Глава 1

Ночь уже давно поглотила город. Нависшие тяжелые тучи гасили дождевыми каплями едва тлеющие слабые отблески уличного освещения. Серый город, окруженный голыми стволами деревьев, заснул не только на эту ночь, но и до наступления первого весеннего тепла. Люди же, такой возможностью не обладавшие, вынуждены были наслаждаться только лишь ночным отдыхом, прерываемым неприятной необходимостью жить или существовать — в зависимости от каждого индивида в отдельности.

Конечно, нельзя сказать, что таким забвением природы были недовольны все. Найдется немало жизнелюбцев, которые обратят любое ненастье в необыкновенную возможность насладиться теплом и уютом одеяла с книгой в руках или приятное приключение, позволяющее пощекотать нервы прогулкой по пустому и зловещему парку.

Найдется и поэт, одиноко вышагивающий по темной аллее, обходя лужи или, наоборот, мужественно топая по ним, обдумывая законы мироздания и вздыхая каждый раз, когда в раздумья вмешивался образ недавней потери. Какой потери? Да какой угодно! Хотя, скорее всего, молодому печальному гостю ночи не о чем больше вздыхать, кроме как о потерянной (пропущенной, ушедшей — у каждого свое) любви, а может быть еще хуже: об упущенной возможности. Возможности, которая в юные годы всегда кажется последней. Вот она утеряна, и все — конец жизни. «Не будет больше такого человека! Не будет больше такого проекта! Не будет больше такого предложения!» — простые мысли, упорно не дающие заснуть и позволяющие упиться своей неудачей, так прекрасно сочетающейся с промозглым окружающим миром.

Не спят и другие. Эти другие являются сторожевыми жизни. А может не сторожами, а всего лишь маяками. Внезапно появляясь на пустых дорогах, полицейские в патрульных машинах, тоскливые таксисты, хмурые водители автобусов — все они доказывают, что тишина и темнота еще ничего не значат, и завтра человечество вновь будет бурлить и заниматься самыми важными неважными вещами.

Встречаются и случайные прохожие. Для них город в плену ночи также не знаком, как только, что прибывшему из другой страны туристу. Запоздалые путники, они спешно идут в направлении дома, удивленно оглядываясь по сторонам, прислушиваясь к каждому шороху. Все приметы верного пути, так хорошо знакомые днем, теперь кажутся чем-то невообразимо новым и совершенно необычным.

Возле типичной московской многоэтажки остановилось такси. В заднем окне легко можно было разглядеть двух мужчин: водителя и пассажира. Пассажир не спешил выходить. Либо ему очень понравилось сидеть в теплой машине, либо водитель оказался очень гостеприимным хозяином. Хотя по ожесточенности жестикуляции мужчин можно было предположить о наличии неразрешимого спора, не дававшего им просто так расстаться. Водитель тряс перед глазами клиента руку с тремя оттопыренными пальцами. На что клиент отвечал ударами кулака по своей макушке и демонстрацией двух пальцев одной руки, при этом он так тряс свою «козу», что стороннему наблюдателю стоило начать переживать за глаза водителя. Обмен жестами был настолько яростен, что наверняка сопровождался и громкими взаимными обращениями к уму и совести. Спор продолжался несколько минут, пока, наконец, водитель, плюнув и получив всего лишь две купюры, не высадил мерзкого скупого клиента и отправился в направлении таксопарка.

Клиент же, довольный по уши своей маленькой победой и не считавший себя мерзким, достал сигарету и закурил. Чувство собственного достоинства согревало его, а мысли о таком замечательном дне отвлекали от окружающего мира. Капли дождя, барабанившие по асфальту и макушке нашего героя, ничем ему не мешали. Задумчиво попыхивая сигаретой, он был весь в себе. Однако природа, загнавшая своим буйством население огромного города под крыши, не могла терпеть такого пренебрежительного к себе отношения: особо крупная капля дождя попала в точности на кончик сигареты. Отсутствие поступления дыма при очередной затяжке заставило мужчину очнуться. Он нахмурился, отбросил бесполезный бычок и, на ходу прикуривая вновь, отправился к подъезду.

Тепло, пахнувшее из открытой двери подъезда, произвело небольшое изменение с вошедшим гулякой. Он как будто размяк. Походка стала менее уверенной и ровной. Возвратившаяся веселость вылилась в напевание очень популярной мелодии. Проходя мимо занавешенного на ночь окна консьержки, мужчина пренебрежительным жестом поздоровался с занавеской и гордо сказал:

— Я иду к себе! До утра просьба не беспокоить!

Останется неизвестным, услышала ли подобное обращение семидесятилетняя бабушка, но посапывать она перестала. Правда, ненадолго. Вдоволь посмеявшись над своим перлом, жилец подошел к лифту и нажал кнопку вызова. В ожидании прихода лифта мужчина вдруг обнаружил в уголке рта потушенную сигарету. Удивление длилось недолго, и находчивость, которой Пётр Семенович очень гордился, подсказала, куда деть бесполезное инородное тело — в горшок с бегояними. Тетя Клава, конечно, завтра будет бушевать на весь подъезд, но какое ему, собственно, до этого дело. Лифт подошел, и мужчина выказал ему свое недовольство:

— Ну, наконец-то! Можно было бы и побыстрее!

Добавив к сказанному еще угрожающее недовольный взгляд, от которого лифт, наверное, должен был бы провалиться на месте или же сгореть от стыда, Пётр Семенович в кабину все же зашёл и отправился на подъем с помощью нажатия необходимой кнопки.

Лифт был самой современной вещью этого подъезда, да что уж тут говорить — дома! И тем самым с первого дня своей многострадальной работы пользовался большой популярностью у большинства жителей подъезда. Зеркало было разбито, дабы пассажиры не пугались своих лиц по утрам. Одна из стенок лифта превратилась в доску объявлений, где жильцы дома оставляли свои анонимные признания и суждения. Юля с пятого этажа признавалась в любви к молодому человеку Саше с того же этажа. Под этой надписью находился комментарий Нины Михайловны, обозвавшую влюбленную девушку дурой. Что думал по этому поводу Саша останется неизвестно, ведь, он считал, что писать на стенке лифта неприлично. Вся эта история взаимоотношений была оформлена несмывающимся маркером. Создателю этого маркера сильно повезло, что он не живет в России. На территории нашей страны ему угрожала опасность расправы со стороны уборщицы, тщетно пытавшейся вывести с поверхности лифта независимый чат. Дополняла антураж разрушенного лифта еще одна маленькая деталь — закопченная лампа, создававшая затемненную романтическую обстановку. Из-за такой романтики местные пенсионеры пользовались подъемником с фонариком, дабы не рисковать лишний раз уехать на ненужный этаж.

Многострадальный лифт, отсчитавший ровно четыре этажа, остановился и безропотно открыл свои дверцы. Пётр Семенович вышел и прежней неуверенной походкой направился к двери своей квартиры. Остановившись возле нее, он неожиданно озадачился одним фактом — для открытия замка требуется ключ. В двери два замка, а значит требуется два ключа, а это уже целая связка, и куда он, спрашивается, её дел, если только несколько минут назад открывал подъездную дверь? Возникла необходимость поисков. И они начались. Три минуты мужчина, пыхтя и сопя, обыскивал многочисленные карманы брюк, пиджака и куртки. Для стороннего наблюдателя ситуация выглядела бы забавной, ведь наш герой проверил каждый карман чуть ли не по пять раз. Все карманы, абсолютно все, кроме именно того, где сейчас находились ключи. Но Петру Семеновичу сейчас было не смешно: он устал, и ему мучительно хотелось пить. Обругав всю общественность, из-за которой ему, добрейшему и честнейшему человеку, приходится запирать свое нажитое непосильным трудом имущество на замок, рассерженный мужчина отважился на решительные действия: он сорвал с себя куртку и начал интенсивно ее трясти. Услышав звон, он увеличил интенсивность, дабы силами тряски и притяжения добыть-таки искомую связку.

Ключи выпадать не желали, но даже если бы и захотели, то не смогли: молния потайного карманчика, сделанного специально для того, чтобы ключи никуда не исчезли, сдерживала весь натиск Петра Семеновича. Отчаявшись попасть в свои двухкомнатные хоромы, мужчина решил сделать перерыв и за сигареткой обдумать дальнейший план действий. Как ни странно, но пачка сигарет была найдена почти мгновенно. Двадцать лет курения выработали свою привычку отработанным движением руки тут же находить курево в кармане брюк. Вслед за сигаретой в голову пришло озарение. Ведь зажигалка — дорогая, бензиновая, в корпусе из белого золота — находилась в том же потайном карманчике, что и ключи. Целая сигарета с нарочитой медлительностью победителя была аккуратно положена обратно в пачку, а строптивые ключи были вытащены на свет.

Такие бешеные затраты сил и нервов немного привели Петра Семеновича в состояние реальности, так сказать, очистили небосводы его сознания от пивных паров и туманов. Но ясная погода головного мозга длилась недолго, и хватило ее лишь на открытия врат обители. Оказавшись наконец-то в стенах своей крепости, наш герой с энтузиазмом забил 2 гола в беззащитные створки обувного шкафчика, используя при этом не какие-то там мячи, а пару парадных черных туфель. Куртка полетела в другую сторону, а Пётр Семенович, довольно крякнув, отправился в недра квартиры, держа курс на кухню. Целью был водопроводный кран, извергающий прохладную живительную влагу. Мужчина залпом осушил стакан и уже был готов наполнить его снова. Но стакану наполниться больше было уже не суждено: через мгновения после опустошения он был вдребезги разбит об пол. Причина падения была проста: Пётр Семенович со страху выпустил стакан, когда из угла кухни неожиданно раздался голос.