Глава 0

Артем Шутер

ПАДШИЙ

ФАЗА СМЕРТИ

«Для того, чтобы зло восторжествовало, хорошим людям достаточно ничего не делать»

Эдмунд Берк

«Это больше, чем физическая и романтическая любовь. В любви и физической близости люди продолжают хранить свои секреты, но в смерти брешь исчезает. Смерть — это высшая ступень отказа от себя. Когда я вхожу в другого человека, то в данный момент происходит наше слияние до последней молекулы. Души очищаются. И они продолжают жить внутри. Они все сейчас живут внутри меня. Они — часть моей жизни, и я люблю их. Как они любят меня. Я не сделал плохо этим людям, даже если эти люди вели плохой образ жизни. Я открыл возможность появления чего-то более совершенного, чем сама жизнь».

18+

Глава 0

Помощником мэра Леонид Незванов работал уже месяц с небольшим, но до сих пор так и не видел своего руководителя. Все распоряжения ему давала его супруга, которая практически и занималась всеми делами. После того, как Незванова утвердили на работу, он уже через два дня переехал в загородную резиденцию мэра. Аргументировалось это тем, что Павлу Александровичу, уже сильно нездоровилось, и врачи рекомендовали ему покой и свежий воздух.

Впрочем, Незванов не сильно переживал из-за этого. Для молодого паренька, только окончившего вуз, такая работа была, как выигрыш в лотерею. Неразрешенным для него с тех пор оставался только один вопрос: по каким критериям его выбрали на эту должность. Нигде объявлений по поиску работы он не оставлял, да, в принципе после окончания вуза, хотел дальше пойти по специальности и стать экономистом.

На первом собеседовании ему отказали, но потом почти сразу же позвонили на мобильный телефон и предложили стать помощником мэра. Когда Леонид приехал устраиваться на работу, он, конечно же, не мог не спросить, почему звезды так соблаговолили именно ему. В ответ он услышал достаточно уклончивое объяснение, что его рекомендовал главный ректор вуза, с которым мэр дружил в детстве, и доверял ему. Леонид был сообразительным парнем, и больше вопросов задавать не стал.

Зарплата была выше его ожиданий, да и рекомендации по окончании работы обещали дать хорошие. И Леонид принял решение, какое принял бы на его месте практически любой человек: плыть по течению.

По сути, обязанностей у него было много. Леонид должен был выучить наизусть расписание мэра, в особенности его встреч. Так как Павлу Александровичу нездоровилось, то на встречи, обычно, ходила его жена. С ней у Леонида сложились хорошие взаимоотношения. Он видел, как она беспокоилась за мужа, поэтому старался задавать как можно меньше неуместных вопросов, особенно про его здоровье. Хотя внутри себя, парень признавал, что ему очень хочется увидеть мэра. Ему даже начало казаться, что никакого мэра нет, что все это фикция, даже его заказы из аптеки, этих таблеток с очень длинным названием.

Единственное, что Леониду не нравилось, это выгуливать собаку мэра утром и вечером, два раза в день. Животных он любил, но собаки у парня ассоциировались с верными и преданными защитниками, а этот вечно тявкающий «огрызок» был для него скорее пародией на собаку. Этому наглому шпицу следовало бы осознавать свою роль в этом мире, но он постоянно лаял и накидывался на прохожих. У Леонида возникало желание, как можно туже перетянуть в этот момент поводок, но он прекрасно знал, что этого сделать было нельзя.

И еще работала отнимала у него практически все время, особенно сейчас, когда он жил за городом. Совсем не хватало времени на личную жизнь. Кроме несерьезной интрижки в вузе, у него больше не было девушки. Зная, что его сверстники даром время не теряют, Леонид успокаивал себя тем, что заработает как можно больше, и тогда сможет ни в чем себе не отказывать, в том числе подойти к девушке не на своих двоих, а на новенькой машине.

Это утро началось как обычно. Леонид встал пораньше, сверился с расписанием, выгулял эту мелкую псину, и собрался уже было поехать в город, как к Павлу Александровичу пожаловал гость, который хотел видеть мэра исключительно при личной встрече. В данном случае нельзя было не то что отказать, даже попросить Людмилу Вадимовну, его супругу, как обычно заменить его на встрече. Леонид, хоть и был по сути без пяти минут самый обычный выпускник самого обычного вуза, прекрасно узнал гостя…

В это нелегкое утро мэру, Павлу Барышникову совершенно не хотелось никого принимать, тем более в своей загородной резиденции. Но не потому что он не хотел никого видеть, а потому что уже болел второй месяц, и с каждым днем становилось все хуже.

Сначала, Барышников думал, что просто простыл, так как в последнее время он большую часть времени проводил на улице, готовясь к предвыборной кампании. Но болезнь, которая началась с головной боли и насморка, скоро плавно перетекла в другие части тела. Мэр стал замечать, что просыпается каждый день с ознобом и болями в спине. Что до температуры, то она в течение дня могла быть очень высокой, а могла и вообще упасть, и тогда Барышников чувствовал упадок сил.

За весь прошедший месяц мэра осмотрели несколько врачей, но никто из них не мог сказать чего-то определенного. Говорили про какую-то инфекцию, и, что у него слабо работает печень, хотя признаки гепатита у него не наблюдались. Да и выпивал Барышников крайне редко, но в больницу ложиться отказывался, предпочитая лечиться на дому. Точнее, в своей загородной резиденции, потому что являться непосредственно в Администрацию ему стало тяжко, да и не был он уверен, что его болезнь не являлась заразной.

Его семья, несмотря на его протесты, захотела остаться с ним, кроме старшего шестнадцатилетнего сына Артура, которому было сложнее добираться до школы из пригорода. Тогда как восьмилетняя Анюта с удовольствием гуляла по весенней природе, которая только начинала пробуждаться от зимней спячки, а школьную программу с ней проходили гувернантки. Жена Барышникова, Людмила, всячески помогала ему во всем, участвовала в телефонных конференциях с работы, и вообще не отходила от него ни на шаг.

В свои тридцать девять и с короткими волосами, Людмила вообще не походила на свой возраст. Ей с большим натягом можно было дать не больше тридцати. Что до самого Барышникова, то, когда он познакомился с ней семнадцать лет назад, у него уже были пусть хоть и редкие, но седые волосы. И сейчас, хоть его голова и не полысела, но она уже была полностью убелена сединами. В свои сорок с небольшим, Барышников выглядел очень моложаво, но все равно старше своего возраста.

Это утро выдалось наиболее тяжелым. Невыносимо болела спина, температура не спадала, озноб не прекращался, и вдобавок во рту был противный приступ какой-то желчи. А тут еще его сотрудники названивали каждые десять минут по обстановке в Администрации. Барышникову даже поначалу показалось, что он не встанет с кровати. Однако, в итоге, он смог подняться, и даже немного позавтракать. Затем мэр планировал отдохнуть и снова полежать в кровати, но тут пожаловал гость, которому нельзя было отказать.

Об этом ему по внутренней связи сообщил дрожащим голосом Леня Незванов, который был его помощником, но которого Барвшников так до сих пор не видел, так как соблюдал постельный режим, а Людмила настаивала на том, что он не должен в таком виде показываться перед своими помощниками. Сейчас же Барышникову пришлось встать и дрожащими руками переодеть пижаму.

На памяти Барышникова в аудиенции Снижинскому не отказывал никто, равно как и то, что сам он редко к кому-либо выезжал лично. Возможно, потому что он знал, что мэр болеет, но Барышников не удивился бы тому факту, что тот сам приложил руку к его болезни, возможно, отравив его медленным ядом, который медленно разрушал его организм. Мэр подумал об этом, но потом тут же замотал головой: он был ему нужен. И, к сожалению, Барышников слишком сильно во всем этом увяз.

Когда он медленно спустился по лестнице на первый этаж, Снижинский уже сидел в кресле, и терпеливо ждал его. Это был тоже мужчина за сорок лет, с живыми темными глазами и зачесанными назад волосами. Над его губой до самого носа тянулся тонкий шрам, который, однако, отчетливо бросался в глаза. При его доходах он давно мог сделать пластическую операцию, но по какой-то причине он не делал ее, желая, видимо оставить шрам как напоминание о чем-то. О чем именно, никто не знал. Когда Снижинский уже стал известен в определенных кругах, у него уже был шрам, а спросить его откуда он, никто так тогда и не отважился. Барышников к тому же всегда видел его в костюмах серого цвета, и никаких других. Возможно, в этом тоже крылась причина из прошлого, но мэр не хотел об этом знать.

Когда он спускался вниз, он закашлялся, и Снижинский бросил на него взгляд, в котором читалось одновременно и любопытство, и сочувствие. Барышников улыбнулся в ответ на его немой взгляд и медленно прошел вперед, сев в кресло прямо напротив него.

Рядом в углу стоял молодой человек, который переминался с ноги на ногу. Скорее всего это и был Леонид, подумал Барашников. Симпатичный молодой человек, заметил он, блондин, глаза голубые, тонкие черты. На лице паренька прочно обосновалось сильное волнение, с которым он не мог справиться. Мэр осознал, что возможно он волнуется даже больше Леонида, но как человек более взрослый, и более опытный, он научился его скрывать.

Воцарилась тишина. Видимо мэр боялся начинать беседу первым.

— Как твое здоровье, Павел? — мягко осведомился у него Снижинский.

— Спасибо, хорошо, — поблагодарил его Барышников, стараясь скрыть в голосе хрипоту. — Боже, Вам еще не предложили напитки? Что Вы будете? Кофе, десерт?

При этих словах Леонид хотел сорваться как пружина, и побежать за напитками.

— Нет, спасибо, — тем же мягким голосом сказал Снижинский. — Когда я узнал, что ты заболел, и достаточно серьезно, то решил лично навестить тебя и узнать, не нужно ли тебе чего. И еще эта предвыборная компания…

— Моя жена помогает мне вести дела, — медленно сказал Барышников, чувствуя высокую, не спавшую температуру. — Не беспокойся, Эдуард, она не в курсе наших с тобой дел…

— И сказал Бог, что это хорошо, — улыбнулся Снижинский, и стал смотреть по сторонам. — Где она кстати? И твои прекрасные детишки?

— Сын в школе, он не живет здесь со мной, а мама с дочкой поехали как раз в универмаг, в магазин игрушек. Я обещал ей новую куклу на день рождения.

Снижинский подался вперед, и с энтузиазмом ткнул в него пальцем.

— Ты очень хороший отец, — сказал он. — И ты очень хороший мэр. Сейчас ты захворал, но народ любит тебя. Мне кажется, он готов пойти за тобой даже в огонь. Даже если ты сократишь бюджетные места в институте, он все равно будет любить тебя. У тебя власть, мой друг, которая даже многим и не снилась. И почему тебя так любят?

— Вы преувеличиваете, Эдуард, — слегка смущенно сказал Барышников. — Вам ли грех жаловаться? У Вас холдинг, предприятия, у Вас полиция в…

— Осторожнее, — перебил его Снижинский, погрозив ему пальцем. — Я не велел тебе продолжать.

Леонид по-прежнему молчал, заметив, что мэр не осмелился перейти на «ты».

Снижинский откинулся в кресле, и внимательно посмотрел перед собой, на застекленный шкаф, в котором супруга Барышникова хранила декоративные тарелки. В целом, ему нравился и мэр, и его загородная усадьба, в которой все было изысканно, но без излишеств. Да и сам Барышников никогда не требовал от жизни многого. Даже своего поста мэра он добился почти сам. Почти. Снижинский провел холеными пальцами по кожаной обивке кресла, и продолжил:

— Может быть, ты и прав, — сказал он. — И моя империя больше твоей резиденции. Но все в ней меня бояться. Даже мои архаровцы около твоей резиденции меня бояться, хотя готовы отдать за меня жизнь, и я щедро плачу им. Даже ты меня боишься. Боишься, что слишком глубоко увяз, хотя я был единственным человеком, кто тебе бескорыстно помогал. А тебя люди любят. Ты всем кажешься честным, открытым и искренним. И мне именно такой человек был нужен на этом посту, на очередной срок выборов главы города.

После этих слов, Снижинский встал, подошел к окну, и стал внимательно смотреть на улицу. В то время, как Барышников почувствовал явное беспокойство.

— Что-то изменилось, Эдуард? — осмелился спросить он.

Снижинский повернулся к нему и назвал фамилию:

— Шаляпин Егор Дмитриевич. Что ты о нем знаешь, помимо его известной фамилии?

— Взяточник, жулик, разведен. Есть две любовницы, — Барышников пожал плечами. — Вот как-то так.

— И ничего хорошего, — усмехнулся Снижинский, проходя по гоcтиной от окна в середину, сложив руки за спиной.

— А что Вы от меня ждали? Что я буду говорить хорошее о своих конкурентах?

— Нет, конечно, но послушай, что я тебе скажу, — Снижинский снова сел в кресло напротив него. — Этот мир переменчив. Неожиданно возникнут войны, эпидемии. Миру это не нравится, но он худо-бедно подстраивается под это. Не понравится тебе и то, что я сейчас скажу, но ты должен подстроиться под эти события, потому что так устроен этот мир.

Теперь Барышников был уверен в том, что точно что-то неладное, и то, что Эдуард точно не приехал просто так осведомиться о его здоровье. Это было бы слишком просто. Но он не смог задать свой вопрос вслух. Он спросил его взглядом.

— В Москве хотят, чтобы мэром был Шаляпин, — изрек Снижинский. — Они больше не хотят, чтобы я поддерживал тебя. Они хотят значительного вложения средств именно в его предвыборную Компанию.

Барышников подозревал что-то подобное, но сейчас просто не поверил своим ушам. От собственного бессилия он сжал руки в кулаки, понимая, что в данной ситуации ничего исправить не может. К тому же болезнь и высокая температура давали о себе знать. Барышников в бессилии откинулся назад в кресле, сотрясаясь от новой волны нахлынувшего кашля.

— Эдуард, Вы понимаете, что Шаляпин развалит все, что я так старательно воздвиг за те несколько лет, что был мэром?

Барышников сказал это тихо, как будто еще верил, что Снижинский поймет его, что до него можно достучаться, что он из человека, которого он боится, превратится в человека, который ему поможет.

— Я это понимаю, — ответил ему на это Эдуард. — И они это понимают. И взвесив все за и против, они пришли к решению, что таким город, каким его хочешь сделать ты, им не нужен. Только представь, что наш мегаполис, созданный много лет назад купцами и мошенниками, в котором всегда крутились деньги, на сегодняшний момент очищен от всех грязных пятен. Все чиновники в нем чисты, а улицы очищены от преступности. Звучит, как утопия, согласен, но если она окажется явью, то тысячи, или даже миллионы людей поймут, что с системой можно бороться, и тогда произойдет крах всему, чего мы создавали. Наш город должен быть звеном одной цепи, ради этого все мы и работаем.

— Я работал над процветанием города, — перебил его Барышников. — А вы хотите его уничтожить.

— Ради Бога, как ты мог такое подумать, нет, — всплеснул руками Снижинский. — Не забывай, что я провел в этом городе большую часть жизни. В нем, как и у тебя живут моя жена и дети. Шаляпин будет полностью нами контролироваться. Мы ему будем позволять делать только то, что нам нужно, что не повредит общему делу.

Барышников сделал небольшое усилие, и смог приподняться в кресле.

— Вы забыли одну вещь, которую сказали несколько минут назад, — напомнил он. — Что меня любят. Что мои избиратели пойдут за мной.

— Поэтому ты и снимешь свою кандидатуру, или еще лучше, отдав свои голоса Шаляпину. Это обеспечит ему честную победу в выборах без нашего участия. А ты скажешь, что уходишь из политики по причине здоровья, или из-за того, что хочешь больше времени уделить своей семье. Ну а я в этом случае прослежу, чтобы и твоя семья ни в чем не нуждались до конца жизни.

— А если я откажусь, Эдуард?

— Тогда ты потеряешь мою дружбу, Павел, а те, кто теряют мою дружбу, могут потерять все в этой жизни. Даже членов своей семьи.

Барышников при этих словах дернулся вперед, но для активных действий был еще слишком слаб.

— Как Вы можете, — простонал он. — Ведь я все для Вас сделал.

— Пока еще не все, — заметил Снижинский. — Уйди в тень, и поверь мне, если ты так сделаешь, то наша дружба от этого еще сильнее укрепится.

В этот момент Леониду стало очень жалко мэра. Он впервые увидел его, но сразу понял, что он очень хороший человек. Как и то, что ему завтра уже придется искать новую работу.

Барышников промолчал, громко кашляя. Снижинский присел рядом с ним, заботливо положа руку ему на плечо.

— Я даже готов пообещать тебе своих лучших докторов, которые мигом поставят тебя на ноги, — сказал он. — Только уйди, Павел. Сделай то, что я тебя прошу. И лучше всего до конца этого дня, чтобы не откладывать это дело в долгий ящик.

Все самые страшные картины одновременно пронеслись в голове у Барышникова. Сил у него оставалось только на один кивок головы, что он и сделал. Руки его при этом безвольно были опущены вдоль собственного тела.

— Вот и молодец, — улыбнулся Снижинский, и хлопнул его по плечу.

Затем он достал визитку, и сунул ее в ослабевшие пальцы мэра.

— Вот тебе телефон врача, лучшего в нашем городе. Он вылечит тебя, я в этом не сомневаюсь. Только звони после того, как ты сделаешь официальное заявление, что уходишь в отставку, как мы с тобой и договорились.

Затем, Снижинский встал с кресла, всем своим видом показывая, что собирается уходить. Тут же как по сигналу, в гостиную вошел огромных размеров человек с очень короткой стрижкой, в хорошем костюме, но с выделяющейся татуировкой на шее. Он передал Снижинскому небольшой чемоданчик, не забыв его перед ним раскрыть. Эдуард улыбнулся, достал оттуда пару буклетов, и бросил их на журнальный столик, прямо перед креслом, где сидел Барышников.

От Леонида не укрылось, что под рукавом пиджака у телохранителя Снижинского мелькнул кожаный напульсник. Интересно для чего он предназначался?

— Почитай на досуге, — сказал он. — И ты поймешь, что мы хотим сделать. Шаляпин и шагу не сделает без нашего ведома.

— Скажите, Эдуард, Вы ведь изначально знали, что все должно к этому прийти? По сути уничтожить меня, чтобы от меня не осталось даже пепла.

Снижинский улыбнулся и наклонился к нему так близко, что практически следующие слова прошептал ему на ухо:

— Дорогой Павел, если бы я хотел уничтожить тебя, то не представил бы к тебе этого парня, который смотрит на тебя такими преданными глазами, что даже во мне просыпается зависть.

В глазах Барышникова застыл немой вопрос.

— Не мучай свое «серое вещество», Павел, потому что даже этот паренек ничего не знает. Но обещаю тебе, что ситуация прояснится, как только ты переговоришь с моими врачами. Но повторяю, только после того, как ты сделаешь заявление, что уходишь в отставку.

— Значит, Вы никогда мне не доверяли, — грустно сказал Барышников.

— Я никому не доверяю, даже Сергею Тимофеевичу, — Снижинский указал кивком на своего телохранителя. — Хотя он отдаст жизнь за меня если потребуется. Так что не напрягайся и не думай об этом. В твоем положении это сейчас вредно.

— Вы никогда не задумывались, что Вы и есть настоящее зло, Эдуард, просто не хотите этого признавать?

Снижинский посмотрел на него долгим взглядом, и тяжело вздохнул.

— Ты не первый от кого я это слышу Эдуард, — сказал он. — Но если я что-то разрушаю, то я что-то и создаю. А настоящее зло…. Оно еще не пришло, но, когда это случится, ты поймешь, что именно я хотел тебе сказать.

На этих словах Эдуард потрогал указательным пальцем свой шрам, и развернулся, чтобы покинуть гостиную. Леонид вызвался проводить его, но Снижинский покачал головой.

— Я дойду сам, — сказал он. — Не переживай, если волнуешься, что потерял работу. Может быть завтра удача еще больше улыбнется тебе.

После ухода Снижинского повисло тягостное молчание. Барышников быстро сгреб буклеты, что ему оставил Эдуард и слабым голосом попросил вызвать в нему сотрудника ателье, чтобы он подготовил для него костюм для вечернего выступления.

— Вы уверены, что Вы справитесь? — обеспокоенно переспросил Леонид. — Вы еле на ногах держитесь.

— Уверен, — сказал Барышников, но понял, что это прозвучало неуверенно. — Понимаешь, у каждого в этой жизни действительно своя роль. У меня — своя, у тебя — твоя, у того полицейского, что спас свою внучку от террористов… Редко кто бы смог справиться с семью преступниками в одиночку в шестьдесят два года, но он смог. Потому что это его роль. И когда я вручал ему награду, его глаза по-старчески слезились от счастья. Есть герои, а есть преступники, по-настоящему страшные злодеи. Эдуард, конечно, может вселить страх, но он действительно не то зло, как ты мог подумать. Он просто хорошо справляется со своей ролью, что ему уготовила жизнь.

— Я ничего не думаю, Павел Александрович, — сказал Леонид. — Я хочу, чтобы у Вас все было хорошо. И да, я рад познакомиться, наконец, с Вами.

Барышников направился к себе на второй этаж, но перед этим обернулся с грустной улыбкой:

— Я тоже хочу, чтобы с тобой ничего не случилось, — сказал он.

Этот день, несмотря на то, что еще было утро, Леонид назвал бы самым насыщенным на своей работе. Он наконец-то смог познакомиться с мэром и поговорить с ним лично, но вопросов у него появилось еще больше.

Надо было ехать в город за лекарствами, и вызвать Павлу Александровичу портного. Когда Леонид подошел к окну, то понял, что надо нанимать профессионального счетовода, чтобы пересчитать всю личную охрану Снижинского, которые на машинах выезжали из резиденции.

Убедившись, что выехать уже можно, Леонид направился к выходу, как увидел на полу упавший буклет, который вероятно, выпал из рук мэра, когда тот поднимался к себе. Молодой человек поднял его, но не разглядел в нем ничего интересного для себя. Это была реклама новой клиники, и его действующего врача, Александра Старыгина.

Как и сказал изначально Снижинский.