Глава III: Природа котов и мешков

Lo! ’t is a gala night The Conqueror Worm

By Edgar Allan Poe

До "роковой" ночи я сидел и читал поэзию и прозу Эдгара По, восхищаясь его кошмарными, как сон безумца, мистификациями. Проматывая строки глазами, я наконец-то дошёл до стихотворения "Червь — завоеватель"

Спектакль-гала! Чу, срок настал.

Мне уже надоело ждать. Я начинаю надеяться на то, что сегодня никто не придёт. Страх понемногу овладевал моим рассудком, слепая ярость рассеивалась, подобно тьме с появлением первых солнечных лучей. Книга была мне спутником в этот нелёгкий момент. Драматично придерживая её в руках, я читал стих вслух. Стих очень мне нравился, сложно объяснить почему. Была в нём заманчивая правда, которая подходит к любой битве человека с тем или иным пороком. Я начал зачитывать вторую строчку.

За пьесой страха и надежд, И музыка сфер гремит…

В этот момент внезапно, даже для самого себя, я заинтересовался судьбой тех мистических колонок. Наверняка, звук не исходил из них. Возможно, что этот злодей сидел где-нибудь в шкафу, и музыка играла из какого-нибудь плеера. Я уже не могу подробно вспомнить тот момент. Так устроена моя голова, она не может описать вещи происходившие до, или во время шока. Точнее может, но частично. Притом одурманивающее снотворное затёрло последние дни в моей памяти.

Я решил размять ноги и немного пройтись по квартирке. В руках я до сих пор держал глупое оружие, которое не поможет мне в схватке с врагом. Первым делом, я пошёл осматривать шкаф. Запаха не было, значит и шкаф пустой. Но обидчик оставил там чёрную ткань, предположительно свитера или толстовки. Она зацепилась за небольшой шуруп у задней стенки шкафа. Сорвав ткань, я автоматом положил её в карман, услышав как кто-то поднимается по лестнице подъезд.

Подкравшись, я спрятался за косяк между коридором и комнатой.

Кто-то остановился

Затем мне было слышно бормотание, затем этот кто-то поднялся дальше, наверх. Размяв ноги, я сел обратно на стул.

Игрушки страха и тревог Напрасно тратят пыл…

Рассевшись, я взял книгу в руки, рука крепко сжимала раму. Биение моего сердца участилось. Голову мотало туда-сюда, подобно маятнику. Позже мне приспичило в туалет. Бросив раму у входа, я быстрым шагом пошёл в уборную. Вернувшись, я услышал как кто-то спускается. Шустро бросив руку за рамой, я вновь спрятался за косяком. По шкафу начали молотить ломом. Даже хруст деревянного шкафа не мог затмить звуки биения моего сердца. Шкаф рухнул очень скоро, как я и предполагал. Мне кажется, это тот же самый человек, что и остановился рядом с моей квартирой до этого.

Придут, исчезнут, вновь придут, Покорствуя веленью сил...

Осторожные, вкрадчивые шаги. Сердце моё тарабанило в груди. Дышать бесшумно получалось с трудом. Шаги, шаги, шаги. Я выплываю из-за угла.

БАЦ!

На раме — смотритель дома.

Наши взгляды встретились, его зелёные глаза заблестели, как рождественская ёлка. Сердце резко упало в пятки, я ахнул и убрал руки с рамы. Затем я начал пятиться назад, он рухнул на живот, вогнав раму ещё глубже. Пятившись, мои ноги запутались, и я упал.

Я был шокирован. Это не мог быть он...

Он просто пришёл сюда, чтобы проведать тебя, а ты его убил.

Он смотрел на меня щенячьими глазами. Шок бьёт по голове монотонными волнами. Он протягивает ко мне руку. Кровь идёт изо рта. Он начинает плестись ко мне. Он даже пытается что-то выговорить.

Пестра та драма и глупа, Но ей забвенья нет...

Я не могу шевельнуться, шок парализовал меня, я даже не понимаю, что я натворил. Затем он громко захрипел.

— Сзааадии… — Он рухнул лицом в пол.

Я развернулся, затем я получаю жёсткий удар по лицу ножкой от табурета и моментально отключаюсь.

***

Непроглядная тьма вновь окутала мои глаза, затем на лице стало тепло. Лёгкий холодок бежал по телу.

Я грезил.

— Я здесь, я рядом с тобой. Вместе мы пройдём сквозь непролазную темноту, осталось ещё немного, — раздался родной и до жути знакомый голос.

— У тебя такая горячая ладонь, — произнёс, задыхаясь, я.

— Но горячо ли моё сердце? — с затишьем произнесла она, её голос затихал. Мне становилось трудно дышать.

— Позволь мне встать с этого стула или табурета. Я ничего не понимаю.

— Ты и не должен, к чему тебе понимать хоть что-то, если ты всё равно умрёшь?

Я пытаюсь встать со стула, но все попытки тщетны. Её ладонь словно прилипла к моим глазам. Я вновь в этом сне. Удар по щеке табуретом чувствуется даже через тонкую пелену сна. Я смиряюсь. Её запах в этот раз был более томным, он ассоциировался не с красивыми грёзами, а с отвратительным настоящим. С ненавистным мне обидчиком, трупами крыс, грязи, заразы и мёртвым старостой дома.

— Скажи мне, пожалуйста, это ты? Если ты, то за что?

— Сказать тебе… — сказала она чуть ли не шёпотом.

Разбудил меня запах гари.

Лицо здорово болело, было ужасно жарко. Огонь окружил меня. Он уже подобрался к моей правой руке. В глазах мутнело, я находился в горящем здании слишком долго, нужно скорее бежать отсюда. Я бежал к окну, там находилась пожарная лестница. Трупа смотрителя уже не было в коридоре, спотыкаясь, я добежал до окна. В панике, я запутавшись, разодрал шторы. Открыть окно просто так не удалось, механизм заклинило.

Намеренно?

Сжав правую руку в кулак, я, торопясь, ударил. Вся рука была изуродована ожогами и порезами. На улице хлестал проливной дождь. Я с трудом, через осколки, выбрался на пожарную лестницу, и кажется, я всё же слегка поранил ногу. Бегом, хромая, я спустился на первый этаж, затем на самом верху раздался мощный взрыв, лестница отлетела, низ лестницы, на котором я находился, упал из-за толчка. Во время полёта вся моя жизнь пролетела перед глазами такой же яркой и мгновенной вспышкой, как и сам взрыв. Я свалился с лестницы на тротуар, было больно, слабость отдавала во все конечности. Мне кажется, что я сломался. Сжавшись в комок, я уже ждал, когда на меня рухнет что-нибудь, и я отойду. Холодный дождь доставлял дискомфорт, но и в то же время расслаблял своей глухой ритмичностью. Задрав голову, я увидел, как пожарная лестница легла средь проезжей части, подобно коту, который по-царски разлёгся посреди дороги.

Неужели с тобой всё кончено, герой?

Как видишь.

А как же поимка обидчика? Неужели ты так жалок, что у тебя нет даже мысли о мести?

Она есть.

В глазах потемнело, звук отдалялся, приехала пожарная машина. Или же не пожарная? Сирены звучат так далеко… Кто-то, взяв меня за плечо, тем самым развернув меня, начинает делать мне искусственное дыхание. Заметив, что я дышу, меня по грязи поволокли в машину. Засадив меня на заднее сидение, водитель сел на своё место и дал газу что есть мочи. Через минуту, отъехав от пожара, машина остановилась. Я до сих пор чувствовал слабость, но теперь рука, наряду с лицом, бешено пульсировала от боли. Я пристально смотрел на дверь, которая открылась через пару шагов. Открыл её человек в капюшоне. Перевязав мои руки бинтами и напоив меня какими-то таблетками, он похлопал меня по плечу.

— Мы едем домой, тебе уже точно лучше? — Произнёс женский голос.

В ответ я что-то неразборчиво буркнул. Та, цокнув, села за руль.

— Вам повезло, что я была рядом. Вы же не желали умереть там от того, что вас затоптала толпа зевак?

Лучше бы оно было так, чем эдак.

Лёжа на заднем сидении, я бездумно смотрел на обивку крыши машины. Машина меланхолично ехала под дождь, иногда попадая на кочки. Из-за них я стонал от боли. Кажется, что мне ломом пересчитали рёбра.

И что с тобой будет дальше?

Меня наверняка убьют.

А на кой чёрт она напоила тебя таблетками?

Чтобы я трезвыми глазами встретил свою смерть?

Ты мыслишь не очень трезво, герой.

— Свали из моей головы, скотина, — произнёс я вслух.

— Что? — раздался усталый голос. Она засыпала за рулём.

— Больно, говорю.

В ответ она что-то сказала, но я не услышал, мне помешала попавшаяся кочка. Я застонал. Повернувшись, она сказала: "Потерпи ещё немного, больше я не могу дать тебе обезболивающих". От боли зазвенело в глазах. Последние минуты до приезда прошли в некоем небытие, полёте души, если изволите.

Машина остановилась. Затем она открыла дверь с водительского места, открыв мою дверь, она спросила:

— Можешь идти?

Я ей ответил что да, но это да, дастся мне с огромной болью.

Встав на ноги, я моментально застонал, придерживая меня, мы сквозь

непролазную темноту

дождь, направились к забору. Мои глаза ослепли от боли, душа то и дело старалась вынырнуть из этого больного тела. Открыв забор, хозяйку приветливо встретил её алабай. С трудом бросив на него взгляд, мы пошли к дому. Войдя, я сразу ощутил прилив тёплого воздуха и запах жареного мяса.

Как давно я не ел?

Положив меня на диван, она начала меня осматривать.

— Переломов нет, только ушибы. Ты, скорее всего, простудил свои рёбра. Ничего, мы тебя отогреем, и будешь как новенький. — произнесла она с улыбкой. Из краёв её капюшона проглядывали шелковистые коричневые волосы. Глаз я её не видел. Лишь только пухленькие румяные щёки.

— Где мы? — спросил я, витая ещё душой где-то рядом с пожарной лестницей.

— Мы дома, — произнесла она с улыбкой, но от улыбки веяла доля боли.

Поднявшись, она ушла. Рёбра бешено гудели от боли, положив голову на подушку, я начал засыпать.

Слышался треск камина, её шаги, мяуканье кошек. Мне неожиданно стало тепло на душе. Тепло, потому что я провёл последние дни в настоящем аду.

А что будет дальше? Она ведь тебя убьёт!

Неважно что будет дальше. Лишь бы эти рёбра прекратили гудеть.

Вечно ты такой недальновидный и глупый. Самый настоящий человек.

Замолкни.

Звуки комнаты теряются где-то. Мысли начинают убаюкивать.

— Спокойной ночи.