Идеальный убийца

Я узнала его сразу. Телом и душой. Тело трепетало в его присутствии, а душа… душа рвалась ему навстречу… Или от него? Есть такие мгновения в жизни, когда это трудно определить, трудно отличить страх от страсти… Например, сейчас. Трудно.

Стоило ему перевести на меня взгляд, и я замерла, не в силах сопротивляться. О Боже, какой это был взгляд! Взгляд хозяина, господина. Не моего господина, о нет, господина всего вокруг и всех, который имеет право уничтожать, а имеет право и миловать...

Меня помиловал… взгляд равнодушно скользнул по моей фигуре и вновь сосредоточился на собеседнике. Вспомнив, что мне полагается дышать, я тихонечко направилась к двери, и дошла бы, если бы не Лена:

— Оль, ты куда? — пропела она, ненавязчиво отталкивая меня от заветного выхода. — Праздник только начинается...

— Э… вспомнила, реферат надо подготовить, — пыталась соврать я. Безуспешно. Лена знала меня слишком хорошо, а ее муж Коля — и того лучше. Брат все же, хоть и старший...

— Олька брось, обижусь! — нахмурился он. — Ишь, чего вздумала? Посреди вечеринки сматываться… от кого угодно ожидал, а от родной...

— Познакомишь, с родной-то? — перебил холодный голос, и я чуть не подпрыгнула от неожиданности. Удирать было поздно: пугающий незнакомец стоял рядом, а Коля, не почувствовав подвоха, уже начал:

— Сестра моя, Оля. Оля, это друг мой, Андрей. С работы...

— С работы? — протянула я, невольно сощурив глаза.

С какой еще работы? Неужели — новенький… Коля работал в маленьком кафе, барменом, и народу там было раз два и обчелся. До сих пор мне казалось, что я всех знаю, но этого Андрея видела впервые. Хоть и утверждал Коля, что то его друг закадычный, но другом и не пахло — не было у Коли таких друзей, да и быть не могло: мой брат ненавидел таких, как этот — шелковый, прилизанный, аккуратный, будто с обложки модного журнала. Как их Колян называл? «Жентюгами»… от «женщина». Говорил, что они больше похожи на баб, чем на мужчин, потому что настоящий мужчина скорее повесится, чем такие шмотки наденет. Я согласна не была, да не одна я — Ленка вот павой заходила, слова стала растягивать, и глаза у нее засверкали, как у голодной кошки. Боже, неужели они не видят?

— С работы, — с холодной улыбкой подтвердил Андрей, обнимая меня за талию.

Легкое прикосновение обожгло холодным огнем, а его глаза, темные, с легким бардовым оттенком, иронично заблестели:

— Потанцуем?

Я внезапно вынырнула из волн страха, хотела крикнуть «Нет!», но кто ж меня слушал? Крик замер на моих губах, голова сделала невольный кивок. Рука Андрея по-хозяйски обняла меня за талию, а губы, тонкие губы уже шептали мне на ухо:

— Откуда ты взялась, птичка певчая...?

— Пусти меня! — прошептала я, пытаясь вырваться… только его руки охватили меня еще крепче, грянула новая поп-мелодия, пары закружились в бешенном танце, а мы стояли в хаосе полуголых тел и тихо топтались на месте. Странно, никто даже не заметил. Странно, никто даже на нас не наткнулся — хаотичная толпа омывала нас, как вода камень, стоящий на маленькой островке, а все запахи вдруг исчезли… я чувствовала только мягкий, тягучий аромат, исходящий от его кожи. Так пахнет железо, чуть мокроватое железо, или...

— Ты в самом деле этого хочешь? — оборвал он мою мысль, которая только-только хотела облачиться в маску ужаса.

— Да...

— Нет! — мягко протянул он и обжег мою шею ледяным поцелуем. Я задрожала, чуть было не упала, но его руки, что лишали меня сил, в то же время дарили сладостную поддержку. — Не хочешь. И хочешь, — шептал он. Мимо прошел Коля. Я пыталась поймать взгляд брата, но он даже не посмотрел в мою сторону, прошел мимо, будто не узнал, или просто не заметил. Когда-то было не так. Только вчера. Только вчера Коля бы размазал по стенке наглеца, что посмел на его сестру косо посмотреть, а сегодня так спокойно прошел мимо. Что происходит, к чертям собачьим?

— Сладко, птичка певчая, сладко в моей клетке, — продолжал шептать Алексей. — Я отпущу тебя. Не дрожи, ненадолго! Или надолго, как ты сама захочешь. Выбирай. Уже отпускаю. Выйдешь из этого дома, и никогда меня больше не увидишь. Знаешь же, что не увидишь, чувствуешь это.

— Такой уж ты и неуловимый, — прошипела я, обретя почву под ногами. Музыка закончилась, Алексей выпустил меня из своих объятий, и его власть, что секунду назад была сильной, вдруг ослабела, показалась нереальной и смешной. — У Кольки спрошу, да вот только спрашивать не о чем...

— Николай завтра обо мне не вспомнит, — я вздрогнула. — Никто не вспомнит… кроме тебя. А теперь, птичка, уходи… подожди меня у подъезда. Для своего блага — подожди. И для блага своего рассудка — уходи...

Как очумелая выбежала я из квартиры брата. Но, перепрыгивая через две ступеньки, я с каждым мигом все более остывала, а страх, что секунду назад был нереально сильным, теперь ушел, оставив за собой любопытство. Может, и в самом деле подождать? Что я теряю? Давно мне уже мужчина так голову не кружил, с тех пор как Олег к подруге ушел. Ни тебе парня теперь, ни подруги. Я тогда, год назад, чуть с ума не сошла, даже за таблетками потянулась, но Колька мне помог, вытащил, а как первый шок прошел, а в душе от былого огня осталось лишь выжженная сушь, так и жить снова захотелось. Без чувств тоже, оказывается, жить можно. Вот я и жила. В своем циничном, злом мирке, что сама себе и создала, думала, что и чувствовать разучилась.

Не разучилась. И этот странный Андрей тому пример. Полетела на него, как бабочка на огонь, и теперь надо пролет продолжить, крылышки чуть подпалить, глядишь, и дурь пройдет. А если домой пойду, то я себя знаю, ночь спать не буду, воображать, как бы это было, с Андреем...

Последние этажи пришлось одолевать на ощупь: лампочки здесь отродясь не водилось. Пожалев, что не воспользовалась лифтом, я дошла-таки до заветных дверей и вышла на улицу. В лицо дохнуло холодным воздухом. Ласково подмигивали на небе звезды, подкрадывалась к ним черная тучка. Сама себе удивляясь, я спряталась в тени подъезда, нервно достала с сумочки сигарету, закурила. Давно хотела бросить… но сегодня можно, сегодня все можно...

— Дождалась, птичка певчая? — прошептал он, и я вновь подпрыгнула. Я вдруг поняла, что стояла прижавшись спиной к дверям подъезда, и выйти, миновав меня, они никак не мог. А вышел же… — Пройдемся?

— Пройдемся, — ответила я, гася сигарету о стену дома. — Только не понимаю смысла...

— Я тоже не понимаю, — ответил он. В свете фонаря его лицо было мертвенно бело, а губы — преувеличенно темными, будто крашеными… — Ты увидела меня, даже узнала… запомнила. Я встречал таких и ранее, но раньше я не колебался...

— Не колебался? — переспросила я.

Его ладонь вдруг сжала мое горло, ноги мои оторвались от земли. Я захрипела, его лицо теперь казалось мне не красивым, а зверским, в глазах потемнело, а он, опустив меня на землю, вдруг отвернулся… колени отказались меня держать, я упала на асфальт, больно ударившись коленкой, и боль вернула мне рассудок. Я вскочила и было собиралась бежать, то он остановил меня:

— Нет! Я все равно быстрее, ты еще не поняла?

— Чудовище, — прошипела я. — Закончи с этим! Сейчас! Зачем мучаешь?

— Я и сам не знаю, — прошептал он, внезапно разворачиваясь и обнимая меня за талию. — Может ты объяснишь, что происходит!

— Объясню, — от ужаса я стала вдруг дерзкой. — Еще как объясню. Психушка по тебе плачет, понял!

— Понял, — прошептал он, отпуская меня, и вновь прошептал:

— Пройдемся?

— Уже нагулялась, — парировала я. — Заканчивай, и мы разойдемся.

— Я не могу… закончить, — нервно ответил он. — И разойтись… и отпустить тебя не могу… Пройдемся...

Я шарахнулась в сторону и побежала. Бежала так, как никогда ранее, бежала из-за всех сил, больше всего на свете опасаясь услышать его шаги за спиной, но шагов не было… нырнув в темный переулок, я, опираясь о стену, старалась отдышаться, прислушиваясь — звуков не было… но он… он был...

— Я же говорил, что я быстрее..., — я содрогнулась от ужаса, и меня вырвало в темноту. Он стоял рядом и ждал… как только мне стало легче — достал белеющий в темноте платок и отер мне губы. Мягко, почти нежно.

— Чего ты от меня хочешь?

— Чего хочу — не знаю, — ровно ответил он. — Знаю, что должен. Я должен тебя убить.

Я задрожала.

— Так убей, — прошептала я.

— Я же сказал — не могу...

Все, с меня хватит! Поддавшись панике, я свалилась в настоящую тьму — все же, как приятно иногда потерять сознание!

Приходила в себя я долго, мучительно. От неудобной позы затекли ноги, руки были связаны за спиной, страшно чесалось за правым ухом и хотелось есть… Я дернула головой, пытаясь отбросить слипшиеся от влаги пряди назад, и мне почти удалось, но лучше бы я этого не делала: я была в склепе. Старинном склепе, с несколькими саркофагами и паутиной по углам. Дневной свет проникал через дыру в потолке, где выпало несколько камней, а за лучом света, в недосягаемости солнца, я увидела его.

— Воображаешь себя упырем? — прошептала я.

— Или им являюсь, — усмехнулся он. — Сиди тихо, пташка, у нас гости. Он не должен тебя видеть раньше времени.

— Ой, как же ты меня напугал! — воскликнула я. — Подумаешь, пойду в ад с тобой или без тебя, первое — даже приятней!

— Ада нет, — усмехнулся Андрей. — Люди есть. Ты не оставляешь мне выбора, птичка.

Он поднял меня на руки, воткнул в рот грязный кляп, и уставился на один из саркофагов Казавшаяся неподъемно-тяжелой крышка сама собой отодвинулась, открыв пугающее пустотой пространство. В воздухе запахло пылью, тлением, меня опять затошнило, только вот рвать было нечем, и я чуть было не задохнулась горькой желчью.

Андрей сделал несколько шагов и ласково, как ребенка, уложил меня внутрь саркофага рядом с разряженным скелетом. Я бы забилась, попыталась бы выбраться, но одно неосторожное движение, и рука скелета дернулась, что-то хрустнуло, меня опять чуть не вырвало, да было слишком страшно — Андрей как раз закрывал крышку саркофага. Стало темно. Я пыталась успокоиться, но шевелиться не решалась. Зато мне казалось, что шевелится скелет. Вот вот он поднимет руку и зажмет мое горло. Рядом с Андреем все было возможно. Но вместо этого где-то снаружи раздались шаги, и я хотела уже шарахнуть хорошенько ногами о крышку саркофага, обратить на себя внимание, как услышала голос Андрея. Даже не услышала, почувствовала:

— Лучше не надо...

— Он мертв? — спросил тем временем вошедший. Голос был подозрительно знакомый, слова страшны — и я передумала шуметь.

— Мертв, — ответил Алексей. — Мы закончили с долгами, не так ли? Пять смертей на каждое поколение. Это была двойная смерть… Четвертая и пятая.

— А ты как думаешь? — насмешливо ответил второй голос. — Это ты забрал мою невесту?

— Я думаю, что власть опьянила тебя, — усмехнулся Алексей. — Ты стал жадным и неосторожным. Хочешь использовать меня еще раз и боишься… Не зря боишься, я забрал твою невесту. Знал, что ты за ней пойдешь, знал, что будешь неосторожным… о, не бледней, и не лезь в карман за талисманом. Вне твоей шеи он тебе не поможет. Забирай девушку, отдай мне талисман и уходи. Не доводи меня...

— Ты мне грозишь? Ты, жалкое чудовище мне грозишь? Ты — мой слуга...

Раздался хрип, крик смолк, раздался шепот Андрея:

— Какой бред. А ведь мог бы уйти...

Крышка гроба открылась, но я не спешила выходить. Да и Андрей не спешил — я услышала его осторожные шаги и все же решилась открыть глаза. Села в гробу. Рука мертвеца попала под мою ладонь, хрустнули кости, кусок чудом сохранившейся плоти прилип к моей коже, но мне было все равно. По щекам текли слезы, мешая видеть, а видеть я и не хотела. Потому что знала, что увижу...

Знакомый платок мягким движением коснулся моих глаз, стер слезы. И я увидела то, что ожидала увидеть уже давно — на полу лежал Дима. Мой Дима. Лучший друг Коли и знакомый проклятого оборотня. А Андрей молча стоял рядом. Кожа его казалась еще бледнее, губы алели в полумраке, а на щеке размазался кровавый развод. Андрей выглядел довольным и сытым. Он подошел к Диме, достал из кармана круглый камушек и резко сжал пальцы, растерев камень в порошок.

— Ты… — прошептала я, с ужасом смотря на Андрея. Тот, улыбнувшись, стер со своей щеки след крови. — Ты и в самом деле...

— Жалеешь его? — спросил Андрей. — Вчера он тебя не пожалел… Лена была беременна.

— Была? — прошептала я. — А Коля?

— Он не чувствует боли. Как и его жена.

Мне стало плохо, слезы застлали мир, все потемнело, а он, осторожно погладив меня по щеке, своей силой развеял мою боль:

— Мне жаль. А теперь слушай. Семья Димы давно уже держит меня в цепях. Они знают о моем существовании, знают и мои слабости. Много лет их семья заставляет меня совершать убийства...

— Заставляет? — засмеялась я сквозь слезы, — они выбирали тебе жертв.

— И получали за их убийства деньги, — ответил тот. — Семья необычно удачливых убийц — нет свидетелей, нет улик, нет ничего… Я следов не оставляю...

— А это? — я показала на небольшие ранки на шее Димы.

— Это? — усмехнулся вампир. — И это можно убрать.

Одно движение рукой, и у Димы в груди оказался нож, а под его телом — лужа крови. — Иллюзия. Оружие и защита вампиров. Он имел нечто против иллюзии. Только вот… Он любил тебя как сильно, что забыл защититься медальоном. А теперь уходи!

— Не боишься, что я тебя выдам?

— Уходи! — сверкнул он глазами.

— Но я тебя выдам!

— Уходи!

Я его узнала с первого взгляда… и он меня узнал.

— Опять нашел хозяина? — прошептала я, когда знакомые руки по-хозяйски сомкнулись на моей талии, а губы коснулись моей шеи, не такой красивой, как когда-то, высохшей и покрытой морщинами.

— Нашел… тебя. И жертву, — прошептал он, впиваясь в мою аорту. Когда душа моя уже отлетала, а тело соскальзывало на пол, он добавил:

— Одно плохо в любви и в смертных. И вы, и любовь подвластны времени. А я не никогда оставляю следов.