Ведьмин лес

Черный «Фокус» мчал сквозь ночь. Я вжалась в кресло, стараясь не смотреть на обочины, мелькавшие в свете фар. Только уверенное, спокойное лицо Ростислава удерживало меня от паники.

Дорога была пуста — наш путь лежал в стороне от оживленных трасс и городов.

За три часа Ростислав не произнес ни слова. Он вообще ничего не сказал после того, как коротко бросил мне: «В машину». Я хотела спросить, куда мы едем, что случилось, но не решалась — с каждым часом его лицо все темнело. Губы были крепко сжаты, брови сошлись на переносице.

Начало вечера не предвещало ничего особенного: темнело, мы сидели в кафе и уже собирались поехать к Ростиславу. Выходя, мы столкнулись с компанией студентов. В этом не было ничего удивительного — отсюда рукой подать до общежитий. Ребята, не смущаясь, здоровались с Ростиславом и разглядывали меня. Это тоже не удивляло: студентам всегда любопытно, с кем проводит вечера молодой неженатый преподаватель. Ростислав спрашивал их о каких-то мелочах, без труда вспоминая имена. И тут прозвучали роковые слова. Кто-то обронил, что Борис с ребятами уехали к Черному озеру — отдохнуть на природе и «покопать», если получится.

Мы стояли обнявшись, и я почувствовала как его спина под моей рукой закаменела. Ростислав не изменился в лице, но стоило двери за нами закрыться, как он почти бегом бросился к своему «Форду».

И вот теперь я ждала развязки, не решаясь прервать молчание.

Мелькнул указатель и автомобиль стал снижать скорость. Мы въехали в деревню. Единственная асфальтированная улица была неосвещена, только кое-где во дворах был виден свет.

Ростислав резко затормозил возле обшитого шифером дома, в окнах которого горел свет. На стук долго не было ответа, но, наконец, послышались шаги. Хозяин, попытавшийся было возмутиться наглостью ночного гостя, сник под его тяжелым взглядом. Мне стало жаль дядьку: мало кто мог противостоять властной ауре Ростислава.

Я приоткрыла окно, чтобы послушать. Ростислав расспрашивал о ребятах, которые должны были быть где-то здесь.

Мужик вспомнил их и даже вышел к машине показать, в какую сторону ехать. Когда он посмотрел в сторону черневшего вдалеке леса, то сбился, и поспешил закончить разговор.

Еще полчаса по заросшему проселку и, проехав перелесок, мы попали на берег озера. На самом краю леса стояла избушка, такая ветхая, что оставалось загадкой, почему она до сих пор не развалилась. С другой стороны поляны стояло несколько палаток и машины. Горел костер, слышна была гитара, смех. Ростислав быстрым шагом направился к костру. Я поежилась, радуясь, что его гнев направлен не на меня.

— Вам что, другого места не нашлось? Я же предупреждал, не ходить сюда!

Многие вскочили на ноги, когда перед ними внезапно выросла темная фигура преподавателя. Послышались нестройные приветствия. Кто-то подвинулся, предлагая присесть. Но Ростислав не спешил сменить гнев на милость.

— Вы сегодня копали? Вы трогали курган на поляне?

Кто-то закивал, кто-то невнятно утвердительно забормотал.

— Быстро собирайтесь и валим отсюда. Это не игрушки. Как вы думаете, почему местные до сих пор не облюбовали под купания и пикники это место? Или вы считаете, что рассказы про запретный лес — плод чересчур богатого воображения суеверных и недалеких людей?

Некоторые действительно пошли собираться, кто-то, стоял, не решаясь возразить. Один из ребят, должно быть вдохновитель поездки, шагнул к Ростиславу.

— Почему это мы должны уезжать? Ростислав Игоревич, вы хороший преподаватель, я уважаю вас, но не понимаю, почему должен отчитываться о нашей частной поездке. Никуда мы не уйдем, мы не на лекции.

Я узнала его — это был Борис Погорелов, мы встречались в институте. Ростислав возглавлял исторический клуб, они с ребятами собирали местные истории, фольклор, изучали диалекты. Пару раз в год Ростислав договаривался о поездках на раскопки. Видимо на этот раз студенты решили сами поискать себе приключений.

Ростислав хотел ему ответить, но, подавившись почти слетевшими с губ словами, вдруг замер, прислушиваясь к чему-то внутри себя. Потом оглянулся, с шумом втянув воздух. И изменившимся голосом, таким властным, что никто не посмел возражать, приказал:

— Быстро в избу. Оставьте вещи, ничего с ними не случится.

На этот раз ребята не спорили — слишком страшным было лицо Ростислава. Он подтолкнул меня в сторону маленького домика.

— Давай, ты тоже поторопись

Кто-то попытался спросить, чем им поможет старая развалюха на краю леса, но Ростислав прикрикнул и они поспешили в избу. Кто-то додумался взять с собой лампу. Изба на удивление хорошо сохранилась, если учесть, настолько дряхлой она выглядела снаружи. Возле намертво закрытого ставнями окна стоял стол и несколько лавок. Внутри было чисто и те, кому не хватило места, уселись прямо на пол. Дверь захлопнулась. Ростислав остался с другой ее стороны.

Все замолчали, прислушиваясь. Было чувство, что вокруг избушки сгустилась темнота, ужас стал физически ощутимым. Кто-то смотрел в пространство, полностью поглощенный своими мыслями, кто-то прятал глаза, не желая показывать страх, а кто-то, напротив, растерянно искал в чужих лицах уверенность. Казалось, что сейчас войдет Ростислав и скажет что это дурацкая шутка. И они снова пойдут к костру.

Снаружи было тихо. Обстановка по-прежнему оставалась гнетущей, но человек ко всему может привыкнуть. Постепенно лица стали менее встревоженными, позы — более расслабленными. Кто-то нервно усмехнулся, потешаясь над детским страхом.

И тут раздался вой. Сначала негромкий, звук нарастал, ширился, волнами обрушиваясь на нас. Это не было похоже ни на животное, ни на человека. Монотонный, на одной ноте он врывался в голову. Хотелось тоже кричать, вскочить и бежать — все равно куда, только бы подальше. Ноги судорожно дернулись. Я почувствовала, как зашевелились волосы. Не будь они заплетены в косу — наверняка бы встали дыбом.

А потом снова наступила тишина. На этот раз оглушающая.

За стеной послышались шаги. Потом шум и тяжелый удар о стену. Такой силы, что с потолка посыпалась труха. Я закусила губу. Ростислав был там. И, вполне возможно, это его нечто швырнуло о стену.

Потом — снова шум борьбы, болезненный стон-вскрик, тем же жутким нечеловеческим голосом. И удаляющий топот.

Все замерли, встревожено переглядываясь. На этот раз мы не решались поверить в то, что все так быстро закончилось.

И, вправду. Послышался возня, тихие скребки по стене. А потом раздался стук в дверь. Уверенный и… человеческий. Все насторожились.

— Это я. Открывайте.

Голос звучал не совсем ровно, но сразу стало как-то светлее. Или это мне так показалось. Ребята оживились. Один парень дернулся было открыть, но Борис остановил его.

— Сиди! — И громко добавил в сторону двери. — Чем докажешь что это ты? Мало ли что за это время случилось!

— Твою мать, когда ты сюда лез, то ни одного моего урока не вспомнил. А тут сразу вдруг мозги включились! — Он добавил еще пару неласковых его адрес.

Тут уже я, не колеблясь, открыла дверь, не обращая внимания на попытки меня остановить. Никогда не думала, что буду радоваться, услышав ругательства.

Ростислав стоял в сенях, прислонившись к косяку. Он выглядел нормально, разве что был немного бледноват. Слабо улыбнувшись, я прошептала:

— Ты как?

Он криво приподнял уголок рта — от такого привычного выражения у меня потеплело в груди.

— Жить буду… если до рассвета она нас не сожрет.

Он, явно сделав над собой усилие — будто в ледяную воду прыгал, оторвался от стены и шагнул в избу. Мне показалось, что в руках у Ростислава блеснул сталью клинок. Но, когда я обернулась, руки его были пусты.

Ростислав уселся у порога, опершись спиной о стену и плотно запахнув кожаную куртку.

Борис, который, стоило ситуации хоть немного вернуться в привычное русло, снова стал командовать, набросился на меня:

— Ты поступила безответственно. А если бы там было это чудище? Разве так можно? Ты поставила наши жизни под угрозу!

Похоже, от страха у него началось словесное недержание.

— Ты идиот. Зря Ростислав тратил на тебя свое время. Ты не помнишь даже самого основного с занятий. Нечисть не может ругаться, она боится мата. Это верный признак. А о чужих жизнях следовало думать до того, как приехали сюда.

Ростислав тихо прервал меня:

— Лида, не ругайся на них. Дети просто заигрались.

Борис нахмурился, хотел что-то сказать, но, наткнувшись на мой взгляд, промолчал. Ростислав даже не посмотрел на него. Снова стало тихо. Никто не решался прервать молчание, хотя воздух просто гудел от любопытства. Наконец, одна из девчонок спросила:

— А что это было?

И получила в ответ усталый взгляд своего преподавателя.

— Не думаю, что это хорошая идея — называть в самый темный час тварь, которая рыскает за стенкой. До утра еще много времени, а в доме давно не жили — кто знает, сколько выдержит его защита.

Спросившая съежилась под его взглядом, но ее вопрос словно породил лавину других.

— А если не называть, ты можешь рассказать, что там?

— Нет, рассветет, она уйдет в лес — туда, где нет меньше солнца. Тогда расскажу.

Потянулись часы. То и дело один из ребят начинал говорить, но тут же прерывался, не решаясь тревожить тишину. Кто-то большой ходил вокруг дома. Скрипнули от удара ставни, несколько девчонок заплакало. Словно в ответ на их всхлипывания раздался негромкий болезненный стон. И снова удаляющиеся шаги. Ростислав негромко прокомментировал:

— Дом все же держится — не пустил ее.

— Будто в клетке сидим! — Борис был на грани паники. — Как в зоопарке, только зверь снаружи.

Была в его словах правда, но не стоило об этом распространяться. И без того то, что Борис метался из угла в угол, накаляло обстановку.

— Дверь открыта — можешь выйти, — язвительно сказал кто-то.

— Не стоит так говорить о доме, спасшем нас всех, — парень метнул на меня злобный взгляд.

— Интересно, что ты заговорил о клетках. Да еще с открытыми дверцами. — Ростислав невесело засмеялся. — Особенно если учесть, что твой поступок, который привел нас всех сюда, по сути, есть побег из незапертой клетки. Ограничения, которые тебе показались глупыми, были для защиты, а не для покушения на твою свободу.

Снова стало тихо. Истратив запасы страха, ребята постепенно успокоились, тем более что нежить не давала о себе знать.

Я сидела, изредка поглядывая на часы и прислушиваясь к тишине за стенами. Теперь, когда Ростислав был рядом, я сразу почувствовала себя в безопасности. Каким бы ни было его ко мне отношение, он будет защищать и меня и ребят столько, сколько сможет. Из-за этого в Ростислава было легко влюбиться.

— Почему она ушла?

Ростислав ответил сразу, хотя до того казался погруженным в свои мысли.

— Она не ушла. Она лежит у кромки леса, спрятавшись в тенях, и ждет.

— Откуда ты знаешь?

— Чувствую.

— И как я сама не догадалась!

Он, как всегда, не обратил внимания на язвительное замечание, и снова замолчал.

И все же что-то не так. Слишком бледным был Ростислав. Даже в теплом свете лампы. Мне вспомнился удар о стену. Я присела поближе.

— Ты в порядке?

Ростислав поднял глаза. Его взгляд мне не понравился — мутный, будто ему было трудно смотреть, равнодушный. От его движения на пол упала темная капля. Из-за неяркого освещения она казалась черной и я не сразу поняла, что это кровь.

— Блин!

Ростислав бросил быстрый взгляд в сторону ребят, но они уже давно затеяли какую-то игру — то ли в слова, то ли в города, и не обращали на нас внимания.

— Тише. Все нормально. Все равно до утра ничего не изменится. Утром будет легче. Думаю мы выберемся. Только я не смог послать сообщение о том что нам требуется помощь — здесь связи нет.

— Но надо же перевязать! Ты кровью истечешь!

Он ласково улыбнулся мне — должно быть Ростислава тронула моя забота, такая редкая с моей стороны.

— Нет. Не истеку. Но мне лучше не трогаться с места.

И добавил, уже совсем другим тоном, таким непривычным — мягким, просящим:

— Поговори со мной. А то вырублюсь. И тогда действительно могу помереть.

И мы говорили. О пустяках, вроде нового фильма, на который ходили, о ремонте в популярном ресторанчике, после которого там стало совсем неуютно. Постепенно темы иссякали. А до рассвета еще было не меньше трех часов. Ребята лежали вповалку, в избе стояла сонная тишина, прерываемая только сопением.

Вдруг я заметила шевеление в углу. Там определенно что-то было.

— Покажись, кто ты есть! — Раздалась над ухом старая формула, о которой, еще когда я сама училась, на лекциях рассказывал Ростислав.

Хотя он произнес ее совсем тихо, в его словах было достаточно силы, и тень из угла послушно вышла на свет. Все мои представления о мире рушились. Я с увлечением изучала фольклор и мифологию, но никогда не верила в существование тех, кого они описывали. Жесткая рука зажала мне рот, погасив готовый вырваться вскрик. Горячее дыхание коснулось волос:

— Тише.

То, что было тенью в углу, оказалось кикиморой. Маленьким зверьком с покрытым черным мехом тельцем, старушечьим лицом, тоненькими руками и ногами. Она была одета в сарафанчик, болтавшийся на широких лямках, а голова по-старушечьи повязана платочком.

— Здравствуй, хозяин. Давно здесь людей не было. Мы думали, уходить придется — дом чуть жив.

— Мы ненадолго. Так что лучше вам уйти. Если хочешь, заберу вас с собой.

Кикимора просто залучилась счастьем. Она суетливо утерла слезинку и посмотрела на меня.

— А хозяйка что скажет?

Я против воли улыбнулась — и знала же, что если не понравишься кикиморе, она своими пакостями замучает, но она была такая милая, с таким обожанием смотрела на Ростислава...

Вспомнив еще кое-то с лекций, я протянула ей сушку, завалявшуюся в кармане.

— Возьми, да помни добро, — формула легко слетела с губ.

Кикимора жадно схватила сушку и спрятала в карман. Деловито оглядевшись, она махнула рукой в сторону спавших ребят. Потом озабоченно осмотрела Ростислава.

— Плохо, хозяин, плохая рана.

— Да.

— До утра может стать еще хуже.

— Ты поможешь?

Кикимора задумалась. Должно быть то, о чем он просил было не слишком просто.

— Дашь слово, что заберешь нас?

— Даю.

Кикимора деловито отодвинула полы куртки. Я зажала рот рукой, в который раз за вечер сдерживая крик. Рубашка была разорвана и пропиталась кровью, наискось через всю грудь тянулись пять глубоких ран: четыре в ряд и одна в стороне. Но, когда кикимора стянула остатки рубашки, я увидела, что раны уже начали затягиваться, будто им не несколько часов, а несколько дней. Только из самой глубокой еще сочилась сукровица.

Недовольно покачав головой, кикимора прижала ладошки к вискам Ростислава и закрыла глаза. Сначала ничего не изменилось, а потом я увидела, что ее шерстка потускнела.

— Хватит. Спасибо тебе.

Ростислав ласково улыбнулся существу.

— А теперь спрячься, скоро светать начнет. И сними с ребят морок — пусть уже просыпаются.

Кикимора исчезла так быстро, что я была готова поверить, будто она мне приснилась. Ребята проснулись почти сразу же.

В маленьком окошке под потолком забрезжил слабый свет. Ростислав бросил на него взгляд и спросил:

— Вы спрашивали, что за тварь сегодня натворила дел?

Все сразу замолчали и приготовились слушать: должно быть, сказалась привычка.

— Вы, наверное, помните с лекций эту историю. Иначе не приехали бы сюда. Местные всегда боялись этого места. С годами, память о причинах страха стерлась, появились какие-то новые легенды. Но смельчаков, которые решились бы нарушить соблюдаемый веками запрет, не находилось. — Ростислав бросил язвительный взгляд на Бориса. — Собственно источником историй является не Ведьмин лес, а поляна недалеко отсюда. Там ничего не растет, а в центре курган — Ведьмина могила. Поговаривают, что в ненастье оттуда слышен вой, а в самую короткую и самую длинную ночь можно увидеть, как дух ведьмы появляется на поляне.

— Но кто она такая? Это известно?

— Мне известно. Раньше, очень давно, здесь был большой город. И однажды в нем родился ребенок, девочка. Она родилась человеком, без малейшего волшебного дара. Но, когда девочка выросла, ей больше всего на свете захотелось получить волшебную силу. Надо сказать, способы получить дар неестественным путем есть. Но слишком велика цена. Вы ведь знаете, простой ведьме, которая может разве что порчу навести да сглазить и то обязательно надо кому-то передать силу, иначе она будет долго мучиться перед смертью. Такой же могучей, как похороненная здесь, грозит не только страшная смерть, но и не менее страшное посмертие: души темных не могут сами освободиться от проклятой плоти. Так появляется нежить. Героиня истории этого не испугалась и решила, что простой ведьмой ей быть мало. Прошло время, она добилась своего и обрела действительно великую силу. И великую ненависть всех, кто знал о ее существовании. Потому что, перейдя запретную черту, ведьма забыла о том, что так дорого обычному человеку. За свой дар она заплатила щедро. Жизнью — своей и чужой. Погибшими навечно душами и детской кровью. Даже когда она добилась своей цели и обрела дар, став сильной ведьмой, то уже не смогла остановиться. Она убивала и разрушала жизни. Легко, не задумываясь. Подробностей этих ритуалов я не расскажу, незачем, но она заслужила такое отношение. Ведьма стала настоящим бедствием для города. Многие пытались ее убить, но безуспешно. Тогда нашелся кто-то знающий и он позвал белого оборотня...

Борис раздраженно пробормотал:

— Оборотни, ведьмы, ритуалы, белые, темные! Что за глупости?

— Темные — это те, кто родились обычными людьми, но получили волшебные способности неестественным путем. Чаще всего это темные оборотни, они не могут контролировать себя, ими движет только голод. Темные оборотни умирают в течение месяца. Но иногда появляются и такие как эта ведьма. Белые же рождены с даром, это благо, доказательство того, что род их произошел от богов. Для них смена обличья лишь смена формы — разум остается ясен. Так вот, белый оборотень смог справиться с ведьмой. Она не передала свой дар, тело ее не сожгли, не отпустили душу к предкам, и не дали вернуться, а прибили к земле осиновым колом, забросали ветками и засыпали землей. Оборотень пытался уговорить их отпустить душу, но жители были слишком злы на ведьму. Поляну окружили волшебными запретами — ведь такой мертвец редко лежит покойно. Так что рассказы о том, как ведьма ходит по поляне, скорее всего, правда. И про вой тоже. Вы, когда потревожили могилу, разрушили запреты. Она поднялась. Но уже не бестелесным духом, а темной тварью. Если бы она убила кого-то сегодня, то стала бы еще сильнее. Это было бы делом времени, деревня ведь рядом. Но я ее разозлил, и тварь сосредоточилась на нас.

Студенты тихонько зашептались, уважительно поглядывая на Ростислава. А он прикрыл глаза и замолчал, наверное, посчитал, что сказал достаточно.

— Но как мы выберемся?

— Мы подождем. Я думаю, к середине дня будет помощь

— Что за помошь? От кого?

— Я думаю, они сами узнают о происшествии. Скоро все увидите.

Одна из девушек, маленькая, светловолосая, с очками, смешно сидящими на самом кончике носа, вскинула голову.

— Я вспомнила. Мне бабушка рассказывала — она была из этих мест. Эту поляну называли Милавкиной. Но она не говорила про ведьму. Говорила будто Милавка повесилась на поляне и там же ее и похоронили — поп на кладбище не пустил.

Девушка испуганно приложила ладонь ко рту. Ростислав резко повернулся к ней. Мне почудилось, будто, тихо звеня, осыпается тончайшее стекло.

— Спасибо Лена. Этого нам как раз не хватало для полноты картины. Имени нечисти. К сожалению, если она была просто самоубийцей, мы бы не сидели здесь, ожидая смерти или спасения. Теперь уже скорее первого.

Он поднял глаза к потолку. Мы невольно повторили его движение. Внутренность избы на глазах стала ветшать. С потолка снова посыпалась труха, по крепким бревнам побежали трещины, дерево приобрело пепельный цвет, кое-где рассыпаясь в прах. Ставни скрипнули, одна половинка повисла криво. Чуть дрогнули сены: нижние венцы перекосились, под окном потемнело подгнившее дерево.

— Ну вот. Последняя наша защита пала. Так что сидеть здесь больше нет смысла. Быстро поднимайтесь и по очереди выходите к машинам. Как можно быстрее. Тварь еще далеко, может, успеем.

Первая пятерка гуськом направилась к машине, напряженно оглядываясь. Я стояла на крыльце, остальные торчали в дверях, не в силах переступить порог. Стены уже не могли нас защитить, но остаться с неприкрытой спиной было страшно. Ростислав отошел в сторону, вглядываясь в лес. Несмотря на солнце, он выглядел на редкость неласково — под еловые ветви не проникало ни лучика. На этом фоне яркие палатки смотрелись нелепо. Кто-то было двинулся к ним, но товарищи потащили его за собой. Видимо ночь их все же чему-то научила.

— Как можно быстрее, Вова, я не уверен, что она не нападет на машину.

Автомобиль только-только развернулась, когда моего слуха коснулся равномерный ритмичный звук. Я не сразу сообразила что это. А когда сообразила — закусила до крови губу, хотя больше всего на свете желала закричать. Так, чтобы заглушить звук приближающейся смерти. Но я не имела права. Паника не поможет. Ростислав не мог не слышать того же, что и я. Он давно уже посматривал в том направлении, откуда пришел звук, но никак не показал, что обстановка изменилась.

Ростислав чуть ли не за шкирку вытащил водителя второй — у того от страха отказали ноги. Ребята успели сесть, автомобиль стал разворачиваться, когда между деревьев мелькнула грязно-бурая шерсть. И теперь я не только слышала, но и видела, как жуткие лапы с кривыми когтями равномерно ударяют по земле, разбрасывая в стороны иголки.

Тварь не была похожа ни на одно животное. Она была огромной — размером с машину. Тусклая шерсть клочьями висела на худом теле. Голова, размером с конскую, но с огромной хищной пастью, была лысой, обтянутой тусклой серой кожей, которая подчеркивала неестественно-красную радужку глаз. Клыки выпирали из пасти. Поперек груди тянулся набухший шрам, из-под засохшей корки сочилась черная жижа. Судя по тому, как она хромала, рана причиняла сильную боль.

Она приостановилась, глядя то на нас, то на ребят в машине. Я встретилась с тварью взглядом и поняла, что не могу пошевелиться. За спиной ругались парни, рыдали девушки. Но мне казалось, будто они стояли далеко-далеко. Здесь же была только я и тварь, чьи красные глаза смотрели на меня. Вдруг мир снова ожил: между мной и тварью встала темная фигура.

Ростислав стоял, прочно упершись ногами в землю, он немного горбился, должно быть из-за ран. Руки расслабленно свисали, ладони были раскрыты — все говорило о полном спокойствии.

Взревел мотор — водитель второй машины оказался достаточно разумен, чтобы окончательно не поддаться чувствам и уехать, пока еще есть возможность.

Этот звук подстегнул тварь. Коротко рыкнув, она бросилась на Ростислава. Он сделал шаг навстречу и, уворачиваясь от лап, ударил тварь в брюхо непонятно откуда взявшимся мечом. На клинке остались черные разводы, но тварь даже не заметила раны.

Казалось, что теперь, когда Ростислав остался позади, нежить бросится на нас, но она даже не посмотрела в нашу сторону. Развернулась к Ростиславу она зашипела, оскалив желтые клыки и снова бросилась в атаку.

Я опустилась на ступеньку, не в состоянии стоять и спокойно наблюдать за дракой. Ребята затихли, и теперь было слышно только тяжелое дыхание. Я и представить не могла, что когда-то увижу такое. Мне казалось, в моей жизни случались страшные события, но теперь это виделось такой мелочью.

Было страшно, но оторвать взгляд от происходящего на поляне я не могла. Из-за того, что они двигались очень быстро, взгляд выхватывал только отдельные картины. Вот тварь достала Ростислава лапой. Он уклонился от когтей, но удар свалил его с ног. Перекатившись, Ростислав вскочил на ноги. И тут же сам бросился вперед. На серой морде набух темной кровью глубокий порез. Расплата наступила мгновенно — зубы вошли в предплечье, разрывая тело. Ростислав побледнел, но не остановился. Перехватив меч левой рукой, он снова пошел вперед. Мне казалось, что еще удар — и Ростислав не сможет увернуться, упадет и больше не поднимется.

Новая атака. Ростислав отлетел к стене. Раздался глухой удар и наступила тишина. Тварь подошла, нюхнула воздух над ним, недовольно затрясла мордой и повернулась к нам. Снова взгляд красных глаз парализовал меня. Не стоило сомневаться: именно я буду следующей. Сквозь пелену ужаса, застилающую мне глаза, я увидела движение. Не знаю, откуда во мне взялось столько силы воли, но я отвела взгляд от Ростислава, который поднимался, тяжело опираясь на стену, и снова посмотрела в глаза твари. Она не должна знать, что твориться за ее спиной. Мне уже был слышен звук ее дыхания, когда Ростислав окликнул тварь:

— Милавка, а я все еще здесь.

Несмотря на размеры нечисти, не прошло и секунды, как она уже летела на Ростислава.

Он повел перед собой мечом, очертания лезвия смазались, сверкнул серебристый полукруг, и тварь промахнулась. Пропустив ее мимо, Ростислав рубанул по лапе. Та подломилась и бурая туша воя покатилась по земле. Я тряхнула головой, не понимая, как это произошло, ведь Ростислав не сдвинулся с места. Тварь такими сомнениями не мучилась. На трех лапах она снова бросилась в атаку. Но теперь преимущество было на стороне Ростислава.

Дальше начался кошмар. Я никогда не видела смерти. А такой смерти думаю не видел никто из обычных людей. Изрубленная в куски, тварь продолжала бросаться на Ростислава, не обращая внимания на пропитавшую шерсть и траву черную кровь, на то, что ее атаки не достигают цели, на новые раны.

В конце тварь уже не нападала — она пыталась подняться, яростно рыча и подвывая, но не могла. Агония длилась и длилась. Мы как завороженные смотрели, не в силах отвести взгляд. Неожиданно стало тихо. Ростислав, неотрывно глядевший на тварь, наконец, расслабился.

— Все.

Меч тут же исчез, просто растаял в воздухе. На земле теперь лежало грязное темно-коричневое тело. Оно меняло очертания, уменьшалось в размерах и, прежде чем кто-то сумел толком разглядеть чудовище, превратилось в обнаженную женщину. Казалось, она просто заснула.

Все тем же приказным тоном, что и раньше, Ростислав, как ни в чем ни бывало, прикрикнул:

— Хватит пялиться, имейте уважение. Возвращайтесь в город. Завтра все собираемся в моем доме. Передайте тем, что уже уехали. Никаких отговорок. Это уже не шутки.

Все будто очнулись. Борис впервые с ночи подал голос:

— Но что это было?

— Это — та самая ведьма. Смерть возвращает все на круги своя. Ее душа была в клетке темного дара, а тело — изуродовано им. Теперь дверца открыта, душа освободилась, а тело очистилось. Когда огонь сгорит плоть, она когда-нибудь сможет возродиться. Посмотрите и запомните: такова цена за колдовскую силу для тех, кто не родился с ней. Хорошенько подумайте в следующий раз, прежде чем играть с такими вещами.

Видя, что многие не могут оторвать взгляда от мертвой, Ростислав разворачивал каждого и пихал к машинам, раздраженно ругаясь. Я заметила, что правую руку он плотно прижимал к телу. Сложно было понять, насколько с ней плохо — кожаная куртка почти не пропускала кровь. Вскоре мы остались вдвоем.

— А мы почему не едем? Давай я поведу, если в этом проблема. Я не мастер, но до твоего дома как-нибудь доберемся.

Ростислав с подозрением посмотрел на меня.

— Что?

— С тобой все хорошо?

— Если ты думаешь, что я собираюсь рыдать и биться о стены, то отвечаю сразу: не собираюсь. Пока. Вот вечером, когда подумаю обо всем этом безобразии, скорее всего, займусь именно этим. У тебя будет эксклюзивная возможность меня успокаивать.

Несмотря на попытки шутить, я была близка к истерике, но пока держалась. Надо сначала выбраться отсюда. Я с сомнением посмотрела на его руку.

— Давай хоть перебинтую.

Ростислав протянул мне ключи от «Форда». Тут раздался шум мотора и к нам выехало два «Уазика»: обычный, с тентом, и «буханка» с красным крестом.

Ростислав вышел на дорогу. Я пошла за ним — мне хотелось увидеть, что же за помощь он ждал. Двое мужчин в форме неловко опустили протянутые для приветствия руки, увидев его руку. Только услышав их голоса, я поняла, что все действительно закончилось.

Молоденькая девушка в форме, поверх которой был наброшен белый халат, вылезла из «буханки» и с интересом разглядывала нас.

— Ну и что у вас тут?

— Да так. Нарвались на маленькие приключения.

— Ага, маленькие, — скептически повторила девушка. Я была уверена — от нее не укрылись раны под курткой.

— Лида, знакомьтесь, это Женя. Это...

Женька махнула рукой.

— Потом познакомимся. Ну-ка залазь в салон.

Ростислав подчинился. Из салона доносился невнятный разговор, щедро пересыпаемый ругательствами в адрес Женькиных неловких рук и «девичьей нежности» Ростислава. Я потерянно оглядывалась по сторонам, пытаясь найти для себя занятие. Женька выскочила из «буханки», и, шустро нырнув в салон второго «Уазика», вытащила оттуда стопку одежды.

— Хорошо, что я взяла твою форму — как чувствовала. Держи.

Ростислав, немного неуверенно вышел из машины. В ярком свете он выглядел неважно — бледный, с пропитанными кровью брюками и широкими бинтами, стягивающими грудь. Возле ключицы сквозь бинт проглядывало красное. Взяв одежду, он ушел за машины. Приехавшие мужчины переглянулись, но ничего не сказали. Меня вообще удивляло их поведение: будто бы ничего особенного не произошло.

Ростислав вернулся скоро. Он не стал одевать куртку, только набросил ее на плечи. Я отметила, что она не просто военного образца, а форменная — на плечах сверкнули капитанские погоны. Взяв у одного из военных сигарету, он устроился на крыльце. Мужчины уселись рядом.

— Прости, что не успели. Информация пришла только утром.

— Да не важно. Мы бы прекрасно переждали в избе, если бы у кого-то не был слишком длинный язык. В любом случае тварь мертва. Что с ребятами теперь будет?

— Да ничего им не сделается. Хотя, конечно, раз уж они попали в эту систему, обратного хода нет. Подпишут расписку о неразглашении, а потом приспособим к делу. Обычно человек выбирает дорогу, но в этот раз дорога выбрала их сама. Они подошли слишком близко к перекрестку, когда приехали сюда.

Когда сигарета погасла, Ростислав вскочил на ноги.

— Ладно, прибирайтесь здесь, а мы поедем. Я не в том состоянии, чтобы вам помогать. Здесь кикиморка с домовым должны где-то быть — заберите с собой, я им обещал.

Попрощавшись, Ростислав сел за руль.

— Может все-таки я поведу? У тебя лицо совсем серое.

— Лучше мое серое лицо, чем твое каменное. Ты в шоке и я не хочу чтобы, когда у тебя начнется отходняк, ты была за рулем. Не стоит слишком часто рисковать жизнью.

— А что это был за меч?

Чуть смущенно улыбнувшись, Ростислав объяснил, хотя я спрашивала не о том:

— Таких тварей почему-то не берет пуля, даже серебряная. Только клинок.

Я решила не заострять внимание на несоответствии его ответа вопросу, на это еще будет время.

И снова черный «Форд» мчался по трассе.

Когда в окне мелькнул указатель на выезде из деревни, я решилась спросить:

— Почему ты взял меня с собой?

Ростислав смутился.

— Не сообразил, что безопаснее тебе остаться в городе. Глупо конечно, прости.

— Почему они не взяли с меня подписку? И не сказали, чтобы я завтра была, когда все остальные будут подписвывать.

— Члены семей офицеров не попадают под Указ «О соблюдении тайны».

Я вспыхнула.

— Я не член твоей семьи.

— Посмотрим, — ответил он уже обычным своим тоном.

Впервые за сутки я увидела на его лице улыбку. И снова все вернулось на круги своя. В груди поднималось привычное раздражение.