Этюд третий. Цветок

Жизнь. Порой, в своем обличии она пробивается из недр каменного молчания, поднимаясь бурлящим кипятком земли к небесной глади и желая вырваться за пределы черных стен лона, выносившего ее и готового разбиться во имя ее рождения. Но здесь ее встречают хладные объятия границы обитания, где одна лишь середина, точка единения духов тьмы и света, укрывает от расточительства смерти, готовой бросить все обратно в пучину мироздания, чтобы, размешав, продолжить лепить из кусков минерального теста свои шедевры. И здесь совершается обряд ее посвящения. Одеваясь в новые цвета, она готовится выползти из кокона, стремясь по наитию к неведомой красоте, манящей своим колдовским очарованием, неспособным до конца раскрыться ни единому, хоть самому проницательному взгляду. Здесь она готовится обратиться, здесь ледяные руки жизненного торжества переодевают ее в синее платье, готовя принести в жертву мгновенному костру яркого праздника бытия. Здесь она, рожденная в пламенном жаре любви вселенной, разрывающем на атомы, ныряет из пучин бездонной черноты простора за границу бесконечности, чтобы жертвой своего бессмертия насытить миг жизни одной из послушных дочерей зеленой владычицы. Тогда и появляется она. Тонкими пальцами тянется в бездну мрака, одновременно стремясь похитить ярчайшее пламя мучительного света, насыщенное смертельным жаром гибельной любви. Все шире распускается платье, брошенное к ногам и растущее прочь от стройного тела, и нежность хрупкой слуги незримой королевы медленно вьется к синеве одеял ее жестокого, нежного и бесконечно доброго божества. Медленно танцует она, кружась в страстном танце боли и счастья, желая достичь мифических высот божественного удовольствия, обманутая шармом наркотического экстаза, зовущего ее скорее разорвать собственную грудь, чтобы выставить напоказ яркий свет своего безумного великолепия. Мучительно долго она выворачивает себя наизнанку, тянется за громким шумом обманчивого счастья, терпит удары жесткой плети жестокой матери, убивающей без счета ее сестер. Но она слепа к их смертям и не может помочь, но продолжает рваться из бесконечности в точку, чтобы высь напитала призвавшую ее к жизни бездну. И миг, разделенный на тысячи мгновений, открывает красоту ее магического очарования. Разорвавшись на части, она медленно начинает умирать, светом великолепия рассыпаясь повсюду, куда способен донести ветер свет ее колдовского великолепия. И здесь она постепенно умирает, лишенная надежды, теряя волю, но больше никуда не желая, и стремясь лишь в последний раз ощутить ласковое прикосновение невидимой королевы-матери. Здесь прощается с ней жестокое, нежное божество, плачущее о каждом утраченном мгновении жизни, о каждой ране своих бесчисленных дочерей, рожденных, чтобы завтра погибать от ее безжалостных ударов. Здесь смотрят на нее, возводя на пьедестал красоты, или медленно убивая, разорвав на клочья и перемалывая в очагах холодной топки, прожигающей тело огнем холодного вожделения. Здесь тихо умирает она, скрывая в тихой, незамеченной улыбке подлинное величие мига своего существования.