Неисчезающий мираж, часть 5

— Гергич, они поднимаются, — немного встревоженно сказал Мишка. — Удачи тебе.

— Понял. Спасибо.

Я вдохнул и выдохнул несколько раз, удобней схватил рукоять пистолета. Ошибки я допустить не мог.

Заходить будут двое, третий на подстраховке.

Обернулся. В комнате горел тусклый свет от ночника. С улицы его видно. Нормально.

В замке послышался еле уловимый звук поворотов отмычки. Ничего себе! Я думал, они взрывчатку используют. Щелкнул замок, дверь отошла на миллиметр. Ну, заходите же!

Они вошли все сразу. Первый, присев, держал пистолет, направив вперед, второй шел стоя. Дуло его оружия было направлено в сторону. Третий заходил спиной, прикрывая тыл. Все как положено.

Я собрался и резко катнулся им под ноги. Пистолет бесшумно задергался в моей руке. Быстро сообразил только второй. Он прикрылся мертвым телом своего первого напарника и успел выстрелить. Мое левое плечо обожгло жаром и нестерпимой болью. Я выстрелил ему в ногу, а когда он дернулся, открывая голову, выстрелил в висок. Все стихло.

Хорошо, что я правша. Плечо болело, но терпимо. Значит, кость не задета.

— Лена, — крикнул я, — выходи скорей.

Девушка подбежала, ткнулась в мое плечо, прикрыв рот ладонью.

— Кто это? — прошептала она, увидев три распростертых тела.

— Не важно. Закрывай дверь, и бегом к машине.

Она кивнула. Очнулся Мишка в моем наушнике.

— Гергич, ты живой?

— Да. Зацепило немного. Все путем. Спускаемся.

— Принял.

Мы с Леной бросились по лестнице вниз. Лифт ждать не стали.

— Давай к машине, садись за руль, — сказал я ей на бегу.

Мы быстро пересекли двор, забежали на стоянку. Девушка еще на ходу включила прогрев двигателя, и прыгнув в машину, мы сорвались с места.

— Будешь выезжать со двора, немного притормози. Мигни поворотником, и поворачивай направо, — сказал я, когда мы выехали из ворот стоянки.

Сжав плотно губы, девушка плавно крутила руль. «Мерседес» постоял немного на выезде, потом Алена нажала газ. Машина прыгнула вперед.

— Командир, все нормально, — сказал Мишка. — Четвертый не смог связаться с бойцами. Запросил старшего. Вашу машину он засек.

— Хорошо.

Я прикрыл глаза. Плечо ныло тупой болью. Под курткой стало липко.

— Лена, жми.

Она испуганно посмотрела на меня, и увеличила скорость.

Как я и предполагал, погони за нами не было. Старший из гостей решил навестить меня утром. Каким образом, это осталось загадкой. «Вяземского» они не нашли. Значит, завтра всей гурьбой заявятся ко мне. Ждать не будут. Впрочем, штурмовать тоже. Они не на «своей» территории. Подождут, пока я не выйду из дома. В мой загородный дом не сунуться. Может, зашлют снайпера. Мои ребята его снимут.

Я попросил девушку остановиться у ближайшей аптеки на выезде из столицы. Нацарапал список необходимых лекарств.

— Лен, иди, не суетись. Спокойно, без лишних движений. Но, поторопись.

Девушка стремглав кинулась из машины. Черт, просил же не суетиться! Пока она была в аптеке, позвонил знакомому ветеринару.

— Боря, привет.

— Велимир, что-то с Ксюшей?

— Нет. Со мной.

— Что случилось?

— Пулю надо вынуть.

— Из кошки?

— Да из меня! И у меня дома.

— Э…

— Заплачу, сколько попросишь. Но, в разумных пределах, — я усмехнулся.

— Еду.

— Буду через час, Борь.

Алена вернулась, высыпала на сиденье содержимое пакета. Я медленно стал расстегивать куртку на груди, освобождая плечо. Вокруг раны уже ощущался неприятный холод.

— Ты ранен?! — охнула девушка.

— Лен, жми до дома, не отвлекайся. Пост пройдем, остановишься на обочине.

Мы тронулись в путь. Я разорвал упаковку, доставая бинт. Приложил его к ране.

Девушка отлично держалась. Уверенно вела машину. Мы остановились, и я постарался немного заглушить боль, введя лекарство.

— Миш, как обстановка?

— Нормально командир. Изменений нет. У твоего дома тоже никого. Из квартиры Алены все прибрали. Быстро и без шума. У тебя как с боеприпасами?

— Еще две обоймы, и в стволе.

— Хватит?

— Посмотрим.

Мне становилось все хуже. Ночные огни потеряли четкость, я видел только размытые отблески, похожие на уродливые кристаллы. В голове все кружилось, будто меня весь день крутили на центрифуге. К горлу подступала липкая тошнота. Я осторожно пощупал рану. Пуля сидела неглубоко, максимум на сантиметр внутрь, видимо, ее полету помешала крупная железная застежка-молния у меня на куртке. Хорошо, что у оружия с бесшумным боем низкая начальная скорость снаряда.

— Лен, если не вытащить эту дрянь из меня, то я сдохну, — сказал я непослушными губами.

Девушка остановила машину.

— Нет, заезжай в лесок. Пусть думают, что мы занимаемся любовью, — пытался пошутить.

Алена повернула с дороги.

— Что делать? — серьезно спросила она.

— У тебя, я знаю, есть щипчики для бровей, ну, или еще для чего-то, и маленькие ножницы.

— Ты шарил по моей сумке?!

— О, Лена, не начинай только. Просто предположил.

— Прости. Да, есть щипчики.

— Хорошо. Разложи кусок марли на торпеде. Щипчики подержи над зажигалкой, она у меня в кармане, потом протри настойкой боярышника, и положи на марлю. Только всю не выливай настойку.

Девушка включила плафон освещения салона, приступила к колдовству над инструментом. Я наблюдал за ней, за ее слегка дрожащими руками.

— Готово, — сказала она.

— Теперь ножницами режь рубашку на плече.

Она медленно разрезала ткань.

— О, господи! — вскрикнула Алена, увидев рану.

— Не голоси. Пристегни меня ремнем безопасности, постарайся зафиксировать его. Потом стяни мне руки сзади сиденья. Крепко, но не очень сильно.

— Так? — спросила девушка, привязав меня к креслу. Я кивнул.

— Теперь дай мне выпить настойки, и одевай хирургические перчатки.

Противная жидкость обожгла гортань, я с трудом ее проглотил. Подождал немного, чтобы спирт в настойке начал действовать. Хоть какая, а все ж анестезия.

— Теперь бери щипчики и тащи пулю.

Алена вытаращила глаза.

— Я не могу… я не могу…

— Успокойся. Вдохни, и начинай.

— Я боюсь.

— Девочка моя. Не бойся. Представь что я большая кукла.

— Я не могу.

— Леночка, девочка, солнышко, радость моя. Успокойся. Не трясись. Ты сможешь. Если я сдохну, кто тогда будет тебя любить?

Она наклонилась, и я почувствовал прикосновение металла. Резкая боль тысячами острых игл пронзила мой мозг, и я еле сдержался, чтобы не закричать в голос. Стиснул зубы с такой силой, что с них крошилась эмаль. Боль сверлила бесконечно долго, парализуя мое сознание и мои конечности.

— Лен, ты чего капаешься! Тащи быстрее!

— Готово! — крикнула она, вытаскивая маленькую тупорылую пулю.

Рык тигра был бы хныканьем ребенка, по сравнению с тем звуком, который вырвался из моей глотки.

Мы через час влетели в мой городок.

Ветеринар с пузатым саквояжем ждал у парадного.

Втроем мы поднялись. Ксюша ненавидит врачей. При взгляде на Борю, мою кошку сдуло с тумбочки с такой скоростью, что задние лапы проскальзывали на повороте.

Мне обрабатывали и зашивали рану на полу, под светом настольной лампы. Боря перевязал меня, надавав лекарств, и ушел, не взяв ни копейки. Уходя, ворчливо обозвал меня идиотом, и посоветовал Алене оторвать мне все то, что отличает мужчину от женщины. В воспитательных целях.

Мы с девушкой сидели на полу рядом, прислонившись к дивану. Она не задавала вопросов. Только нервно кусала губы, и изредка поправляла на мне бинты от повязки. Спасибо Боре, остатки от хирургического вмешательства он убрал.

— Что будет утром, Гергич? — не выдержав молчания, спросила Алена.

— Все будет зашибись, — пошутил я.

— Ты уверен?

— Да.

— Я понимаю, это не в первый раз?

— Правильно понимаешь.

— Так вот почему на твоем мундире столько наград. Ты герой, который спасает мир, — последнюю фразу она произнесла с печальной улыбкой.

— Все банальнее. Я не герой. И спасаю сейчас себя, тебя и твоего отчима.

— Как так?

— Так получилось.

— Как получилось?! — крикнула она.

— Ты ни в чем не виновата. И отец твой не виноват. И даже те… не виноваты. Вас просто подставили. Всех.

— Тогда ты здесь причем?

— А, так вышло. Не заморачивайся.

— Нет, подожди. Поясни мне.

— Лен, все мы оказались в этой кутерьме случайно, поверь. Я даже представить не мог.

— Ты врешь.

— Слушай, не зли меня. Иди кошку покорми.

— Хорошо. Только обещай мне.

— Чего?

Она собралась с духом, и выпалила.

— Когда все закончится, ты на мне женишься.

— Может быть, ты еще подумаешь?

— Нет.

— И все же.

— Нет. Ты что отказываешься?

— Я?

— Да, ты.

Я решил притвориться, и застонал сквозь сжатые зубы. Вышло натурально.

— Что? Больно? — испуганно спросила девушка.

— Кошку накорми.

Алена не сдвинулась с места.

— Обещаю, — сказал я, — женюсь на тебе.

Она радостно встала.

— Только потом не пожалей, — добавил я.

От лекарств боль в ране стала затухать. Становиться не такой яростной. Я сжевал, принесенный девушкой кусок говядины, запил крепким чаем. Она поставила мне за спину большую подушку, укрыла пледом. Сама легла на диван рядом.

Действие лекарства и плотная еда тянули меня в сон.

— Лен, ты поспи. Нам силы нужны завтра.

— Стараюсь.

И я заснул.

Алена бежала впереди меня по кромке моря, по чистой светло-лазурной искрящейся воде. Волосы ее развеваются на бегу и шевелятся от тихого ветра. Солнце светит очень ярко, я почти не вижу силуэт девушки. Догоняю ее, обнимаю на бегу и мы вместе падаем на мокрый песок под нежное прикосновение набегающих мелких волн. Она прижимается ко мне, ее глаза светятся такой неподдельной радостью и счастьем, что мне хочется заплакать.

— Гергич, у нас будет мальчик! — тихо говорит она, вырывается из объятий и идет в море, подняв вверх руки. На ней тот розовый купальник, что я видел на фото на ее страничке.

Проснулся от жужжания мобильного телефона. Открыл глаза. Поднес трубку к уху.

— Командир, мы засекли их, — Мишка взволнованно шептал. — Семь человек. Ищут место. Приехали на микроавтобусе «Фольксваген», темно-зеленого цвета. Ты как?

— Нормально. Меня хватит на час, не больше. Страхуйте.

Алена тоже проснулась. Лицо ее немного осунулось, под глазами образовались темные круги. Я посмотрел на часы. Девять семнадцать утра. Ну вот. Пора начинать.

Оделся, вставил в ухо наушник.

— Гергич, одного послали тебе на дачу с оптикой, — мой друг Мишка не ослаблял бдительность. — И как ты все просчитал? Сколько работаю с тобой, все равно удивляюсь.

— Хватит, Миша, — резко сказал я. — Начинаем.

Я приготовился выходить.

Вдруг сзади меня схватили и резко обняли.

— Пожалуйста, не уходи! Ну, пожалуйста! — шептала Алена жарко мне в спину.

— Я не могу. Так нужно.

Она отпустила меня, всхлипнула. Кошка уже торчала на тумбочке, вытаращив глаза.

— Лен, все будет нормально, — сказал я, и вышел из квартиры.

Я заметил микроавтобус. Он стоял у парка. Значит, они будут меня брать, когда я начну переходить дорогу. Попытаются сбить с ног. Это плохо. Если я уйду из-под колес, они начнут стрелять. Их шестеро. Один стрелять не будет. Так. Дверь небольшая, значит максимум двое. Ну, трое, если постараются. Стрелять будут в ноги, или по корпусу. В ноги вернее. Убежать не смогу.

Я посмотрел на небо. Стрижи уже начали свои полеты над крышами домов. Шагнул вперед.

Микроавтобус сорвался резко с места, скрипнув покрышками. Я приготовился и, предупреждая удар, кувырком катнулся на обочину. Увидел, как открывается дверь в машине, потянул из-за пояса брюк пистолет.

«Фольксваген» остановился. Из проема открытой двери в мою сторону были направлены два ствола коротких автоматов. Я выстрелил первый и жал курок пока оружие не захлебнулось. Меняя обойму, потерял несколько секунд. Да, молодой я был шустрее. Пуля попала мне в грудь, отбрасывая мое тело в сторону. Я увидел взметнувшийся фонтанчик мелких стекол, где сидел водитель, ставшей невероятно тяжелой рукой нащупал в кармане гранату, пальцем скинул чеку и метнул снаряд в проем двери. Микроавтобус окутался дымом, осколки противно взвизгнули. Один осколок царапнул мне ухо.

Подскочивший к машине Мишка, сноровисто разрядил свой автомат внутрь салона, затем сел на место водителя и «Фольксваген» немного виляя, скрылся в направлении моей дачи. Там ребята положат снайпера внутрь машины, и микроавтобус утопят в болоте.

Вот и все. Пистолет выпал из моих рук, я упал на колени. Стало трудно дышать. Я пытался глотнуть воздух, но у меня не получилось. Колени подогнулись, и только стоявшее рядом дерево не дало мне упасть на землю всем телом.

Как обидно то.

Последнее, что я увидел, перед тем как потерять сознание, это черный большой джип.

Я прихожу сюда каждый понедельник утром. Встаю за толстый ствол дуба, и наблюдаю. Сегодня мне разрешили прийти в последний раз. В полдень я покидаю эти места и уезжаю. Куда-то в Краснодарский край. Теперь там будет мой дом.

Дуб, за которым я стою старый. Изрытая глубокими морщинами кора, шелушащаяся, когда по ней провести пальцем.

А вот и они. Стройная красивая женщина с длинными волосами и малыш. Она ведет его за руку, он серьезно и, насупившись, семенит ножками. В руках женщины всегда шесть цветков. Они подходят к небольшому памятнику из темно-красного гранита.

Женщина наклоняется, убирает старые увядшие цветы, с памятника смахивает опавшие листья. Дает ребенку две гвоздики.

— Положи папе, Саша.

Малыш сжимает их в ручках, потом кладет рядом с памятником. Отходит.

Женщина поправляет свои роскошные волосы, что-то беззвучно говорит, шевеля губами. Кладет цветы, медленно проводит ладонью по выбитому на граните изображению и всегда тихо произносит:

— Мой теплый мужчина.

Меня душили спазмы в горле. Мне хотелось рвать кору зубами, ногтями. Нестерпимо тянуло выйти из-за дерева и обнять эту женщину и ребенка. Но есть такое слово — нельзя. Нельзя сделать плохо тому, кого ты любишь. Нельзя неосторожным порывом поставить под угрозу счастье людей, которые тебе дороги. А что мне можно?

Только посмотреть издали в последний раз.