1989 год

1989 год

Немного истории

В период 1989-1991 гг. доходит до максимума главная проблема советской экономики — хронический товарный дефицит; из свободной продажи исчезают практически все основные товары, кроме хлеба. По всей стране вводится нормированное снабжение в форме талонов. В эпоху развитого социализма талонная система в СССР на продовольственные и промышленные товары, казалось бы, осталась в далеком военном и послевоенном прошлом. Однако в 1983 году вновь появились талоны на продукты в СССР. Первыми ввели талоны на извечный советский дефицит — колбасу. Очереди в этот период были за 70% товаров! Для покупки дефицита необходимо было не только заплатить деньги, но и предъявить специальный талон, разрешение на покупку! В разряд дефицита попадало практически все: колбаса, чай, кофе, крупы, соль, сахар, а также табак и водка. В отдаленных местностях было трудно достать даже самое элементарное — по талонам покупали хлеб, майонез, мыло, стиральный порошок, женское белье, даже школьные тетради! В каждом городе, регионе советские талоны выдавались с учетом местного дефицита.

Талоны на продукты в СССР не замещали деньги, а являлись лишь правом на приобретение того, или иного товара в строго лимитированном количестве. Талоны на продукты выдавались в профсоюзных организациях по месту работы, учебы, в жилищно-эксплуатационных конторах и распределялись с учетом количества членов семьи. Причем талоны на сигареты и водку выдавались даже на несовершеннолетних детей. Граждане активно обменивались талонами. Процветала и спекуляция советскими талонами.

Талоны в СССР печатались всплошную на листах бумаги. Их требовалось самостоятельно отрезать ножницами. На талоне значилось наименование товара, срок действия талона. Советские талоны на различные виды товаров отличались по цвету.

В перестроечное время бытовал следующий анекдот. Мальчик спрашивал маму, где папа. Мама отвечала, что папа стоит в очереди за талонами на талоны. Народ окрестил талоны перестроечного периода — горбачевская пайка.

С начала девяностых годов талонная система в СССР сошла на нет, в связи с прекращением контроля над ценами в торговых точках, развитием свободной торговли.

Главным словом в 1989 году становится «события». Журналист — становится главной фигурой в обществе. Они забывают, что бывают времена, когда нет сенсационных и серьезных новостей.

В феврале окончательно выводятся советские войска из Афганистана. В апреле в Тбилиси солдаты с саперными лопатками разгоняют демонстрацию. То же самое, только при помощи танков делают в Пекине на площади Тяньаньмынь. Много жертв.

В июне в Страну Советов приходит демократия. 1 съезд советов, избранный на альтернативной основе. На Пушкинской площади в Москве в первый день народ собирается на митинг, милиция разделяет толпу на части и все молчат, не зная, что делать. На второй день милиция уходит в сторонку и начинается бесконечное торжество гласности. Одна толпа слушает Константина Осташвили, который говорит, что во всем виноваты жиды, неподалеку другая толпа слушает Валерию Новодворскую, утверждающую, что во всем виноваты коммуняки. Те, кто стоят на одинаковом расстоянии от ораторов, становятся плюралистами.

На съезде создается Межрегиональная группа, объединившая борцов за демократию и с коммунистическим режимом. Будущий лауреат Нобелевской премии мира Горбачев все время перебивает реального лауреата той же премии Сахарова.

А дружба народов, основа основ СССР, доходит до того, что в Ферганской долине узбеки так рьяно принялись резать турок-месхетинцев, что те сбежали оттуда буквально все. Но на историческую родину в Грузию их не пустили, в Краснодарском крае тоже как-то не ужились. Пришлось им податься в США.

По принципу домино в этом году обрушился социалистический лагерь. Везде довольно мирно. Только в Румынии чета Чаушеску видимо так достала румын, что те сгоряча расстреляли Николае и Елену. И, наконец, 9 ноября прославленную Берлинскую стену частично разобрали на сувениры, частично превратили в художественную галерею, где главной картиной стал «Поцелуй Брежнева и Хонеккера».

Первый CD в СССР выпустила Всесоюзная фирма грамзаписи «Мелодия». К концу 80-х резко упали продажи грампластинок: народ предпочитал аудиокассеты, а избранные привозили уже из-за границы диски и плееры для их проигрывания. Нужно было идти в ногу со временем.

Летом 1989 года два десятка отечественных специалистов отправились на стажировку на предприятия Германии и Швеции, чтобы по возвращении организовать производство советских компакт-дисков. Тем временем голландские, германские и шведские специалисты занялись технической организацией производства: установкой «чистых» комнат, оборудования мастеринга репликации и упаковки, оборудования для подготовки воздуха и воды. Таким образом, к декабрю тиражом от 1000 до 5000 экземпляров были выпущены первые десять наименований первых в СССР компакт-дисков с записями классической музыки. Официально первым был назван CD "Иван Грозный — Стихира" Родиона Щедрина. Но у него был и предшественник, диск номер Ноль. Его отливали со шведской матрицы — записи группы «Roxette» тиражом в 180 экземпляров. Тираж поделили пополам между русскими и шведами, а на титуле под словами «We made it» расписались все участники проекта. Так началась история CD в СССР.

Глава 1

Новый год мы справляли у меня дома чисто по наркомански, то есть не справляли вообще. У меня собрались Андрей Годунов, Эля и Андрей Гитлицы, вроде еще кто-то был из наркоманов, но я уже точно не помню. Был стол с несколькими блюдами закусок и парой бутылок вина, но это было сделано лишь для приличия, чтобы моя мама воспринимала все, как действительно праздник. Но нам было не до вина. Лишь доза "белого", желательно побольше в честь праздника, вот о чем мы все мечтали, пока моя мама не ушла спать.

И опять была бессонная ночь, когда после дозы, каждый занимается тем, что ему нравится. Телевизор конечно работал, но больше для фона. Под "белым" не сидится просто так перед экраном. Все время тянет что-то делать. Я как всегда сидел с гитарой. Остальные не помню чем занимались.

Сразу после новогодних праздников, которые для нас теперь не отличались от всех остальных дней, я решил поделиться своими впечатлениями от "новой" жизни с Игорем Алиминым. У нас как-то вечером как раз было много Солутана и мало народа. Я позвонил Игорю и рассказал ему, что я попробовал суперулетную штуку и какой это кайф. А так как он сам был экспериментатор по жизни, усиленно изучал книги, точнее опять же перепечатки книг Карлоса Кастаньеды о его наркотических путешествиях, то он тут же захотел сам все попробовать и даже приехал в тот же вечер из Ленинграда ко мне.

В итоге, можно сказать, что это я подсадил Игоря Алимина на иглу, как и чуть раньше Андрей с Элей меня. Причем, ты совершенно не желаешь зла своим друзьям. Тебе просто очень хочется поделиться ощущениями, ты им рассказываешь, а дальше уже их выбор, попробовать или нет. В основном все пробовали и… зависали надолго. Хотя, многими из наркоманов со стажем, руководили исключительно корыстные цели. Такие наркоши подсаживали на иглу "нужных" им людей. У кого деньги к примеру водились, или было что продать. У кого можно было надолго в квартире зависнуть, или у кого были связи в медицинских учреждениях. Но этим занимались в основном, как я уже сказал, уже конченные наркоманы, у которых в жизни оставалась лишь одна цель, — найти наркотик! Найти любыми путями и желательно побольше.

Игорю Алимину так это дело понравилось, что он уже через несколько дней, по своим каналам достал целых две упаковки Солутана, пузырьков сорок наверно. И началось у меня дома разгуляево. Точнее сначала у меня, а потом мы все поехали к Игорю в Питер «торчать» и зависали там наверно неделю безвылазно. Я по моему даже больничный специально для этого взял, или за свой счёт неделю? Уже точно не помню.

Разговоры у всех, с кем я торчал, сводились к одной единственной теме: у кого лучше получается приготовить раствор и где и как достать еще Солутана. Я же уходил от бесполезных разговоров в себя и, либо играл на гитаре, если она была под рукой, либо что-то рисовал, — наброски будущих картин к примеру.

Игорь же, имея за плечами высшее образование, подошел к делу приготовления раствора, с научной точки зрения. Раздобыл где-то медицинские весы, лакмусовые бумажки и начал в дальнейшем экспериментировать, отмеряя то так, то сяк, соотношение марганца, уксуса, едкого натра и самого раствора эфедрина. И вскоре он действительно научился делать очень даже неплохие растворы "белого".

Все это время, что я сидел «на игле», я продолжал работать на заводе «Победа». Сейчас вспоминаются с ужасом дни, когда я «проторчав» целую ночь, делал под утро последнюю «вмазку» (укол) и ехал на работу. А работа тяжелая, сто потов сойдет, пока немного оклемаешься. Как только останавливалась работа, чтобы отправить полную кирпича платформу в печь для обжига, и поменять на пустую, пока мужики курили, я садился где-нибудь в сторонке, и закрыв глаза представлял, что вот прямо сейчас, мне делают новый укол. Представлял «волну» прихода, которая идет в мозг после вмазки и вроде полегче на время становилось. Что-то вроде самогипноза. А потом опять к конвеерной ленте встаешь, и пол часа без перерыва, кирпичи укладываешь до следующего небольшого перерыва. И так всю смену. А после работы летишь на всех парах домой летишь, зная, что там заботливыми «друзьями» мне оставлена «дежурная доза».

Все то время, что я был на работе, мои «друзья» продолжали зависать у меня дома. И так, по несколько дней подряд: ночь «торчишь», днем работаешь. Как вспомнишь, так вздрогнешь!

Вскоре, кто-то из наркоманов освоил новую технологию приготовления раствора и поделился с нами. Оказалось, что из Солутана можно эфедрин выпаривать, и в итоге получить кристаллический эфедрин, который во много раз круче и надо меньше раствора в вену вгонять. До этого мы гнали по двадцать кубиков! за раз и вмазывались по 3-4 раза за ночь! С кристаллический эфедрином, достаточно было пяти кубов и приход получался гораздо круче. Как говориться, век живи, век учись!

Мы соорудили новый самодельный перегонный куб и стали в начале перегонять Солутан, добавив натра едкого, как самогонку из браги, потом выпаривали жидкость до кристаллов, а потом уже делали из него непосредственно раствор «Джефа».

У наркоманов со стажем в пару лет, которые зависали часто на белом, толстых вен на руках уже практически не оставалось и они начинали колоться в вены ног, запястий, в «метро», как называлась основная толстая вена, проходящая, где-то под мышкой и в нее надо было попасть вслепую.

В общем, мучений таким наркоманам хватало. Порой они по полчаса не могли «вмазаться», — психовали, искали хоть какую-нибудь маленькую венку между пальцами рук, или на ногах. У нас же, начинающих наркоманов с венами пока все было нормально и проблем не возникало. У меня вообще были не вены, а трубопровод, как их называли наркоши. Не даром спортом постоянно занимался, вот и пригодились…

А вообще, все, что я помню из тех дней и ночей, это только эксперименты для получения более качественного продукта, нервное ожидание очередной «вмазки» и далее, после вмазки, бессонные ночи с гитарой в руках. И так изо дня в день. Уснуть, кстати, как и поесть нормально «под белым» кайфом было практически невозможно. Мы все похудели, а мне даже прозвище дали «Иисусик», так как лицо стало худющим, а волосы были длинные.

В конце весны, мы, все кто «торчал» у меня дома, заразились через иглу гепатитом, — желтухой проще говоря. Я, как-то утром, увидев в зеркале свое пожелтевшее лицо с желтыми белками глаз, не на шутку перепугался и тут же отправился в нашу поликлинику. А там, врачиха, осматривающая меня, увидев мои исколотые руки, тут же вызвала машину скорой помощи, сказав: «Что ж вы с собой делаете ребята, ты уже десятый наверно с такими руками и с желтухой, только за последнюю неделю!». А ведь все остальные заразившиеся вместе со мной, так и не пошли в поликлинику, решив дома это дело пересидеть. Авось само пройдёт! И ведь прошло, хотя скорее всего, на их печени это отразилось больше, чем на моей.

Меня же, уже через час, везли в «Боткинскую больницу» в Ленинград. Я только матери из поликлиники успел позвонить на наш домашний телефон и сказать, что ложусь в больницу.

Вот с этого времени, пролежав целый месяц в больнице, без наркоты, я наконец-то начал постепенно осознавать, что качусь в пропасть и решил, что пора завязывать. И это в прочем, удалось мне без особых осложнений. Кстати и в больнице, где лежало довольно много наркоманов, многие из них продолжали колоться. Раствор им «по дружески», приносили их друзья и вмазывали тут-же в туалете. Так что все капельницы, что им ставили, толку не приносили.

Были там, в Боткинских бараках, как называли эту больницу, и любители спиртного, которые умудрялись гнать водку по венам. В общем, насмотрелся я там всего и понял: я такой жизни не хочу! И пожить ещё хочу нормальной жизнью! Ведь столько ещё не реализованных идей родиться в голове.

В дальнейшем, в начале лета, после выписки из больницы, я твердо сказал всем своим «друзьям», что моя хата для них закрыта. И даже если у меня кто-то дома в дальнейшем иногда и «вмазывался», из самых близких друзей, вроде СЭМа, на предложение «заторчать», я уже спокойно мог сказать «Нет!». Ну не совсем спокойно, — внутри, бывало, все кричало: «Ну, вмажься хоть разок!», но я понимал, — наркота это дорога в никуда!

Впрочем, потом, спустя где-то пару лет, я временами опять начал позволять себе изредко расслабиться «на белом», пока его можно было еще иногда достать. Но вскоре это стало довольно проблематично и к тому же дорого, и я окончательно «слез» с наркоты. Но это все было потом.

Глава 2

Игорь Алимин, как только сам подсел на наркоту, почти сразу и свою девчонку подсадил. Теперь они вдвоем зависали то у него в квартире, то у нее. Жила она в Купчино. Несколько раз и я с ними торчал. Все-таки одно дело торчать с тупыми людьми, у которых все мысли о наркоте и совсем другое зависнуть иногда с людьми умными, с которыми есть о чем поговорить. Но бывал я у них все реже и реже. Впрочем, Игорь тоже вскоре завязал. Они вскоре начали ездить с подругой в Польшу, челноками. Времена в стране были тяжелыми, вот все и начали ездить в ближнее зарубежье, чтобы закупить там дешевые шмотки и потом перепродать у нас на рынках. Советский союз разваливался и жизнь начала круто изменяться не в лучшую сторону. Зарабатывали все, как могли.

Я до лета, еще под наркотой умудрялся и на репетиции ходить вместе с Андрюхой, но после больницы все понемногу встало на место.

В итоге я плотненько пронаркоманил примерно восемь месяцев и слава богу, отошел от этой заразы. Хотя поначалу, без дозы, не хотелось ни чем заниматься, ни музыкой, ни рисованием. Вообще ни чем! Мой организм уже привык работать только под допингом, и перестраиваться на прежний ритм жизни не торопился. Лишь спустя несколько месяцев, после выписки из больницы, все окончательно встало на свои места, и я вновь мог заниматься чем-то, что называется «с душой».

Стоило мне «завязать» с наркотой, тут же и все мои «друзья» наркоманы испарились. Я постепенно вновь начал общаться с дворовой молодежью, хотя к тому времени многие из них тоже подсели на иглу. Вообще конец восьмидесятых годов в Колпино, можно охарактеризовать повальной наркоманией. Никого не удивляло, что по лестницам парадных, за мусоропроводами, тут и там валяются использованные одноразовые шприцы. Да и мы, пока торчали, курсировали по всему Колпино. То в одной квартире зависнем, то в другой. В каждом дворе было по несколько наркоманских притонов. Несколько позже я узнал, что жизнь наркомана, который торчал «на белом» в среднем была продолжительностью лет пять с момента, когда тот начинал колоться. В дальнейшем, у него либо напрочь «съезжала крыша», и он попадал в психлечебницу, как это потом произошло с моим другом, музыкантом Робертом Поповым, либо он переходил на тяжелые наркотики, типа героина и умирал. А многие героинщики, наоборот переламывались с помощью «белого кайфа». Недавно я узнал что несмотря ни на что, Андрей и Эля Гитлиц до сих пор (на 2013 год), как ни странно живы, хоть и сидели плотно и на героине и на «белом».

Но очень многие, конечно покинули этот мир. Умерли от наркоты в дальнейшем и жена Андрея Годунова, Ира, также подсевшая где-то на эту дрянь, умер и сам Андрей Годунов, умер Роберт Попов и еще многие многие мои знакомые. Наверно половины тех, с кем я в те годы общался, давно уже нет в живых. Так что спасибо высшим силам, что уберегли меня тогда от ранней смерти.

Глава 3

После выхода из больницы, почти все лето, я еще проработал на Победе, но 20 августа (судя по трудовой книжке) я уволился, так как после перенесенного гепатита мне тяжелые физические нагрузки были противопоказаны и потом, до конца этого года я сидел дома. Нормальную работу найти было в то время довольно трудно. Перебивался как мог, на материну пенсию жили, потом я самогон начал продавать.

В этом году, с одним из наших общих друзей, Валерой Славновым, случилось несчастье, — он умудрился по пьяне, выйти из окна какого-то этажа, вроде не ниже четвертого, так что его спасло только то, что он был пьян до невменяемого состояния. Отделался лишь треснувшим позвоночником, но все равно несколько месяцев лежал в больнице. Когда его выписали, я зачастил к нему в гости. Я в это время «подсел» на рисование абстрактных картин тушью на бумаге. Меня Игорь Алимин заразил, а я потом Валеру. Мы что-то придумывали, сами делали рамы из багета и завесили у Валеры всю стену нашими творениями. Да и у меня дома по всем стенам висели мои картины, написанные и маслом и тушью и просто карандашами.

Глава 4

А вот в музыкальном плане у нашей рок-группы, которую мы переименовали в «Сектор 32», по номеру цеха, где у нас была репетиционная точка, в этом году начались проблемы. Летом умер наш барабанщик Петр Галатенок (его сбросили со второго этажа «Старого» универсама), и вместо него я предложил взять пока Андрея Годунова, хоть он и хуже стучал, но другого пока не было, а вскоре ожидался первый Колпинский рок-фестиваль, где и наша группа собиралась выступать. Надо было срочно готовить концерную программу. Кстати, на нашей точке, в это время, с нашего согласия, стала репетировать еще одна колпинская группа «Второе дыхание», переименованная чуть позже в группу «Режим». Мое поколение наверняка еще помнит эту группу.

Состав группы «Режим»:

Жигалов Дима

Пресняков Сергей

Валера Петров

Владимир Островский

Они были наши хорошие знакомые, тем более, что их барабанщик Дима Жигалов перетащил к нам свою отличную ударную установку «Tama». Точнее две ударных установки из которых он сделал одну. Кроме того в это же время, Роберт Попов продал мне по дешевке свои рупорные большие колонки: четыре басовые и две широкополосные по 50 ватт.

Звучание стало вообще классное, и мы начали готовить программу для выступления с нашим новым барабанщиком Андреем Годуновым, который, к сожалению, продолжал сидеть «на белом» кайфе. В связи с этим он постоянно опаздывал на репетиции, иногда вообще не приходил, но мы надеялись все-таки выступить.

Вспомнил вот сейчас и ещё одно музыканта, довольно известного в музыкальных кругах Колпино, Александра Александровича Евсеева, известного в Колпино, как «Слон», — барабанщика группы «Провал памяти». Он со своими музыкантами, тоже временами заходил к нам на репетиции, в основном похвастаться новыми музыкальными приобретениями. Однажды они с другом, принесли к нам на репетицию примочку для гитары «Говорящая гитара» и как дети, весь вечер с ней экспериментировали, не давая нам репетировать. Кстати, это первая группа из Колпино, которая засветилась на ленинградском телевидении того времени. Их песню «Куплю слона», в исполнении Сан Саныча-Слона (он на этой записи и пел и стучал на барабанах одновременно), показали как-то в какой-то музыкальной передаче.

Ну раз вспомнил я и эту колпинскую группу, вот вам ее состав. Может кто-то своих пап, а возможно дедушек в них узнает.

Группа «Провал памяти»:

Евсеев Александр — барабаны

Коновалов Сергей— гитара

Шаров Виктор — бас-гитара

Малышев Слава — вокал

Глава 5

Летом, в Колпино наметился первый рокфест. Рок фестиваль мы все, в смысле колпинские музыканты, решили проводить в актовом зале ПТУ-6. В Питере уже появилось несколько полуподпольных контор, которые давали в аренду, полный комплект аппаратуры для озвучивания концертов, начиная от микшерных пультов, колонок и пр. и заканчивая микрофонами.

Мы насобирали всем миром денег и съездив в Питер в одну из таких контор, заказали машину аппаратуры, вместе с их оператором, который должен был все настроить.

Рано утром в день фестиваля, подъехала машина с аппаратурой и началась предконцертная суета, которую описывать не имеет смысла. Все бегали, ругались, волновались, настраивали инструменты. Нам выпала «честь», выступать первыми и конечно сразу начались проблемы. Звук никак не отстраивался, да еще и наш барабанщик Андрей, опять пропал. Где-то, за полчаса до начала концерта я не выдержал и поехал за ним в его квартиру к вокзалу. Только я зашел к нему в парадную, тут и он как раз выходит из квартиры, со своей молодой женой Таней. Ну как же он мог уехать, не дождавшись, очередной дозы...

Ну, в общем, мы отыграли с поганым звуком, и тут же, после концерта, распрощались с Андреем, как барабаншиком. Надоело терпеть его выходки. Я сам к нему подошёл и сказал, что в его услугах мы больше не нуждаемся.

Через пару недель, мы взяли к нам барабанщиком, младшего брата Петра Галатенка, — Артема, тоже очень неплохого, кстати барабанщика. Но спустя какое-то время теперь уже наш вокалист и гитарист Олег сказал, что уходит из группы и вообще из музыки. Типа, надо кормить молодую семью в наши трудные времена в стране. Ну в принципе, для него музыка была лишь увлечением, а папа начальником цеха…

Мы еще надеялись что-то сделать самостоятельно, но уже понимали, что группа разваливается. Наш басист Саня Морозов, как раз тоже женился, Леха— клавишник, тоже все больше семьей своей занимался. Так постепенно я остался на нашей точке совсем один. Правда у нас еще репетировала группа «Режим», но вскоре они переехали на репточку на проспект Ленина, дом 49. Там вроде какое-то ЖКХ было.

Глава 6

Где-то в начале лета у меня потерялся мой пес Бари. Моя дочка и дочка Иры Годуновой (бывшей жены Андрея Годунова) Юлиана, которая частенько приезжала к нам в гости, пошли с ним погулять, а он от них убежал за какой-то собакой. Я как всегда понадеялся, что он сам дорогу домой найдет, но увы. До вечера он так и не пришел. Я пошел его искать, но тоже не нашел, а спустя день, по городу пошли слухи, что какая-то большая рыжая собачина попала под машину. Как мне его жалко было, не передать. В дальнейшем я и в нашу ветлечебницу ездил, за вокзалом, но туда никаких собак не привозили. Так я его и не нашел.

А в середине осени, мои друзья, Света Шатилова и Вова Михненко, жившие на то время в нашем доме, в квартире у Вовы, подарили мне щенка дога. У Светы жила как раз догиня и она принесла щенков. Света знала, как я переживал из-за пропажи моего кобеля Бари, вот они с мужем и подарили мне девочку. Назвал я ее Юта. Вновь у меня забот прибавилось. Опять начались лужи и кучи на полу, погрызенная обувь и провода, но жить стало веселее.

Вроде с этого года, я начал переписываться с братом, Денисом Безуглым. А вскоре он стал заезжать ко мне в Колпино. Это был старший сын моего отца, рожденный от второй его жены Галины. Они жили в поселке Цвылево, Тихвинского района. Помните, я рассказывал в первой книге, что ездил к отцу в гости, когда был помладше? В дальнейшем, когда уже Юта родила щенков, я одного Дену подарил, — мраморного дога.

В стране во всю уже шла перестройка, началась бесплатная приватизация квартир, и я где-то вычитал в газете, что теперь, по новым законам, я в своей квартире могу делать все что угодно, лишь бы соседи не жаловались. Ну я и решил открыть в квартире… магазин.

Лишь спустя несколько лет, я начал понимать, какая это была с самого начала глупейшая затея. Ну какой нормальный, здравомыслящий человек попрется в магазин, расположенный мало того, что в жилом доме, так еще и в жилой квартире, на четвертом этаже? Конечно никто! Но я об этом не думал. Я тогда просто загорелся этой идеей, всерьез надеясь, что мой бизнес план сработает! Я нашел тут же материал, благо вокруг строились новые дома, нашел витринные стекла, и убрав из своей большой комнаты всю мебель в маленькую, мамину комнату, сделал во всю стену прилавок с витринами. Причем моя мама отнеслась к этому, как ни странно, очень даже спокойно. Впрочем, она всегда к моим «гениальным» идеям относилась вполне лояльно.

Как раз везде в Колпино начали открываться разные кооперативные ларьки, появились новые фирменные товары, привозимые из соцстран. Я закупил, помнится на всю получку по несколько пачек жевательных резинок, только появившихся в продаже, фирменных сигарет, конфет и прочего непортящегося товара, разложил все это добро в витрине, на полках. Затем написал и расклеил рекламные объявления по всем парадным нашего дома, что там то, и там то, мол, открылся магазин. И стал с нетерпением ждать море покупателей… Ну не дурак-ли я был? Вот именно, — полнейший дурак!

Помню, пришла в мой магазин, только соседка Галя Цветкова, да и то, лишь ради праздного любопытства. Посмотрела, даже купила что-то для приличия, а про себя, скорее всего подумала: «Мать с головой не дружит и сынок видно по ее стопам пошел».

Единственная, кто с достоинством оценил мои труды, это была моя любимая дочурка. Жила она тогда еще у своей мамы Ольги, в соседнем доме, но теперь забегать стала к нам гораздо чаще. Как она сама призналась, спустя много лет, подворовывала она вовсю жевачки и конфеты из моего магазина.

Подождал я пару дней покупателей и, наконец поняв, что никто моему бизнесу помогать покупками не торопиться, разобрал в один день прилавок с витриной, а товар постепенно в дальнейшем, схомячила любимая доченька. Так в этом году и закончился мой бизнес. Но в голове уже зрели новые бизнес-проекты!