, кончая в четвертый раз. Впервые я прошу, чтобы меня перестали ублажать. Сара ложится рядом, откидываясь на подушку. Ее тело блестит от пота. Похоже, она кончала вместе со мной.

— Вот так ты проявляешь свою любовь к женщинам? — спрашиваю я, когда мы обе приходим в себя после столь бурного орального секса.

— Примерно. Год назад я встречалась с одной девушкой. Мы были вместе всего два месяца, но я полюбила ее с первого взгляда. И до сих пор люблю, — рассказывает Сара.

— Из-за чего вы расстались?

— Она нашла парня.

— Ого. Такое возможно?

— Вполне. Любовь не знает никаких рамок и не подчиняется правилам. Она влюбилась в мужчину. И это вовсе не предательство. Никаких клятв быть всегда лесбиянкой и любить меня она не давала.

— Ты ведь тоже можешь влюбиться в парня?

— Это вряд ли. Меня никогда не привлекали мужчины. Конечно, у меня был секс с мужчинами, но это не то. Мне это не нравится.

— Так странно. Мне очень понравилось с тобой… Такого я еще не испытывала.

— Я рада. Может в душе ты лесбиянка? — предполагает Сара.

Мы засыпаем, обнявшись. Мне снова снятся нудисты. Но теперь они приняли меня, как давнюю знакомую и позволили купаться и загорать вместе с ними. Странные, все-таки бывает, снятся сны.

***

Утро приходит с дождем. Я просыпаюсь от стука капель в окно. Сара лежит рядом со мной, подложив ладонь под щеку. Лицо ее выражает спокойствие и умиротворение. Она похожа на спящего беззащитного ребенка.

Вспоминаю ночь, проведенную с ней. Страсть и сумасшедшие оргазмы, которые наполняли мое тело.

Вылезаю из-под одеяла и иду принимать душ. Стою под горячими струями воды и думаю, что нет ничего прекраснее душа с утра.

— Не против, если я присоединюсь? — появляется в дверях Сара. Наверное, шум воды разбудил ее. Она очень красивая, стройная, обнаженная. Стоит, прислонившись к дверному косяку, и улыбается.

Залюбовавшись ею, я запоздало киваю. Она залезает ко мне в ванну и становится напротив меня, так близко, что ее колени касаются моих бедер. Сара выше меня почти на голову.

Вода льется по нашим телам. Сара обнимает меня, прижимая к себе, склоняет голову и целует. Из-за воды я ничего не вижу, только чувствую ее тепло.

— Мне с тобой так хорошо, — в перерыве между поцелуями говорю я. На ощупь нахожу ее холмик, с отросшими за ночь короткими жесткими волосками. Я впервые трогаю женщину, ласкаю не свою, а чужую киску. Мне нравится доставлять Саре удовольствие.

Она ногтями впивается в мою задницу, твердыми сосками трется о мою грудь. Шум льющейся воды заглушает ее стоны. Возбудившись до предела, я кончаю сразу после Сары. Оргазм отключает мое сознание на несколько секунд.

Придя в себя, я вижу возле ванны собачку Сары. До нее долетают брызги. Она смешно трясет головой, но почему-то не уходит.

— Сабина знает, что я стесняюсь ее, поэтому не уходит. Проголодалась, торопит меня, — говорит Сара, выключая воду.

Мы заворачиваемся в полотенца и идем на кухню. Сара кормит собаку, затем начинает готовить нам завтрак.

— Мама звонила двадцать раз, — проверяю я телефон.

— Беспокоится. Ты дома не ночевала.

— Я совершеннолетняя. Не хочу туда возвращаться.

— Ты можешь остаться у меня, — предлагает мне Сара. Но скорее, лишь из вежливости. Я отказываюсь.

Конечно, мне хорошо здесь, мне нравится этот старый дом, неугомонная Сабина и кофе, который сварила Сара. Мне нравится быть с Сарой, чувствовать ее любовь. Но я не могу здесь оставаться.

Я чувствую, что это не мое. Не знаю, куда мне податься теперь, но и домой я тоже не вернусь. Я одна. И нет никого, чей номер я могу набрать, когда захочется просто поговорить, к кому могу приехать без предупреждения и знать, что мне будут рады. Роль Линдси никто не сможет сыграть.

Знаю, что мама любит меня, но она счастлива с Мартином. У нее есть все, о чем она мечтала, убирая утки за стариками. Она заслужила жить в достатке, не считать каждый цент. К изменам Мартина она относится довольно спокойно, значит, это ее совсем не беспокоит. А как мама отреагирует, узнав, что ее муж приставал ко мне? Эта новость, возможно, испортит ей жизнь.

Принимаю решение. Мама ничего не узнает от меня. Да и Мартин, уверена, не признается ей. Я исчезну из их жизни, чтобы ничего не испортить.

Прощаюсь с Сарой. Они с Сабиной вышли проводить меня к машине.

— Приезжай в гости, — говорит Сара.

— Я уеду из города, возможно, даже из штата. Меня здесь ничего не держит.

— Тогда, желаю удачи. Ты найдешь свое место в жизни, будь уверена.

— Спасибо тебе, Кошка, — я обнимаю ее. Мы целуемся, но почему-то я чувствую неловкость. Может, потому что на нас смотрит Сабина, сидящая у Сары на руках.

— Прощай, — говорю я, оторвавшись от Сары. Сажусь в машину и жму на газ.

Меня несет домой. Мартин наверняка на работе, а мама еще спит. Я тихо соберу свои вещи, напишу ей записку и уеду. А потом сменю номер телефона и буду звонить маме из автоматов. Мы не так уж много общались, почти не пересекались в доме. Она быстро привыкнет к моему отсутствию.

Но как только я вхожу в дом, я налетаю на маму. На ней ее любимое кимоно, а из гульки на голове торчат спицы. Такой образ (аля гейша) она принимает, когда ей нечем заняться. Странно, что в такое раннее утро она не спит.

— Джемм! — восклицает она. — Куда ты пропала? Мы с Мартином тебя обыскались. На звонки не отвечаешь. Я чуть с ума не сошла.

— Извини. Мне нужно было побыть одной.

— В такое время ты должна быть на работе.

— Я больше не хочу работать в офисе Мартина. И вообще я уезжаю. Пришла собрать вещи, — я поднимаюсь в свою комнату. Мама следует за мной по пятам.

— Куда уезжаешь? Зачем? Что ты придумала, Джемм? — засыпает она меня вопросами. Я, игнорируя их, достаю из-под кровати чемодан и неаккуратно начинаю складывать в него кое-что из одежды.

Я решаю, что много вещей брать не буду. Это здесь я привыкла шиковать, не отказывать себе ни в чем, но сейчас неизвестно, где я буду жить, а значит и одежда, в которой я буду ходить должна быть в первую очередь удобной и практичной, а не дорогой.

Запихиваю в чемодан несколько джемперов и футболок, запасные джинсы (другие были на мне), нижнее белье, колготки и носки. Сверху кладу полотенце и другие ванные принадлежности. В средний карман помещаю косметичку, прокладки, айпод с наушниками и кое-какие книги. Начинаю искать свой дневник. Но его не нет ни под подушкой, ни в тумбочке, ни на столе.

— Ты это ищешь? — спрашивает неожиданно затихшая мама. В руках у нее мой дневник, открытый на какой-то странице с рисунком обнаженных тел.

— Отдай мне его. Зачем ты взяла? — озлобилась вдруг я.

— Я всего лишь пролистала. Джемм, это твоя фантазия или все это правда случалось? — испуг в глазах мамы. Она начинает вслух читать надпись под рисунком. — «Эндрю Маркус. Место — его дом, спальня. Время — 00:22. Продолжительность — вся ночь Хэллоуина. Было жарко». Джемм, Эндрю — это же наш сосед через дорогу. Ты с ним спала?

— Да, — просто киваю я, зная, что нет смысла отрицать. Все равно через несколько минут меня уже не будет здесь. А после правды, которую узнала мама, вряд ли она сама захочет, чтобы я когда-нибудь еще раз появилась в ее доме.

— И когда это произошло?

— Около полугода года назад. Точное число не знаю. Я не записываю дату, мне не к чему ассоциировать определенный день с кем-то, — отвечаю я.

— Ты спала со всеми, кто здесь есть? — голос у мамы срывается на писк.

— Более того, там не все. Прошлую ночь я провела с лесбиянкой. Это тоже нужно записать и зарисовать, — почему-то признаюсь я.

Мама делает вперед всего шаг и вытянутой рукой резко залепляет мне пощечину. Я вижу свое растерянное лицо в зеркале за спиной матери. Щека пылает на месте следа от ее ладони.

— Шлюха! Потаскуха! — начинает вопить мама. — Вон из моего дома! Видеть тебя не хочу! И не смей даже возвращаться! — она вылетает из комнаты, бросив на ходу мой дневник. Мне становится даже жалко ее. Представляю, какой это шок — узнать, что твоя дочь спит со всеми подряд. Даже оправдание такому поведению нельзя придумать.

Я хотела удалить всю информацию из своего ноутбука, уходя отсюда, ведь его я брать не собиралась. Но теперь понимаю, что это бессмысленно. Даже если мама угадает пароль моего почтового ящика и прочитает все письма, она теперь не удивится прочитанному. Это не будет такой уж новостью для нее.

Следовательно, я могу спокойно оставить ноутбук на столе, закрыть чемодан и уйти из этого дома. Что я и делаю поспешно, положив ключи на кухонный стол. Писать записку нет необходимости.

По дороге в аэропорт я снимаю все деньги с карточки в ближайшем банкомате, а карточку разламываю и выбрасываю. Я хочу как можно быстрее потратить деньги Мартина и начать самой зарабатывать себе на жизнь.

Еще я хочу избавиться от машины, не смотря на то, как тяжело мне будет с ней расстаться. Я могла бы продать ее, но снова это будут деньги Мартина, а не мои собственные.

Это не подарок, это подкуп. Он хотел купить меня дорогими шмотками, тачкой и поведением доброго любящего отчима. Думал втереться в доверие, а потом трахнуть. Теперь я понимаю, почему он строил из себя такого заботливого папочку. Это была всего лишь игра.

Я на бешенной скорости проезжаю аэропорт Крив Коер. То, что я задумала равносильно самоубийству, но я должна рискнуть. Я не хочу оставлять свою машину на дороге, зная, что ее найдут и вернут Мартину.

Я хочу, чтобы стала искореженным куском металла, который останется только расплавить. Если она взорвется, будет еще круче. От нее почти ничего не останется. Лишь воспоминание в моей памяти о ее блестящем капоте, запахе кожаных кресел и ярких фар, освещающих мне дорогу.

Недолго она была моей машиной. Но сейчас я не чувствую, что она мне принадлежит так, как раньше. Перед глазами стоит образ похотливого Мартина. Я не смогу дальше ездить на своей малышке, зная, что он планировал меня изнасиловать уже тогда, когда покупал мне ее.

— Прощай, — вслух говорю я машине, прибавляя скорость. Трасса ровная, впереди никого нет. Я открываю дверь и выбрасываю чемодан. Смотрю в зеркало заднего вида, как он катится по дороге, поднимая пыль.

С ужасом осознаю, что точно так же буду катиться я, когда выпрыгну из машины. Безумный план, я могу сломать себе что-нибудь или вообще погибнуть. Скорость бешенная. Но я должна рискнуть.

Сердце разъяренно колотится, дышать тяжело. Открываю дверь и резко поворачиваю руль вправо. Еще несколько секунд и машина подъедет к обрыву. Я собираюсь в комок и прыгаю.

Больно ударяюсь плечом, затем боком, затем снова плечом. Слышу хруст. Неужели я что-то сломала?

Перед глазами вид чистого небо перестает трепыхаться. Я лежу на спине. Боль медленно уходит. Поднимаюсь на ноги и проверяю, что могло так хрустнуть. Это была не моя нога и не моя рука. А всего лишь мой телефон. Карман джинсов полон осколков от разбитого экрана.

Достаю их, порезав палец. Слизываю кровь, подходя к обрыву. Красный шевроле виднеется далеко внизу на острых камнях. Колеса все еще крутятся, вверх поднимается запах горелой резины. Буквально пару минут, и автомобиль загорится, затем взорвется. От него останутся лишь жалкие угольки.

Выкидываю туда же треснувший телефон вместе с сим-картой. Теперь я буду уверена в том, что никто не сможет мне позвонить и найти меня.

Возвращаюсь на трассу, дохожу до своего чемодана, который раскрылся. Собираю обратно в него разбросанные вещи.

Меня даже не расстраивает мысль, что придется тащится с ним пешком до аэропорта. Вспоминаются слова Алекса, того самого из бассейна: «Знаешь, мир такой удивительный, что когда путешествуешь, прошлое забывается. Хочется увидеть и то, и другое. Нет времени на воспоминания».

Я хочу сама в этом убедиться.

***

Когда я стою в аэропорту перед таблом и размышляю, на какой ближайший рейс мне купить билет, сзади кто-то окликает меня по имени. Оборачиваюсь и вижу Алекса. Удивительно, ведь я только буквально полчаса назад вспоминала его. Он кажется мне еще более мускулистым и загорелым. Щупленький усатый Жан как-то жалко смотрится рядом с ним.

— Какая встреча, — Алекс кладет на пол свою спортивную сумку и обнимает меня. От его крепкого объятия аж трещат ребра.

— Что ты сделала со своими волосами? — вдруг спрашивает он. — Я бы тебя и не узнал, если бы не видел, как ты вошла в аэропорт с таким серьезным лицом.

— Серьезным? — усмехаюсь я. — А мои волосы еще недавно были синими.

— Сейчас ты больше похожа на русалку, чем на человека, — подмигивает Алекс. — Жаль, что ты перестала ходить в бассейн. Что ты забыла в аэропорту?

— Хочу уехать отсюда. А вот вы почему до сих пор в штатах?

— Нам здесь понравилось. Думаем не останавливаться на Миссури, а побываешь еще в каком-нибудь штате. Жан предлагает двинуть в Южную Каролину, — Алекс хлопает своего приятеля по спине. Тот аж покачивается на месте. — А потом уже рвануть в Европу.

Я понимаю, что к Европе я морально не готова, но вот в Южную Каролину бы съездила. Вдруг я найду там работу и смогу остаться. Не обязательно в большом городе, вроде Колумбии. Я согласилась бы жить даже в каком-нибудь фермерском поселке и доить коров.

В данный момент мне просто хочется сменить обстановку, поменять образ жизни. Я готова вкалывать целыми сутками, лишь бы отвлечься.

Алекс предлагает отправиться в курортный Миртл-Бич, якобы привлекательный своими пляжами и парками отдыха. Про себя размышляя, вспоминаю географию штата Южной Каролины. Я не хочу отдыхать, я хочу первым делом найти работу и снять квартиру.

Я не говорю Алексу о том, что возможно по прибытию я отделюсь от них с Жаном и уеду в пригород. Я просто соглашаюсь, и мы вместе идем покупать билеты на самолет. У меня остается достаточно денег на первое время.

Ближайший рейс через час. Мы устраиваемся в зале ожидания. Жан достает планшет, Алекс приносит мне кофе, и мы мило болтаем, сидя в креслах.

— Почему ты решила уехать? — спрашивает он.

— Помнишь, ты сказал, что путешествия помогают забыть прошлое? Даже простая смена обстановки должна помочь.

— Почему ты решила забыть свое прошлое? Произошло что-то ужасное? Это из-за того парня, что видел нас тогда?

— Не хочу об этом говорить, извини, — обрываю я разговор, осуждая взглядом Алекса за такие вопросы. Я не готова откровенничать с ним. Пусть продолжает думать, что Николас имеет отношение к моему желанию уехать.

Смотрю на целующуюся пару посреди зала ожидания. Мне бы сейчас хотелось, чтобы меня точно так же обняли и поцеловали. А еще лучше, чтобы грубо оттрахали, выбив из головы всякие пессимистические мысли.

Я нарушила свое правило заниматься сексом с парнями только по одному разу, когда стала девушкой Ника. Сейчас рядом со мной со скучающим видом сидит парень, который трахнул меня несколько месяцев назад. Впереди еще целый час ожидания посадки на самолет.

— Как насчет секса перед вылетом? — прямо спрашиваю я Алекса. Он начинает довольно ухмыляться, просто кивнув мне.

Я иду в служебное помещение, Алекс следует за мной. Подперев дверь спинкой стула, мы начинаем раздеваться, глядя друг на друга. Не издаем ни звука. Я сбрасываю кеды и стягиваю с себя джинсы, оставаясь в носках и рубашке. Поворачиваюсь задом к Алексу и наклоняюсь на стол.

К своему удивлению, Алекс медлит.

— Я не могу остаться равнодушным, глядя на твою прелестную попку, — говорит он и садится на колени сзади меня.

Медленно он начинает целовать мою задницу, раздвигает ее и запускает язык во внутрь. Мне щекотно, но приятно. Затем он засовывает в меня пальцы и трахает ими обе дырочки, отлизывая мою спину.

Кайфуя, я даже не сразу замечаю, что его член начинает входить в мой зад, а не в мою киску. Вспомнив анальный секс с мистером Роландом (о боже, как давно это было), я приказным тоном говорю Алексу, чтобы он вытащил из моей задницы свой член. Он не слушается, плавно двигаясь надо мной.

— Тебе же нравится, признайся, — говорит он, теребя рукой мой клитор.

И я, правда, начинаю чувствовать что-то похожее на удовольствие, хоть и не такое, как от традиционного секса. Ощущения странные, но не вызывают боль, как это было с мистером Роландом.

К своему удивлению, я кончаю от анального секса, издав тихий стон. Алекс вытаскивает свой член, поворачивает меня на спину и кладет на стол. Я раздвигаю ноги, и он входит в мою изнывающую от желания киску.

Стол начинает поскрипывать, когда мы ускоряемся. Мне тяжело дышать, так как Алекс навалился на меня всей своей массой.

— Ты великолепна. Я буду трахать тебя каждый день, — рычит он мне в ухо.

Тут дверь ручки дергается. Кто-то за дверью хочет войти, но спинка стула не дает это сделать.

Адреналин бежит по венам, заставляя испытывать оргазм. Внутри меня заполняет горячая сперма. Я кончаю дважды, пока она стекает по стенкам моего влагалища и вытекает наружу.

В дверь продолжают долбиться. Мы поспешно одеваемся, придумывая, что будем говорить тем, кто войдет сюда. Как будто непонятно, чем мы занимались здесь. Алекс совершенно спокойно поправляет стол, поднимая упавшие вещи.

А я думаю о том, как сильно пропитаны спермой мои трусики. Придется достать из чемодана чистые и переодеться в туалете.

Алекс убирает стул и с невозмутимым видом открывает дверь. На нас смотрит ускоглазый парень в униформе служащего аэропорта. На лбу у него выступила капельки пота. Бедняга, так усердно долбился в дверь, что вспотел.

— Вы кто? Почему закрыли дверь? — спрашивает он на ломанном английском.

— Мы уже уходим, — просто говорит ему Алекс, хватает меня за руку и тащит в зал ожидания. Мы хихикаем, пока служащий что-то кричит нам вслед.

Плюхаемся в свои кресла рядом с Жаном. Он по-французски спрашивает что-то у Алекса. А я чувствую себя бездарем, который учил французский язык в школе, но не понимает ни слова. Зато я более-менее знаю испанский.

Пока Алекс болтает с Жаном, я разглядываю людей и гадаю, куда они летят. У каждого человека в этом аэропорту своя история.

Кто-то летит на курорт после долгого года, связанного с рутинной работой. Кто-то каждый месяц куда-то ездит только потому, что у него толстый кошелек. А кто-то оказался здесь совершенно случайно, как я. Обстоятельства так сложились. Нужно уехать куда угодно, лишь бы забыть последние события.

Я совсем не знаю, что ждет меня в Южной Каролине. Наладится ли моя жизнь там? Смогу ли я начать все с начала, с чистого листа в другом штате? Смогу ли забыть Линдси, забыть свою семью, свой дом?

***

Полет прошел для меня незаметно. Я уснула, как только мы взлетели, и проснулась, когда объявили посадку.

Миртл-Бич встречает нас жарким климатом и шумными туристами. Пока мы едем в такси в отель, я понимаю, что этот город не для меня.

Я проведу здесь пару дней и уеду. Сниму квартирку на окраине, возможно, поближе к океану. И найду работу. Буду вкалывать сутками.

Алекс снимает для нас в отеле шикарнейший номер-люкс. Кстати, только сейчас задумалась о том, откуда у него столько денег. Все-таки все эти поездки, путешествия — не дешевый тур по миру. А он не говорил, что является наследником миллионного состояния или, что ограбил банк. Хотя, может, поэтому и не говорил.

— Предлагаю прямо сейчас двинуть на пляж. А вещами позже займемся, — Алекс начинает рыться в своей сумке, находит купальные трусы и переодевается при нас с Жаном. Я неловко отвожу взгляд в сторону.

Алекс смеется, заметив это.

— Я, наверное, останусь здесь. Идите без меня, — говорю я парням.

— А что так? Милая Джемм, мы взяли тебя с собой, чтобы ты веселилась с нами на пляже, а не грустила в полном одиночестве в номере, — Алекс садится рядом со мной на кровать и кладет руку мне на колено.

— Я устала. Меня утомляют полеты.

— Ты ведь спала.

— А сейчас разберу наши чемоданы. Правда, идите без меня. А завтра я обязательно составлю вам компанию. Обещаю, — улыбаюсь Алексу, зная, что моя улыбка жалкая и вымученная. Он замечает это, понимающе кивает, чмокает меня куда-то в висок и начинает торопить Жана.

Когда они уходят, я расслабленно выдыхаю. Мне сейчас хочется одиночества и тишины. Из распахнутого окна доносятся крики с пляжа. Я закрываю его и включаю кондиционер.

Спортивная сумка Алекса и тряпочный рюкзак Жана я разбираю за полчаса, аккуратно разложив их футболки и шорты в комоде на двух полках.

У них так мало вещей. Наверное, они всегда знают какой климат в стране, в которую они отправляются. Жан ведь вечно таскает с собой планшет.

В боковой карман сумки Алекса я лезть не стала. Кажется, я нащупала там толстые пачки денег и паспорта. Хочу ли я знать правду об Алексе? Нет. Пусть это останется тайной для меня.

Свою сумку я разбираю дольше, разглядываю каждую вещь, которую взяла. Читаю записи в дневниках, вспоминая каждое событие. Дописываю про Кошку и ночь, проведенную с ней в ее доме, зарисовываю карандашом наши обнаженные тела. Я уверена, что мы с ней больше не увидимся.

Чувствую усталость и забираюсь в постель прямо в одежде. Перед глазами проносится этот сумасшедший день. Душ и Кошка, мама и дневник, машина и обрыв, аэропорт и секс, Миртл-Бич и отель… Почему я разделила все на пары? Мое затуманенное сознание как будто намекает мне на то, что без пары в этот день была только я.

Мне снятся какие-то сумасшедшие сны. Они так быстро проносятся друг за другом, что я не успеваю их запоминать.

Алекс с Жаном приходят за полночь. В нос ударяет запах дорогого алкоголя. Они очень громко ругаются, но я не вникаю в суть, заставляя себя снова окунуться в объятья Морфея.

Но не тут-то было. Алекс заваливается ко мне на кровать и начинает щупать меня под одеялом. Его руки бесцеремонно мнут мою грудь.

— Перестань, — говорю ему я. — Ты пьян.

— Я хочу тебя, детка, — язык Алекса заплетается.

— Ты мешаешь мне спать, — мне становится противно.

— Я аккуратно, — в спину мне упирается затвердевший член Алекса. Несмотря на отвращение, я начинаю ощущать влагу у себя между ног. Чувствую стыд. Теперь мне противно от самой себя. Я не могу побороть это мерзкое желание.

Я смирно лежу на левом боку, пока Алекс стаскивает с меня джинсы и начинает вставлять свой член. Я стону от удовольствия, ненавидя себя за это больше жизни. Какое же я ничтожество, мерзкое похотливое существо. Я даже не могу назвать себя человеком, ибо не заслуживаю этого.

Через несколько минут Алекс кончает, издав победный рык. Через мгновение его храп разносится на всю комнату, вторит храпу спящего на диванчике Жана.

Я молча плачу, желая лишь умереть. Разве я заслуживаю жизни? Я — никто. У меня нет цели, нет дома, нет любви. Я не умею контролировать себя, свою похоть. Я ничего не умею. Совсем. Только трахаться и жалеть себя. Ничтожество.

Нас будят уборкой номера. Жан ругается по-французски, выгоняя уборщицу. Та испуганно пятится к выходу. Алекс извиняется за друга и просит ее зайти чуть позже, когда мы все уйдем на пляж.

— Я никуда не пойду, — говорю я, стараясь не смотреть на него. Вряд ли он помнит вчерашнее. Но чувство стыда до сих пор не покинуло меня.

— Пойдешь, — говорит он так, что означает — спорить с ним бесполезно.

Мы по очереди принимаем душ. Я иду последняя и тяну время, в надежде, что парни не дождутся меня и уйдут. Идти на пляж нет настроения. Лучше бы я еще поспала. Так и день быстрее пройдет.

Но, увы, они терпеливо дожидаются меня.

— У меня нет купальника, — говорю я, выходя из душа.

— Пойдем через рынок. Там и купишь, — Алекс все же решительно настроен вытащить меня на пляж. Зачем ему это надо?

На рынке я снова тяну время, перемерив всевозможные купальники. Жан злится, выговаривая Алексу, что хочет опохмелиться и перекусить. Алекс отправляет его за пивом и крабами.

Морепродукты — вот чего мне хочется в данный момент. Помню, как мама готовила шикарных креветок в соусе. У нее получалось даже лучше, чем в ресторанах. А Мартин говорил, что было бы неплохо открыть свой ресторанчик, а маму сделать в нем шеф-поваром.

Нет. Я не должна вспоминать то, что было. У меня больше нет семьи. Как часто я буду повторять эту фразу? Мне кажется, целую бесконечность. Тоже самое касается воспоминаний о Линдси. Может, если я перестану вспоминать, то смогу принять ее смерть? Принять и отпустить.

— Джемм, ты хочешь пиво и краба? — спрашивает Алекс нетерпеливо, когда я выхожу к нему в десятом по счету купальнике.

— Хочу.

— Этот купальник смотрится на тебе лучше, чем остальные.

— Врешь. Он не может смотреться лучше, потому что он мне большой. У меня слишком маленькая грудь, — разглядываю себя в зеркале.

— Не думал, что ты комплексуешь по этому поводу, — фыркает Алекс.

— Я и не комплексую. А ты просто хочешь поскорей закончить эти мучения с примерками, — говорю я. Алекс и не отрицает этого.

Я соглашаюсь на самый первый купальник. Он снова фыркает, покупает мне его и всю дорогу до пляжа бурчит себе под нос о том, что стоило ли вообще мерить все остальные купальники, если я с самого начала знала, что мне подойдет только первый. Он так часто повторяет: «Глупая», что я и вправду начинаю думать, что я глупая. А как иначе?

На пляже так много народу, что мне становится не по себе. Это как в шумных клубах. Я хожу и терплю такую толпу людей лишь ради секса. Небольшая поправочка, я ходила и терпела. В прошедшем времени.

Неизвестно, когда еще я пойду в клуб. Да и есть ли в этом необходимость. Может, я так говорю только потому, что у меня под рукой сейчас есть Алекс, который не откажется от перепихона.

Жан появляется с пивом и крабами. Мы организуем стол прямо на горячем песке. Холодное пиво утоляет жажду, а крабы так искусно приготовлены, что слюнки текут во время их поедания.

Парни довольные и сытые отправляются купаться. Я остаюсь загорать. Солнце жарит беспощадно и с каплей жестокости.

— Красавица, не хочешь укрыться в теньке? Я же вижу, что тебе не по душе такая жара, — говорит на ломаном английском лежащий на соседнем шезлонге мужчина лет сорока.

Его волосы чуть тронуты сединой, взгляд из-под густых бровей излучает нежность, обнаженный торс подкаченный и загорелый. До моего носа долетает запах дорогого парфюма.

Я отвечаю ему:

— Тенек? А почему бы и нет?

***

Плачу. Снова жалею себя. Что мне остается еще, как не жалеть? Внутренний разговор моей души. С кем? Наверное, она, как шизофреничка, разговаривает сама с собой. Если меня спросят, верю ли я, что у каждого человека есть душа, я без колебаний отвечу: «Верю».

Я ее чувствую. Когда мне больно, она болит. Когда мне грустно, грустит. Когда мне весело, радуется. Она не отдельно от меня, оно со мной, во мне. На моей стороне всегда. Больше никто.

Я даже не могу сказать, на чьей стороне Бог. На стороне добра. Я явно не олицетворяю добро. Так может ли быть Бог на моей стороне?

Он давал мне надежды и мечты, позволял совершать ошибки, чтобы я впредь не совершала их, зная, как это больно. Я не послушалась. Я продолжаю совершать эти ошибки. Все больше и больше погружаясь в это зло. И страдаю.

Но есть ли секс — зло? Благодаря сексу рождаются люди, продолжается жизнь, совершенствуется мир. Благодаря сексу мы живем и растем. Он дает нам силы, энергию, физическое удовлетворение, а с ним и малую часть душевного.

Крошечную часть душевного удовлетворения. Мне кажется, была бы в моей жизни любовь, я бы испытывала его больше. Кстати, я все чаще задумываюсь об этом. О любви, которой я не достойна.

Кто полюбит такую нечистую, как я? Кому нужна девушка, во влагалище которой был не один мужчина, а ее рот, что только не испробовал? Никому.

Но я ведь не знаю ничего о любви. Может быть, любовь готова простить все ужасные вещи, что творила я до ее появления. Но смогу ли я сама простить себя, начав жить заново?

Монолог моей души. Все больше вопросов. Все меньше ответов на них.

— У меня есть идея, — говорит Алекс, жадно допивая очередную банку пива.

Мы вот уже неделю живем в отеле в Миртл-Бич, посещаем различные пляжные вечеринки и аттракционы. Парни все никак не угомонятся, а мне это начинает надоедать. Кажется, меня опустошает такая шумная бесшабашная жизнь. Выжидаю момент, чтобы свалить куда-нибудь, покупая газеты с объявлениями о сдаче квартир и ищу работу в пригородных поселков. Но пока безрезультатно.

— Что ты там опять придумал? — спрашивает Жан Алекса. Удивительно, что я начинаю немного понимать его. Если фразы не слишком длинные, я могу понять, о чем он говорит, хотя бы приблизительно.

— Секс втроем, а? — на лице Алекса играет озорная улыбка. Мы с Жаном переглядываемся и начинаем смеяться.

— Хватит ржать. Я серьезно, — Алекс сминает в руке банку, какое-то время мнет ее, затем разжимает, и она со звоном падает на пол к своим сестрам, выпитым и смятым до нее. Он встает с дивана и приближается ко мне.

Резко, одним движением рук рвет на мне рубашку. Пуговицы летят в разные стороны. От неожиданности я проливаю свое пиво на кровать.

— Ты идиот! — выкрикиваю я Алексу. Он затыкает мне рот, впившись в них до боли своими губами. Заваливает меня на кровать и стаскивает с себя футболку.

— Не буду вам мешать, — говорит Жан, направляясь к выходу из номера. Он обычно всегда так делает, заметив, что мы с Алексом возбуждены.

Но на этот раз Алекс не дает ему уйти.

— Стой на месте, — приказывает он другу. Жан замирает в дверях. Алекс подходит к нему, хватает за шиворот и толкает его ко мне на кровать. Жан в растерянности. Его лицо выражает недоумение. Он смотрит на меня, как бы ища помощи, пытаясь подняться на ноги.

— Целуй ее. Ну, давай. Трогай ее. Наслаждайся ее телом. Я же знаю, что ты этого хочешь, — говорит ему Алекс. — С какой завистью ты смотришь обычно на меня. Сегодня ты — участник.

— Почему тебе в голову пришла эта безумная идея? — спрашиваю я Алекса.

— Захотелось разнообразия. Тебе разве не хочется почувствовать Жана?

Я оставляю его вопрос без ответа. Жан по-прежнему неподвижно лежит рядом со мной. Я решительно медленно расстегивать ширинку на его джинсах.

Он смотрит на меня с такой жадностью, что я начинаю пылать под его взглядом. Его тонкая рука обхватывает меня за шею, придвигая к себе. Губы со страстью целуют мое лицо.

Неожиданно рядом появляется Алекс. Он стаскивает с меня джинсы и раздвигает мне ноги. Я стону в лицо Жана, пока Алекс вылизывает мою киску. Жан что-то говорит, но я не понимаю его.

— Отсоси ему. Он просит, чтобы ты ему отсосала, — переводит Алекс со смехом.

Я встаю раком и беру в руку член Жана. Алекс пристраивается сзади меня, обхватывает руками задницу и с такой мощью вгоняет в меня свой член, что я кричу. Член Жана подскакивает, мгновенно затвердев. Он маловат, но довольно приятный на вкус. Я заглатываю головку в такт с движением тела Алекса.

Групповой секс меня всегда интересовал. Но я не решалась им заняться. Алекс решил за меня. Иногда мне нравится просто подчиняться. Быть рабыней хоть изредка. Не всегда же мне быть госпожой.

Мне понравилось менять члены в себе. Другой размер, другая твердость и температура, другие ощущение.

Я лежу на Жане, чувствуя, как член Алекса входит в мое анальное отверстие. Меня трахают в обе дырки, как последнюю шалаву. А я кончаю каждые пять минут и не могу насытиться этим.

Не хочется думать ни о чем. Только об удовольствии, которое я получаю.