Утро

Каждое утро начинается взглядом в окно. Нетерпеливым. Ищущим.

Болезненная необходимость появилась недавно — в момент, когда причины смотреть не стало. Ещё недавно можно было недоумённо пожимать плечами и делать вид, что происходящее не имеет к тебе никакого отношения, задирать нос, притворяться, что всё равно.

Безмолвная тень несколько месяцев кружила рядом, вызывая противоречивые чувства. С одной стороны, это льстило тщеславию, ни у кого из девчонок не было такого преданного поклонника, а с другой — злило, потому что благодаря ему она стала главным посмешищем в классе.

Но как только тень исчезла, растворилась в тумане, таком же густом, как и сегодня, стало ясно — её очень не хватает.

Молочная занавесь за окном играет в кошки-мышки: то даёт надежду, когда клочья тумана складываются в подобие знакомой долговязой фигуры, то отбирает. Дрожь. От утренней прохлады?

Возмущённо скрипит кровать, не желая понять чувств хозяйки. Напоминает, что её спинка не предназначена для того, чтобы по ней топтались пусть и босыми ногами. Да и зачем терзать мебель, если ничего не видно?

Разве что для того, чтобы порадовать соседей неприбранным видом. Или дать кумушкам возможность обсудить поведение взбалмошной девчонки, что с утра крутит полуголой задницей в окне.

Плевать на соседей!

Кто будет думать о них в момент, когда глубоко внутри сгорают последние капли надежды?

Сколько раз она злилась, кричала, игнорировала, но наступало новое утро, и он встречал её возле дома, смотрел своими мрачными, как вода в колодце, глазами и шёл рядом, хоть она и пыталась его прогнать.

— Ты и правда, хочешь избавиться от этого клоуна? — спросил её тогда Васька, хитро прищурив по-кошачьему зелёные глаза. По взглядам одноклассников, что вмиг забыли о своих делах, она поняла, что если сейчас отказаться, то потом ей никогда не вернуть уважение, и согласно кивнула.

Две минуты! Им понадобилось всего две минуты, чтобы лишить её того, без чего она уже не могла обойтись, но ещё не знала об этом.

Ровно две минуты она стояла на крыльце школы, а Васька прижимал её спиной к себе и беззастенчиво лапал грудь. Ничего кроме глаз напротив — беспомощных и удивлённых — она не видела, хотя за шоу наблюдала половина учеников школы. И рук Васькиных не чувствовала. А потом тот, для кого они играли, развернулся и ушёл…

Солнце раскрашивает белёсое покрывало разноцветными бликами. Сердце замирает в ожидании. Ему трудно гнать кровь по сосудам.

Приходится ждать. Слушать возмущённое гудение автомобилей — им не нравится выкатываться из уютных гаражей и ползать, нащупывая дорогу, в сыром удушающем облаке.

Ладони потеют. Странно, внутри холод, а руки становятся мокрыми. Как будто частицы тумана проникают сквозь рамы и оседают липким слоем.

Равнодушные часы громко тикают, отсчитывая минуты. Всё отчётливей видна лужайка перед домом, соседский «пентхаус», забытое вчера ведро с горкой золы...

Взгляд мечется туда-сюда в поисках человека, но его нет.

Обрывки туманной жижи расползаются по лужайке, прячась подальше от солнечных лучей. Заполняют душу, забивают лёгкие, мешают дышать.

Хочется кричать, выть, молить небеса, чтобы это не было правдой, но нет сил.

Остаётся ждать вечера.

Она наденет любимый серый плащ, легкий газовый шарфик, большие тёмные очки и будет сидеть на детской площадке возле его дома.