Лабиринт

Аделаида Манчворт, стажёр министерства юстиции Урбивальского Союза Королевств, очень не хотела, чтобы её отправили на дополнительную практику в королевство Ильтину, в Институт основ функционирования и осознания последствий воздействия Лабиринта имени истинного и первовыбранного короля всех народов Гэллодея Первого…

Не один чёрт сломал ногу, пытаясь не то, чтобы понять, а просто осознанно произнести полное название учреждения, которое в народе называли просто — Лабиринт. У Адели мозг отключался сразу после слова «функционирование». Всё дело было не в физических особенностях ума Адели, а в том, что название отражало всю неадекватность данного научно-исследовательского образования. В Лабиринт в течении пятисот лет никто не входил, а если входил, то не выходил никогда.

Стажировка заключалась в том, чтобы разобрать ежедневную стопку бумаг высотой в метр с отчётами и ссылками на упоминание Лабиринта. Поиска в этих упоминаниях намеков на подготовку штурма или проникновения в Лабиринт, намеков на ненужность охраны или сомнения в деятельности Института. Чем занимались сотрудники в других отделах, стажёру не было известно. Кроме того, Адель должна была готовить судебные иски в случае посягательства неких сил на сохранность Лабиринта.

Работа была пыльная, нудная и бесполезная. Если в бумагах, газетах, или книгах упоминался Лабиринт, то только как место вредное, жуткое и опасное. Строить дело было практически не на чем. Делать юридические заключения было не из чего. За время стажировки Адель сделала два иска. Один — к фермеру, утверждавшему, что овцы, пасшиеся на полях неподалеку от здания, построенного над Лабиринтом, заговорили человеческим голосом.

Второй — к бывшему офицеру охраны, который стал повсеместно распространять байки о том, что от близкого нахождения по долгу службы ко входу в Лабиринт в животе офицера завелись рыбы, и он хотел бы получить компенсацию, кою мог использовать на покупку рыболовного снаряжения.

Аделаида вообще давно жалела о своём выборе — пойти учиться юриспруденции. Это родители надавили на её самомнение, уверив дочь, что самые элегантные девушки Урбиваля работают именно в министерстве юстиции. Что только чиновникам министерства выдают самые сытные пайки «Позаботься о родителях и продолжай работать на благо Союза». Что к пайкам прилагаются самые модные наборы комплектов одежды. Что Адели с её фигурой и мозгами имеет смысл, подумать о том, как выгодно она будет смотреться на мраморных лестницах министерства, на фоне опаловых панелей стен, среди нефритовых колонн главной балюстрады.

Родители! Аделаида пожалела своих предков и сдалась.

Первый год Адель училась, как проклятая. Ещё в колледже ей пророчили большое будущее. Адель любила учиться. Ей всё было интересно.

В Университете дело началось бодро. Она сдала на «отлично» довольно каверзный зачёт по правоведению лесорубов Исёмских Зарослей. Это очень сложный предмет, потому что, как известно, дерево не подчиняется законам, рассовывает корни, как попало, валится от ветра в неоговоренную сторону, а птицам предоставляет временное местожительство, не согласуя свои действия с бюллетенями Совета по природопринуждению.

Адели, лучшей студентке, разрешили участвовать в досудебных разбирательствах по процессу «Болотные Пастухи против Наездников пустошей», запомнившийся многим, как Дело «бегемоты против страусов». Адель защитила прекрасную работу по Заборному Кодексу. Правильно поставленный и надёжный забор — важнейшая часть урегулирования любых земельных вопросов.

Всё было хорошо, пока…

Пока она не заинтересовалась, вернее, пока её подруга — Лаура Гальтон — не пригласила на курс доктора Муорра «Наследственные права королевских особ Королевства Ильтины». До этого момента никто не погружался так глубоко в юридические тонкости одного из самых запутанных разделов Урбивальского права, как это сделала Адель. Лаура была не только подругой. Она принадлежала к царствующему дому Ильтины — являлась принцессой.

Глядя на Лауру, многие сомневались в её принадлежности к королевскому дому. Слабенькая, тоненькая. С вечно опущенной головой. С потухшими глазами.

Королевство Ильтина было размером ровно 1км на 1 км, но законы его отличались особой кровожадностью, основанной на древнем праве умерщвления всех родственников, могущих претендовать на микропрестол. Две тысячи статей Кодекса Наследования Ильтины были созданы только с одной целью — уличить потенциальных наследников в невозможности получить на память даже щепку от трона и обосновывали право левых претендентов почить на главной площади на виду у толпы. Беда была в том, что на территории Ильтины находился Лабиринт, а королевская семья была обязана сохранять сооружение в безопасности. Вернее, охранять людей от Лабиринта.

Бедная Лаура. Ей пора было выйти замуж, но её никто не желал взять в жёны. Ибо все родственники мужа до самого старого колена и самого мелкого представителя попадали под эдикт №22 55 УУК и становились претендентами для восхождения на гильотину.

Лаура ходила, потупив взор. От мужчин, сокурсников, парней-молочников, молодых купцов, графов и герцогов шарахалась. Как, впрочем, и они, как только узнавали в ней принцессу Ильтины.

Союз Королевств не смел вмешиваться в дела самого мелкого государства со стародавних времён.

Адель распрямила спину. Размяла шею. Скинула туфли и, благо ей выделили отдельный кабинет, взгромоздила ноги на край огромного мраморного стола. Адель держала этот угол свободным. Всё остальное пространство занимали бумаги: циркуляры, папки, бюллетени, отчёты, справочники…

— Это никогда не кончится, — прошептала Адель, рассматривая стопки бумаг. Такое она сказала впервые, хорошо, что шёпотом. На всех трёх курсах Университета её всячески заверяли — юриспруденция важнейшая часть функционирования государства. Она была, есть и будет. А Адель является её частью. И не имеет права возмущаться излишней работой. А следует всячески соблюдать законность и содействовать сохранению существующего порядка.

Адель тщательно изучила все документы, проштудировала огромные тома наследного права Ильтины, но выход так и не был найден. На один вопрос находилось 16 взаимоисключающих ответов с одним итогом — проще умереть под топором палача, чем доказать право на хотя бы присутствие в тронном зале лишних членов королевской семьи. Адель подходила к вопросу с разных сторон, писала письма за разъяснениями в Главный Магистрат, пробилась в архив Союза королевств, но так и не нашла своей подруге возможность выжить.

Лаура молча выслушивала рассуждения Адели. Всхлипывала. Жалко улыбалась. Но последняя королева Ильтины была при смерти, а старший брат Лауры уже с некоторой жалостью посматривал в сторону сестры.

Год ушел у Адели на ознакомление с историей Ильтины, третий курс полностью бы посвящен ей. Выпускная работа охватывала несколько периодов истории Ильтины. Лаура представила Адель матери. Тогда королева еще могла передвигаться. И даже посетовала Адели на унылую судьбу дочери.

Но страшный день коронации брата приближался. Чистота королевского права на трон не позволяла Лауре уехать за пределы Урбивальского союза — тогда, в случае поимки или случайного прибытия в родные стены Лауру бы четвертовали через утопление .

Адель уже была стажером министерства юстиции, но продолжала искать возможность обходного маневра для подруги-принцессы. Неожиданно для Адели патрон отправил её в Институт Лабиринта. Адель восприняла это как попытку избавиться от неё и от настойчивых расспросов по поводу наследного права Ильтины.

Лаура обрадовалась, что подруга будет работать в столице Ильтины, что можно будет видеться каждый день, что Адель будет присутствовать во время прощального фуршета перед смертью принцессы.

К концу третьего месяца работы с документами Лабиринта Адель, чувствуя, что голова ее распухла, решительно встала из-за стола, покинула кабинет, сбежала по мраморной лестнице в центральный вестибюль института. Оттуда по дорожкам зимнего сада крытого огромными стеклами с сапфировыми вставками добралась до пилонов входа в Лабиринт. За те месяцы, которые Адель провозилась с бумагами, она так и не побывала у входа в Лабиринт.

У Адели был даже кристаллический пропуск, который позволял пройти через три уровня оцепления. Адель решила именно сегодня восполнить пробел в использовании преимуществ стажировки в Институте. Она спокойно показывала офицерам пропуск и шла дальше. Адель в обтягивающем трико с игривыми разрезами по бокам, несомненно, нанесла вред делу охраны. Все солдатня была взволнована костюмом Адели, а их внимание приковано к её походке.

«Хоть пригодились эти костюмы!» — усмехнулась Адель. Но тут же забыла о красных мундирах охраны, институтах и пропусках.

Лабиринт. Страшный и притягательный одновременно. Жуткое создание древних цивилизаций, о которых даже в архивах Союза Королевств не сохранилось достойных источников. Известно было только одно. При создании Союза сразу встал вопрос о закрытии доступа к Лабиринту. Дикие войны и разборки прекратились только тогда, когда все королевства одни голос согласились никогда и никого не впускать в Лабиринт. Это, конечно, много раз нарушалось, но любое проникновение в жутчайшую жуть, в сосредоточие тьмы только укрепляло все последующие поколения в нужности охраны Лабиринта от излишне любопытных.

Адель остановилась около огромных черных пилонов из материала, который ученые так и не смогли распознать. Внешне это было нечто среднее между базальтом и гранитом, но внутреннюю структуру материала так никто и не раскрыл. Все исследования ограничились касаниями рук исследователей поверхности. От пилона не смогли отбить или отгрызть ни одной приличной крупинки.

Вход в Лабиринт был зажат между пилонами до такой степени, что напоминал щель в скалах, а не торжественный вход. Войти можно было, только протиснувшись боком. Те, кто заходили в лабиринт, и кому удалось вернуться, описывали какие-то бредовые картины и видения. Причем было совершенно равнозначно — находился человек в Лабиринте час или несколько минут. Последний посетитель скончался четыреста лет назад. Ровно через минуту, как вышел наружу.

Адель прикоснулась к поверхности пилона. Холодная каменная поверхность. Но Адели она понравилась. Она поискала глазами знаменитую находку исследователей — едва заметную надпись, шедшую поясом с одного пилона на другой. Знаки были странными, но Институт Лабиринта хранил шесть вариантов расшифровки текста, основанных на древних языках.

Насколько помнила Адель, переводы противоречили один другому. Однако отцы-основатели Союза утверждали: «Лабиринт меняет все, ставит с ног на голову, является по определению злом, ибо провоцирует, искажает, и проводит свою волю».

«Интересно, — подумала Адель, — а если Лаура войдет в Лабиринт, что-нибудь изменится? Может ли что-то изменить в её жизни тёмная нора? Ничего, скорее всего. В чём скрывается страх перед этим мостром, которго никто толком не видел? Не пришло ли время новых исследований? Имеет смысл попросить Директора Института использовать ситуацию с принцессой. Пусть она войдет на несколько минут! Всё равно ей крышка. Ну, не сделает же Лабиринт из женщины мужчину? Не будет же Лаура ходить ушами по земле?»

Адель пригляделась к надписи на пилонах. Где-то там была строчка, которую перевели во всех вариантах практически одинаково. «Вошедший в лабиринт умирает для всех». Это понятно, ведь у входа долгое время приносили жертвы. А, может, это означало просто отторжение обществом вошедшего?!

Адель, несмотря на поздний час, вернулась в свой кабинет. Ей предстояла огромная работа.

Месяц Адель потратила на составление объяснительных записок, заполнение анкеты Лауры, обоснований для научного совета Лабиринта. Она сделала великолепную подборку документов-лазеек по всем кодексам Союза королевств. Например, нашла упоминание о Инийской корове. Это животное в те времена, когда Лабиринт еще был огражден только легким штакетником, прорвалось к пилонам и умудрилась просунуться наполовину в Лабиринт. После того, как ее из прохода вынули, корова дала единовременный приплод из шести телят, всю жизнь давала молоко высокого качества, но при этом не производила навоза. Таким образом, писала в заявках Адель, проход даже наполовину, мог бы изменить принцессу. А в качестве эксперимента это было бы очень интересно. Адель подготовила прекрасный документ — заручилась поддержкой научного совета Института сыроварения, давно мечтавшего повторить достижение Инийской коровы.

Все это было, разумеется, полной ерундой.

Кому, как не Адели, хорошо были известны все крючкотворства юриспруденции.

День, когда пришло письмо с резолюцией Правительства Союза королевств, был солнечным. Лауру трясло на всем пути до входа в Лабиринт. В Институте ей выдали особую одежду — длинную белую рубашку. Адель, как инициатор процесса, провожала Лауру через ряды красных мундиров охраны. Присутствовал и принц Ильтины, брат Лауры, представители других королевских домов, большое количество юристов из магистрата. Все жали и целовали Адели руку, пока та не онемела.

У самых пилонов Лаура сказала шёпотом, бледнея с каждым словом еще сильнее:

— Как думаешь, со мной произойдет что-нибудь страшное?

— Не думаю. Выполняй все указания и все будет хорошо, — Адель приблизилась к ху подруги. — Главное — вошла и сразу вышла! Потерпи. Зато ты сразу выпадешь из под юрисдикции Наследного права.

После подписания сопроводительных документов, зачитывания разрешения королевы Ильтины на посещение Лабиринта ее дочерью, после в десятый раз ознакомления с инструкциями по правилам поведения в Лабиринте, после осмотра сжавшейся Лауры профессорами научного совета и заполнения необходимых формуляров, девушке, наконец, разрешили войти.

Хвост белой рубашки медленно исчез в проходе, и комиссия королевства Ильтины тут же подписала указ о несуществовании принцессы и отсутствии любых претендентов на престол.

Мажордом принца немедленно пригласил всех к фуршету.

Адель забеспокоилась. Она стала поглядывать в сторону входа, а через некоторое время уже не сводила с него взгляда.

— Я думаю, что объект не вернется, — в конце концов, предположил один из членов научного совета.

Адели сделалось не по себе. Но все вели себя довольно спокойно, что не позволяло стажерке впасть в панику.

— Думаю, что мы убедились в работоспособности Лабиринта, — заявил патрон Адели. — Необходимо подготовить отчет о посещении, подвести итог в пояснительной записке, согласовать кое-какие замечания…

— Я сама все согласую, — раздался голос Лауры. Он прозвучал он под сводами зимнего сада неожиданно громко. Все обернулись. Лаура стояла абсолютно обнаженной у входа, а в руке держала камень. Черный.

Адель бросилась к подруге, ликуя в душе. Лаура — не принцесса теперь. Новый человек. Следует позаботиться о ее статусе и документах, соображала Адель на бегу. Но Лаура отстранилась от нее.

— Еще буде т время, все обсудить, — сказала она. — А сейчас я поручаю тебе, Аделаида Манчворт, подготовку новой конституции Ильтины. И внеси главным пунктом передачу права только по женской линии.

— Ха! — воскликнул брат Лауры. — Что за бред! Нельзя изменить конституцию по желанию одного человека.

— Можно, — ответила Лаура спокойно. — Если подкрепить его активными действиями .

Она со всего маху бросила камень в сторону брата и попала абсолютно точно — размозжила ему голову.

Совет ахнул, охрана Лабиринта вскинулась, но Лаура подняла руку и все почему-то замерли. Лаура строго посмотрела в сторону Адели.

— Задача охраны — защита от несанкционированного входа, но от выхода не имеет никаких полномочий, — пролепетала Адель.

Охрана немедленно встала по стойке смирно.

— Но здесь совершено убийство короля! — вскричали несколько человек из свиты принца.

— Не короля еще, а всего лишь претендента, — сухо сказала Лаура. И продолжила: — День истины настал! Идите ко мне, и открою вам её! Я, единственная, кто вышел из Лабиринта, и кто вышел из него со Знанием.

Лаура мягко опустила руки и несколько человек из свиты принца рухнули на каменные плиты замертво. Охрана немедленно выстроилась вокруг Лауры кольцом, но лица солдат смотрели в сторону всех собравшихся.

— Я пришла, — улыбаясь, сказала Лаура, сверкая очами. — И настало утро нового дня… Чистого, светлого… День новых богов, новой жизни, новых жертв…

Адель не могла пошевелиться, словно окаменела, когда солдаты в красных мундирах начали нанизывать на штыки сотрудников Института, представителей королевств, профессоров и членов магистрата.

Лаура, не обращая внимания на расползающиеся на полу красные лужи, подошла к Адели и сказала:

— Впрочем, не надо конституций. Подготовь обращение к народам от имени императрицы Урбиваля. И не забудь пункт о многомужии. У императрицы может быть сколько угодно супругов…

«Что я наделала?!» — ужаснулась Адель.