Глава первая

ПРОЛОГ

Я посвящаю эту книгу всем интровертам. То, насколько мы можем быть самими собой, влияет на нашу жизнь и реализацию. Оказывается, чтобы себя полюбить — не нужно ходить далеко...

Достаточно устроиться с интересной книгой в кресле или пересмотреть понравившийся фильм. А может написать пару строк ни о чем или съесть пирожное, поспать средь бела дня… Или долго нежиться в ванной. Для всех этих вещей одиночество — лучший друг.

Нам сложно любить других, потому что наша любовь особенная. Мы ее переживаем глубоко внутри, поэтому чтобы ее увидеть, человек должен "тонко" чувствовать наши вибрации, доверять и безмерно любить в ответ.

Интроверт ─ это не диагноз.

Всего лишь один из способов пройти свой путь. Если раньше одиночество доставляло много проблем, то сейчас это кайф...

Итак, let's go!

1.

Мне и сейчас достаточно прикрыть глаза, и я легко могу окунуться в прошлое: вся семья сидит за столом. Мама суетится с едой, папа читает газету, хотя иногда кажется, что он просто прячется за куском бумаги от гнетущего осознания банальности своей жизни...

Брэндон вечно лезет с вопросами, так что папа все больше утыкается в новости, а мама мурчит под нос знакомую мелодию и игнорирует попытки сына привлечь к себе внимание.

А я наблюдаю за светом, разливающимся в окне, подсчитываю в голове сколько минут осталось до начала фильма о Гарри Поттере и при этом мечтаю о банановом смузи вместо рагу...

Для меня день расписан, и я быстро заканчиваю навязанные мне дела, а потом просто растворяюсь в трех часах личного времени, которые и считаю своей настоящей жизнью.

У меня есть одна подруга. Не сказать, что я так сильно люблю ее, но она мне ближе всех родственников. Я привыкла к ее обществу, потому что мы с детства общаемся. А сейчас кто знает, подошла бы я к ней или нет. Слишком разные у нас вкусы и интересы, но слишком многое связывает. И вот это "слишком" я никак не могу отпустить. Но как показывает опыт, все происходит своевременно и нет смысла суетиться, лишая себя возможности пройти все стадии до конца. Как сказал один человек — однажды все отношения заканчиваются. Наверное, моя история именно об этом: о встречах и расставаниях, о бесконечных попытках понять себя через другого человека и затем осознание простой истины: как просто построить отношения с одним, самым важным персонажем, тогда другие покажутся лишь путниками, с которыми легче прощаться и которых легче прощать. И таким персонажем, несомненно, являемся мы сами...

Ха-ха. Школа. Место скопления гормонов и псевдокрутизны. Мы с Моной встречаемся в холле и сразу начинаем обсуждать всех, кто попадается на глаза. Это стало своеобразным ритуалом, объединяющим и не дающим заскучать.

— Ты только посмотри на Лейлу Адамс! Вот ведь шлюха!

— Ты просто завидуешь, Мона! Она всегда под руку с каким-нибудь красавчиком, а ты до сих пор не можешь отвертеться от ухаживаний Стю.

— Ох, не напоминай! Это ж повезло мне жить напротив этого ботаника!

— Зато он тебе домашку делает, заткнись!

Наш смех разливается по всему коридору и в таком задорном настроении мы заходим в класс.

Я бы все отдала за то, чтобы всеми уроками у меня в программе были литература и английский. Но кому-то же интересно препарировать лягушек или слушать про законы Ньютона. Меня спасает привычка сочинять. Я могу наблюдать за Дэвидом, сидящим впереди, и представлять сюжет наших отношений. Пока звонкий голос Мисс Шердон не раздастся над моей головой, и мне не придется судорожно искать ответ на уравнение, записанное на доске.

После школы я спешу в зал к Мистеру Петерсону. Я знаю, что я его любимица и он всегда широко улыбается, как только замечает, как я разминаюсь перед пробежкой. Мона говорит, что это все обтягивающие лосины. Пусть так. Но я люблю бег. Мистер Петерсон отличный тренер. А в нашем с ним тандеме — это первые места на соревнованиях и способ отвлечься от мира, который кто-то придумал за меня...

Когда я отправляюсь на 5 км, то отключаюсь и только иногда могу поймать комментарии тренера. В остальном — это моя медитация. Меня понимает только мой папа. Брат, заядлый футболист, смеется над моими марафонами. А мама причитает, что нужно сосредоточиться на учебе. Но при этом с гордостью рассказывает обо мне соседкам и родственникам.

У меня есть кот по кличке Маяк. Обожаю его! Вот кто воистину, по-настоящему важен для меня. Мы вместе смотрим сериал "друзья", едим мороженое (он тоже предпочитает шоколадное ванильному), а из книг обожает детективы. На них он спит! История наречения его таким именем проста: это был подарок в момент глубочайшего депрессивного настроения и в итоге существенно поднявшегося после того, как мне вручили пушистый комок. Теперь я зову его так: «Эй, маяк моего хорошего настроения!». И кот запрыгивает на мои колени, массажируя когтями мою усталость и помогает мне учить уроки. Кроме меня Маяк никого не признает своим хозяином. Да и меня, если честно, предпочитает считать другом, нежели тем, от кого зависит его существование. Дело в том, что у кота обнаружился характер. Это стало для меня откровением, но в последующем еще больше способствовало моей любви к питомцу. Маяк мог не пускать меня на прогулку — откровенно нагадить мне в туфли. А потом выяснялось, что в этот день внезапно пошел дождь и Мона вымокла на пляже, где часто собираются компании подростков. Или вдруг Маяк мог обидеться и игнорировать мои ласки, а все потому, что я вовремя не вымыла его лоток. В общем, с котом у меня установилась особенная душевная связь. Он особо не надоедал, но был всегда рядом, когда я в нем нуждалась...

Следующим по важности в моем "кругу доверия" был папа. Во взрослую жизнь я унесла с собой его чувство юмора. Он никогда не унывал, верил в лучшее, постоянно отвлекался от рутины и спасал себя то чтением, то творчеством. Наверное, поэтому я считала его более интересным, чем свою красивую мать, которая обожала светскую жизнь и сплетни. Папа был вдумчивым, он мог дать по-настоящему важный совет. Мама же стремилась все приукрасить и "подать в выгодном ракурсе". Точно таким же получился мой брат. Мама, потеряв всякую надежду на мои выдающиеся способности, переключилась на Брэндона, а меня отправила в тень. Там я и пребывала, пока не научилась раскрашивать свою жизнь так, как считала нужным.

В то утро, прохладное от первых снежинок, я вышла пораньше и шла вдоль знакомых домов, провожавших меня молчанием зашторенных окон. Папа отправился в командировку, мама при полном параде уже была в престижном офисе, Брэндона подвозил школьный автобус. Я же куталась в новый теплый шарф и, размеренно шагая, размышляла — как проведу свой день. Не знаю, могло ли это быть случайностью, но я заметила этого парня, стоящего у школы в черном прикиде, рассматривающего в сером тумане лужайку и явно наслаждавшегося своим одиночеством. О том, что это был новенький по имени Виджей, что его определили в наш класс и что он теперь делит со мной парту, я узнала спустя двадцать минут после этого растянувшегося во времени момента, когда мне показалось, что все пространство вокруг изменилось и я могу почувствовать настроение единственного человека, попавшего в поле моего зрения. Я никогда не забуду, каким я увидела его: настоящим, не прикрытым маской ложного превосходства. Может это и сыграло решающую роль в моем отношении к Виджею. Я долго не имела возможности объяснить ему, почему относилась иначе, чем те, с кем он начал общаться после того, как школьный мир поглотил его. Если бы всем выпадала возможность видеть людей свободными от ярлыков и привычек поведения, то жизнь стала бы сказкой. Увы, общество предъявляет высокие требования, и уж лучше ты потеряешь свою сущность, чем будешь изгоем за то, что мыслишь иначе. Я рада, что не поддалась в тот день колючим замечаниям своих одноклассников и выскочек-старшеков. Да, Виджей подрался в первый день. Почти сразу все узнали, что он испорченный сынок богатенького папы-бизнесмена. И записали новенького кто в "близкие друзья", кто в "лютые враги".

Мона втюрилась так сильно, что болтала без остановки о том, как мне повезло, что я весь год буду сидеть рядом. А меня больше интересовало стихотворение Есенина, которое задали учить на литературе.

2.

— Ви, помоги с домашкой!

— Отвали, Брэнди, делай сам!

— У меня тренировка по футболу, не будь такой заразой!

От звуков голоса моего брата начинала гудеть голова. Я закрывала двери, надевала наушники и включала Никлбэк, чтобы поймать настроение. Вечером дом наполнялся ненавистной мне суетой, и я была благодарна богу за то, что имела свою комнату, на которой висела табличка с надписью: валите отсюда! Поначалу маму озадачивали мои требования стучать, прежде чем войти и вообще почаще обходить мою комнату. Но с тех пор, как мне стукнуло 16, мама наконец признала во мне взрослеющую личность и стала уважать понятие "личное пространство".

Я готовлюсь к семинару по литературе и составляю вопросы к викторине. Только что я дочитала "Анну Каренину" и мучилась вопросом: хорошо ли получилось, что замужняя женщина встретила свою любовь, а затем покончила с собой? Я искала мораль и не могла ее найти. Единственным, кто бы мог ответить на все мои вопросы, был папа. Я была уверена, что он прочел этот шедевр классической литературы, но папа был далеко — рассекал чужое небо, занимаясь проблемами авиации и самолетостроения. Моне писать не хотелось, поэтому я довольствовалась собственным впечатлением от развернувшейся на страницах романа драмы и строчила выскакивающие из моей головы вопросы.

Бросив взгляд на ночное небо и закрыв тетрадь я вдруг вспомнила образ новенького, пойманный недавно на пустынном крыльце школы… Со мной он держался формально: сегодня попросил карандаш, фыркнул, когда я села довольная своим ответом на английском и списал мое решение задачи по геометрии. В остальном он вел себя весьма расслаблено: наслаждался вниманием девчонок, огрызался старшеклассникам и рисовал безумные картинки на последних листах тетрадей. А я, привыкнув к его соседству и осознав его ко мне отношение, снова стала наблюдать за Дэвидом и писать свои неуклюжие стихи, придумывая любовь, чтобы хоть как-то ощущать свое сердце...

Следующим утром у меня было приподнятое настроение. Учительница миссис Кларк души во мне не чаяла и как могла поддерживала во мне огонь любви к литературе. Я предвкушала успех своей викторины и, несмотря на холодный ветер, шла на встречу Моне. Подруга выглядела потрясающе в синем пуховике и модных ботфортах. Иногда я сожалела о том, что меня мало интересовал шоппинг, шмотки и вообще то впечатление, которое я произвожу на других. В нашем дуэте с подругой — Мона была красавицей, а я умной девчонкой с обычной внешностью, которая могла разве что развлечь познаниями кинематографа и книг. Но такова видимо моя карма… Хотя в те редкие минуты, когда я как будто свежим взглядом смотрела на свою подругу, меня начинал злить тот факт, что она превосходит меня своей внешностью. Слава Богу, это было так нечасто, что я не успевала возненавидеть единственного человека, кто терпел мою заумность, а со слов некоторых "занудство"...

— Итак, Виктория подготовила для вас ряд вопросов — надеюсь, вы успели прочитать произведение, которому мы посвятим ближайшие шесть уроков. — Голос миссис Кларк звучал призывающе, но весь ее энтузиазм не долетал до аудитории, потому что накануне почти весь класс торчал у Томи Стивенса.

Я тоже приуныла, понимая, что не услышу хоть одного заманчивого ответа.

— Можем ли мы утверждать, что Анна Каренина была счастлива в браке?

Я посмотрела перед собой и наткнулась на скучающие взоры одноклассников. Виджей закатил глаза.

— Брайс. Виджей Брайс. Вы готовы?

Я прижала тетрадь к груди, приготовившись к очередной отмазке, умело приготовленной заранее. Но новенький уверенно поднялся и, откровенно нагло глядя мне в глаза, произнес...

— Определенно, счастье Анны Карениной разделилось пополам: в браке у нее был статус и безбедная жизнь. Она видела свое утешение в сыне и в тех нечастых поездках к брату. Однако встретив Вронского, ее душа, томившаяся по любви, распахнула крылья и отдалась тому, чего ей так не хватало.

Тишина. Я просто хлопала глазами, а остальные, включая учительницу, изучали новенького, обладающего не только глубокими познаниями произведения, но и собственным взглядом на прочитанное.

— Что скажешь, Виктория?

Я сглотнула и уставилась в свою тетрадь. Шепоток, пустившийся по задним рядам, ударил по моему самомнению сильнее, чем только что произнесенный ответ.

— Без своей тетрадки жить не может.., — услышала я.

Виджей усмехнулся. Мона тоже подключилась к этому противостоянию моим способностям, и я бросила на нее гневный взгляд.

Что же случилось?

Тетрадь захлопнулась, и я ринулась в бой.

— Что ты имеешь в виду, Виктория? — Миссис Кларк коснулась моего плеча, но я смотрела только вперед, в бесстыжие глаза соседа по парте.

Он меня прекрасно понял.

— Конфликт. Напряжение. Не выдержала Анна, не смогла сделать выбор. Не нашла поддержки, запуталась и потеряла себя в этой любви...

— Но ведь могла она не бросаться под поезд?!

— Могла. Но в итоге все закончилось благополучно для всех.

— Ты утверждаешь, что Каренина стала препятствием для счастья других?!

— Нет. Но в итоге все вокруг были несчастны...

Мне не хватало воздуха. Я с таким интересом подошла к этой викторине, так прониклась этим произведением Толстого, что не ожидала таких философствований от парня, чья репутация носила характер отрицательного персонажа...

Моя пятерка меня совсем не радовала. Я вернулась за парту и уткнулась в учебник. На перемене Мона так и не смогла понять почему я дуюсь. Но чтобы узнать причину нужно быть мной. А этого таланта — распознавать настроение другого и быть учтивой, у моей подруги не было...

Дома я заперлась в комнате и обняла Маяка.

— Странно, правда… Он говорил такие вещи… Так по-взрослому рассуждал. Как думаешь, он и вправду прочитал книгу или просто нашел пару комментариев?

Разговор с молчаливым котом успокоил меня. Я не спустилась к ужину, сразу отправилась на пробежку и к своему удивлению, встретила на дорожке Виджея.

— Привет!

Я воткнула наушники и обогнала его, дав ясно понять, что хочу побыть одна.

Мысли стучали у меня в голове вместе с мелодией HIM про "сердечную боль каждое мгновение".

Я пробежала запланированные три километра и остановилась на площадке, чтобы размяться.

Мой сосед по парте пристроился рядом.

— Не понимаю, что у тебя на уме… Чего ты "захлопнулась" так после литературы?

Я вращаю колени и стараюсь отвлечься рассматриванием голых деревьев.

— Странная ты… Но мне понравились твои вопросы. Вряд ли твоя любовь к учебе привлекает парней, но ты определенно интересный персонаж...

Меня рассмешили такие рассуждения, я еще сильнее стала работать ногами, справляясь при этом с участившимся дыханием.

— А ты получается не так прост как кажешься?

Виджея видимо обрадовало мое неожиданное желание поговорить, он растягивался и продолжал:

— Ты в курсе, что одноклассники от тебя не в восторге?

— Зачем ты говоришь мне это?

— Ну… просто ты одна против всех...

— Все в порядке. Неужели это так бросается в глаза?

— Может, все дело в тебе?

Я остановилась. Меня не перестает удивлять этот парень. Я застыла в ожидании ответа.

— Тебе не кажется, что ты возвышаешь себя над всеми?

— Я не виновата, что им лень учиться, а мне это интересно.

— Вопрос в другом: почему тебе интересно учиться, в то время как твои одноклассники отрываются и весело проводят время...

3.

Не могу сказать, что не понимала этого раньше… К своим 16 я обзавелась только подругой, стопками книг, склонностью к учебе и вторым спортивным разрядом. Мой первый поцелуй случился в лагере, где меня пригласил потанцевать один симпатичный парень из другого отряда. Я бы рада была понять "что со мной не так", но с кем поговорить об этом? Мона твердит, что у меня все впереди… Но иногда я пугаюсь, как бы "поезд не ушел", ибо в кабинках школьных туалетов девчонки порой обсуждают такое, что может прийти в голову только героям "50 оттенков серого"...

После пятничной пробежки я все выходные прокручивала наш с Виджеем разговор и пыталась сделать выводы. "Все хорошо", — твердила я себе. — Я двигаюсь к стабильному будущему, я знаю, чего хочу и у меня все получится". Но чего я по-настоящему хотела? Знала ли я себя настолько, чтобы быть уверенной, что этот путь — мой и он самый лучший? В воскресенье вечером я получила сообщение: "Пошли, оттянемся. Твой сосед по парте." Я взглянула на кота, растянувшегося на полу, прислушалась к звукам высоких ноток голоса моей матери, собравшей внизу дюжину гостей и рассказывающей про новые образцы косметики и… пошла искать в шкафу подходящую одежду.

Виджей приехал за мной на машине. Мама выглянула в коридор проводить меня вопросом "Ты куда это на ночь глядя?". Хотя на часах было семь вечера. Да, это непривычно для меня. И будь папа дома, он вряд ли одобрил бы незнакомого парня на крутой тачке и мой прикид. Но просто "звезды сошлись", и я легко шагнула в мир неизвестного, чтобы просто понять, чем живут ровесники, в то время как я засыпаю в уютной постели с книгой Агаты Кристи...

Томми Стивенс. Болвашка, каких свет не видывал. Любил покурить, полапать девчонок, был настолько милым и избалованным, что вокруг него постоянно вились толпы народу. Неудивительно, что в его доме постоянно проходили какие-то тусовки и вечеринки — родители Томми часто были в отъезде. Уж не знаю со скольких лет этот дебошир остается дома один и как он объясняет родителям тот бардак, что остается порой после шумных посиделок, но тем не менее все спешат сюда, как только Томми сообщает, что предки свалили.

Виджей выглядел как обычно: черная футболка и джинсы, фирменная улыбка красавчика и легкий аромат парфюма, который мне нравился.

Несмотря на холод на улице, я нацепила пальто и тонкую шапку.

— Выглядишь классно! — усмехнулся мой одноклассник.

Я сразу смутилась, потому что впервые стащила у мамы тушь и блеск для губ.

Дом Стивенсонов находился через две улицы от нашей, и мы медленно двинулись по замерзшей дороге.

— Готов поспорить, ты не частый гость на таких мероприятиях...

Я закатила глаза.

— Почему ты просто не заведешь себе девушку вместо того, чтобы возиться со мной?!

— Это так скучно...

Что-то с этим парнем было не так. Он разбивал мои стереотипы раз за разом, заставляя меня все больше думать о тайнах своей личности. И хотя я точно знала, что не в его вкусе, мне с каждым нашим разговором становилось все интереснее узнавать его ближе.

— Приехали. — Виджей выключил двигатель, нацепил шапку и куртку и вышел из машины. Я двинулась следом, поправляя волосы и рассматривая дом, в который мне предстояло войти.

— Ви?! — это первое, что обрушилось на меня, когда мы появились внутри. Мона кинулась меня обнимать, и я заметила в ее глазах мелькнувшее удивление, когда она увидела, что я приехала с Виджеем.

— Что, книжки закончились или ты наконец созрела для вечеринок?! — Мона откровенно язвила и я подумала: уж не выпила ли она чего-нибудь.

— Ладно, идем танцевать, красотка! — И я вроде была рада увидеть подругу, но стала искать глазами парня, притащившего меня сюда и так внезапно растворившегося в толпе подростков...

Мда… наверное этот красавчик думал, что я вдруг превращусь в супертусовщицу, влюбленную в пьяные игры, танцы, больше напоминавшие дерганья телом, в безумные крики тех, кто почему-то решил, что будет забавно спрыгнуть со второго этажа или сделать сальто между стеклянным столом и диваном...

Мона завела меня в толпу танцующих, и я вроде начала двигаться в такт музыке, но не переставала искать глазами Виджея. Две песни. Черт возьми! Меня хватило на восемь минут, и я побежала искать воду, потому что даже от запаха пива меня тошнило. Весь первый этаж этого большого дома просто кричал своим видом: "Кайф! Давайте отрываться, как будто последний день живем!" Поэтому я отправилась на второй. Определенно, там было тише. И несмотря на то, что в паре комнат происходило нечто, не укладывающееся пока в моей неопытной голове, я нашла пустую спальню и закрыла дверь. Умылась и глотнула воды из-под крана. Ужасно захотелось домой. Но шагать в одиночестве через целый квартал не очень прельщало. Присев на край заправленной кровати я стала изучать свой временный приют.

На стенах висели нарисованные маслом картины, изображавшие такие живые и красочные пейзажи, что приходилось подолгу разглядывать каждую. Конечно, было уже поздно и мне пора к себе. Мама будет недовольна… но больше тем, что я пренебрегла ее званым ужином, чем тем, что так поздно вернулась. Но я почему-то думала о папе. Ему бы определенно не понравилось, что дочь на пьяной вечеринке. Как только я задумалась о том, кому принадлежит эта утопающая в серых приятных тонах комната, дверная ручка неожиданно задергалась, и я нервно поднялась, впуская незваного гостя.

— Ты че тут делаешь, Ви?!

Это был Томми.

— Я.…э… сижу.

— Ясно. Это моя комната.

— О… классные картины!

Томми переодевал футболку, и я старалась не смотреть на его обнаженный торс. Я знала, что Томми был крутым… Но вряд ли этот критерий был первым или вторым в моем списке. Поэтому Томми был просто Томми. Но сейчас мы были в комнате одни, и мой одноклассник спокойно переодевался, объясняя при этом, как он любит рисовать.

— Ты случайно не видел Виджея?

Томми наконец закончил с вещами и собрался вернуться к гостям.

— Дак он с Брианой...

Увидев мою реакцию, Томми пожал плечами и выскользнул за дверь.

Я поднялась и отправилась следом. С Брианой… так с Брианой.

Нашла свою шапку и пальто в куче брошенных у порога вещей, натянула ботинки и вышла в прохладный воздух ноября. Так темно! Понятно, почему мне некомфортно. Я могла бы валяться в своей постели, наглаживая Маяка и выяснять, почему какой-то псих заманил на остров десять человек. Агата Кристи была неплохой компанией… А в итоге я стою под звездами, в то время как за моей спиной люди сходят с ума, думая, что это круто.

Я двинулась в сторону дома, как никогда радуясь своему одиночеству и в то же время осуждая его за мою неспособность понять то, что происходит вокруг.