Мальчик, который боялся уколов

Часть 1

— А чего ты свою таблетку не съел?

— Не съел и не съем, потому что не дурак, — ответил Дима, рассматривая продолговатую белую капсулу. — Никакой это не дибазол.

— Спец по таблеточкам, — ткнул его локтем Мишка.

Мимо них пронеслись первоклашки. Перемена в самом разгаре.

— Ну и что, что не дибазол? — сказала Оля, глядя на капсулу. На прошлом уроке весь класс получил такие от школьной медсестры, которая пробурчала что-то насчет профилактики сезонных заболеваний.

— Между прочим, дибазол от гриппа и ОРВИ не очень. В справочнике сказано, его при язве желудка прописывают, при судорогах, — добавила девочка.

Вообще, Дима и Мишка не общались с девчонками, как и положено всем двенадцатилетним мальчишкам. Но Оля была своей — они дружили с первого класса.

— Зачем же нас пичкают им каждую осень и весну? — спросил Мишка.

— Не знаю. Но сейчас, должно быть, додумались давать более эффективные таблетки. Добро пожаловать в прогрессивные девяностые!

— Может, и так, — сказал Дима и спрятал капсулу в карман джинсов. — Только знать бы, что это за таблетки.

Прозвенел звонок, и ребята поспешили в класс. Где-то за окном завыла «скорая».

***

Химия была для Димы кошмаром. Он ничего не понимал в соединениях и окислительных процессах, а таблица Менделеева — как китайская грамота. Но в Еловом-4 химия была чуть ли не важнейшей школьной дисциплиной, ее вводили в программу с шестого класса, а учителя агитировали «учить химию как следует, чтобы потом поступить в наш НИИ Биохим». Так уж заведено в подмосковном закрытом военгородке, который специализируется на производстве биологического оружия.

— Достаем задачник. Страница 37, упражнение три, — сказала учительница, и огромные очки блеснули. — К доске пойдет...

Диму прошиб пот.

—… Степанов.

«Ну вот. Дома влетит за двойку...»

Мишка сочувственно хлопнул его по спине. Дима нехотя поднялся, проплелся между рядами парт, встал у доски и начал читать:

— Оксид азота-два взаимодействует с кислородом, в результате чего образуется...

БУМ!

Отличница Катя с размаху ударилась лбом о парту, сползла со стула и забилась в судорогах. Химичка подпрыгнула, Дима чуть не выронил задачник, весь класс ахнул. Из носа у девочки хлестала кровь, изо рта падали розовые хлопья пены, на лбу наливалась огромная шишка.

— Катя! — крикнула ее соседка по парте. Подоспевшая учительница склонились над отличницей, несколько школьников смотрели с интересом и страхом.

Дима подошел поближе. С ним рядом встал Мишка:

— Что это с ней?

— Не знаю.

— Столько крови, мне сейчас тоже плохо станет! — причитала одна из школьниц, но продолжала с любопытством смотреть на содрогающееся тело.

— Сбегайте за медсестрой, Вова, Леша! — крикнула учительница, пытаясь привести Катю в чувство. — Девочки, найдите какой-нибудь шарф. Остальные сядьте на места, ей нужен воздух.

И тут раздалась сирена «скорой». Совсем близко.

— Ох, так быстро врачи приехали? — учительница поправила очки тыльной стороной руки. Ладони у нее были в крови, а пальцы дрожали.

— Марья Васильевна, это не для Кати, — Оля выглянула в окно. — Там сразу двоих на носилках увозят. Старшеклассника и кого-то из младшей группы. Кажется, их трясет, и кровь из носа...

Несколько человек рванули к окнам, Дима тоже подошел посмотреть. Учительница подложила свернутый палантин под голову Кати, светлая ткань окрасилась кровью. Девочка продолжала биться в конвульсиях. С улицы снова донесся вой «скорой».

***

— Не хочу завтра в школу.

— Ты говоришь это раз пять в неделю, — мама взъерошила Димины светлые волосы.

— Нет, теперь по-настоящему, — он возил вилкой по нетронутым макаронам с кетчупом.

— Нужно пойти, сам знаешь.

— Там такое! Человек пятнадцать увезли на «скорых». И у всех одинаково: падают в отключке, бьются в судорогах, а из носа кровь хлещет. Это точно эпидемия, лучше дома сидеть.

Дима считал, что творится что-то неладное. И не только из-за внезапной волны странных обмороков. Еще из-за этих вздутых пластырей, которые он заметил у некоторых людей на улице. На шее, чуть ниже затылка… Пластыри сочились зеленоватой жидкостью. Или ему просто показалось?

Мама положила ему в тарелку две вареные сосиски и сказала:

— Все хорошо, не переживай так. Нам на производстве объяснили, что произошел выброс газа, но это совсем не опасно. Даже режим ЧП вводить не стали. На большинство людей газ никак не влияет, и лишь некоторые реагируют на него. Но и их здоровью ничто не угрожает. Уверена, завтра ребята из твоей школы, которых увезли на «скорой», придут на уроки, как ни в чем не бывало.

— Что-то слабо верится. Когда выброс газа, всем приказывают не выходить из дома, закрыть окна, проложить щели влажными тряпками и дышать через маски. Как несколько лет назад, в 1992-м — я тогда только в первый класс пошел. Помнишь?

— Сынок, не спорь, — сказал отец, отложив газету. — Всем сотрудникам НИИ дали лекарства для профилактики, мы с мамой их уже приняли. И вам в школе должны были выдать таблетки. Те, кому стало плохо, просто не выпили их. И зря.

Дима хотел возразить, но промолчал.

— Завтра школьникам выдадут вторую порцию препаратов, все будет в порядке, — и отец развернул спортивный раздел газеты.

— Да, пап, наверное, — сказал Дима, нащупав в кармане джинсов белую капсулу.

***

Дима не верил своим глазам. Он заглядывал с улицы в окно школьного медкабинета, как раз в щель между занавесками. Вместо медсестры там были люди в голубых халатах. Двое. Они приглашали учеников по одному, усаживали на стул и что-то вкалывали сзади в шею. После инъекции школьник дергался, чуть не падая, но его держали. Судороги быстро прекращались, шею ученика залепляли пухлым пластырем, а в его карточку ставили штамп. И отпускали.

— Ты тут чего? — у Димы чуть сердце не остановилось, когда раздался голос Мишки. — У нас сегодня плановые прививки, а ты опять в штаны наложил?

Дима судорожно сглотнул. Действительно, он до смерти боялся уколов, несколько раз даже падал в обморок. Ему было очень стыдно, особенно когда одноклассники дразнили его неженкой и девчонкой, но поделать с собой ничего не мог: как только медсестра поворачивалась к нему со шприцем, у него перехватывало дыхание, сердце заходилось в горле, а в глазах темнело.

— Миш, глянь, что они там творят! — зашептал Дима, толкая друга к окну. — Это никакие не прививки! Это… это… — он не мог подобрать слов.

Мишка поглядел в щель между занавесками. Какое-то время внимательно наблюдал за тем, что происходит в медкабинете, а потом повернулся к Диме и сказал:

— Да все нормально. Прививки делают.

Дима посмотрел в окно (там как раз пригласили войти очередного ученика), а потом на друга:

— Неужели ты не видишь?

— Не вижу чего? Дим, у страха глаза велики. Пойдем, скоро наша очередь.

***

Весь класс собрался в коридоре. Раньше ребята на ушах бы стояли от счастья — урок отменили! Но сейчас они вели себя тихо. Дима не узнавал своих одноклассников, и это ему очень не нравилось.

Он так и не смог уговорить Олю и Мишку сбежать, не даваться стремным людям в голубых халатах. Он мелко трясся, когда рассказывал о пластырях и зеленоватой жидкости. Но друзья лишь смеялись и подбадривали его: они-то помнили все его обмороки от уколов.

Из кабинета вышла отличница Катя, которой вчера стало плохо на уроке химии. На лбу красовался огромный синяк, девочка была бледна, но улыбалась.

— Ни капельки не больно, — сказала она подружкам, и Дима увидел пухлый пластырь ниже затылка, прямо под линией волос, собранных в высокий пучок.

— Иванцев! — позвали из медкабинета.

— Я пошел, — сказал Мишка.

— Не надо, слушай, не надо! Давай свалим! — пробормотал Дима.

— Да ну тебя. Пусти.

В последний момент, когда Мишка уже взялся за дверную ручку, Дима рванулся к нему и схватил за плечо, быстро зашептал на ухо:

— Ты же знаешь, как я боюсь уколов! Как девчонка! Отвлеки их как-нибудь и тисни этот штамп мне в карту. Я не смогу, я там помру!

Мишка посмотрел на друга, в его взгляде мелькнула пустота и безразличность, и это напугало Диму. Но потом Мишка улыбнулся и кивнул:

— Ладно уж, трусиха. С тебя пачка жвачки и три банки «Пепси».

И Мишка зашел в кабинет.

Часть 2

Мишка вернулся из медкабинета совсем другим. Он глупо лыбился, на вопросы не отвечал, лишь твердил, что это совсем не больно, что это совсем не страшно, а наоборот — прекрасно. У него на шее красовался пухлый пластырь.

Дима трясся, но ждал до последнего. Его так и не вызвали — должно быть, лучший друг успел до инъекции провернуть диверсию с картой.

Из медкабинета вышла Оля. Она стала последней из их класса, кому сделали «сезонную прививку». Девочка выглядела уставшей, но довольной — под глазами залегли синяки, на губах была неестественная улыбка. Она с энтузиазмом рассказала, как все хорошо.

Ученики построились в шеренгу по двое и строем пошли на урок. Дима онемел: такого не бывает, такого просто не бывает!

Он решил ничем не выделяться и послушно зашагал вместе со всеми к кабинету русского. Там стояли еще двое в голубых халатах и выдавали таблетки — такие же, как вчера. Дима быстро поднял воротник клетчатой рубашки, чтобы спрятать шею, и глупо улыбнулся, как все его одноклассники.

***

Дима подумал, что это самый тихий день в школе за всю историю человечества. На переменах ученики строем выходили из классов, молча строились и маршировали к кабинетам, где у них будет следующий урок. Никто не бегал. Никто не дрался. Никто не играл в сотки. Никто не закидывал портфель очкарика-тихони в девчоночий туалет на потеху друзьям. Старшеклассники не ходили за угол школы курить. А учителя просто стояли в коридорах и смотрели на школьников. Иногда они смотрели на Диму, и у мальчика душа уходила в пятки — а вдруг они догадаются, что он избежал укола?

Оля и Мишка никак не реагировали на своего друга, лишь бросали на него взгляды, от которых у Димы леденела спина. Что стало с его друзьями? Ему бы больше настойчивости, и он смог бы спасти их… Спасти? От чего?

На уроках было еще хуже. После того, как весь его класс посетил медкабинет, осталось всего три — русский, математика, география. И уже к середине русского Димина рубашка насквозь пропиталась липким потом.

В начале урока учительница встала у доски. Она ничего не делала, ничего не говорила, просто смотрела в одну точку. Ученики сидели, не двигаясь и даже не моргая. Дима покосился на Мишку — тот тоже смотрел остекленевшими глазами на русичку.

Через пару минут Дима спросил: «Наталья Викторовна, все в порядке?» и тут же горько пожалел об этом. Учительница и весь класс уставились на него и смотрели, смотрели в упор своими пустыми глазами.

На Диму накатила волна страха, сердце заколотилось в горле, и его стук, казалось, можно было услышать в гробовой тишине, которая окутала кабинет. Мальчик замер и постарался взять себя в руки, слиться со своими одноклассниками, тише воды-ниже травы.

Через несколько тягостных мгновений учительница отвела от Димы глаза, и ученики вновь уставились на нее. «Как на каком-то безумном гипнотическом сеансе!» — подумал Дима и сосредоточился на том, чтобы сидеть без движения. А мысли путались, неслись. В голове возникали идеи — одна фантастичнее другой.

Прозвенел звонок, Дима вздрогнул. Ученики встали с мест и начали собирать вещи, и мальчика пугала неестественная синхронность их действий. Из его дрожащих рук выпал пенал, на звук обернулись несколько ребят, и Дима снова увидел эти странные глаза. «Они смотрят на меня, как на чужака» — подумал он и твердо решил больше ничем себя не выдавать.

Дима хотел сбежать с уроков, примчаться домой, рассказать все родителям. Они бы сразу поняли, что делать, кому звонить. Отец бы наверняка связался с участковым, а мать бы позвонила трем своим подругам из НИИ, чтобы узнать, что происходит в другой школе, где учатся их дети.

Но интуиция подсказывала, что его прогул сразу заметят. Он представил, как его настигнут физкультурник и трудовик, скрутят по рукам и ногам, отведут в медкабинет, где люди в голубых халатах позаботятся о том, чтобы и он стал спокойным и безвольным, чтобы и у него на шее появился пухлый пластырь, подтекающий зеленым...

Диму передернуло. И он послушно замаршировал со своими одноклассниками к кабинету математики. Осталось вытерпеть два урока, не привлекая к себе внимание. Он сможет это сделать.

***

Начало октября радовало теплыми деньками, но солнца не хватало. Серые тучи затянули небо. Клены и липы начали золотиться, роняя листья, но и это не поднимало настроения: вокруг было на редкость мрачно.

Дима шел домой и бросал боязливые взгляды вокруг. Слишком пусто, слишком безлюдно — даже для их военного городка на пять тысяч жителей. По дороге из школы он встретил всего трех людей, и они вели себя так странно. Они стояли, будто прислушиваясь к чему-то. Или принюхиваясь.

И было тихо. «Скорые» больше не выли. Мимо него не проехало ни одной машины. Ни одной. По улицам Елового-4 гулял ветер, шелестя обертками конфет, банками из-под газировки и брошенными газетами...

Когда до дома осталось два квартала, Дима не выдержал и сорвался на бег. Он не мог подавить паническую мысль: в городе творится что-то очень, очень плохое.

***

Входная дверь была приоткрыта. Первое, что пришло на ум, — воры. На уроках ОБЖ его учили, что заходить в квартиру опасно, если подозреваешь, что в ней орудуют преступники. Но Дима просто не знал, к кому обратиться за помощью. Поэтому он осторожно открыл дверь и неуверенно позвал:

— Кто здесь?

В квартире послышалось движение. Дима приготовился бежать прочь, но в коридоре появилась женщина.

— Мама! — выдохнул Дима, страх наконец отпустил его. — Как хорошо, что ты дома!

Он зашел в квартиру и захлопнул дверь, проверил замок. Повернулся. Это была не его мама. Бледное лицо, огромные глаза, чуть сгорбленная фигура — плечи выдаются вперед, как у гориллы в зоопарке...

— Мама… — прошептал Дима, задрожав. И женщина в три быстрых шага оказалась рядом, нависла над ним, знакомое и одновременно незнакомое лицо совсем близко. Глаза совсем не человеческие. В них ни проблеска мысли, лишь пустота.

Дима замер, не смея даже дышать. Только слезы катились по его щекам. Но вот мама выпрямилась, отвернулась и ушла. Тишина.

«Что с ней случилось?! Что с ними всеми случилось?! — беспорядочно думал мальчик. — Это авария в институте? Ошибка во время испытаний биооружия? Но системы защиты не позволили бы… и эти таблетки… эти уколы… пластыри… Правительственный эксперимент?»

Наконец Дима осмелился пройти по коридору и заглянуть на кухню. Его родители стояли у открытого окна, смотрели на улицу и не двигались. Мальчик подкрался поближе и понял, что они не смотрят. Они слушают, покачиваясь из стороны в сторону.

На шее отца — чуть ниже затылка — пухлый пластырь, под которым засохла зеленоватая струйка. Разглядеть мамину шею Дима не мог — мешали ее длинные рыжие волосы. Но он знал, что и ей сделали укол.

***

Попытка поговорить с родителями не привела ни к чему хорошему. При первом же слове мать и отец резко повернулись к нему, и в их глазах он прочел подозрительность и неприязнь. Его снова накрыло чувство, что на него смотрят, как на чужака. Но вот родители перестали изучать его бледное заплаканное лицо, переглянулись, задержав взгляд друг на друге, и снова отвернулись к окну. Диме показалось, что они каким-то образом говорили между собой. Телепатически? Бред.

Мальчик пробрался в коридор и поднял телефонную трубку, даже не зная, какой номер набрать. Тишина, ни гудка. Он знал, что у Олькиных родителей есть переносной телефон — кажется, он называется сотовый. Такие новомодные телефоны только начали появляться в продаже, в Еловом-4 они были большой редкостью. Впрочем, кто мог поручиться, что они сейчас работают? Да и кому бы он позвонил, когда, казалось, весь город сошел с ума?

Дима на цыпочках прошел в туалет, а потом и в душ. Он с облегчением скинул пропотевшую рубашку и помылся, потому что больше не мог выносить эту едкую вонь, которая шла от его тела. Так пахнет страх. Так пахнет безысходность.

После душа он снова заглянул на кухню: мама с папой все еще стояли у окна. Мальчик зашел в свою комнату и щелкнул простенькой задвижкой. Поколебавшись, подпер дверь стулом.

Он включил телевизор в надежде на вечерний выпуск местных новостей, но на всех каналах его ждал лишь белый шум. Мальчик вспомнил о своем старом радио, которое давно пылилось в нижнем ящике стола. Вставив свежие батарейки, он покрутил ручку настройки. Только странный статический шум, совсем не похожий на тот, что бывает в радиоприемниках. Диме показалось, что он слышит в этом шуме последовательность, какие-то сигналы.

— Сука! — раздраженно крикнул Дима, и тут же зажал рот рукой. Нервы нервами, но шуметь нельзя — вдруг родители услышат и придут… придут за ним? От этой мысли он задрожал всем телом, воображение рисовало самые скверные картины.

Было еще очень рано, но Дима разделся и залез в кровать. Завернулся в одеяло, пытаясь унять дрожь. Начал всхлипывать — двенадцатилетний мальчик, оставшийся один-на-один с бедой, которая накрыла весь город… Что произошло? Что делать?

Дима думал, что ему не уснуть, но через двадцать минут он крепко спал, обняв подушку.

Часть 3

Он проснулся рано, часов в шесть. Потянулся на кровати и почувствовал себя полностью отдохнувшим. Вчерашний кошмар с уколами, пустыми улицами и невменяемыми родителями казался ему далеким и неправдоподобным. Может, это был просто дурной сон? Дима встал, натянул джинсы и футболку… И услышал.

Звук очень странный — он был похож на пение, но в нем не было ничего человеческого. Он звучал на одной ноте, не повышаясь и не понижаясь, длился и длился, будто тем, кто его издавал, не нужно было дышать. Мальчик отпер дверь своей комнаты и почувствовал, как холодно стало в квартире. Он заглянул на кухню.

Как и вчера вечером, родители стояли у открытого окна, и октябрьский ветер шевелил занавески и мамины волосы. Родители пели, тянули долгое жуткое «Аааа», синхронно покачиваясь из стороны в сторону.

«Что они делают? Что происходит? Что же они делают?!» — испуганно подумал Дима.

Вдруг его мать покачнулась, дернулась и упала на пол — плашмя, неестественно, с громким стуком. Судя по всему, она стояла всю ночь, и теперь силы покинули ее.

— Мама! — крикнул Дима, кинувшись к ней. И тут его отец повернулся к нему лицом.

Дима оцепенел. Что стало с папой за ночь, всего за одну ночь? Кожа бледная, сухая, аж треснула в нескольких местах, под ней видны набухшие темные вены. Под носом, на губах и в уголках глаз запеклась зеленоватая субстанция… Но хуже всего были глаза: белки покрылись кровавой сеткой, зрачки сжались в точки, радужки стали белыми. В этих глазах не было ничего осмысленного. Ничего.

Изо рта отца вырвался хрип, и мужчина бросился на Диму. Тот вскрикнул и отшатнулся, чудом не попавшись в протянутые руки с крючковатыми пальцами. Мальчик буквально выпрыгнул из кухни и хлопнул застекленной дверью. Стекло разлетелось — отец выбил его и, не обращая внимания на несколько осколков, полоснувших его по лицу, снова попытался схватить сына. Дима был уже около своей комнаты — перепуганный, трясущийся и плачущий.

Мужчина зарычал, захрипел, начал вылезать через проем с торчащими осколками… Мальчик юркнул в комнату, щелкнул задвижкой и, напрягшись, пододвинул тяжелый комод к двери. Затаился.

«Папа не догадался нажать на дверную ручку! Он забыл, как открывать кухонную дверь!» — лихорадочно думал Дима.

В коридоре раздались шаги. Ближе, ближе. Мальчик был уверен, что сейчас отец начнет ломиться к нему в комнату. Он попятился к окну.

Тот, кто когда-то был Диминым папой, остановился по ту сторону двери. Постоял. Шаги стали удаляться, а потом вновь раздалось долгое «Аааа».

Диму затрясло. Он не мог поверить, что все это действительно происходит. Он забрался на кровать и сжался в комок, обхватив ледяными руками колени и закрыв глаза.

***

Он мог бы просидеть так долго-долго — ничего не делая, ничего не видя, стараясь ни о чем не думать. Но этот звук, это ужасное пение теперь отчетливо слышалось отовсюду. Подняв заплаканное лицо, Дима понял, что поют на улице. Это другие люди, которые, как его родители, перестали быть людьми из-за странных уколов.

Телевизор не включился, настольная лампа не зажглась — электричества нет. Тогда он достал радио на батарейках — только шум и странные сигналы, как вчера.

Ему в голову пришла одна идея, должно быть, не самая удачная и не самая умная, но он просто не знал, что еще делать. А сидеть здесь и ждать неизвестно чего было просто невыносимо. Вдруг отец и мать снова изменятся? Начнут ломиться к нему в комнату?

Дима подошел к окну. Второй этаж, под окном желтая труба газопровода, а под ней окно со стальной решеткой. Повиснуть на трубе, слезть по решетке и спрыгнуть вниз.

В голове постоянно вертелись мысли о том, что все это эксперимент, что людей намеренно превращают в зомби, роботов… А почему именно их подмосковный город? Да потому что Еловый-4 в прямом смысле слова стоит вдали от цивилизации — вокруг лишь леса и болота, да три мелкие полузаброшенные деревни. Закрытый военный городок в глуши, специализирующийся на биологическом оружии… И если кто-то узнает, то можно все списать на утечку опасных веществ… Лучше и придумать нельзя!

Он решил действовать, пока его снова не затрясло от страха и безысходности.

***

Дима постоял у родного подъезда. Людей не видно, но слышно — отовсюду несется ровное и страшное «Аааа». Мальчик застегнул ветровку и поправил лямки своего школьного рюкзака. В нем лежали теплая кофта, фонарик, радио и пачка батареек, сухие крекеры, и самое главное — карта местности и туристический компас. Выйти на кухню за водой он не осмелился, как и в коридор за ботинками. Пришлось достать из шкафа летние кеды.

План прост: выбраться из города. Еловый-4 обнесен высокой бетонной стеной, по верху которой змеится колючая проволока под напряжением — обычное дело для закрытых военгородков. Но Дима знал одну хитрость: в стене есть лаз, через который выбираются мальчишки, чтобы удить рыбу в лесном озерце. Ему бы добраться до лаза, а там он рванет к автодороге — искать помощь… Далеко, но он справится.

Мальчик подумал, что ему следует осмотреть здание милиции, а также блокпост на въезде в город. Но издалека, потому что мало ли что. Потому что на блокпосте всегда дежурят военные. А военные, как и милиция, с правительством заодно. И если все это эксперимент… Он просто не знал, что думать и кому верить.

Дима оглянулся: те, кто совсем недавно были его мамой и папой, продолжали петь, глядя в окно. На него они не обратили внимания.

«Еще позавчера все было хорошо, еще позавчера...» — мальчик вытер глаза и отправился в путь.

***

Дима решил, что лучше не попадаться никому на глаза. Безопаснее всего идти не по тротуару, а вдоль домов, по переулкам, держаться в тени.

Пройдя три квартала, мальчик понял, что большинство людей — или кто они теперь? — разошлись по своим квартирам и стоят у распахнутых окон. Поют, слушают сигналы… Общаются телепатически, ждут приказов? На улице ему редко попадались зараженные. Эти, похоже, потерялись и бродили без цели. Но нужно быть начеку!

Вскоре Дима увидел двухэтажное здание милиции. Он сразу понял, что туда соваться бесполезно — у окон толпились люди в форме с раскрытыми ртами: «Аааа». Идею залезть внутрь и найти рацию мальчик отмел — слишком опасно, да и он совершенно не представляет себе, как ей пользоваться. И с кем связаться. И что сказать.

Вдруг раздался крик, и Дима оглянулся. По кленовой аллее бежал человек, спасаясь от пятерых преследователей. Оказалось, зараженные люди могут не только тупо смотреть вдаль и петь: они быстро настигли истошно кричащего мужчину, повалили его на землю и закружились над ним, загудели, как рой шершней. Дима не увидел, что они сделали с несчастным, и это к лучшему. Мальчик опустился на корточки и отполз в кусты. Он молился, чтобы его не постигла та же участь.

***

До лаза в бетонной стене Дима добрался только к вечеру. Он ужасно боялся попасться на глаза зараженным, поэтому шел окольными путями и очень медленно.

Еловый-4 изменился. Он стал пустым и как будто плоским. Без автомобилей, без пешеходов и без играющих во дворах детей он казался мертвым. Город-призрак, населенный непонятными и опасными существами. Единственный звук — унылое «Аааа» в октябрьском воздухе.

Дима еще дважды стал свидетелем того, как люди, превратившиеся в монстров, загоняют своих жертв. Сначала это была женщина. Сбросив туфли на шпильках, она бежала босиком, ее быстро настигли. Потом это были пожилой мужчина с маленькой девочкой на руках — должно быть, внучкой. Девочка визжала. Дима не стал смотреть, что с ними стало. Он догадался, что это те, кто по какой-то причине не получил укол в шею, как и он сам.

Блокпост военных располагался метрах в двухстах от лаза. Дима увидел, что тяжелые ворота на въезде в город наглухо закрыты. Такого никогда не было. Никогда-никогда, даже когда случился выброс газа в НИИ несколько лет назад. Дима пригляделся: около блокпоста ходили люди в голубых халатах. Много-много. Мальчик собрался с духом и стал пробираться сквозь сухие кусты к лазу. До него рукой подать.

Справа раздалось хриплое шипение, и из зарослей поднялся бледный мужчина с пустыми глазами. Неужели это дядя Коля, продавец из магазина, в котором Дима всегда покупал хлеб и молоко? Мальчик замер, но зараженный увидел его. И закричал: на этот раз «Аааа» было высоким, резким, призывным.

Дима услышал сзади шум: это стая зараженных сбежалась на охоту. Он рванулся к лазу. Главное, не останавливаться, главное, не даться им!

Слева, со стороны блокпоста, закричали, и это были обычные человеческие голоса, отдающие приказы. Мальчик увидел, что ему наперерез бегут двое в голубых халатах. И в руках у них шприцы. Волна адреналина ударила в голову: УКОЛЫ! И от ужаса Дима перестал соображать, остались только инстинкты и животный страх. Он нырнул в кусты, чудом избежав протянутых рук дяди Коли. Сзади ломились другие зараженные, но сухие стебли мешали им двигаться быстрее.

Дима буквально влетел в узкий лаз, он уже наполовину высунулся наружу, но его схватили за щиколотки и рванули назад. Он закричал и схватился за края лаза, бетон предательски крошился. Мальчик дергал ногами и рыдал, но хватка была железной. Он оглянулся: продавец-зомби скалился, хрипел и тянул его к себе...

Вдруг раздался новый вой, и Дима увидел, что зараженные, преследовавшие его, кинулись на подбежавших людей в голубых халатах. Дядя Коля дернул, и руки мальчика не выдержали, сорвались. «Он сожрет меня, он сейчас сожрет меня!» — мелькнуло в голове, и Дима завизжал.

В этот момент монстры повалили одного из людей в халатах, и тот вскрикнул, а другой выхватил из кармана пульт с антенной и нажал на кнопку. Всех зараженных будто выключило, они попадали на землю. Дима отбрыкнулся от ослабших скрюченных рук и вылетел в лаз, порвав о бетон левый рукав ветровки. По ту сторону стены он вскочил и побежал, не оглядываясь, в лес.

***

Дима несся через лесную чащу, не разбирая дороги и закрывая лицо от хлестких веток. Он боялся, что его преследуют — и теперь это не тупые зараженные, а люди в голубых халатах. И военные. И уже пустили по его следу собак!

Он бежал изо всех сил. О произошедшем не думал, сосредоточившись на одном: автодорога и нормальные люди, которые, скорее всего, не поверят ему, но в помощи не откажут.

Мальчик бежал, пока лес вокруг не поредел, а почва под ногами не стала зыбкой. Отяжелевшие и пульсирующие болью ноги зачавкали по жиже. Это становилось опасным: каждый житель Елового-4 с детства знал жуткие истории о тех, кто зашел в болота слишком далеко.

Наконец Дима остановился и сел на трухлявый пень, попробовал отдышаться. Легкие жгло, голова кружилась, в горле стоял противный привкус крови. Он то и дело оглядывался и прислушивался: нет ли погони? Не слышно ли лая ищеек? Или призывного «Аааа» зараженных? Но лес молчал.

Смеркалось. Холодный ветер гулял в верхушках деревьев. Оставалось надеяться, что не пойдет дождь. Дима достал из рюкзака карту и компас. Уроки географии не прошли даром: он понял, где находится. Выбрал направление — в обход опасных болот и подальше от страшного военгородка. Он встал и усилием воли заставил себя идти.

В кармане джинсов что-то лежало. Дима достал две одинаковые белые капсулы, покатал их по ладони и спрятал обратно. Все началось с них. Это улика. Это доказательство. Но чего? И кто сможет разгадать их тайну? Может, никто. А может, ничего этого не было, он сошел с ума и бредит, а это просто дибазол.

Дима отогнал эти мысли. Перед ним простирались километры незнакомого леса и мрачных болот. Позади он оставил родной город — город, который всего за день изменился до неузнаваемости. Возможно, навсегда.

КОНЕЦ

(июль 2014)