Новогоднее желание парасольника

Корнея укачивало. Самым непотребным образом. И ведь не пожалуешься, не спросишь совета — стыдно перед коллегами! Для парасольника эта болезнь из разряда профнепригодных. Спишут ещё по медицинским показаниям, отправят в бюро ключником или в гараж утильщиком… А ведь вся его жизнь здесь, на колёсах, в троллейбусе, прыгающем по устланной снегом мостовой!

Зорким глазом он отметил оставшийся на сидении бумажник. Симпатичный, дешёвенький, в полоску! Небось, студент посеял. От молодёжь! Раззявы! Корней зашаркал между ногами пассажиров, скользя по мокрому полу, к переднему сидению. Лёгкое движение рукой — и морок скрыл бумажник от взглядов. Корней никогда не использовал грубые методы. Никогда в жизни не воровал вещи, как делали это некоторые недобросовестные коллеги! Его орудием всегда были мягкое убеждение и ненавязчивый суггест. Нет здесь бумажника. И никогда не было. Вам показалось, женщина! Не достанется никому трофей, кроме Корнея!

Троллейбус заскрипел, затормозив на остановке, зашипел пневматикой дверей, и Корней шмыгнул под сидение. Сапоги и ботинки замелькали перед глазами, вынося торопившихся хозяев на выход. Сейчас схлынет толпа и можно будет взять кошелёчек. Поиграть, посмотреть, что там внутри, а в конце дня на место положить. Чужого ему не надо, да и зачем? Деньги парасольникам ни к чему, им отличную зарплату выдают каждый месяц — болтиками, гаечками, прочим металлом. Половину Корней прячет в заначку, на старость. А на другую половину выменивает у рыночных семечки и орехи. Великий Бог Бензина знает, зачем этим селянам металлолом, но дают они за него прилично, лучше, чем в официальной скупке. Семечки вкуснее желудей и каштанов в разы!

Бумажник он схватил вовремя: чей-то обьемистый зад тяжело плюхнулся на сидение, которое в ответ только жалобно скрипнуло. Сунув кошелёчек за пазуху, Корней довольно улыбнулся. Не только из-за добычи — он увидел, как напротив села маленькая девочка в пушистой белой шубке и смешной шапочке с ушками. Не удержавшись, он приветливо помахал ей лапой из-под сидения, и девочка ответила тем же. Толстая, с вечно озабоченным лицом, нервная мама тут же шикнула:

— Маша, кому ты машешь?!

— Там дядя смешной под ногами! — радостно ответила девочка, косясь на Корнея.

— Перестань! Нет никакого дяди под ногами! — женщина принялась раздражённо перевязывать дочке шарфик. — Вечно ты выдумываешь!

— Там дядя! — заупрямилась Маша. — И я даже знаю, как его зовут!

— Глупости какие! Как же его зовут?

— Корней! Как Корней Чуковский! Вот! — торжествующе прозвенел голосок, и пассажиры вежливо заулыбались, снисходительно глядя на мамашу с выдумщицей-дочкой. Корней тяжко вздохнул, выбираясь из-под ног. Привычно навёл морок на девочку, чтобы все вокруг думали, что она молча и послушно смотрит в обледеневшее окно, и вскарабкался рядом с ней на потрёпанное сидение:

— Привет, Маша!

— Почему она мне не верит?! — обиженно протянула девочка. — Я же не вру! А она тебя не видит!

Корней пожал плечами. Как объяснить пятилетнему ребёнку, что взрослые разучились видеть домовых, рыночных, парасольников. А дети ещё могут, по чистоте и простоте душевной, наверное. Но этого он Маше говорить не будет. Потому что через год она пойдёт в школу и перестанет его замечать.

— А что у тебя в сумке? — любопытно спросила девочка, стараясь заглянуть в пухлую торбу, сделанную из старого кожуха от автобусного мотора. Корней показал, не скрывая своего улова:

— Две газеты, пачка сигарет и зонтик!

— Ух ты! — Маша захлопала в ладоши, восхищенно. — И как туда всё поместилось?

Корней с усмешкой добавил бумажник к прочему богатству:

— Не знаю. Сумка волшебная, как ты думаешь?

— Волшебная, на все сто! — убеждённо заявила Маша. — Мне бы такую!

— Когда-нибудь и у тебя такая будет, — пообещал Корней. — Ты новую сказку в садике выучила?

— Нет, — опечалилась девочка. — Я болею. Мы в больницу едем, а в садик я не хожу.

— Машунь, ты выздоравливай! — тревожно попросил Корней. Ему нравилась бойкая малышка, она всегда рассказывала ему стишки и сказки, скрашивая серые, скучные рабочие будни. Он вообще любил болтать с детьми, хоть какое-то развлечение! А Маша три раза в неделю ездит на его троллейбусе, почти своя уже стала.

Мама потянула девочку за руку:

— Пошли, выходим! Чего интересного такого в окне увидела?!

Маша улыбнулась Корнею, шепнув заговорщицки:

— Скоро обратно поедем! Пока!

Он только проводил её взглядом до дверей и вздохнул. За работу! Ну-ка, что там оставили в салоне граждане ротозеи? Эх, перестало бы тошнить, всяко было бы лучше!

На этот раз улов был побогаче: роговые очки, небольшой потёртый мобильник и маленький мальчик, сидевший на задней площадке. Он неотрывно смотрел в окно, цепляясь худенькими ручками за поручень сидения впереди. И он был совсем один.

За всю свою долгую карьеру Корней видел только двоих забытых в троллейбусе детей. Они плакали навзрыд и просились к маме. Этот малыш сидел смирно, словно и не потерялся, словно так и было надо. Нестриженые светлые волосы топорщились во все стороны, одежда была не по сезону, пятна по брючкам и рукава свитера лоснились на локтях. Неухоженный мальчик. Где же его неразумные родители?

По мановению лапки редкие пассажиры крепко-накрепко забыли о мальчике. Корней легко вспрыгнул на сидение рядом с ребёнком и осторожно тронул его за плечо:

— Ты потерялся?

Мальчик вздрогнул, оборачиваясь, и бросил на него испуганный взгляд. Вжался в угол. Тихо спросил обречённым голосом:

— Вы меня заберёте?

— Куда? — растерялся Корней.

— Мамка сказала «Оставлю его в троллейбусе, пусть кто-нибудь заберёт!» — кротко ответил мальчик, косясь исподлобья. Синяя жилка на его виске билась быстро-быстро, и Корней ощутил, насколько ребёнок напуган. Покачал головой:

— Не буду я тебя забирать! Лучше расскажи мне сказку.

— Я не знаю сказок, — пробормотал мальчик, снова уставившись в окно. Корней удивился. Не знающий сказок ребёнок? Такого не бывает!

— Хочешь, тогда я расскажу тебе сказку? — неожиданно для самого себя предложил ему Корней. Он никогда ещё никому не передавал те истории, которые сам жадно слушал урывками. Мальчишка несмело кивнул, поглядывая на Корнея блестящими глазами.

— А как тебя зовут? Меня Корнеем.

— Петя я.

— Ну слушай. Жил да был однажды мамонтёнок… — А кто это? — перебил мальчик.

— Детёныш мамонта, — пожал плечами Корней.

— Я никогда не видел мамонта, — с застенчивой извиняющейся улыбкой ответил Петя.

Корней махнул рукой:

— Я тоже. Неважно! И у него не было мамы…

— А как же он родился? — задал вполне резонный вопрос Петя.

— Ну-у… Как-то родился, раз про него сказка!

Корней наморщил лоб — и правда! Почему он никогда не спрашивал об этом у Маши? Надо будет уточнить этот момент!

— Ты это… Ты не перебивай, а то я никогда не закончу! — досадливо фыркнул Корней. — А у меня, между прочим, полно дел!

— Извините, пожалуйста, — тихо ответил Петя, и парасольник откашлялся:

— Значится, так. И вот ходил он по всему тролл… по земле и спрашивал у зверей, может, они его мама… Мамы, то есть.

— И нашёл? — с надеждой воскликнул мальчик, но тут же испуганно зажал рот ладошкой. Корней сделал вид, что не заметил, и продолжил:

— Ни одна зверюшка не была его мамой. Но мудрый тюлень подсказал ему, что нужно искать маму далеко, на другом троллей… в смысле, континенте, вот!

Петя молча слушал с горящими глазами.

— Мамонтёнок тогда сел на льдину и поплыл по морю далеко-далеко! И нашёл маму, только не настоящую, а похожую на него...

— Вот бы и мне так… — задумчиво протянул Петя.

— Что именно? — не понял Корней, весь в переживаниях за мамонтёнка.

— Найти похожую на меня маму!

— И где ты собрался её искать? — усмехнулся Корней. — Мамы так просто на улице не стоят. Наверное… И что делать с твоей собственной мамой?

— Я ей только мешаю, — сгорбившись подобно маленькому старичку, прошептал Петя. — Она кричит и бьёт чуть что. Может, она хотела, чтоб меня новая мама забрала в троллейбусе?

Он пытливо глянул Корнею в глаза, но парасольник не знал, что ответить. Не по этим делам он тут приставлен. За вещами следить — да, воришек неуважительных наказывать — да, а вот потерявшимися детьми заниматься — это уже милиция должна! Или…

— Вот бы тебе в Новогодний экспресс попасть! — пробормотал Корней сам себе. Смутная идея забрезжила в голове, настолько дикая, что он аж удивился. С чего это вдруг? Жалко стало мальчишку? Так он ведь даже не нечистик, а человек, с людьми брататься не дело! Недолго на особо умных с разными приборами напороться! А за это по головке не поглядят. Сослать могут в депо списанного транспорта, ржавые остовы охранять!

Но идея уже ворочалась между извилин и загнать её в угол почему-то не получалось. Ну что ему желать на Новый год?! У него всё есть. Каморка в депо, работа, зарплата… Правда, семьи нет, но это дело наживное, это годик подождёт! А вот пацану можно загадать найти новую маму, это как бы срочно. Совпадение, что его оставили в троллейбусе Корнея! Или не совпадение? Может, так решил Хозяин Жизней?

В любом случае, просто так ничего не случается, Корней знал это абсолютно точно! И встретить мальчика с желанием в канун Нового года, перед самым концом смены, незадолго до отправления Поезда желаний — это, знаете ли, уже знак!

Поэтому Корней не стал раздумывать, а сказал Пете обнадёживающим голосом:

— Ты меня тут дождись, никто тебя не заметит и не заберёт, а потом мы пойдём на поклон к начальнику поезда!

До конца смены оставалось полтора часа. И два до свистка, с которым уйдёт экспресс. Они должны успеть! Иначе Корнею придётся ждать целый год, а Петю надо будет вернуть старой маме или сдать в милицию…

* * *

Троллейбус шёл в депо. Корней поманил рукой Петю, послушно сидевшего у окна, и сказал негромко:

— Сейчас водитель откроет дверь, надо выскочить, пока он её снаружи не закрыл! Сможешь?

— А если он меня заметит? — расширив глазёнки, испугался мальчик. Корней поудобнее устроил лямку сумки на плече:

— Не боись! Здесь не заметит! А вот от троллейбуса придётся драпать!

Петя кивнул, сжав кулачки и сосредоточенно сопя. Похоже, пацан готов на всё, чтобы найти новую маму! Значит, уже полдела сделано, как любила говорить бабушка Корнея, а уж она была мудрой старушкой.

Они оба выскочили из двери под самым носом у водителя. Если тот и заметил мальчика, то ничего не сказал, а Корней потянул Петю за руку по натоптанному снегу к станции метро. На метро получится намного быстрей!

Люди шли и шли вереницей через турникеты, бросая в них жетоны, а строгая тётенька в форме сидела в будочке и внимательно следила за проходящими. Корней самолично видел, как она шуганула подростка, который хотел проскочить без оплаты. Да уж, тут Пете ничего не светит! От слова “совсем”. Но придумать что-то надо, иначе Новогодний экспресс уйдёт без них!

Минуты тянулись, долгие и печальные, как мысли Корнея, часики тикали, тикали, как вдруг парасольник заметил маленькую фигурку в зелёном, обвешанную разноцветными бусами и перьями. Патлатый сморщенный человечек, невидимый прохожим, сидел на турникете верхом, болтая ногами и мурлыча заунывную песню. Шуршунчик! Именно он-то им и нужен!

Шепнув Пете ждать у будочки и не двигаться, Корней приблизился к турникету, ловко избегнув ног спешивших людей:

— Эй, псст! Парень! Поди сюда!

Шуршунчик скосил на него глаза и протянул лениво:

— Чего надо, дядя?

— Дело есть, — увернувшись от толстой спортивной сумки, проскрипел Корней. — Важное!

Подземник не спеша спрыгнул с турникета, подошёл. Глазки его, маленькие, непонятного цвета, наполовину скрытые под набухшими веками, блеснули с интересом:

— Давай, колись, что за дело!

— Видишь пацана?

Корней указал на взволнованного Петю, переступавшего с ноги на ногу за стеклянной будкой. Шуршунчик кивнул.

— Надо его в метро провести, а жетон, сам понимаешь, купить не на что.

— Угу. А зачем ему в метро?

— На Новогодний экспресс спешим, — Корней даже смутился перед подземником, таким нелепым ему показалось предпринятое путешествие. Впрочем, шуршунчик не очень удивился. То ли был от природы нелюбопытен, то ли не вмешивался в чужие дела. Оценивающим взглядом он обвёл турникеты, будку, прилегающее к ним пространство и весело подмигнул Корнею:

— Окей, дядя, готовсь, а как махну — пли!

— Куда пли? — не понял Корней.

— На станцию! — шуршунчик, закатив глаза, покрутил патлатой башкой и нырнул под турникет. Корней кивнул, досадуя на свою недогадливость, и вернулся к Пете.

Долго ждать не пришлось. Молодая женщина в сапожках с высокими каблуками внезапно вскрикнула посреди турникета и завизжала, повалившись вперёд. Следующий за ней парень в наушниках от неожиданности забыл приложить карту к считывающему устройству, решив помочь девушке встать. Турникет, естественно, равнодушно куснул его в бока тяжёлыми створками, на что жертва отреагировала возмущённым воплем с громкими матами. Ругалась и упавшая девушка, когда к ней бросилась тётка из будочки, чтобы выяснить причину, и в этот момент Корней услышал пронзительный свист. Шуршунчик весело махал рукой с другой стороны от турникетов. Корней подтолкнул Петю:

— Давай! Бегом!

Мальчишка сорвался с места, как ракета, и шмыгнул мимо старичка с раскрытым пенсионным удостоверением, аккурат между будкой и турникетом. Чуть на патлатого весельчака не налетел, но тот вовремя отскочил к стене и, вспрыгнув на деревянные перила, с улюлюканьем съехал вниз.

Корней поспешил за ними, и отдышалась вся компания только на станции. Шуршунчик хлопнул Петю по плечу:

— Добро пожаловать в Минский метрополитен!

— Спасибо, братишка! — с чувством сказал Корней, пытаясь отдышаться, ведь уже не мальчик для таких пробежек. — Дальше мы уже сами!

— Ну давайте, — хмыкнул шуршунчик. — Если кобольт привяжется, скажете, от Мишеля, со спецразрешением!

Он отвлечённо поправил многочисленные бусики на груди и уточнил:

— Мишель — это я.

— Спасибо, — снова поблагодарил Корней, слегка отодвигаясь от шуршунчика. Странный народец! Выпендрёжный…

Гулко грохоча колёсами по рельсам, к станции подкатил поезд. Мишель помахал рукой:

— Ну всё, чао, дядя! Я пошёл наверх.

Корней быстро потащил Петю к вагону. Мальчик мелко дрожал всем телом. На вопрос Корнея — почему, ответил тихо:

— Я никогда не ездил в метро...

— Ничего, Петь! Я тоже никогда! Зато будет, что вспомнить на старости! — подмигнул ему Корней.

Путешествие прошло удачно. Кобольт — вредное и придирчивое существо, обитавшее в туннелях метро и часто хулиганившее в вагонах по рассказам коллег, — не привязался и даже не показался. Поэтому до нужной станции Корней с Петей доехали без приключений.

Новогодний экспресс был ещё на месте. В самом центре города, на площади со статуями, старинный паровоз с огромной трубой и вереницей синеньких вагонов был невидим для всех, кроме тех, кто имел право подняться внутрь. Домовые, подъездные, рыночники, транспортники, в одиночку и с семьями, все те, кому пришёл по мышиной почте заветный билетик, уже заняли свои места. Лохматые и гладко причёсанные головы в шапках и без них выглядывали изо всех окошек, знакомые перебрасывались шутками и прибаутками, делились впечатлениями рабочего дня, а кто-то весело напевал новогоднюю песенку. Корней глубоко вздохнул пару раз и, крепко сжав Петину руку, решительно двинулся к высокому представительному начальнику поезда, чья красная фуражка маячила в голове состава. Ох, не согласится, как пить дать! Наругает и прогонит прочь!

— Прохор Власьич, доброго вам вечера! — даже голос у Корнея осип от переживаний. Начальник поезда обернулся. Улыбка блеснула в его выцветших голубых глазах, а седые бакенбарды встопорщились солидно:

— Благодарствую, Корней, и тебе того же.

— Я тут, батюшка, это… Вот… — Корней прочистил горло и продолжил: — С ходатайством!

— Слушаю.

— Вот если билетик мне пришёл, а желания нету, могу ли я его кому другому отдать?

Начальник поезда удивлённо вскинул кустистые брови:

— Разумеется! Со своим желанием ты волен делать, что хочешь!

Корней выдвинул из-за спины вмиг застеснявшегося Петю:

— Вот! Вот ему можно? Моё желание?

Прохор Власьич вздрогнул, прищурился, словно не веря своим глазам, потом наклонился к самому Петиному лицу, чтобы лучше разглядеть. А когда выпрямился, от его возмущенного вида Корнея словно обдало ледяным душем.

— Да ты что же это?! Ведь… Это же человек!

— Прохор Власьич, кормилец! Он ещё совсем маленький! — заторопился Корней. — Человечек ещё! Он через год-полтора нас забудет навсегда! И нас, и поезд, и всё это…

— Ты мне тут демагогию не разводи! — обычно доброе лицо начальника поезда преобразилось от сердитых морщин. — Это грубое нарушение взаимодействия с миром людей! Да за такое… За такое знаешь, что бывает?!

— Прохор Власьич, батюшка, ну ведь жалко же мальчишку! Он маму хочет найти, новую, настоящую!

Начальник поезда, словно лишившись дара речи, воздел руки к чёрному вечернему небу, где светилась полная морозная луна, окружённая стайками звёзд. Но небо не поддержало его. Как и пассажиры из вагона. Толстенькая домовичка в бабьем платке высунула круглое румяное лицо из окошка и тоненьким голоском протянула:

— Прохор Власьич, Новый год же! Позволь, а? А уж мы смолчим! Никто и не узнает!

— Точно, смолчим! — пискнул рядом смешной лысый ключник с пухлыми щеками младенца. — Неужто жалко желанья на мальца?!

— Да вы не понимаете! — возмутился начальник поезда. — Вы же не просто нарушаете! Вы создаёте этот, как его? Прен-цен-дент, во!

И он ткнул указательным пальцем в небо. Петя храбро выступил вперёд:

— Извините! Корнея не надо ругать! Это всё моя вина.

Прохор Власьич поперхнулся и снова глянул на мальчика сверху вниз. А тот шмыгнул носом, вытер его потрёпанным рукавом и тихонько закончил:

— Мне, правда, очень сильно нужна мама.

Начальник поезда с минуту смотрел на Петю сощуренными глазами, словно взвешивал все «за» и «против». Принять решение ему невольно помогла стройная высокая проводница, видимо, из ведьмочек, которая устала ждать:

— Прохор Власьич, свисток давать будете или всю ночь тут простоим?!

Начальник поезда очнулся от раздумий и всё ещё сердито погрозил Корнею пальцем:

— Смотри! Под твою ответственность! Ежели хоть одно слово об этом услышу! Хоть одно! Раз в жизни! Сам знаешь, что с тобой сделаю!

— Прохор Власьич, батюшка родненький! — сам не свой от счастья, Корней схватил его за руку и потряс в благодарном пожатии. — Да никто! Никогда! Ни Петя, ни я!

— Ни мы! — пропищала домовичка из вагона.

— Ну тогда в путь! — бакенбарды на лице начальника поезда вновь добродушно разгладились. Достав из кармана белый свисток, он из всех сил дунул, и над площадью вскриком пронеслась резкая трель, слышная лишь магическому народцу и голубям.

— По вагонам! — Прохор Власьич подмигнул Пете. — Не забывайте загадать желание! А ты, Корней, загадаешь для подопечного!

Вдвоём они устроились на лавке, где уже сидели толстенькая домовичка и лысый ключник, и Петя тут же прилип к окну. Поезд вздрогнул, шумно вздохнул паром из-под локомотива и медленно тронулся прямо посередине проспекта, увозя пассажиров прочь из города, в новогоднюю ночь. Снег падал крупными, тяжёлыми хлопьями, запорашивая всё вокруг белым покрывалом праздника.

* * *

Ерофим прислушался к ветру, завывавшему за окном, и покачал головой. Вот лихо лихое! Зовут! В новогодний вечер да ещё в такую погодку! Да не самого, а с молодухой. Она-то зачем?

Он тяжело поднялся с коврика у камина, потревожив спавшую рядом овчарку, и сипло крикнул в комнату:

— Марфа! Марфа-а! Идтить мне надобно!

— Куды эта? — матушка-домовичка появилась в зале, сжимая в руке недовязанный шарфик, другой поправляя узел платка под двойным подбородком. — Куды в ночь-та?

— Зовут, — Ерофим многозначительно поднял палец кверху, указывая в потолок. Марфа поняла без слов, тяжко вздохнув, и закачала головой:

— Што ж за наказание?! В новогодний праздник! Не могли каво другова заместо тебя?

— Желание у каво-та исполнилось! Хозяин Жизней чать поумней нас будет! От молодуху только ташшыть жалостно…

— Ой, да ей полезность одна от прогулок, — усмехнулась матушка и похлопала по морде собаку: — Иди-кась, Рексик, попросися на двор!

Овчарка лизнула Марфину руку, которая была ровнёхонько втреть меньше узкой морды, и послушно поднялась с коврика, потрусила в прихожую. Ерофим одобрительно кивнул жене и поплёлся за псом. Вот и повод нашёлся! Марфа голова, задарма что женского полу!

Надевая тяжёлый тёплый тулуп, Ерофим прислушивался к разговору в зале.

— Что-то мне неспокойно, Коль! И детей уже смотрела, и вспоминала, что забыла сделать, а вот зудит и зудит в груди…

— Успокойся, Валечка! Всё в порядке, никто ничего не забыл, сейчас котлеты из духовки вытащим и начнём праздновать!

— Не знаю я… Не знаю… Глянь! Рекс на улицу просится! Пойду-ка его прогуляю!

— Долго не ходи! Слышишь?! Снега навалило по самые уши! И шапку не забудь!

— Не забуду, я быстренько!

Полная румяная женщина, как звали её домовички «молодуха», выскочила из залы, принялась натягивать на ноги сапоги, выуженные из длинного ряда детских сапожек, попутно успокаивая поскуливающего Рекса:

— Идём, идём! Вот, уже, минутку!

Втроём они вышли на крыльцо. Пёс запрыгал по сугробам, натянув поводок, а Ерофим поёжился от порыва морозного ветра и нахлобучил на уши мохнатую шапку. Прислушавшись к шелесту чёрных веток, решительно потопал на восток, подзывая Рекса. Тот потянул молодуху в нужном направлении, к околице посёлка.

— Што за подарок с полей? — проворчал Ерофим, обходя наметённые за день сугробы. Рекс трусил рядом, высунув язык и выпуская из пасти клубы белого пара, точно локомотив. Время от времени он поворачивал морду к Ерофиму, словно спрашивая — куда дальше? Домовичок, не сбавляя шага, бросал взгляд на чёрное небо, и звёзды качались согласно — туда, туда! Ну туда так туда!

Ерофим заметил их издалека. Две маленьких фигурки, только у одной длинная сивая борода, а у другой гладкое круглое личико. Парасольника Ерофим узнал по большой сумке и вязаной шапчонке, этот народец не обнажает голову даже летом! Откедова тут транспортник? Автобус в посёлке один, и своего парасольника все знают. А этот чужой, городской, похоже…

Молодуха тоже заметила стоящего мальчика и прибавила шагу, спросила громко:

— Ты чей же будешь? Чего один по темноте гуляешь?

Он с опаской покосился на Рекса и робко ответил:

— Я ищу новую маму.

Молодуха заахала, заохала, присела возле мальчишки и принялась расспрашивать, попутно растирая его красные, замёрзшие ручонки. Ерофим степенно обратился к сопровождающему:

— Здаров! Из города, што ль?

— Да вот, Новогодний экспресс нас сюда привёз, — хмуро ответил парасольник. — Я Пете новую семью пожелал.

— Ну тогда прошу пожаловать к нашему двору!

Ерофиму стало уже совсем всё ясно. Хозяин Жизней никогда не промахнётся! Уж как запульнёт подарком, так чисто в нужное подворье!

— Корней, — представился парасольник.

— Ерофим, — пожал протянутую ладонь домовичок. — Давай-ка поворачивать к дому, как раз к столу и поспеем!

— А она не прогонит Петю?

Корней бросил взгляд на молодуху и вовремя. Та схватила мальчишку в руки и понесла домой, то и дело подзывая бегающего по снегу Рекса.

— Куда ей?! Всё, теперь, считай, свой стал! Двигаем и мы, — Ерофим хлопнул городского по плечу. — Уж сегодня ты у нас в гостях! Марфа нам сообразит закусочки со стола, а подворный обещался самолично берестяной бражки нагнать!

— Спасибо, — улыбнулся сквозь бороду парасольник. — Не помешаю ли?

— Да ты што! У нас же семейный дом для ребятишков, служили б мы тамочки, ежели б нам гости мешали?!

— Ну тогда с удовольствием! — согласился Корней, поспешая за Ерофимом. — Давно я Новый год в компании не встречал!

* * *

Парочка с маленьким ребёнком устроилась на заднем сидении троллейбуса. Крошечную девочку в кружевном белом платьице держал папа, потому что к маме на колени она бы не поместилась. Помешал бы большой, туго обтянутый яркой майкой живот. Корней улыбнулся уголками рта. Дети! Они будут всегда, радостные, любопытные и открытые, с чистыми искренними душами. Ему никогда не придётся скучать!

Девушка поправила вязаный беретик на голове дочки и проворчала:

— Вот надо было этому гадёнышу въехать нам в зад! Теперь трясись на троллейбусе через целый город…

— Машунь, ну потерпи чуть-чуть! — отозвался парень. — Я папе Коле звякнул, одолжит нам машинку.

— Незаменимый папа Коля, — усмехнулась Маша. Корнею её добрая улыбка показалась до боли в сердце знакомой. Девочка, смотревшая на него уже несколько минут, весело засмеялась и помахала ему пухлой ручкой:

— Смешной дядя!

— Где дядя? — удивилась девушка. — Там тётя, Варенька!

— Дядя с бородой! — упрямо подпрыгнула на коленях у парня малышка. Её родители переглянулись, а Корней забрался на сидение напротив и принялся играть с девочкой в прятки. Она радостно подхватила, то закрывая ладошками круглое личико, то отнимая их и весело хохоча.

— А у дяди есть сумка? — неожиданно спросил парень.

Варенька кивнула:

— Большая сумка! С зонтиками!

Маша прищурилась, глядя на мужа:

— Петь, какая ещё сумка? Да выдумывает она всё!

— Она играет с парасольником, — улыбнулся парень, и Корней едва не заплакал от нахлынувших вмиг воспоминаний. Мальчик Петя, брошенный нерадивой мамашей в троллейбусе, их путешествие в Новогоднем экспрессе, девочка Маша, которая долго болела и не ходила в садик… Вот как бывает в жизни! Иногда они возвращаются! И иногда даже помнят незаметного парасольника.

Варенька в последний раз открыла личико и любопытно спросила:

— А как тебя зовут, дядя?

— Корней, — тихо ответил он.

— Корней, — вместе с ней задумчиво пробормотали оба родителя в один голос.

— Расскажи мне сказку, — попросил он, украдкой вытирая выступившие на глазах слёзы. И девочка послушно начала:

— Это сказка про найденную маму! Жил-был маленький мамонтёнок…