Глава 2

— Ну наконец-то вы соизволили явиться!

На кухне не было света. Уличное освещение, пятнами ложащееся на кухонный пол, не могло достать самую темную часть комнаты, где находился мягкий уголок и обеденный стол. Только привыкнув к темноте, можно было бы разглядеть силуэт человека, сидящего в углу.

— Ну, что вы встали, как будто аршин проглотили?

Петр Семенович на самом деле будто бы окаменел. Сейчас у него работали лишь только глаза, которыми он изо всех таращился в сторону голоса, и мозг, пытавшийся проанализировать сложившуюся ситуацию и план бегства. Остальное тело было сковано тяжелым потрясением и страхом. Стакан воды, жадно выпитый мгновением назад, действительно встал колом и превратился в одну большую сосульку на всем протяжении пищевода. Вряд ли мужчина мог знать, что вполне может работать холодильником и вырабатывать лёд внутри собственного организма.

Причина такой заторможенности была проста: наш герой никогда не был храбрецом. Он никогда не ввязывался ни в какие опасные ситуации, обходил стороной все подозрительные места, в темных переулках предпочитал не задерживаться и в разговоры с незнакомцами не вступать. Боролся за свое достоинство и честь — то есть дрался — Петр Семенович всего лишь один раз, еще в детстве. Да и на драку это было не похоже — так, обнимания. Тогдашний противник хотел нанести удар, а желавший удара избежать и при этом не знавший, как поступить, мальчик Петя обхватил оппонента. Применив обхват, больше похожий на дружеское теплое объятие, Петя заодно и споткнулся. Таким образом «неразлучная» парочка драчунов упала на землю. С самого младенчества Петя не любил драться и замещал эту нелюбовь страстью к еде. Таким образом за годы долгого романа холодильника и мальчика у последнего накопился весьма тяжелый и широкий корпус, как будто специально предназначенный для того, чтобы давить врагов. В том сражении Петр Семенович случайно вышел победителем. Спасибо маме, умевшей вкусно готовить, и дереву, распластавшему свою корневую систему на несколько метров вокруг. Сейчас же опасность была скрыта темнотой неизвестности, голос у нее был внушительный, а голова нашего героя была затуманена выпитым. В общем, все обстоятельства были за то, чтобы и дальше стоять, не шелохнувшись, уповая на то, что воры (а это, без всякого сомнения, были они, ведь на прошлой неделе был приобретен новый большой и очень дорогой телевизор) уйдут, не обратив внимания на возникшую перед ними статую.

— Если вы считаете, что я пришел любоваться вашими гримасами, то сильно ошибаетесь. Извольте очнуться и включить свет.

Петр Семенович очень боялся двигаться, но не выполнить требования бандитов он боялся еще больше. Закрыв рот, который, оказывается, тоже был все это время открыт, он с трудом сглотнул, отчего сосулька провалилась вниз и достигла ног, тут же налив их свинцом. Перебирая ногами, как узник в кандалах, мужчина добрёл до выключателя и, вздрогнув и зажмурившись, нажал клавишу. Свет был яркий, особенно после длительного вытаращивания глаз в темноте, поэтому зажмуривание оказалось как раз кстати. Испугались света не только глаза хозяина дома, но и совладельцы помещения — тараканы. Они начали стремительно разбегаться в разные стороны, решительно не желая попадать в свет общественности. Единственный, на кого никак не повлияло резкое озарение помещения, был хозяин голоса, заставившего Петра Семеновича сейчас вспоминать наиболее приятные моменты из уходящей жизни.

Источником всех страхов оказался сухопарый серьезного вида старичок. Он сидел на краю углового дивана, аккуратно присев на собственный белый платочек и держа ровную спину, дабы как можно меньше соприкасаться с грязной и замурзанной обивкой дивана. Одет он был элегантно и в высшей мере утонченно, но по моде давно минувших дней, да и одеяние было уже какое-то потертое. Сшитый на заказ строгий костюм-тройка ладно сидел на худом длинном теле. Желтовато-белая застиранная рубашка венчалась у горла черным шелковым галстуком, а на потертых рукавах красовались запонки. Из кармана жилета тянулась серебряная цепочка — видимо, от часов. Строгий и даже какой-то недовольно-презрительный взгляд исходил из совсем ясных и чистых зеленых глаз, будто бы даже и не принадлежащих человеку пожилого возраста. Черные с проседью волосы были зализаны набок. Под небольшим носом с тонкими ноздрями произрастали усы-щеточка. Тонкие губы дополняли аристократический тип лица. На коленях гостя покоился коричневый кожаный портфель, расползавшийся во все стороны от вечного ношения большого количества бумаг. Длинные тонкие пальцы рук нетерпеливо постукивали по поверхности портфеля. Но, несмотря на всю этакую старость и износ одеяния, старичок все же мог бы дать сто баллов вперед любому столичному моднику. Отчего было особенно странно видеть его на фоне старого прожженного линолеума, выцветших облезших обоев и горы грязной посуды в раковине.

Когда последний таракан заполз в только ему известную дыру, глаза Петра Семеновича привыкли к свету и даже начали передавать информацию об увиденном в мозг. Страх медленно, но верно начал сменяться удивлением. Хозяину никогда ранее не приходилось видеть воочию воров, но богатый жизненный опыт и все просмотренные ранее детективные сериалы подсказывали, что воры так не выглядят, кроме того, они вряд ли с нетерпением ждут хозяев, да еще при этом просят включить свет.

— Ожидать, того, что вы сами попытаетесь прояснить ситуацию с моим неожиданным к вам визитом и тем, кто я собственно такой есть, видимо, не стоит. Вы уже показали всю свою прыть, а точнее полное ее отсутствие, поэтому мне придется начать самому. Меня зовут Ибрагим Иванович Хольцман. Я уже 35 лет работаю исполнителем, исполнителем приговоров, а если быть уже совсем точным, то я самый обыкновенный палач. И сегодня в мои обязанности входит исполнение приговора в отношении вас, Петр Семенович. За тем я, собственно, сюда без спроса и заявился. — Во время своего приветствия мужчина расстегнул застежку портфеля и извлек из него зеленовато-желтый листок бумаги. Затем аккуратно, дабы не испачкаться, положил листок на обеденный стол. — Вот, пожалуйста, ознакомьтесь с исполнительным листом на ваше имя.

Пётр Семенович был в шоке, точнее, он пребывал в нем уже некоторое время, но сейчас его причина изменилась. Даже скажем так, это уже был не шок вовсе, а какое-то противоречивое изумление. С одной стороны, опасность для жизни и здоровья миновала, ибо кем бы этот старый пень (а именно так про себя назвал Петр Семенович незваного гостя) не был, бояться его точно не стоит. С другой же стороны, обладатель внушительного голоса с официальным тоном представился палачом и еще какую-то бумажку для ознакомления сует. Столько переживаний и размышлений за раз внутренний мир нашего героя осилить не мог, поэтому он, как медленный компьютер, начала 90-ых годов, вбирал и обрабатывал информацию. Этот процесс сопровождался все тем же таращеньем. Картина на кухне напоминала финал гоголевского «Ревизора» в тот момент, когда городничий узнает о прибытии настоящего проверяющего. Однако Ибрагим Иванович не любил театр. Ему снова пришлось подталкивать свою жертву к действию.

— Ну же, хватит протирать во мне дырку! Возьмите бумагу и ознакомьтесь с ее содержанием! Честное слово, почему мне вечно достаются идиоты. — Последние слова были сказаны уже вполголоса ворчливым тоном. Видимо, в полномочия исполнителя не входило право на личные высказывания в адрес осужденного.

Как ни странно, но из всего сказанного Ибрагимом Ивановичем, хозяин дома отреагировал только на последние слова, касающиеся его чести и достоинства.

— Сам идиот!

Страх и удивление прошли. Выработанный за их счет адреналин требовал незамедлительного выпуска на волю, желательно в виде какого-либо физического действия. Откуда ни возьмись, появились храбрость и решительность, подогреваемые чувством справедливости, негодованием и явной физической слабостью старичка. Справедливость требовала изгнать непрошенного гостя с территории частной собственности. Негодование взывало к тому, чтобы процесс изгнания сопровождался крепкими пинками и подзатыльниками. Чувство уважение к старшим молчало, ибо отсутствовало напрочь. На устах Петра Семеновича появилась самодовольная улыбка победителя, руки сжались в кулаки, а ноги начали медленный разгон в сторону старого пня.

— Да что же это такое! Каждый раз одно и то же. Нет, надо было уходить на покой… Теперь каждый думает, что может от меня отделаться, просто вышнырнув за дверь. А что вы на это скажете?

Палач быстрым движением руки расстегнул верхнюю пуговицу пиджака и, раскрыв его полу, показал то, что превратило всю ярость хозяина в простой комариный писк. Накостылять слабому старичку может каждый, а вот пойти супротив пистолета Макарова, хоть и в старческой руке, может далеко не любой. Пётр Семенович оказался как раз тем человеком, которые предпочитают стариков с оружием не трогать.

— Вот так лучше, — похвалил Ибрагим Иванович остановившегося на крейсерской скорости мужчину — Остужает пыл, не правда ли? Жаль, конечно, что вы ознакомились с моим инструментом раньше положенного, но, увы, сами напросились. Знаете, вы слишком сильно разволновались. Выпейте-ка еще водички, и мы начнем сначала.